***
Первые несколько дней в развлекательном центре от Эйдана ничего особенного не требовали. Ему объясняли правила, показывали, где что находится и за какие двери нельзя выходить. Омег здесь было не так много – всего восемь. Они обрадовались «новому поступлению» и намекали, что клиенты ещё не так обрадуются. Маленького хрупкого Джейда сразу взял под опеку один немолодой уже омега. Мальчик был такой напуганный и несчастненький, что хотелось немедленно его утешить, Эйдан был не из таких. Он хмуро сидел в углу, мало с кем общался и не стремился поделиться своими горестями. Больше, чем с другими омегами, он сошёлся с жившими тут же четырьмя бетами. Насколько Эйдан мог понять, они не обслуживали клиентов так, как это делали омеги, а действительно развлекали их, скрашивая ожидание. Перед тем как к альфам приходили заказанные ими омеги, беты около получаса беседовали с ними и предлагали напитки, что являлось своего рода интеллектуальной прелюдией перед животным совокуплением с тупыми омегами. Никто не сомневался, что клиенты приходили сюда исключительно ради секса, но, словно в этом было стыдно признаться во всеуслышание, делали вид, что наслаждаются обществом образованных бет. Эйдан подозревал, что бет вклинивали ещё и для того, чтобы не дать альфам и омегам разглядеть друг в друге нечто большее, чем партнёров для секса. Беты не распространялись о своём прошлом, но можно было понять, что их присутствие в публичном доме было чем-то вроде исправительных работ по решению суда. Сначала беты относились к Эйдану с настороженностью и любопытством, но потом приняли в свою компанию, хотя и смотрели на новенького Лоренса как на диковинную зверюшку. Это их забавляло: омега умеет связно разговаривать и даже читать! За пару поколений не только изолированные от знаний омеги забыли о том, что когда-то имели равные со всеми права, но даже умные беты привыкли их считать недочеловеками, безмозглыми сосудами для воспроизводства. Беты иногда пересказывали Эйдану кое-какие новости. В Калифорнии, откуда он так удачно уехал, каждый день регистрировались новые случаи заболевания омег болезнью Гранта, и в связи с этим представители Бюро воспроизводства постоянно мелькали на экранах, успокаивая сограждан и обещая, что эпидемии не дадут распространиться, как в годы войны. Испытания вакцины, которые ненадолго затормозились в марте в связи с шумным делом доктора Платта, сейчас были в финальной стадии, и к концу года препарат должен был пойти в производство. Эйдан ещё дома слушал сообщения о вакцине и думал, как же они с отцом раздобудут её в случае необходимости. Теперь проблема решилась сама собой… Вколят и не спросят. Правда, вакцина казалась подозрительной – потому что доктор Платт, руководитель проекта, неожиданно был лишён лицензии на медицинскую деятельность, отстранён от работы, а через пару дней покончил с собой, якобы из-за того, что ему грозило судебное разбирательство в связи с фальсификацией результатов исследований. Что бы ни произошло с доктором Платтом, Эйдан надеялся, что разработка завершится и без него. Болезнь Гранта перестала быть смертельной, но очень немногие омеги после излечения полностью восстанавливались. Его собственное появление на свет от переболевшего ею отца было чудом, которое случалось не так уж и часто… По самому развлекательному центру, где были бары, залы для боулинга, кинотеатры и рестораны, омегам ходить не разрешалось. В их распоряжении были общая комната, столовая, душевая и спальни. Омеги спали по трое в тесных неуютных комнатах без окон. Стены, пол и потолок были покрыты серым и мягким, точно резина, пластиком, глушащим любые звуки. Тут у омег тоже не было ничего своего, кроме разве что одежды. Соседи Эйдана иногда шептались о чём-то по ночам, он же старался спать и не думать о том, что ждало его через несколько дней. Утешало лишь то, что всё это не будет долгим: говорили, что к приходу омег клиенты бывали уже настолько раззадорены заигрываниями бет, что стоило омеге войти и начать раздеваться, как альфа набрасывался на него, и всё заканчивалось быстро. По крайней мере – первый раз. Самое тяжёлое, говорили Эйдану, это узел. И даже не физически. Было невыносимо трудно лежать тесно связанным с человеком, которого видишь впервые в жизни, которого презираешь, который может быть неприятен и даже отвратителен, с чужим и враждебным существом, купившим тебя на час. Раньше узел был символом единения истинной пары, их особой близости, но узел с клиентом оказывался пыткой. Все омеги ждали прихода течки: когда они были опьянены собственными гормонами, им становилось всё равно. Через восемь дней после прибытия в развлекательный центр наступил тот момент, когда Эйдан должен был выйти к клиенту. Работа омег начиналась в четыре вечера и заканчивалась в полночь. Между клиентами предоставлялся обязательный часовой отдых, один день в неделю был выходным. Всё было расписано и утверждено приказом Бюро воспроизводства. Эйдана чуть ли не силой вытолкали в узкий коридор, откуда открывались двери в помещения, где принимали клиентов. Во все эти комнаты Эйдана заранее сводили. Они не шли ни в какое сравнение с пластиковыми каморками омег: зеркала, хрустальные люстры, живые цветы в вазах, мебель из тёмного дерева и стенной бар с напитками на любой вкус. Впрочем, омег напитки не касались, ими клиентов угощали беты. Происходило это обычно на кровати на низком переносном столике. Бета уже развлекал клиента в комнате, а Эйдан стоял в коридоре, прислонившись к стене, потому что ноги не держали. Он теоретически представлял, что его ждёт, но понимал, что на практике всё будет хуже, страшнее, гаже, отвратительнее… Неизвестный ему человек почему-то получит право делать с его телом всё, что ему заблагорассудится, и у него нет сил этому помешать… Эйдана напичкали какими-то препаратами, от которых он в первые минуты испытал прилив беспричинной радости, но постепенно страх стал отвоёвывать своё. Как ему вытерпеть это унижение? Раздеться перед незнакомым альфой, лечь рядом с ним в постель, позволить ему… Эйдан сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь. Он прерывисто и громко вздохнул. Стоящий рядом с ним бета, один из тех, что управляли публичным домом, повернулся к нему и грубо встряхнул за плечи: - Только попробуй что-нибудь вытворить – сразу вкачу инъекцию. Уже знаешь, что это такое? Эйдан сглотнул и кивнул, нервно дёрнув головой. Он должен вытерпеть это, иначе опять наказание. Боль, которую невозможно выносить. Пытка, не оставляющая следов. - Пора, – скомандовал бета, добавив: – И не забывай про укол. Эйдан дрожащими руками сдвинул в сторону створку и вошёл, успев заметить, как через другую дверь скрылся бета. Он медленно прошёл в центр комнаты и, не поднимая низко опущенной головы, повернулся к кровати, на которой сидел худой, словно иссохший альфа. Эйдан видел его лишь краешком глаза и в полумраке не мог разобрать черт лица. В воздухе плыл приторный, мертвенно-сладкий запах каких-то цветов, от которого Эйдану стало дурно. Он сделал несколько шагов по направлению к альфе и остановился возле кровати, бросив взгляд на столик. Там горело несколько низких свечей. Сбоку стояло крошечное металлическое блюдечко, что-то вроде пепельницы, и кусочки поломанной ароматической палочки в нём были сложены особым образом: три в ряд вертикально, а четвёртая, положенная наискосок, соединяла две крайние: ||\| Эйдан знал, что это значило: ещё в распределительном центре другие омеги рассказали ему о палочках. На самом деле они, не умевшие писать, использовали не только палочки, но всё, что попадалось под руку: они могли положить таким образом четыре нитки или волоска, выцарапать линии на куске мыла или нарисовать их пальцем на запотевшем стекле. Так они передавали друг другу послания. Омеги считали, что это их тайный язык, непонятный другим. Эйдан сомневался, что это так и было, а сейчас получил подтверждение: послание ему оставил бета. Сейчас палочки предупреждали об опасности и советовали не сердить, быть покорным. Как будто омеги могли быть другими… Скорее всего, клиент был не в духе. Эйдан откинул капюшон. - Ты новенький? – спросил альфа. - Да, - внезапно севшим голосом произнёс Эйдан. – Меня зовут Лоренс. Он решил делать так, как ему говорили, хотя внутри всё стонало от ненависти к альфе, к бетам-управляющим, к распределительному центру и к этой проклятой стране. Губы сжались в нитку, и Эйдан начал дрожащими от напряжения пальцами расстёгивать верхние пуговицы на своём неудобном одеянии. Оно не случайно было сшито именно таким. Длинный балахон из жёсткой ткани и скрывал омегу, и держал под контролем: в нём невозможно убежать, в нём даже ходить тяжело, красный цвет заметен издалека, а шуршание слышно за несколько шагов. Дальше застёжки шли по спине, но Эйдан даже не успел завести туда руку, как альфа спрыгнул с кровати и подошёл к нему. - Давай помогу, - он встал сзади и склонился так близко, что Эйдан почувствовал учащённое дыхание у основания шеи. Альфа быстро стянул с него одеяние. Под ним не было ничего. Обычно омеги носили внизу бельё, рубашку и просторные штаны из грубой чёрной ткани, которая шелестела ещё сильнее, чем красная, но к клиентам их отправляли в одном только верхнем одеянии. Пальцы мужчины прошлись вниз по позвоночнику, обвели одну за другой лопатки, а потом альфа толкнул его вперёд, к кровати. Эйдан послушно подошёл к ней и лёг на живот. Альфа навалился сзади и начал шарить у него между ног, разводя ягодицы. Когда неприятно шероховатые и холодные пальцы по-хозяйски помяли яйца, а потом ткнулись в задний проход, Эйдан вцепился зубами в уголок подушки, чтобы не выругаться вслух. Он пытался лежать, не шевелясь, как приказано, но тело не слушалось и поджималось, уворачивалось, отодвигалось от альфы. Мужчина схватил Эйдана за ногу и потянул обратно: - Куда это ты? – в его голосе кроме раздражения звучало ещё и искреннее недоумение, видимо, он и представить себе не мог, что омега посмеет отползти от него. – Лежи! Бесцеремонные прикосновения были неприятны до тошноты, и Эйдан, забыв про наказание, дёрнул ногой, попытавшись освободиться. Альфа лишь сильнее сжал пальцы. - Какого хера ты скачешь?! Пальцы больно впились в бедро чуть выше колена. Эйдан сумел перекатиться на спину, а когда альфа на секунду выпустил его и попытался схватить снова, пнул ногой в грудь. Безотчётно. Из страха. И тут же замер, понимая, что сделал недопустимое. Лицо клиента стало злым, и мышцы на скулах задёргались, словно в судороге. Альфа кинулся на Эйдана: - Ах ты шлюха! Эйдан хотел спрыгнуть с кровати, но альфа схватил его и вжал лицом в подушку. Он давил и давил сверху, повторяя: - Будешь ещё? Будешь? Будешь, сука? Эйдану казалось, что он сейчас задохнётся… Или же альфа сломает ему шею, с такой силой он жал на затылок. Эйдан пытался скинуть его с себя и извивался, но вырваться не мог. Альфа отпустил его сам. Он дёрнул Эйдана за волосы, склонился над ухом и прошипел: - Половины не стоишь, сколько за тебя плачено, подстилка… Эйдан глотал воздух и удушающий запах альфы. Тот толкнул его в плечо. - Ложись! Он попытался уронить Эйдана на постель, но тот начал ожесточённо отбиваться. Альфа, более тяжёлый и сильный, сумел всё же повалить его, и от этого на Эйдана накатил уже не просто страх, а почти животная, неуправляемая паника. Он метался и кричал, потом начал кусаться и сам не понял, в какой момент извернулся и отчаянно впился зубами в руку альфы. Рука была каменно-твёрдой, как будто обтянутой не кожей, а пластиком, но потом плоть под его зубами подалась, и в рот брызнула кровь. От испуга Эйдан разжал зубы. Альфа с низким утробным воем кинулся на него и начал наносить удары в живот. Эйдан тоже закричал. Он ничего не понимал. Были только боль, страх, брызги крови. Они одним вопящим клубком скатились на пол, колотя и царапая друг друга. В комнату вбежали ещё люди, их начали растаскивать… Ошалевшего Эйдана поволокли прочь из комнаты, а он кричал и отплёвывался от крови… Почему её было так много? Во рту, на груди, на руках… Капли на полу… Его протащили по коридору в комнату, которую он делил с двумя другими омегами, и швырнули на пол. И тут же в предплечье ему вонзилась игла шприца. Через десять секунд пришла боль. Это было хуже, чем в распределительном центре. Рвущие плоть судороги ползли вверх по плечу к груди и шее, и горячие пальцы боли пережимали горло и не давали дышать. Грудная клетка ходила ходуном, но Эйдану казалось, что воздух в неё не попадает, и он сейчас умрёт, задохнётся в этой адской боли… Это длилось вечность, а потом внезапно кончилось… Эйдан почувствовал, что его кто-то переворачивает с бока на спину и пытается приподнять. Он инстинктивно оттолкнул руку, и отёр ладонью лицо. На пальцах остались скользкие следы слюны и крови. Левая рука у него не поднималась, всё ещё скованная тупой болью. - Всё, отойдёшь сейчас, - прозвучал голос над ухом, и Эйдан узнал одного из своих соседей-омег. Илай был, как и Эйдан, сложением больше похож на бету – высокий, широкий в плечах. Когда поблизости не было управляющих, он начинал разговаривать с тягучим южным акцентом, который привёз из Джорджии и сумел спрятать и сохранить так, как Эйдан хранил в памяти подаренную отцом ракушку. - Что на тебя нашло? С ума сошёл? – Илай осторожно гладил и разминал окаменевшую, словно свинцом налившуюся руку Эйдана. – Видишь, как они нас! Не переживай, это поначалу с клиентами тяжело. Потом нормально… Эйдан шумно выдохнул, и от этого левую половину груди опять оплело сетью боли. Для него никогда, никогда, никогда это не будет нормальным. - Я хочу уйти отсюда, - слабым голосом прошептал он, понимая, как глупо, по-детски это звучит. – Уйти насовсем… - Как ты уйдёшь? Отсюда не уходят… Если только кто-то выкупит. Если омеги в распределительном центре жили мечтой о сильном и снисходительном муже, то здесь – мечтой о клиенте, который влюбится или окажется парой и выкупит. Это было так же маловероятно, как появление белых медведей в Аризоне. За омегу из публичного дома надо было отдать сумму, равную пяти годам пользования обыкновенным. Правда, омега из борделя оставался при альфе окончательно, однако за пять лет здоровый супруг родил бы двух или даже трёх детей, а что взять с бесплодного? - Никто нас не выкупит… - прохрипел Эйдан, пытаясь сесть. - Тут раньше работал один парень, он говорил, что при нём одного омегу выкупили. Давно, - ответил Илай, и в голосе звучала уверенность, что так всё и было. - А разница? Что муж, что клиент, – сквозь боль проговорил Эйдан, попробовавший шевельнуть рукой. - Ты не понимаешь, - пальцы Илая теперь уже с нажимом массировали предплечье, и онемение постепенно сходило. – Тебе потом будет нравиться. Мы так устроены. Особенно, если альфа молодой, красивый и не такой, что кладёт тебя на живот и имеет. Есть такие, знаешь, хорошие альфы. Правда… Вот Кендалл, например. Эйдан только вздохнул и дёрнул плечом, скривившись от очередного прилива боли. Про Питера Кендалла, о котором он раньше имел лишь смутное представление по новостям, он тут наслушался. Кендалл происходил из одной из богатейших семей Соединённых Штатов. Эйдан не знал, что произошло с его отцом, но точно помнил, что главой семьи формально был дед, а внук-альфа должен был унаследовать бизнес. Ещё Эйдан помнил, что Кендалл занимался политикой. Он поддерживал оппозиционную Либеральную партию и даже выступал за послабления для омег, кажется, за то, чтобы не разлучать связанную пару. Правда Эйдан считал, что это всего лишь способ завоевать поддержку избирателей, а когда дойдёт до дела, партия об обещаниях забудет. Ещё Эйдан не раз слышал про премию Кендалла в три миллиона долларов. Её учредил дед Питера, и она должна была достаться тому, кто найдёт способ запрограммировать пол ребёнка. При зачатии все эмбрионы были идентичны, но через три недели начинали дифференцироваться в альф, бет и омег, и до сих пор оставалось невыясненным, что влияло на «выбор» пола. Исследования по этой теме велись давно, но особенно остро проблема встала сейчас, при огромной нехватке омег. У остальных млекопитающих всё было просто: пол определялся типом сперматозоида, и специалистам ничего не стоило бы отделить нужные для оплодотворения; но человек с его уникальной трехполой системой оставался загадкой. Многие считали, что пол, как, к примеру, у рептилий, зависел не от набора хромосом, а от условий окружающей среды. Но у рептилий тоже всё было просто: если тепло – из яиц выводятся самцы, если холодно – самки, или наоборот. А что за факторы влияли на эмбрион человека и как «заказать» его пол, до сих пор не смогли выяснить – даже ради трёх миллионов. В развлекательном центре Эйдан существенно расширил свои познания о семье Кендаллов: Питер, когда бывал по делам в Вашингтоне, посещал это заведение, и здешние омеги были от него без ума. Если их мечтой было оказаться выкупленными, то кульминацией мечтаний было стать супругом Кендалла, светловолосого красавца-альфы с огромным состоянием. Омеги с куриными мозгами могли сколько угодно представлять Кендалла на месте других клиентов и надеяться, что они удостоятся его особого внимания. Эйдан понимал, что даже случись в жизни Кендалла такое чудо, как любовь к проститутке, он всё равно не станет никого выкупать раньше, чем получит по распределению здорового омегу и ребёнка от него. - Спасибо, - сказал Эйдан, когда Илай помог ему сесть. – Мне надо… Он не успел договорить: в дверь просунулась голова одного из управляющих: - Илай! Тебя ждут!***
Армистед Клэй пил утренний кофе. Его завтрак последние пятнадцать лет состоял из двух вещей – кофе и сигареты. Для него это были десять минут блаженства перед началом напряжённого рабочего дня в предвыборном штабе Консервативной партии. Сегодня блаженство было подпорчено ноющей болью в руке, которая возникала от самого слабого движения. Грязная шлюха! Что за бешеная тварь?! Прокусил ему какой-то сосуд на запястье, и кровь хлестала так, что Клэй не на шутку испугался – ну, когда пришёл в себя. Поначалу его охватила такая ярость, что он чуть не убил проклятого омегу! Он ещё устроит сучёнышу сладкую жизнь!.. Сучёнышу и всему заведению! Впрочем, нет. Заведение предложило ему в качестве компенсации три бесплатных посещения. Не так уж и плохо… А вот с омегой он разберётся. Сегодня же позвонит в администрацию распределения. А лучше сразу в Бюро воспроизводства, директору. Он с ним хорошо знаком… И он добьётся, чтобы наглую потаскуху разобрали на органы. Клэй просматривал досье на омегу – довольно коротенькое, хотя и любопытное – и тут ему пришла в голову мысль, такая отличная мысль, что было странно, как он не подумал об этом раньше, ещё вчера… Идеальный вариант. Жаль только, что кто-то не получит органов.