The face of God

В клубе музыка просто бьет по барабанным перепонкам. Гарри чувствует запах сигарет от рядом стоящего парня. Его волосы похожи на уголь, а глаза залиты пеленой, которая обычно бывает у тех, кто пьет уже не первый час. Здесь всё пропитано похотью и жалким желанием подцепить кого-то, чтобы перепихнуться в туалете или в лучшем случае дома. Он помнит тот день, когда глупым мальчишкой пришел на эту улицу и готов был потерять девственность с первым встречным. Иногда он думает, что жизнь была бы намного проще, если бы это оказался не Луи, а какой-нибудь старпер или такой же молодой парень, как и он сам. Тогда бы он жил спокойной, а может быть скучной жизнью. Эти размышления со стаканом в руке всё равно ни к чему не приведут и не исправят того, что он бесповоротно потерял всё, что имел. Пол уехал в тур, и он прекрасно осознавал, что никто не откажется от подобного предложения, особенно когда это делает такой человек, как Томлинсон. Он работает рекламщиком и продает всему населению страны всякое дерьмо, ему ничего не стоило одурачить молодого парня. Гарри разворачивается в сторону танцующей толпы и снова пропускает один глоток. Разве не замечательно, — думает он. Люди счастливы. Невыносимое чувство одиночества накрыло его с головой. Чем больше людей вокруг, тем яснее ты ощущаешь свою никчемность, приправленную едким чувством ненужности. Всё это — целиком и полностью его вина, и от этого на душе становится еще тяжелее. Он уже порядком пьян, но всё еще в состоянии дойти до дома. Однако еще пару глотков, и он подойдет к краю. Парень покружился на стуле, который стоит у барной стойки, но внезапно кто-то вырвал стакан из его руки. Перед ним стоял Луи, такой же как всегда: красивый и горячий. Он был в синих джинсах и черной майке, а эти чертовы голубые глаза, которым Гарри в тайне поклонялся, потемнели. — Отдай, это мое, — пьяным голосом заговорил парень. — Кажется, тебе уже хватит, — Луи сам допил его стакан и поставил обратно на стойку. — Хватит строить из себя униженного и оскорбленного. — Тебя это ебет? Скажи мне, пожалуйста. — Пьяные подростки, вы невыносимы. — Я давно уже не подросток, если хочешь знать, — Гарри качнулся на своем стуле и ухватился за край стойки, чтобы не упасть и не опозориться перед Луи, хотя он много раз видел его и в состоянии похуже, но тогда они были вместе. — А ведешь себя именно так. — в его голосе слышалось осуждение с примесью некого сочувствия. — Отстань от меня, — сказал Гарри, — иди займись своими важными делами. Парень встал, чтобы гордо уйти в закат, но у него не получилось сделать это с первого раза. Он пошатнулся и начал падать в левую сторону. Луи всё это казалось нехорошим признаком. Мужчина схватил Гарри за плечи и поставил на место, но тот был не в состоянии долго простоять, поэтому навалился всем весом на Луи и пьяно захихикал. — Ну, что мне теперь с тобой делать, ходячее недоразумение? — вздохнул он — Отвези меня домой, — он обнял мужчину за шею, — от тебя так хорошо пахнет. В любой другой день он с уверенностью сказал, что Гарри просто заигрывает с ним как обычно, пытаясь возбудить в нем не только плотское желание, но и что-то более глубокое, но сегодня это больше беспокоило Луи, чем возбуждало. Он отчетливо знал, что с этим мальчиком не всё в порядке, он никогда не пил, если ему плохо, он делал это только по хорошему поводу. Если ему было печально, он сидел около окна и долго рисовал, не видя ничего и никого вокруг, а сейчас Луи чувствует, как будто начинает забывать привычки Гарри. Неужели он больше не проводит в душе по сорок минут? Сохранилась ли у него невольная привычка всегда спать с открытым ртом? Томлинсон не хотел, чтобы хоть один дюйм в его мальчике менялся в другую сторону. Это он его слепил таким, как идеальную античную скульптуру. Он его ученик, его любовник, его друг. Руки парня всё еще были вокруг его шеи, и от него пахло крепким алкоголем. Луи потащил его к свое машине, пусть протрезвеет у него дома, а потом сам решит, что делать. Гарри кое-как протиснулся в двери квартиры и замер на месте. — Пойдем уже. Луи подхватил его за локоть и потащил по направлению к ванной комнате. Когда-то это было их особенное место. Гарри любил намыливать его, а потом долго целовать, как будто у них есть еще целая вечность впереди, и им совсем некуда спешить. Он всегда знал, что этот парень полностью его. Он пойдет за ним, куда угодно. Сделает всё, как он скажет, и никогда не будет просить ничего такого взамен. Всё так и было: Гарри отдавал себя всего до тех пор, пока сам Луи не превратился в полнейшего эгоиста, который даже не может озвучить свои чувства. Нет, он не стыдился их и даже перестал отрицать это, но, если он проговорит это вслух, всё рухнет. Это будет значить, что теперь у него есть слабое место, что он тоже чувствует, а значит, так же слаб, как те люди, которых он презирает. Вода из холодного душа полилась напористыми струями, но Гарри совсем не возражал. Ему было всё равно, а протрезветь было бы совсем неплохо. Он стянул свои ботинки, затем снял клетчатую рубашку и остался в джинсах и белой майке. Луи аккуратно завел его под эти холодные струи, а Гарри даже не сопротивлялся, ему было здесь хорошо... — Пойдем со мной, — тихо попросил он Но Луи смотрел на него с непониманием, он знал, что эта граница между ними вот-вот сотрется, и ничего нельзя будет повернуть назад. — Я пьяный, я всё равно забуду. Гарри протянул ему руку, и Томлинсон понимал, о чем говорит парень. Сейчас он свободен в своих действиях, потому что Гарри обещает ему забыть, что бы сейчас не произошло. Он может снять свою маску на эти пару минут под холодным душем. Луи только снял обувь и поддался искушению. Он никогда не мог устоять перед ним. Парень протянул к нему свои руки, и тот осторожно погладил его плечи. Ему было тепло с ним, даже под ледяными каплями, Гарри согревал его своим вечным солнцем внутри. В его глазах стояли слезы, которые он даже не пытался скрывать, и Луи про себя пообещал ему, что тоже забудет всё, что сейчас происходит. Он потянулся в его объятия и быстро уткнулся носом его шею. Он немного дрожал от холодной воды, поэтому Луи быстро переключил на теплый режим. И он чувствовал, как Гарри расслабляется под эти теплым напором. Его шея была молочно белой и такой же нежной, как и в первый раз. — Я скучал по тебе, — прошептал мужчина, — чуть с ума не сошел. Он говорил так тихо, будто надеялся, что его никто не услышит, даже сам Гарри. Парень не смог ничего ответить сразу. Ведь всё это время он жил хоть и ложной, но счастливой жизнью. Мужчина всё еще стоял неподвижно. Только его пальцы перебирали мокрые волосы парня. Он так и не успел заметить, в какой момент Гарри стал выше, чем он сам. Сердце билось слишком часто для человека, который не признает любовь в любом ее проявлении. — Ответь мне что-нибудь, — он говорил всё так же тихо. — Я люблю тебя, Луи. Мне нечего больше сказать. Гарри наклонился к нему, чтобы посмотреть в его глаза. Он действительно скучал, даже сильнее, чем он готов признать. Парень просто знает это, и его всё еще слегка пьяный мозг не хочет верить, что Луи сказал такое вслух. Он берет его за подбородок, чтобы видеть его глаза. Нет ничего совершеннее этого взгляда, он просто уверен в этом. Нет ничего выше, чем его собственное божество — Луи Томлинсон. Мужчина уже позволил себе быть слабым в этот вечер и хочет довести это дело до конца. Он так же томно вглядывается в глаза напротив, в эту безупречную зелень. Сколько раз он заставил его плакать? Луи и сам знает — бесчисленное множество раз. Сейчас же он просто поцелует его, это не загладит его вины, но он знает, что для Гарри и этого достаточно, потому что он не привык получать много от того, кого так страстно любит. Их любовь всегда идет рука об руку с болью, такой же сильной, как и всё остальное, что они чувствуют. Губы сливаются в порыве нежности, которую они готовы делить. Это как полет в космос, как прыжок в бездну. Их уже нельзя остановить, они выучили правила игры, в которую так любят играть. Рука Луи лежит на талии парня и сегодня никаких резких движений в стиле Томлинсона, только любовь в чистом виде. Они как два странника в пустыне, нашедшие оазис с водой. Только Гарри молится в душе, чтобы этот оазис не оказался пустым миражом, шуткой подсознания, жестокой галлюцинацией. Их тела танцуют один и тот же танец, они всегда двигаются в такт друг другу, будто одна душа живет в двух телах. Луи чувствует на своих губах солёный привкус. Он знает, что это такое, но никогда не станет обвинять Гарри в излишней чувствительности. Он бы и сам рад освободиться от боли через слезы, но это было не в его воли. Он на самом деле не мог. Мужчина ведет их по направлению к кровати, вода стекает с них, но кому есть дело до порядка в квартире? Они оба мокрые, и Луи отрывается от губ мальчика. Хоть он давно уже перерос его, но всё же он его мальчик. Он просто хочет удостовериться, что с ним всё в порядке. И Гарри наконец улыбается ему так же, как когда-то на выпускном балу, когда он увидел, что Луи пришел к нему. Томлинсон пригладил его мокрые волосы и пообещал, что этой ночью он будет с ним нежным, таким, как всегда мечтал Гарри. Они снова поцеловались, еще более страстно, чем в первый раз, но тут Гарри снова прервал их. — Ты ведь знал, что всё так и будет? — спросил он. — Что именно? — Всё. Что Пол уйдет от меня, и что всё равно вернусь к тебе, рано или поздно. — Да, — Луи опустил свой взгляд. — Тогда почему ты отпустил меня? — Потому что ты должен учиться на своих ошибках, а я не могу держать тебя силой. — Но я хочу, чтобы ты всегда держал меня, — в его голосе слышалась мольба, — не отпускай меня просто так. — У тебя своя жизнь, Гарри, и ты прекрасно знаешь мое мнение по этому поводу. — Даже, если я люблю тебя? — спросил он. — Даже, если я люблю тебя. Это не меняет основных вещей. Я никогда не лишу тебя свободы выбора. Они смотрели друг другу в глаза и им казалось, что для них нет исцеления. Они больны друг другом так же сильно, как и больны свободой. Луи был нежным, как и обещал. Он устроил очень долгую прелюдию, и Гарри только наслаждался этим. Его губы были повсюду, он целовал каждый сантиметр родного тела и пытался вобрать в себя всю ту любовь, которую излучает сам Гарри. Здесь не было стеснения, они знали друг друга слишком хорошо, и Луи точно знал, как парень любит поцелуи в шею, которые заставляли его стонать в порыве наслаждения. Он обожал проделывать это ним и наблюдать, как щеки Гарри розовеют. Его волосы на подушке и приятный запах молодого тела. Всё это слишком хорошо, чтобы принадлежать одному, такому эгоистичному человеку. Луи точно знал, что с тех пор, как Гарри ушёл, он никогда не был снизу. Эта задница принадлежит только ему, и в этом не было никаких сомнений, когда он протолкнул смазанный палец внутрь. Гарри напрягся, и по его телу прокатилось такое наслаждение, которое он не испытывал уже долгое время. Это Луи, он доверял только ему быть сверху, потому что твердо знал, что он никогда не сделает ему больно и доставит такое наслаждение, о котором многие только мечтают. Но сегодня была особенная ночь, и Томлинсон не спешил. Лучшей частью всего этого был даже не оргазм, а их связь. Они чувствовали друг друга, голые тела, простыни, их стоны и миллион чувств, которые они пытались предать друг другу. Луи был прекрасен в своем деле, заставляя Гарри дрожать от подступающего наслаждения. Он хватался за подушки, изголовье кровати, но всё было тщетно, потому что сбылось то, о чем он мог лишь мечтать: Луи был открыт для него. Да, он сказал, что пьян и забудет, но такое никогда не вычеркнешь из памяти — любовь в чистом виде.

***

Гарри проснулся от яркого солнца, которое вечно мешало насладиться хорошим сном. Ему снилось, будто он стал знаменитым художником, и его картины выставлялись в Нью-Йорке, там были все, а главное — его отец пришел посмотреть, обнял его и сказал: «Я горжусь тобой». Это всё сны, это в принципе невозможно. Пахло утренним кофе, но Гарри знал, что Луи всегда готовит кофе только для себя и ему нравилось, что эта привычка у него никогда не меняется. Такой же идеальный эгоист. У парня не было вопросов, как вести себя с ним, они слишком близки как друзья, чтобы делать вид, что им хоть чуть-чуть неловко. — Доброе утро, Солнышко, — громко крикнул Луи, — хватит дрыхнуть, иди и приготовь завтрак. Гарри широко улыбнулся. Луи всегда заставлял его готовить завтраки, когда хорошо оттрахал его ночью. Его окутала ностальгия. Всё как и раньше: утро, кофе, работающий телевизор с выпуском утренних новостей, и Луи, собирающийся на работу. — У меня задница болит, сделай скидку на это, — пожаловался Гарри. — В этом-то и прикол: я жарю тебя, ты жаришь яичницу. — Ладно-ладно, — буркнул Гарри, — подожди пять минут, пока я зубы почищу. Луи сидел на диване, раскинув свои документы, и делал вид, что ужасно занят. Гарри прошел мимо него, но тот кинулся вслед за ним и схватил за талию. Парень попытался вырваться, но у него ничего не вышло. Томлинсон посадил его к себе на колени и поцеловал, но долго это не могло продолжаться, потому что Гарри всё время смеялся и пытался вырваться. — Мне зубы почистить нужно, придурок, — задыхаясь от смеха, сказал он. — Плевать, — Луи прижался к нему и укусил за плечо, — я хочу, чтобы ты готовил там вот такой голый и грязный. — Я когда-нибудь упоминал в своей речи, что ты невыносим? — Гарри запрокинул голову и прикусил губу. — Каждый раз. Как и хотел Луи, Гарри приготовил ему завтрак, но сам есть не стал, потому что он с недавних пор не очень-то их и любил. Когда он вышел из душа, Луи уже был одет и завязывал галстук. У него иногда получалось сделать это хорошо, поэтому Гарри всегда приходил на помощь. — Дай сюда. — Я сам умею. — Умеет он, — Стайлс закатил глаза, — с каких пор? — С недавних, — он взял паузу, а затем спросил именно то, что его волнует, — у кого ты живешь, Гарри? — Я снимаю квартиру с Лэсли. — А на занятия ходишь? — Что за роль беспокойной мамаши ты на себя взял? — Просто узнаю, куда идут мои деньги. — Ну, конечно. Готово, — он хлопнул Луи по груди, — можешь теперь идти на работу. — Ты придешь сегодня в клуб? — спросил Луи. — Может быть, Лу, — он поцеловал его в щеку, — может быть.