Многогранная История

На мгновение задержалась тишина. Но вскоре её спугнули отчаянные всхлипы. — Ну успокойся всё уже закончилось! — мягко сказал Том. — Закончилось? — неуверенно сказала Гермиона. — Том, а как же остальные? Как же те, кто попал в больничное крыло из-за той змеи? — Я сказал ей, она больше никого не тронет, но прежде чем ты что-то скажешь, мадам Помфри готовит лекарство, но ты можешь идти прямо сейчас, твои друзья наверно волнуются за тебя, ты ведь так долго не приходишь в себя, они ведь не знают, что ты здесь! — Том, ты правильно поступил! — отозвалась девушка — Правильно? Да, пожалуй, ты права. Я впервые делаю что-то правильно. И ты скоро узнаешь почему, но будет поздно. Я чудовище и это уже не изменить! — Том, ты не такой! — говорила Гермиона. — Это всё твоё глупое гриффиндорское доверие. У меня никогда не было друзей, настоящих друзей! Они мне не были нужны. Я никогда не кому об этом не говорил, но когда я был ещё маленьким я оказался в приюте… Тишина вновь вернулась в это тёмное помещение, но быстро растворилась в воздухе от исходящего звука: — Я… меня ненавидели и боялись… Боялись моей силы и унижали. А здесь, в этой школе в Хогвартсе меня уважали, мне подчинялись, но они были не друзья. Мне просто нужны были сторонники… И если бы, если бы я не был таким, то не провёл 50 лет в этом дневнике. А моя оставшаяся суть, много чего натворила. — Том… — в глаза Гермионы читался не ужас, а жалость. Жалость к этому юноше который совершил ошибку. — всё ещё можно исправить. — Ничего уже сделать нельзя! И я выбрал свою дорогу, свой путь…путь во тьму! — воскликнул Том. — Даже самое тёмное что есть в человеке, может однажды стать светом! — сказала Гермиона. — Слепые гриффиндорские предрассудки! — Том, я верю в тебя! — крикнула девушка. — Правда? — в недоумении спросил Том. — Да. — ни секунды не подумав ответила Гермиона. Том чуть помолчав сказал: — Я конечно рад что ты так считаешь, но уже не чего не изменить. Сюда уже идёт избранный и на него нападёт Василиск. — Но ты можешь остановить его. — И что, что это изменит? Я останусь частичкой души человека, которого все ненавидят. Ты не понимаешь, я разделил свою душу, и не просто разделил, если мои прошлые планы удалось осуществить, то на семь частей. Ты представляешь каким я стал, семь частей… От меня прежнего не осталось, остался лишь монстр, который не знает ничего кроме ненависти. ** — Скоро увидимся. — Гарри придал уверенность нетвердо звучащему голосу и, миновав исполинскую змеиную шкуру, в одиночестве отправился дальше. Постепенно звук передвигаемых камней затих в отдалении. Тоннель поворачивал снова и снова, каждый нерв у Гарри был напряжен до предела. Он хотел, чтобы тоннель побыстрее кончился, и страшился того, что его ожидает. Наконец миновав еще один поворот, Гарри увидел перед собой гладкую стену, на которой вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головками, вместо глаз у них блистали огромные изумруды. Гарри подошел вплотную. В горле у него пересохло. В этот раз нет необходимости силой воображения оживлять змей — глаза у них и без того горят живым блеском. Гарри теперь уже знал, что делать. Прокашлялся, и глаза-изумрудины, смотревшие на него, замерцали ярче. — Откройтесь! — приказал Гарри низким, тихим шипением. В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны. Дрожа с головы до пят, Гарри вошел внутрь. Он стоял на пороге просторной, тускло освещенной комнаты. Уходящие вверх колонны были обвиты каменными змеями, они поднимались до теряющегося во мраке потолка и отбрасывали длинные черные тени сквозь странный зеленоватый сумрак. Сердце его неистово стучало. Гарри вслушивался в холодную тишину. Не затаился ли василиск в темном углу за колонной? Он вытащил волшебную палочку и двинулся между колонн вперед. Каждый шаг отзывался эхом от перечеркнутых тенями стен. Гарри прищурился, готовый плотно сомкнуть веки при малейшем движении. Каменные змеи, казалось, следят за ним темными глазницами. Не раз впереди мерещилось какое-то слабое шевеление. За последней парой колонн, у задней стены, высилась циклопическая, до потолка, статуя. Гарри запрокинул голову, гигантское лицо над ним с обезьяньими чертами и длинной жидкой бородой, ниспадающей почти до самого подола каменной мантии, принадлежало древнему старцу. Из-под мантии виднелись две громадные серые стопы, подпиравшие гладкий пол. А между стоп лежала ничком маленькая, облаченная в черное фигурка. Но то что Гарри увидел там повергло его в шок. Это была Гермиона. Она была в сознании, но казалось, что она была мертва. — Гермиона, — прошептал Гарри и, бросившись к ней, упал рядом на колени. — Гермиона! Только не умирай! Пожалуйста, не умирай!