Брошенные но Йоко

      Сейчас в доме Главы деревни Хокаге Минато Намикадзе было на удивление тихо и спокойно. Здесь никого не было, кроме хозяйки дома и всегда почётного и желанного гостя – Цунаде Сенджу.       И вот сейчас, сидя за одним столом, последняя представительница некогда великого клана-основателя Конохагакуре, вновь спустилась в пучину нежных объятий депрессии. По сути, из неё она не вылезала уже много лет, и вытянуть её оттуда не смогли ни успешная ученица, ни крестники, которых она очень сильно любила, но никогда и никому в этом не признавалась.       Первое время, когда Кушина была безутешна после похорон первенца, Цунаде была единственной, кого несносная Узумаки к себе подпускала, и она была той, кто помог женщине переступить через утрату, да не без следа и не без сожалений, однако Кушина смогла снова сделать глоток воздуха и попробовала жить дальше.       Помогала Сенджу по многим причинам и предлогам. Кушина была её ученицей сразу после того, как закончила Академию шиноби, жаль только, что два других члена команды погибли. Кушина была дальней родственницей. Кушину наставляла и воспитывала её бабушка, она же просила внучку приглядывать за непутёвой Узумаки. Кушина слёзно просила стать крёстной матерью её детей, потому что безмерно уважала своего учителя, заменившего семью и ставшего опорой по мере взросления. Кушина, как и сама Цунаде, постигла та же участь – они обе потеряли самое дорогое, что имели в определённый жизненный момент: Кушина – первенца, Цунаде – младшего брата. Наконец, именно своей учинице Цунаде втайне завидовала, но и была искренне за неё рада, когда Кушина вновь оказалась на сносях от Минато.       Зависть не была чёрной, но она же и не отпускала женщину. Семья. Настоящая семья, которой она никогда толком не имела – вот, что многие годы угнетало её сердце. Родителей она практически не помнила – те почили вечным сном слишком рано, бабушка старалась проявить заботу, но с возрастом всё быстрее увядала, брат сгинул в бою по глупости, жених…       Кушина же, в её глазах, да, осталась без семьи, да, много натерпелась в детстве, в том числе падение Узушиогакуре, но со временем у неё появилась нить, поддерживающая жизнь – Минато. И эта же нить дала слабину, когда солгала и спрятала то, что женское сердце лелеет с особым трепетом – ребёнка.       И вот сейчас Цунаде пыталась компенсировать своё одиночество тем, что перекладывала все свои чувства и усилия на семью Кушины. Сенджу, после всего уже случившегося, уважала свою ученицу не меньше, чем та её саму.       Кушина… а Кушина всё это прекрасно знала и понимала, поэтому не отталкивала побитого жизнь учителя, пуская в свой дом, позволяя стать частью семьи.       - Цунаде-сан…       - Ох, брось эту патетику, - фыркнула Цунаде.       - Хорошо-хорошо, - неопределённо помахала кистью Узумаки. – Слушай, почему ты … не обратишь внимания на, ну скажем, того же Джирайю.       - Во-первых, он мой кум, - отфыркнулась саннин. – Во-вторых, после того, как ты его сводила к крестнику, он … сильно изменился.       - Хм… С помощью шарингана Саске, - решила пролить свет на этот вопрос Кушина, - ему удалили закладки.       - Закладки!?       - Очень и очень старые. Наруто на пару с Саске сказали, что им не меньше тридцати пяти лет, то есть ставились они ещё при старейшинах, - Кушина аккуратно посмотрела в глаза учителю, раздумывая над тем, стоит ли продолжить предложение.       - И при Хирузене, - Цунаде закончила самостоятельно, кивая своим мыслям. – Старый обезьян никогда не был дураком, хоть хитрый блеск в глазах, улыбка доброго и всепрощающего старика помогали ему держать маску. Поверь мне, он сволочь и был ею ещё при жизни, когда только дедушка Тобирама коваными сапогами землю топтал.       - Но, раз уж он был сволочь, как ты говоришь, то… почему добровольно пожертвовал собой при запечатывании? – не понимала Кушина.       - Понятия зелёного не имею. Может душевный «герой» взбрыкнул копытами, вспоминая самопожертвование того же Тобирамы, может, это был высокий позыв из чувства долга перед деревней и шляпой Хокаге. Может, ещё что? – Цунаде произнесла последнее предложение с каким-то опасением и внутренним страхом.       - «Ещё что»? – от Кушины реакция учителя не скрылась.       - Хм, - хмурила светлые брови Сенджу, легко кивая головой. – Ты в курсе, кто стоит во Главе Сарутоби?       - Родной брат Хирузена? – не поняла Кушина.       - Ага, он самой. Тот же «родной брат», о существовании которого я не знала, до смерти самого обезьяна.       - Звучит, как злодейский замысел? – Кушина удержала рвущуюся ухмылку, но заметив, что учитель серьёзности не теряет, тут же нашла, за что зацепиться: - Стоп, но тогда как он…       - Воскрес? Или же, воскрес ли вообще? Понятия не имею. Если говорить, как ирьёнин, это невозможно. С точки зрения здравого человека тут нет ничего преступного – брат взял на себя обязанности почившего, просто сам всегда был в тени и не отсвечивал. Если бы я была политиком, можно было бы попробовать найти, какой-то компромат, мол, откуда этот человечек вообще взялся. Но в любом из вариантов есть маленький нюанс…       - М?       - Его учеником был Орочи, он же был членом АНБУ «Не», и именно он курировал научную деятельность их лабораторий. Кроме того… Орочи был вторым кандидатом на пост Хокаге, когда был избран твой Минато.       - Почему ты раньше этого не говорила? – Кушина само нахмурилась.       - Потому что раньше ты не лезла на арену власть-имущих и не стравливала друг с другом власть-жаждущих, и ты не втравливала в это дело детей. Своих.       - Я не… - с запалом начала Узумаки, чуть заслышав обвинение.       - Да я и не обвиняю, - отмахнулась Сенджу, прекрасно зная повадки своей любимой ученицы.       - Что ты о нём думаешь?       - Об Орочимару?       - Сдался мне этой бледнолицый! Я про Наруто говорю…       - А, - понимающе кивнула Цунаде, вспоминая разговор с крестником. – Чем-то похож на тебя в детстве, только норов у него круче, яйца крепче, мозгов побольше и…       - И? – Кушина выспрашивала с улыбкой на лице и маленькой обидой в глазах на «отсутствие у неё мозгов», что следовало из слов самой Цунаде.       - И ненависть, ярость, могущество.       - Что?       - А ты не заметила? – хмыкнула женщина. – Ну, да и не удивительно. Ты его меньше года заешь…       - Это мой сын!- уверенно-холодно отчеканила Кушина, звякнул чашкой с чаем.       - Угу, твою первую беременность я курировала. Я в курсе, - самодовольно произносит Сенджу, словно отвешивая этим подзатыльник ученице и щелчок по носу. – Но… он мастерски прячет свой настоящий характер, настолько, что я в это поверила! Я, Сенджу Цунаде, и опыта у меня поболее, как куноичи.       - Я не уверена, но когда ты утащила Джирайю, то … его поведение изменилось не сильно… - Кушина опустила глаза в стол, не желая признавать, что совсем не знает сына. – Он, конечно, не святой и не… пытается им стать. Просто заботится только обо мне и Саске, на всех остальных же ему плевать. На Минато, на крёстных, на брата, и только Ая удостаивается хоть какого-то внимания, будучи младшей сестрой. Кого он может терпеть? Так это Микото и Итачи, да и то потому, что воспринимает их как семью Саске, или её часть.       - Это… - Цунаде многозначительно замолчала.       - Это то, что я смогла понять сама за всё это время.       - Он, несомненно, реагирует на всё более здраво и… жёстко. Я бы не сказала, что он подросток, если бы общались без зрительного контакта.       - Я… после родов на остатках чакры пыталась поставить медицинские печати, чтобы поддерживать тонус ребёнка, и, чтобы обеспечить быстрое развитие, добавила в печать Хирузена конструкт со своим клоном. Он использовал на нём ещё ряд фуин. Много печатей. Дублирование памяти, Печать глубокого сознания и осознания, Фуин концентрации внимание…       Цунаде медленно отняла чашку от губ, очень аккуратно поставила её и сложила пальчики в замок, а потом глухо поинтересовалась:       - А было ему на тот момент…       - Клон это сделал в… пять, может, шесть лет…       - Дура! – жёсткая констатация факта и озлобленный взгляд, где плескалась ярость, но Цунаде больше никак не показала своего отношения к этому поступку – смысла не было, вернуть и исправить нельзя, да и … результат всё же получился положительным.       - Я… я…       - Просто бестолочь, вернее, твой клон, но он твоя точная копия, - пожала плечами Сенджу. – Эти печати раньше двенадцати лет могут привести к инсульту просто от перенапряжения мозга, не смотря на то, что детский организм обладает чрезвычайной гибкостью, раньше шестнадцати – опасность для психики, раньше 18-20 – для устоявшейся личности, что может привести к её полному разрушению. Чтобы их устанавливать нужно несколько лет готовить объект. Наруто спасла твоя кровь Узумаки и Кьюби, я полагаю.       - Без вспомогательных и поддерживающих печатей, - решила усугубить ситуацию Кушина, сказав последнюю часть правды.       - Замечательно, - ядовито бросила Сенджу, - это не сделало тебя умнее в моих глазах.       Кушина только повесила голову. Было и ещё, что добавить, но это уже был секрет её сына, и она будет молчать, не смея подрывать его доверие. Человека, посвятившего своё здесь пребывание ей и Саске.       - Ты что-то недоговариваешь, - проницательно прошипела Цунаде, заставив Узумаки вздрогнуть и затравленно отвести глаза – врать учителю тоже не хочется. – И ты не скажешь, - утвердительно кивнула Сенджу.       - Это секреты Наруто.       - Тогда и не рассказывай, потому что из-за твоих выкрутасов, отношения общества к самому Наруто, ответственности за Саске, прочих проблем, которые доставляют ему окружающие, единожды подорвав его доверие, вернуть просто-напросто не сможешь. Не хватит ни сил, ни терпения, а главное он не позволит.       - Ты… так хорошо успела его изучить? – несколько ревниво произнесла Кушина.       - Я не его мать, и у меня была возможность сначала посмотреть на него со стороны. Он принципиальный и жестокий, лишь иногда жёсткий. Живёт и поступает исключительно по «золотому правилу нравственности» в самой жёсткой трактовке: «око за око, зуб за зуб». Ему просто плевать на всех. Кто-то захотел ему помочь – он поможет в ответ в той же мере. Или же, как с Данзо, старик хочет его использовать, вот Наруто и раскручивает его от всей широты души.       - Ты думаешь, играть со старейшинами разумно? – Кушина не хотела передавать весь приватный диалог с сыном, и Цунаде это прекрасно понимала и принимала.       - Я думаю, что не знаю всего, на что способен твой первенец, учитывая, что он и Саске прошли испытание Хатаке за пару секунд. Недюжинное достижение. А вот с Данзо, если я знаю о нём не всё, то многое, не в пример Наруто. Ни один нормальный человек, даже среди шиноби, не полезет строить дом в Лесу смерти, к тому же сенсор, а Саске очень талантливый сенсор. И ещё, - неожиданно в голосе Цунаде перезвоном прошёл металл, - я хочу знать, как он тебя вылечил после миссии в стране Волн.       - Откуда… - расширились глаза Кушины. – Какаш-ш-шс-с-си…       - Не шипи! Орочимару тебе позволил подписать с ними контракт не для этого пафоса!       - И что?! – взвизгнула Узумаки.       - Может, тогда и с Катсую подпишешь? – Сенджу, почувствовав слабину на этом поле, вцепилась, как клещ. – Хотя это потом! Не съезжай с темы! И на Хатаке не дави, он просто сказал, что рана была серьёзной, - колкий взгляд заставил Кушину сжаться, - смертельной, но ты жива и здорова, а лечение прошло сразу после боя. Такая операция под силу мне, тебе, Шизуне и паре-тройке ирьёнинов на всей оставшейся планете! Го-во-ри!       - Нет! – вскинула голову Узумаки, упрямо, как баран, не желая рассказывать что-либо, связанное с Наруто.       - Куш-ш-шина…       - Нет! И точка!        - Хм, - устало и обречённо выдохнула Цунаде, осунувшись на стуле.       - Я… знаю, что ваших знаний не хватает, чтобы исправить…       - Не надо, - взгляд Сенджу мгновенно остекленел, когда она поняла, куда клонит ученицу.       - Надо! Вы же мне рассказывали о своей мечте! И Вы…       - Не выкай мне…       - Ты бесплодна, но всё же ты хотела семью! – настаивала Кушина, не желая оставлять пробел и последнее слово за учителем – была упёртая, как все Узумаки. – И я вижу…       - Пожалуйста, не надо, не произноси… - тихо-тихо шептала осунувшаяся женщина, уже полностью признавая словестное поражение.       - Я вижу, - громко и уверенно продолжая аловласая фурия, - как ты смотришь на моих детей, и это одна из причин, почему именно тебя я попросила стать их крёстной матерью, ведь ты и твоя бабушка сами заменили мне семью!       Чистый хрусталь горьких капель отчаяния сбежал из кофейных глаз, и Цунаде быстро поднесла руку, чтобы убрать свои позорные слёзы, а потом прикрыть ладошкой губы, чтобы не закричать от обиды на свою участь и судьбу одинокой по жизни женщины.       Кушина тут же оказалась на ногах, опрокидывая стул, и подлетела к Сенджу, буквально вытряхивая её со своего насиженного места и заключая в крепкие объятия.       Узумаки знала очень много, и уже очень давно Цунаде поделилась своими сокровенными мечтами, чаяния и переживаниями с ученицей. Когда-то давно они пытаются найти способ решить женскую проблему Химе Сенджу, но пока безрезультатно. Будучи ещё в расцвете репродуктивного возраста, саннин получила травму брюшной полости, и её детородные органы оказались задеты, не сильно, но… Лечением занимался лично Орочимару, единственный, кому на тот момент могла довериться Сенджу.       В ходе лечения с помощью дзюцу были задеты также чакроканалы вокруг матки и яичников, не из-за оплошности змеиного саннина, просто в купе с ещё не затянувшимися повреждениями это повлекло осложнения. Сам Орочимару расценил проваленную операцию своей личной оплошностью и простить себе этого… не смог. Своими пустыми извинениями он ничего бы не решил, и эта неудача послужила ещё одним толчком к углублению своих познаний в медицине и техниках шиноби. А также к подводным камням во взаимоотношениях всей команды.       Джирайя видел недосказанность и косые взгляды между товарищами по команде: обречённый у Цунаде и тоскливо-извиняющийся со стороны Орочимару. Полный разлад в команде начался с того, как Джирайя снова полез к Сенджу со своей всеобъемлющей любовью, нихрена толком не разобравшись в ситуации, и высказал по этому поводу претензии Орочимару. Тот долго не думал: искренне извинился перед женщиной и завуалированно намекнул, что будет продолжать искать способ исправить свою ошибку, а потом свинтил из деревни при первом удобном случае.       - Прости-прости-прости-прости-прости, - самозабвенно зашептала Кушина, продолжая баюкать свою двоюродную тётку и прекрасно понимая, что сама довела её, уничтожая и без того пострадавшие за всю жизнь нервные клетки. – Я обещаю поговорить с Наруто и узнать, можно ли с его знаниями и техниками что-то сделать!       - Н-не н-надо, шмг, - всхлипнула Цунаде. – И это я-а должна тебя п-поблагодарить, ч-што, шм, переживаешь и-и-и по-позволяешь стать частью с-семьи-и-и…       - Я поговорю, - гнула свою линию Узумаки, – и Наруто поможет. Закончит с обустройством, потом пройдёт полный Сельский совет, а потом я поговорю!       Цунаде что-то ещё хотела добавить, но её заткнули, не дав и слово молвить:       - Доверься мне! Ещё ни разу мои твердолобость и характер не оставили меня с носом.       - Л-ладно, - Цунаде, наконец, смогла успокоиться и перестала всхлипывать, сердцем втайне лелея смутную надежду на успех, а разумом осознавая правдоподобный результат, если за дело возьмётся сама Кушина, один раз уже совершившая едва ли не чудо, наставив на младенца умопомрачительный конструкт печатей.