Odi at amo

Odi at amo

Любой судьбе любовь дает отпор. Мигель де Сервантес

«В существование Судьбы можно верить, а можно и не верить. И при том, и при другом варианте наша жизнь не потерпит сильных изменений. Судьбу можно сравнить с рекой, по течению которой держит свой путь человек. И мы долго можем плыть по одному руслу, совершенно внезапно выплывая к тому месту, где река раздваивается и имеет два рукава. И именно здесь встаёт вопрос – куда плыть? В ту сторону, где весело журчит вода и где бурный поток подхватывает тебя вместе с ветром? Или же в ту сторону, где река течёт медленнее и спокойнее? Неважно, какой мы сделаем выбор. В конечном итоге, мы станем ответственными за тот путь, который выбрали. Судьба не предопределяет жизнь человека, потому как именно человек сам делает свой выбор, а значит, выбирает свой путь. Мы можем мириться с этим или не соглашаться, но так оно и есть. И подобно тому, как всходят солнце и луна, так и Судьба незримо руководит нашей жизнью, направляя лодку Времени в ту сторону, в которую пожелает человек. Ведь всё зависит только от того, какой путь мы выберем»... ...Алби вчитывался в сюжет недавно купленной им книги, когда ему под нос чья-то рука протянула непонятный смятый листок бумаги. Алби недовольно перевёл взгляд сначала на бумагу, потом на того, кто её протягивал. Это был Ньют. Это был очень недовольный Ньют. Хмурясь, басист сложил руки на груди. Алби откинулся на спинку кресла и, приподняв брови, произнёс: -Ну и, что это такое? -Это я должен у тебя спросить: что это такое! – рявкнул Ньют. Алби непонимающе смотрел на него, пока Ньют, возведя глаза к потолку, не произнёс. – Ну давай, разверни её и прочитай. Алби нехотя взял в руки лист бумаги, развернул и прочитал вслух: -«Я должен был сделать это ещё месяц назад, когда понял, что в группе ко мне относятся как к свинье. Я долго терпел, потому что надеялся, что всё уладится. Видит Бог, я шёл навстречу каждому из вас, но, видимо, наши пути расходятся окончательно. Да, ударную установку я, естественно, забираю с собой. Счастливо оставаться. Бен». Воцарилась тишина. Ньют мрачно пыхтел, как бык, раздувая широкие ноздри. Алби постучал пальцем по виску, затем ударил рукой об стол и процедил: -Ну и пусть катится к чертям собачьим! Всё равно из него был тот ещё ударник! -Хоть какой-то. Сейчас ударника вообще нет! – жеманно отозвался певучий голос от двери. В комнату медленно и царственно вошла Тереза. Ньют снова закатил глаза, но Тереза не заметила этого взгляда, она просто уселась в кресло перед столом Алби и стала рассматривать свои ногти. -Так что делать будем? – спросила она всё так же спокойно, будто её не волновало, что через три дня у них концерты по всему городу. -Тут только два варианта: либо возвращаем Бена, либо ищем нового ударника, – пожал плечами Алби. -Нового ударника? – воскликнул шокировано Ньют. – Да ты хоть представляешь, какая это будет морока? Это же нужно сначала найти чувака, который согласится сыграть с нами наш репертуар, затем договориться о сумме, затем проверить его, чтобы посмотреть, сыграемся или нет... -Значит, так! – рявкнул Алби, снова вставая с места. – Бена я возвращать в группу не буду. Не уговаривайте даже. Этот чёртов шизик меня в могилу чуть не свёл. Нет уж, хватит. Три дня – это три дня. Да, работы будет много, но это вполне реально. Тереза! – Алби повернулся к девушке. Та подняла голову, всё так же беспристрастно глядя на друга. – Куда делся Минхо? -А я почём знаю? – она пожала плечами. – Вроде в бильярдной был вместе с Гэлли... -Опять шары гоняет вместо того, чтоб на гитаре играть, – Ньют вспыхнул, решительно направляясь в сторону двери. -Стой, Ньют, – Алби устало плюхнулся обратно. Кажется, книгу ему не дадут дочитать. – Не кипятись. Минхо знает об уходе Бена? -Как же! – хмыкнул басист. – Он не просто знает, – Ньют пожевал нижнюю губу, складывая руки на груди. – Он поспособствовал тому, чтобы Бен ушёл. Сказал, что терпеть его не может. -Вот как, – глаза Алби потемнели, приобретая какой-то кровавый оттенок. Даже Тереза замерла, вскинув настороженный взгляд на него. – Ну что ж, позови его ко мне... Будет тебе новый ударник, Ньют. -Да мне-то что, – проворчал басист, хмурясь и отступая к двери. – Главное, чтобы стучать умел. А в остальном и сговориться можно... * * * Ньют сидел в бильярдной за стойкой бара, откуда только недавно согнал Минхо. Тереза расположилась тут же, перелистывая журнал модной одежды и подчёркивая карандашиком те вещи, которые ей понравились. Она выглядела задумчивой и какой-то неживой, поэтому Ньют не заговаривал с ней. -Гэлли, сделай мне ещё кофе, только без сахара, – попросил он бармена. Светловолосый юноша в веснушках и с носом, размером с картошку, хмуро сдвинул брови, но тут же выполнил просьбу Ньюта. Гэлли отличался молчаливостью и серьёзностью, но всё же басист старался лишний раз с ним не говорить. Гэлли был сыном владельца бильярдной. Однако у его отца в бизнесе были куда более важные и интересные проекты, поэтому, едва Гэлли исполнилось двадцать лет, отец отдал ему эту бильярдную, в которой «сам когда-то начинал», чтобы сын мог учиться вкладывать инвестиции в стоящие вещи и идти по стопам отца. Не то что бы Гэлли был заинтересован проблемами бизнеса, однако отказываться не собирался. Некоторое время он даже числился студентом престижного экономического университета, однако понял, что экономика не его стезя, и ушёл. И вот уже года три как он содержал небольшое двухэтажное заведение с подвалом, где на первом этаже был бар, на втором – две комнаты (одна принадлежала Гэлли, а другая Алби, так как тому временно негде было жить), а в подвале, ясное дело, стояли бильярдные столы. Заведение не пользовалось большой репутацией, и всё же были заядлые посетители, которые находили это место хоть и не очень просторным, но зато очень уютным и недорогим. В общем, как говорил Гэлли, на жизнь хватало. Иногда здесь ребята устраивали маленькие любительские выступления, и тогда здесь было очень шумно и громко. Такие дни они все очень любили, это их сплачивало и показывало, что только вместе они сумеют достичь успеха. Но не о Гэлли тревожился Ньют. Басиста занимали мысли куда более важные. Он думал о группе, о том, что они будут делать без барабанщика. Ведь Бен кинул их как раз накануне осенних фестивалей! Неслыханное дело... Через три дня они должны были выступать в одном крутом клубе. С Хорхе – владельцем этого клуба, Алби и Ньют договаривались около месяца. Поначалу Хорхе не хотел, чтобы «The Scientists» играли в «TopTorn», ссылаясь, якобы, на их безызвестность. Однако парням всё же удалось уговорить Хорхе прослушать несколько песен. После услышанного тот остался вполне доволен. Но тогда они играли с Беном. А что теперь? Вдруг, они не смогут найти нового ударника за такой короткий срок? Или тот не будет очень хорош? Во все времена барабанщик был одним из самых незаметных, но, тем не менее, самых необходимых музыкантов. Конечно, найти ударника – это, в принципе, не так уж и сложно. Но найти чертовски хорошего ударника – это уже другое дело. Сам Ньют только по пальцам мог пересчитать знакомых барабанщиков, в значительной степени, отличных музыкантов, но все они, как сам помнил Ньют, играли в своих группах, и ни один из них не согласился бы быть заменой другому ударнику. Честолюбие талантливых людей – Ньют знал это на личном опыте – похлеще эгоизма. Ньют с остервенением покусывал фалангу мизинца, надеясь хоть как-то не сорваться от отчаяния. Всё же он очень долго шёл к тому, чтобы стать музыкантом, и теперь ему был важен каждый шаг, который делала группа на пути к успеху. Иногда Ньюту казалось, что не все участники так же заражены воодушевлением, как и он сам. Не было спаянности, что ли... -Что Алби понадобилось от Минхо? – басом спросил Гэлли, вставая напротив Ньюта и вырывая того из его мыслей. -М? – басист встряхнул головой, словно просыпаясь от сна. – А, это... Рабочие вопросы, – буркнул Ньют, резко пожимая плечами. – Он постоянно нервировал Бена, а теперь сотворил что-то такое, отчего Бен обозлился и решил уйти. -Дела! – присвистнул Гэлли. Тереза, как ни в чём не бывало, медленно протянула: -Просто Минхо как-то увидел Бена с мальчиком. Вот и стал его шантажировать. Ну а характер Бена сами знаете, какой, – она вскинула волосами и несколько раз моргнула. Затем скорчила мину. – Отвратительный. Должно было что-нибудь случиться, – она передёрнула худыми плечами. – Алби и сам рад, что мы избавились от него, но взбучку Минхо устроит. Чтобы знал. Сказав это, она умолкла, уткнувшись в журнал. Гэлли и Ньют переглянулись. Вполне похоже на правду. Минхо не был плохим человеком, в сущности, он был отличным гитаристом (слегка ленивым, всё же) и надёжным товарищем. Но бывали моменты, когда Минхо становился лютым мизантропом, и за любую ошибку, сделанную кем-то, мог отвернуться от этого человека. Ньют старался не сближаться с Минхо, потому что считал, что во многих отношениях тот не прав. Не то что бы Ньют не доверял Минхо, просто где-то в глубине души понимал, что Минхо, когда чего-то хочет, по головам пойдёт, но не остановится. Так что, весьма возможно, что Минхо, невзлюбив Бена с самого первого дня их знакомства, терпя ударника долгое время, мог, в конце концов, подстроить какую-нибудь подлянку. Ньют понимал позицию Минхо: «Бен сам ушёл, я лишь помог». Но это было нечестно. Это было эгоистично, потому что Минхо знал, что у них на носу концерты. Он поставил группу в неловкое положение, да что там! Для группы это могло быть распадом! Началом конца! Вот, за что Ньют не любил Минхо. Тот всегда действовал, следуя своим целям и желаниям. И плевать он хотел на то, что группа долгое время пыталась прорваться на музыкальный Олимп. Наконец, с лестницы чуть ли не кубарем скатился Минхо, следом за ним, ворча, спускался Алби. Гитарист, потирая затылок, заполз на стул рядом с Ньютом и выдал: -Пива! Светлого. Гэлли кивнул, а через секунду в руках у Минхо сиял бокал с янтарным пенящимся напитком. -Ну просто красава! – вздохнул Минхо, отпивая напиток. Ньют неприятно поёжился. -Допивай и катись искать ударника, – рявкнул Алби, появляясь из-за спины Минхо. Гитарист простонал, чуть не подавившись, но ничего не сказал. -Решили искать, да? – уточнил Ньют, скептически поджимая губы в ухмылке. – Не уверен, что Минхо кого-нибудь найдёт. А если и найдёт, то какого-нибудь маразматика, это уж точно! -Не парься, принцесса, – фыркнул Минхо, уязвлённый ироничным тоном басиста. – Найду тебе дятла, что надо! Стучать только так будет! Ньют только закатил глаза. -Не бери в голову, Ньют, – сказал Алби, затем посмотрел в сторону Минхо. – Мы с этим овощем договорились. Так что пусть денёк побегает и поищет, а завтра чтоб к десяти утра был в студии вместе с барабанщиком! А то я тебя на корм собакам пущу. Или из группы выгоню! – более жёстко добавил Алби, взяв свой чай и удаляясь наверх, заниматься делами. -Вот только не надо угрожать! – крикнул ему вслед испуганно Минхо, затем что-то проворчал про себя, отодвинул бокал, встал со стула и буркнул. – Ладно, пошёл я... -Вот и иди, – кивнула Тереза. – И смотри, про ударника не забудь. Минхо только отмахнулся, а-ля «как вы все меня достали», потянулся, схватил свою куртку, небрежно валявшуюся на спинке дивана, и был таков. Отвернувшись от захлопнувшейся стеклянной двери, сквозь которую просачивался блёклый солнечный свет, Ньют возвёл глаза к потолку и пробормотал: -Боже, если ты есть, сбей этого проклятого ублюдка... -Ну-ну, Ньют, – Тереза серьёзно смотрела на него. – К чему такие кривляния?... -Прости…. – начал было извиняться Ньют, но девушка продолжила, легонько улыбаясь: -...Пусть уж собьёт завтра вечером. По крайней мере, будет у нас ударник. -Воистину! – пожал плечами Гэлли. -Жаль, что ты не умеешь играть! – со вздохом сожаления произнёс Ньют, обращаясь к бармену. – Барабанщик позарез нужен. Некоторое время Гэлли молчал в задумчивости, почёсывая подбородок. Затем произнёс осторожно: -Вообще-то знаю я тут одного паренька... Ньют и Тереза переглянулись и настороженно посмотрели на бармена. Тот выглядел донельзя смущённым, будто в любви признавался. -Он не профессиональный музыкант, но стучит что надо! Я тоже не эксперт в области музыки, но он действительно хорошо играет. -И ты молчал всё это время! – поражённо воскликнул Ньют. Просто не верится! -Ну а что, – Гэлли пожал плечами. – Я же всего лишь бармен, к музыке никакого отношения не имею. Да может, он и играет неважно, откуда мне знать? Просто я слышал, и мне показалось, что это занимательно. Вот я и подумал, что, если Минхо никого не найдёт, то... -Веди его! – решительно вскочил Ньют. – Завтра же приводи! Неважно, профессионал или нет, просто пусть приходит! А то я боюсь, если за это дело взялся Минхо, то ударника нам веки вечные не видать... -Ладно! – кивнул Гэлли. – Я думаю, он не будет против. -Отлично! Это просто отлично! – обрадованно улыбнулся Ньют, чувствуя себя в этот момент по-настоящему счастливым. * * * Ньют никогда не был фаталистом. Более того, он вообще не верил в предопределённость. Именно поэтому он и стал рокером, чтобы доказать, что он свободен от предрассудков: музыка давала свободу для творчества и саморазвития. Ньют справедливо считал, что, если бы все мы жили, обречённые на эту самую веру и убеждённость в предначертанности судьбы, то... Разве бы мы стали что-либо пробовать и как-то пытаться познать себя? Ньют твёрдо считал, что судьбы нет, поэтому любой человек мог сам построить свою судьбу. И это было очень удобно: сказал, что ты не фаталист, и тут же всё становится ясно, как божий день. Бывало, случались с Ньютом различного рода вещи, благодаря которым можно было сослаться на существование судьбы, как таковой. Бывало, что и сам Ньют, поражённый чем-то, что встречалось ему на его тернистом пути, задавался вопросом: а правда ли то, что судьбы нет? Но также он отчётливо был убеждён в том, что, если на минуту задуматься и привести мысли в порядок, то будет очень легко вернуться на путь истинный, и дальше считать себя рациональным человеком. Верил ли Ньют в Бога? Пожалуй, что нет. В конце концов, если подумать, то Бог недалёк от судьбы, а раз так, значит, его быть не может. Но и атеистом Ньюта назвать было нельзя. По крайней мере, он не причислял себя к их числу, говоря, что всегда найдётся вера во что-нибудь. Так Ньют верил в гуманизм. Пожалуй, что это было отличным противостоянием фатализму. Ньют верил в свои силы, в силы человека и в то, что человек имеет право на свою свободу, на свои взгляды, ценности и развитие. Он метался между теистическим и атеистическим гуманизмом, вчитываясь, в свободное от концертов и работы времени в творчество экзистенциалистов. Ньют всеми силами пытался определить себя к какому-либо направлению, пытался найти себя и понять, зачем же он живёт. Но Ньют точно знал: он не был фаталистом. Он не верил, что всё, что с ним происходит, наперёд уже известно. И подобно тому, как свирепый ураган или цунами сметает всё на своём пути, так и судьба или, если можно так сказать, провидение настигло Ньюта в тот момент, когда он совсем этого не ожидал. Это было похоже на катастрофу Помпеи, когда Везувий обрушил лаву на ничего не подозревающий город. В случае Ньюта эта катастрофа была в тысячу раз масштабнее. Это напоминало гибель целой цивилизации, Атлантиды. Было ли это роком? Иронией Судьбы? Или наказанием Ньюту за насмешку над Нею? Он не мог знать. Но одно он понял ясно: фатализм это или нет, но этого ни Ньют, ни кто-либо другой, предвидеть не мог. Значит, это было вмешательством Той, в чьё существование Ньют отказывался верить.