Дэрил задержался у них надолго. Вернее, у себя — Кендалл с Эйданом жили в его доме. Он ушёл только тогда, когда Эйдана стало клонить в сон, и он начал отчаянно моргать и тереть глаза, чтобы не заснуть прямо посреди разговора.
Было видно, что они с Кендаллом Дэрилу интересны: ему почти не с кем было поговорить здесь «на равных». Для остальных омег он был больше учителем.
Дэрил рос с отцом и, к тому же, не в Соединённых Штатах. Отец был дипломатом и много лет жил в Европе. Если он и возвращался на родину, то всегда оставлял сына-омегу за границей под тем или иным предлогом. Дэрил не стал рассказывать, как он всё-таки попал в распределительный центр, но ему тогда было уже под тридцать. Каким-то чудом он вполне сносно сосуществовал с двумя первыми альфами, которые ему достались.
— Я люблю секс, — сказал он, — а им, в общем-то, больше ничего и не было нужно.
Обоим он родил по ребёнку. С третьим мужем повезло меньше: всё закончилось побоями, переломами рёбер и выкидышем.
— Он бил беременного омегу? — не поверил своим ушам Эйдан. — Это же его ребёнок!
— Не удивлюсь, если Джо, мой тогдашний муж, рассчитывал, что этим всё и кончится, — равнодушно пожал плечами Дэрил. — Ребёнок был омегой, а дети, которых через три года придётся отдать, никому не нужны.
— Ты хочешь сказать, он специально?!
— Нет, не специально, но Джо не сильно бы переживал, если бы не переломы, из-за которых меня у него забрали. Врач, который меня осматривал, позвонил в Бюро, и лечился я уже в распределительном центре. Пока валялся там, познакомился с одним бетой из персонала, он сказал, что такое сплошь и рядом… Я ему рассказывал про жизнь в Европе, а он мне про…
— Что сплошь и рядом? — перебил его Эйдан. — Альфы вот так бьют своих супругов, чтобы…
— Зачем бить? Можно отвезти к доктору. Всё просто: сделали УЗИ, избавились от омеги и есть ещё полгода на то, чтобы заделать маленького альфу или бету.
— Не думаю, что такое происходит часто, — покачал головой Кендалл, весьма заметно напрягшись.
— Очень часто. В распределительных центрах об этом знают. Тот бета сказал, что был знаком с одним врачом из генетической службы, который хотел получить премию Кендалла, — сказал Дэрил, бросив взгляд на альфу, носившего ту же фамилию. — Он проанализировал медицинские данные о тысячах омег за последние пятьдесят лет — надеялся найти какую-нибудь закономерность и понять, что влияет на пол ребёнка. Не знаю, как там у него были дела с премией, но он в статистике увидел, что омег истребляют ещё до рождения. Может, слышали, в дикой природе часто такое бывает: самки начинают рожать больше детёнышей дефицитного пола. Есть какие-то механизмы саморегуляции численности… У людей после эпидемии произошло то же самое — омег зачинается в четыре раза больше, чем альф. А вот рождённых омег всего лишь в полтора раза больше.
— Неужели они их всех… — неуверенно, почти испуганно прошептал Эйдан.
— Да, — Дэрил дёрнул головой, словно отмахиваясь от неприятных воспоминаний. — На омег только траты. Нужно или уходить с работы, или платить бэбиситтеру — и всё для того, чтобы потом Бюро забрало ребёнка себе. Альфы хотят семью и наследника.
— Тогда получается, что если бы государство не забирало омег, то у альф не было бы причин от них избавляться и нехватка восполнялась бы быстрее? — сразу же предположил Кендалл.
— Не знаю, насколько быстро, но при нынешней системе это точно произойдёт нескоро, — зло посмотрел на него Дэрил, словно Кендалл сейчас воплощал для него всех тех альф и бет, которые управляли системой распределения.
— Господи, — только и смог выдохнуть Эйдан.
У него не было слов. То, что это происходило, казалось логичным, но он и представить себе не мог, что масштабы могли быть такими. Природа сама позаботилась о восполнении недостающего пола, но люди создали общество, искусственно сдерживающее этот процесс. Полнейшее безумие: система, призванная увеличить число населения, работала против себя самой. Росло число альф и бет, которые сейчас были не так уж и нужны, а омегам не давали появиться на свет собственные родители.
Эйдан ещё никогда, даже когда его самого привезли в воспитательный центр, не испытывал такой ненависти по отношению к Бюро воспроизводства. В груди давил и не давал дышать какой-то холодный комок, и Эйдану казалось, что сейчас у него слёзы брызнут из глаз.
Кендалл и Дэрил тоже молчали.
— Но ведь Бюро про это знает… — начал снова Эйдан.
— Знает, но предпочитает скрывать. Тот врач, который собрал статистику, потом подозрительно быстро исчез из центра, вроде как призвали в армию. Наверное, испугались, что он сольёт информацию прессе или «Второму шансу».
Активисты «Второго шанса» боролись за то, чтобы те альфы, у которых родился омега — ребёнок не для них, а для государства — получали бы дополнительный год пользования супругом. Они долгие годы судились с Министерством внутренних дел и Бюро воспроизводства, но добились пока только того, что альф возвращали в очередь, правда, в самый конец, так что второй шанс у них был лишь теоретический. Но если бы они узнали об изначальном перевесе в сторону омег и то, что Бюро эту статистику скрывает, то их аргументы в судах могли бы стать более весомыми.
— Я не понимаю, — сказал Эйдан. — Почему правительство разрешает аборты? Они же должны бороться с этим…
— В некоторых штатах они запрещены, но альфы или везут супругов в соседний штат, или делают подпольно. Это даже хуже.
— Но почему? Почему Бюро покрывает это? Они же должны понимать, что тормозят рост населения…
— Прирост населения есть, и очень хороший, — произнёс Кендалл, задумчиво и слепо глядя куда-то перед собой, будто только сейчас поняв что-то. — А вот увеличение числа омег, возможно, не так уж и нужно.
Дэрил согласно кивнул в ответ на эти слова, но Эйдан не понял содержавшегося в них намёка. Пояснил Дэрил:
— Пока омег мало, у государства есть повод контролировать их распределение. Это почти то же самое, что контролировать воду или пищу. Омегу может получить только социально благонадёжный альфа, так что если хочешь супруга — веди себя хорошо и не выступай против правительства. Это власть. Государство не просто омег присвоило, оно каждого альфу буквально за яйца держит. Так что люди наверху заинтересованы в том, чтобы ресурс оставался дефицитным. А то, что омег мало — плевать, зато из каждого выжмут все соки.
Эйдан с трудом уснул в ту ночь из-за того, что в голову лезли путаные, назойливые мысли. Он то думал о том, где теперь его отец и жив ли он вообще, то опять возвращался к рассказу Дэрила и жуткой правде, скрываемой правительством.
И что самое ужасное — при всём при этом он хотел Кендалла. Тот лежал рядом, тоже не спал, и Эйдан его невыносимо хотел. Они занимались сексом всего несколько часов назад, но желание опять пульсировало внизу живота, и он знал, что Кендалл сейчас мучается точно так же, просто не решается прикоснуться… Не решается, потому что почти стыдится того, что он альфа, один из тех миллионов альф, что создали и поддерживали эту систему и пользовались её благами…
Эйдан сам повернулся к нему — не потому, что не мог больше сдерживать желание, а просто потому, что хотел утешения, хотел забыть, выбросить всё из головы, отдохнуть от страхов и сомнений.
На этот раз Кендалл остался в нём до конца, и он был прав: всё было иначе. Боль была не такой резкой и разрывающей, как раньше, она казалась слабой, тянущей, и в какой-то момент приспособившееся тело вообще перестало её чувствовать. Изнутри давило плотно и возбуждающе, так что сначала Эйдану даже хотелось двигаться, но Кендалл придержал его.
— Не надо… Останься так.
Узел набухал внутри, посылая вдоль позвоночника импульсы яркого, почти болезненного возбуждения, но одновременно на Эйдана накатывало и ощущение покоя. Его как будто окутывало слоями тишины, нарушаемой лишь стуком двух сердец. Он вряд ли мог сейчас слышать, как бьётся сердце Кендалла, по крайней мере, слышать ушами. Он ощущал пульс и биение всем телом, и он почти идеально совпадал с его пульсом, объединяя их в одно целое, связывая, запечатлевая, налагая узы…
Ему было так хорошо, как не было, пожалуй, с детства. И он не хотел, чтобы Кендалл выходил из него. Эйдан хотел его в себе, желал, любил, и эти чувства переполняли сердце…
«Ничего, это только пока течка, — успокаивал он себя. — Ещё один день, и всё кончится. Такого больше не будет. Я стану нормальным и больше не буду его хотеть».
Но в глубине души он знал, что как прежде уже не будет никогда, что он теперь зависим от Кендалла, прикован к нему и привязан, обречён… И Кендалл точно так же зависим от него.
Потом Эйдан провалился в сон.
Проснулся он от тихого стука где-то рядом. Оказалось, это Дэрил вежливо стучал в дверь дома прежде, чем войти. На улице было уже совсем светло — не утро, а день.
Дэрил пришёл предупредить, что Кендаллу можно будет уйти с наступлением темноты.
Сегодня вертолёты порой пролетали совсем близко от лагеря омег: место гибели наёмников показало, что Кендалл шёл на юг, и теперь его разыскивали в этом направлении. Из-за поисков омеги не могли выйти из своих укрытий наружу, и Сид злился на гостей больше прежнего.
После того, как Дэрил ушёл, Кендалл дорассказал Эйдану оставшуюся часть истории — про вакцину и узы. Эйдан слушал внимательно, изредка задавая вопросы, а в конце сказал:
— Бюро, наверное, ждёт не дождётся начала вакцинации: избавятся разом и от вируса, и от пар.
— И не только Бюро. Узы многим мешают. Все акции протеста, общественные инициативы за освобождение омег и тому подобное, — всё это обычно начинают альфы, у которых забрали пару. Лекарство от уз вроде укола успокоительного для общества.
— Но Марстон прав — из-за этого не стали бы убивать доктора Платта… и покушаться на тебя.
— Значит, есть что-то ещё. И теперь единственный способ выжить — узнать, что именно.
— Не понимаю, — растерянно тряхнул головой Эйдан.
— Если я сейчас объявлю о своём воскрешении из мёртвых, меня или попытаются убить, или засунут в камеру под каким-нибудь предлогом. Но если я пойму, что нашёл Платт, и расскажу об этом, то убивать меня будет бессмысленно, разве что из мести… Другой вариант — я могу ничего не сообщать прессе, и шантажировать консерваторов тем, что в случае моей смерти вся информация окажется в открытом доступе. В любом случае: я должен разобраться с файлами Платта. После разговора с Марстоном у меня не было возможности толком подумать об этом. Разве вот сейчас…
— И что ты думаешь?
— Пока ничего, — признался Кендалл, — разговариваю с тобой.
— Я мешаю?
— Нет. Когда начинаешь пересказывать другому, у самого всё лучше в голове укладывается.
Они пару часов провели в разговорах о вирусе Гранта, змеевидном факторе, узах и докторе Платте, примеряясь к ситуации то с одной, то с другой стороны.
— Наверняка ведь что-то простое и очевидное! Ясно только, что узы связаны с вирусом, — подвёл итог их размышлениям Кендалл.
— Это с самого начала было ясно, — заметил Эйдан, — раз Платт специально брал омег с узами у Марстона. Тут и думать нечего.
— Он даже альф хотел к ним провести.
— Зачем?
— Скорее всего, чтобы попробовать второй раз, возобновить связь. Он лечил омег «Трисгемом», SA распадался, а с ним и узы…
— Интересно, почему раньше не замечали, что связь после «Трисгема» ослабевает? — подумал Эйдан.
— На фоне того, что омега несколько дней болтается между жизнью и смертью, а потом полгода едва ходит, наверное, это не очень заметно, — хмыкнул Кендалл. — Но Платт был готов ждать несколько месяцев, пока омеги поправятся, а потом устроить им встречу с альфами, чтобы SA-фактор «перезаписался» заново.
— С его подходом, — едко заметил Эйдан, — Платт мог и не ждать. С него бы сталось сунуть альфе полуживого подопытного сразу после «Трисгема».
— Бесполезно, — пожал плечами Кендалл. — Узам не на что будет записываться: сразу после «Трисгема» змеевидного фактора просто нет.
— Ну ладно, через пару недель, наверное, уже есть. Хватит для опытов.
— Знаешь, о чём мы не подумали? — медленно, почти по слогам сказал Кендалл. — О том, что это происходит постоянно, и без «Трисгема». Организм постоянно вырабатывает новые клетки крови взамен погибших и с ними вместе новый SA. Чистый.
Он посмотрел на Эйдана, и по застывшему выражению его лица догадался — тот тоже понял.
***
Ближе к вечеру за Кендаллом пришли двое незнакомых омег и Сид. Они должны были показать тропу, которая вела к ранчо в обход проезжих дорог. Попрощаться с мужем так, как хотелось бы, под внимательными взглядами троих омег не получилось, и Эйдан просто торопливо обнял Кендалла и смущённо отошёл в сторону.
Сид лично довёл Кендалла до тропы и объяснил, как идти дальше. Альфа поблагодарил его, а потом крепко схватил за руку, так что Сид перепуганно отшатнулся, и взгляд стал испуганным, просящим. Кендалл усмехнулся: то, что вбили в голову в распределительном центре, не скоро забудется…
— Скажу тебе одну вещь на прощание, Сид. Я улажу дела и вернусь за Эйданом. Только не вздумай меня шантажировать, понял? — глаза Кендалла опасно сощурились.
— С чего ты взял, что… — попробовал возразить Сид.
— Ты трус, Сид, но не дурак. Вам нужны еда, оружие, лекарства, много чего… Тебе должна была прийти в голову такая мысль.
— Нам, правда, много чего нужно, — твёрдо сказал Сид, давая понять, что он свой шанс упускать не намерен.
— Вам явно кто-то помогает, беты с ранчо, так? Может, даже альфы… У вас есть чем расплатиться с ними, да вам и самим это нужно во время течки. Но я могу достать то, что эти пастухи не смогут, например, препараты для хелирования. Но в ответ ты тоже должен играть честно. Если нет — готовься к неприятностям. Я видел ваши тропы, и я знаю, что вы зависимы от людей из чистых земель. Без их помощи вам не выжить, я прав? Вы берёте большую часть продуктов у них. У вас есть телефоны и, по крайней мере, один ноутбук, значит, есть генераторы, значит, вам нужно топливо. У вас не будет ничего, если ты не вернёшь мне Эйдана. Запомни.
— Он пострадает первым, — зло заявил Сид.
— И что, ты обречёшь на смерть всю вашу колонию из одного только удовольствия убить моего омегу? Мы с ним не выжили бы без ваших знаков и без помощи Дэрила, и я вам благодарен. Я буду ещё более благодарен, если вы позаботитесь об Эйдане. Так что давай расстанемся друзьями.
— Это не дружба, это шантаж, — сказал Сид.
— Взаимный шантаж, что полностью меняет дело. У вас мой омега, у меня ваша тайна.
— Я могу взять и пристрелить тебя сейчас.
— Зачем? Моя смерть не даст тебе ничего, — ничуть не испугался угрозы Кендалл.
***
Дэрил отвёл Эйдана в главное убежище омег, бывший склад неподалёку от шахт. Внутри он был подновлен, вычищен и разгорожен на маленькие помещения. Эйдан понял, почему омеги поселились именно здесь: почти сразу за задней стеной склада находилось забранное решёткой отверстие вентиляционного ствола шахты. Вниз, в непроглядную темноту спускались металлические скобы-ступени. Металл блестел — значит, ступени были новыми.
— Запасной выход, — пояснил Дэрил. — В случае опасности можно спуститься туда. Мы храним всё ценное внизу, но жить там никому не хочется.
— Думаете, там вас не найдут?
— Выработка огромная, целый лабиринт, хотя нижние ярусы затоплены. Там полно других выходов или вентиляционных каналов вроде этого.
Дэрил поселил Эйдана в выгороженной неумело сколоченными досками комнатушке рядом со своей.
— Стучи в стену, если что. Обычно я ночую в доме, но сейчас в поселок лучше лишний раз не соваться.
Перед уходом Дэрил сунул Эйдану завёрнутую в конфетный фантик ярко-жёлтую таблетку. Эйдан не принимал таких, но в распределительном центре видел, как другие омеги пили. Это был подавляющий препарат, который давали во время течки.
— Из личных запасов, — сказал Дэрил. — Они тут на вес золота.
— Мне не надо.
— Бери. Ещё передумаешь.
Эйдан таблетку на всякий случай взял.
Ночью он не мог уснуть. Поначалу это напоминало обыкновенную бессонницу, потом перед глазами стали навязчиво мельтешить вполне однозначные образы: лицо Кендалла, его большие ладони, все в ссадинах и в чём-то влажном и тягучем, его мускулистая грудь, блестящая от пота и… ещё образы, ещё жарче, грубее, отчётливее…
Эйдан пытался об этом не думать, но ничего не помогало. Вскоре жар из головы и мыслей перекинулся в пах. Эйдан обхватил возбуждённый член рукой, сделал несколько движений, но даже кончая он понимал, что это не то… Он хотел чувствовать Кендалла внутри. Там была зудящая, ноющая пустота, от которой хотелось выть… А во всём теле творилось что-то такое, от чего хотелось то согнуться, то вытянуться, то опять свернуться в клубок. Эйдану вспомнились слова Кендалла, что во время течки он сам к нему приползёт. Эйдан не думал, что в самом деле дошло бы до такого, будь Кендалл здесь, но он был невероятно близок к тому.
Дыхание стало частым и прерывистым, в суставах появилась слабая ломота, словно их медленно выкручивали, перед глазами всё плыло, и Эйдан понял, что ещё чуть-чуть, и он не сможет сдерживаться — заскулит. Он бы и скулил, если бы в соседних помещениях не спали Дэрил и другие омеги.
Вот что испытывали остальные во время течек… Он не знал. До Кендалла — не знал.
Он нащупал в кармане таблетку и положил на язык. Она была сладковато-кислой с каким-то травянистым привкусом и оставляла на языке лёгкое онемение.
Эйдан вертелся и кусал костяшки пальцев, пока лекарство не начало действовать. Через десять минут пришёл сон — спокойный, химический, глубокий.
Последняя мысль, проплывшая в голове, была о Кендалле — на этот раз не о его руках, губах или члене — а о том, дойдёт ли он, сумеет ли избежать патрулей, вернётся ли за ним…
