Грани миров, тьма

Жемчужинка

      После возвращения Голубчика прошла уже неделя. День был обычный и не предвещал беды. Яркое солнце грело долину, несколько раз за эту неделю наша семья встречалась с Самантой. Детям этот красный ара очень понравился, она умела интересно шутить, да и была весёлой и озорной. Так же она вместе с нами играла против своих, что странно, и обставляла Фелипе, которому это не нравилось. В такие моменты я удивлялась, почему никто и словом не обмолвился в отношении этой девчонки.       День начался как обычно, завтрак в кругу семьи, утренний семейный облёт владений Эдуардо. Но, спустя полдня, Голубчик изменился, вечно горящий жизнью и любовью его взгляд вдруг стал пустым. Он стал отставать, когда я пыталась с ним говорить, он молчал, как будто не слышал меня. Даже обстрел ягодами не помогал поднять его настроение. Что странно, он ведь любил играть со своими детьми. Да и со мной тоже и не прочь был посмеяться. День, с утра казавшийся одним из лучших, к вечеру обратился кошмаром. Я опустилась на одну из веток, и подождала когда мой муж спуститься рядом. Он спустился, и я предприняла ещё одну попытку поговорить: — Милый, что происходит с тобой? Куда делся тот радостный попугай, которого я полюбила? — Он перед тобой, драгоценная моя. К чему этот разговор?       Я повернулась к нему и, ткнув ему крылом в грудь, ответила: — К тому, что ты не он, хоть и выглядишь, как мой муж, разговариваешь, как он, но ты не он. Он никогда не стал бы меня игнорировать, он всегда поддерживает меня. Он как воздух для меня, но сейчас ты стал каким-то отчуждённым и скрытным. Я не могу понять, что с тобой происходит, утром ты был весёлым и бодрым, а сейчас… Сейчас… Ты… ты… стал каким-то серым, безразличным, словно статуя… — Жужу… – я прервала его хлёсткой подщёчной, но он продолжил. – Я тот же самый Голубчик, кем и был… И я не статуя. — Мне так не кажется, – я дотронулась до его груди и потом, убрав крыло, продолжила. – Я не чувствую той бьющейся через край любви. Почему ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебя беспокоит? Мы - две птицы, связанные одной цепью, помнишь, но сейчас мне кажется, что та цепь порвалась. Теперь мы две птицы разного полёта…       Он попытался обнять меня, но я отстранилась, тогда он продолжил: — Жемчужинка, ты ведь моя единственная, но я не могу тебе всё рассказать, даже если захочу. Это не моя тайна… — А чья, Саманты? Ты вечно с ней такой любезный, такой обходчивый, аж клюв сводит... — Ну и что? Я с ней учтивый, но сердце моё принадлежит тебе… — Оно перестало принадлежать мне тогда, когда ты испарился после нашей годовщины. Убирайся с глаз моих долой, лети к своей Линде, – я подпрыгнула и, описав вокруг ветки круг, закончила. – А лучше к своей Саманте, к этой воровке чужих мужей, ведь тебе было так приятно с ней в провале. — Я предпочитаю оставаться с той, которую люблю, но, если она так хочет, я покину её, прощай, Моя прелестная Жужу…       От этой ссоры у меня покатились слёзы, я уже летела некоторое время, не обращая внимание на дорогу, и думала:       «Не понимаю, почему я так сорвалась. Он ведь не подавал признаков того, что я вывалила на него. Он хоть и был учтивым с ней, но всё же в пределе нормы, со мной он всегда был нежнее и добрее, но нет, я закатила ему сцену, как какая-то ревнивица или истеричка, может, вернуться и извиниться? – от этой мысли меня передёрнуло, и в моей памяти всплыло то ранее утро, когда я увидела его спящим и с такой нежностью обнимающего ту птицу. Так он никогда не обнимал меня. Позже я, конечно, не стала разбираться с ним и защитила от нападок со стороны Роберто, но всё же, тот момент оставил ощутимый след в моей памяти, и теперь этот след вновь всплыл у меня в душе, заполняя меня гневом и ревностью. – Ну уж нет, я не прибегу к нему, пусть сам извиняется передо мной!»       Я услышала знакомый шелест крыльев и ощутила сильное раздражение, после чего атаковала летящего рядом со мной: — Голубчик, отвали. Я тебе всё ска… – я запнулась, увидев, что напала на Рафаэля, – …ла.       Он просипел, так как мои коготки оказались возле его горла: — Миссис Жемчужинка, что с вами? Я вроде бы на твоего мужа не похож...       Я встряхнула головой, отпустила тукана и ответила: — Нет, не похож, извини, Рафи. Просто я с ним немного повздорила. — Если это немного, то я боюсь представить, как бы выглядело много.       Я спустилась на ветку, Рафаэль опустился рядом, но на безопасном от меня расстоянии, я продолжила говорить: — Извини, мы с ним очень сильно повздорили, так сильно, что я выгнала его. — Если не секрет, то из-за чего? — Да так, просто я его приревновала к одной Ара. — Чувство ревности дано, чтобы отрезвлять сознание, а не для его помутнения. Жемчужинка, ты его Джульетта, как я и говорил раньше. Так что перестань себя терзать… — Но он спал с той Ара!       Не спал, а согревал, как своё дитя, я знаю, о какой Ара ты говоришь. Ты о Саманте, она ошивается здесь не для того, чтобы увести у тебя мужа, а для того, чтобы видится с Мёрфи, патрульным из третьего отряда. Они в течении предыдущей недели достаточно часто заходили в «Неистовую амазонку». Спроси, у кого хочешь, хоть у Карлы. — Вот оно что, Рафаэль. А я такого нафантазировала, верно говорят: «Ревность - это искусство причинять себе ещё больше зла, чем другим». Спасибо, Рафи, ты всегда появляешься тогда, когда необходим. Надо вернуться, пока я собственными крыльями не убила свою семью, да и себя. — Поторопись, Жемчужинка, пока не стало поздно.       Он хотел улететь, но я остановила его и спросила: — Рафаэль, ты о чём. Ты знаешь что-то ещё? — Да, знаю. Сегодня Голубчик погибнет… – раздался холодный хохот, похожий на хохот Найджела, и Рафаэль исчез.       Джунгли растворились, и через них проступила тьма, которую смыло холодной водой. Я открыла глаза и поняла, что нахожусь на том же самом месте, где ссорилась со своим мужем, но ни его, ни кого-либо ещё рядом нет, только сильный, холодный дождь. Я в панике полетела к гнезду, надеясь там найти свою семью, но там было пусто. Я вспомнила, что прогнала своего мужа, и полетела искать Роберто, но наткнулась на Мёрфе, он обнимал Самату своим голубым крылом и что-то шептал ей на ухо, наблюдая с порога своего дупла за природой. Я окликнула его: — Мёрфи, извини, что отвлекаю, от столь интересной компании…       Он перебил меня: — Жемчужинка, уходи с улицы, простынешь…       Я ответила: — Это не важно, и ты мне не отец и не муж… Муж, милый, Голубчик… Мёрфи, помоги найти моего милого, ну, или подскажи, где Роберто.       Саманта оживилась, услышав о Голубчике, и спросила: — Что с ним, зачем его искать? — Странный вопрос… Хотя нет, я приревновала его к тебе и прогнала из дома. — Ко мне, шутишь, Жемчужинка, я же тебе сказала, что не претендую на него. Успокойся, вернётся он к тебе, ты ведь его воздух. — Нет, не вернётся, я его сильно обидела, наговорила ему такого, хоть со скалы прыгай вниз головой с прижатыми крыльями…       Нас перебил патрульный: — Женщина, прыгать никуда не надо, оставайся здесь, я подниму отряд по тревоге, чтобы найти твоего мужа, так что успокойся и не паникуй. Как бы вы там не поцапались, я хоть и не глава патруля, и не глава племени, но так как Голубых Ара мало, я верну его домой, ну, или удостоверюсь, что с ним всё в порядке, и вернусь к вам обоим, чтобы успокоить вас.       После этого Мёрфи выпрыгнул из гнезда и подал сигнал тревоги своему отряду, сверху и снизу к нему прилетело несколько птиц, и они скрылись в сером, дождливом тумане…       Вспоминая слова из своего сна, я начала подрагивать то ли от страха, то ли от волнения, то ли от холода. Ко мне подошла Саманта и сказала: — Подруга, ты вся дрожишь, может отряхнёшься, а то мне кажется, что из воды на твоих перьях может получиться река… — Извини, Саманта, я не могу спокойно отсиживаться в гнезде, зная, что где-то там, – я указала на серую стену из дождя, – мой Голубчик, да и твой парень, мокнут, я не знаю… Мне кажется… Я должна лететь, извини, подруга, но я сама хочу найти своего любимого и извиниться перед ним…       Саманта попыталась меня остановить, так как дождь усилился, но не смогла, я выпрыгнула в этот серый густой туман и начала набирать высоту, ощущая тяжесть воды на своих перьях. Мне становилось тепло с каждым новым взмахом крыльев, я чувствовала пульсацию крови и мышц, которые согревали меня, я не знаю, почему выбрала это направление, но когда я сходила с него, внутри меня всё бунтовало, чем заставляло вернутся. Из-за всего этого я ощущала, что кто-то меня ведёт.       Вот я увидела чёрный вход в тоннель и узнала в нём выход из долины. Я вошла в него, тут же дождь пропал, но наступила кромешная тьма, я увидела преграду и завращалась штопором, стряхивая с себя воду. Затем выровняла полёт, мои глаза наткнулись на отвесную стену, я, повинуясь инстинкту, пошла в набор высоты, вверху описала петлю и, пройдя штопором между сталактитами и сталагмитами, растущими навстречу друг другу и образующими что-то наподобие улыбающейся хищной пасти, и вырвалась в стену ливня вновь.       Я пролетела ещё около десяти минут и вылетела из муссона, это было странно, за моей спиной он как шёл раньше, так и шёл сейчас, но передо мной было сухо. На небе сияла полная луна, да ещё и не одна, я услышала звук битвы и ринулась туда, вскоре я увидела мёртвый холм, над которым происходило сражение, в дерущихся я разглядела три образа. Свет одной из лун упал на холм, и я увидела Голубчика, он сражался с Найджелом, который ракетой нёсся к земле, я услышала звук удара, и увидела, как лазурный взлетел с земли, всё его тело было разодрано, крылья напоминали лохмотья, я представляла, что испытывает сейчас мой дорогой попугай. Я ведь помнила, какую боль мне причиняло сломанное крыло. Белая какаду глянула в мою сторону, это была Сара, как я поняла. Она что-то рявкнула Найджелу, тот не отреагировал, тогда она какой-то неведомой силой зашвырнула обоих в свет, исходящий от луны, который окрасился в багровый, и опять что-то рявкнула.       Странно знакомое существо спрыгнуло с дерева. Я наконец добралась до этих четверых, и в существе разглядела Габи. До Голубчика мне остался несколько секунд полёта, но вдруг Габи изменилась. Найджел нанёс сильный удар по его спине, и странный чёрно-красный луч, отразившись от лягушки, прошёл через Сару и ударил в моего мужа. Он потерял сознание и полетел к земле, после чего вокруг его тела образовалась сфера, и раздался звук взрыва, он расширил сферу до размера взрослого орла и упал на землю, тут же из земли в месте падения в небо выстрелил луч. Он дошёл, по виду, до луны, отразился от неё в другую и третью, после чего вернулся к Найджелу, от него он отразился в Габи, а с неё в Сару, которая перенаправила его к земле, я поняла, что замерла в полёте, как и всё живое. Вот, и ночной мотылёк висит, будто нарисованный. Габи хотела запрыгнуть ко мне на клюв, но какаду поймала её и, отбросив, как ненужную вещь, сказала: — Не сейчас, жаба, она - второй ключ, – затем обратилась ко мне. – Ну что же, моя лазурная, как же мне приятно будет увидеть тебя, когда ты своего обожаемого увидишь мёртвым, но нам надо торопиться, мы скоро встретимся, и ты будешь просить меня о смерти, но никто из нас не будет убивать тебя до тех пор, пока ты не выполнишь своё предназначение, не отопрёшь второй замок…       Я хотела спросить, что за замок, но не смогла ни слова сказать. Эта троица растворилась в воздухе, и время вновь пошло, я оказалась возле того места, где недавно был мой муж и, спикировав к земле, увидела его мёртвое тело, горечь заполнила моё сердце. Я ощутила пустоту, и у меня из горла вырвался печальный крик: — Не-е-е-е-е-ет!!! Голубчик!!! Милый!!! Очнись!!!       Он не пошевелился, и я ощутила сильную усталость и сильное горе…