Черные дыры на Солнце

      Кевин идёт по песку.       Кевин уже устал, но осталось совсем чуть-чуть.       Кевин видит впереди цель своего путешествия и делает глубокий вдох, начиная дружелюбно улыбаться.       Сесил ждёт его на границе города и пустыни, замерев возле билборда с полустёршейся надписью.       Кевин останавливается напротив Сесила, поднимает голову, и, не поздоровавшись, читает вслух старинный девиз Найт Вейла, написанный на билборде. Сесил морщится от звуков его голоса и воинственно скрещивает руки на груди.       Кевин делает шаг вперёд, он теперь совсем рядом с воображаемой границей, обвивающей город сквозь всё пространство и время. Сквозь всю грёбаную вселенную, созданную из плесени в холодильнике Карлоса, который снова забыл выкинуть испортившиеся продукты. Кевин протягивает руки, пересекая эту воображаемую линию, и кладёт их на плечи Сесила.       — Сегодня все мы немножко умрем, — говорит кто-то из них.       Солнце стремительно заходит и снова появляется на небе, оскалив в улыбке свои невозможные зубы.       Кевин наклоняет голову и высовывает язык. Он длинный, чёрный и с него капает что-то до отвращения мерзкое. Сесил думает, что ему жаль Кевина, но вслух говорит:       — Ты монстр.       Кевин улыбается, не убирая язык, и теперь действительно выглядит, как монстр. Он наклоняется чуть ближе к Сесилу и открывает, наконец, все свои глаза.       — А ты всмотрись получше, — невнятно булькает Кевин. Ему сложно говорить с чёрной мёртвой штукой вместо языка, но он справляется. Кевин берёт лицо Сесила в ладони, оставляя на щеках и подбородке размазанные кроваво-чёрные следы, и касается кончиком своего нового языка губ Сесила.       За спиной медленно поднимаются песчинки и опускается солнце.       Сесил щёлкает заострёнными зубами и касается затылка Кевина ладонью. В глаза — тёмно-коричневый и цвета кофе с молоком, — открытые на запястьях, попадают песчинки и бесследно исчезают в глубине зрачков.       Сесил целует Кевина и думает, что они оба монстры.       Кевин целует Сесила, и на солнце появляются первые проплешины, наспех затянутые плазмой.       Ниже пояса Сесил и Кевин не отличаются ничем. В том числе и от обычных людей, хотя, когда Кевин обнимает Сесила так, что царапает ему спину татуировками кривых и треугольников на руках, Сесил чувствует прикосновения Кевина всюду на своём теле. В какое-то мгновение Сесилу становится невыносимо хорошо, и он вжимает Кевина лицом в песок. Кевин смеётся и всхлипывает. Ему безразлично, чем дышать.       Они двигаются так, словно уже стали диковинным зверем о двух спинах, танцующим посреди пустыни, на границе несуществующего и невыразимого. Солнце над ними расползается по небу яркими пятнами, распадается на миллиарды солнц. Они мигают сверху, словно глаза, развешанные на День Благодарения в сарае.       Кевин прижимается к Сесилу всем телом, чувствуя, как моргают и жмурятся от удовольствия глаза на всех их телах, которых чёрт знает сколько, но уж точно не два, потому что в двух телах не бывает так хорошо.       Кевин кусает песок возле своего лица и ощущает язык Сесила на своём позвоночнике. Кевину кажется, что он ящерица, лежащая на камне посреди пустыни. Что дурной мальчишка с лупой светит на хребтину, жжёт, пережигает, плавит лёгкую кожицу, а он и шевельнуться не может, не то что сбежать, спрятаться под камень, исчезнуть.       Кевин выгибает спину и стонет. Сесил делает так ещё раз. И говорит Кевину, что он монстр. И снова делает хорошо им обоим.       Всё заканчивается, когда на обнажённое плечо Сесила капает кусок расплавленного солнца и сползает вместе с кожей и мышцами, обнажая некрасивый сустав и кусок ключицы. Сесилу больно, и когда он дёргает плечом, стряхивая солнце с себя, оно плюхается Кевину на шею, расплавляя разом основание черепа и позвонки. Кевин беззвучно кричит, задыхаясь песком. Брызги попадают ему на лопатки, прожигая их насквозь.       Сесил всхлипывает и пытается оттереть со спины Кевина солнце, сдирая длинные куски кожи и размазывая повсюду кровь.       Следующая капля оказывается у Сесила на середине позвоночника. Кевин сталкивает Сесила с себя и практически падает за воображаемую границу, отделяющую пустыню от города. На небе появляется одно-единственное солнце, тусклое и неинтересное. Кевин переворачивается на спину параллельно воображаемой границе и протягивает руку к Сесилу, лежащему на животе совсем рядом, только по другую сторону невидимой черты.       — Ты прекрасен, — говорит Кевин, глядя на небо и обращаясь к Улыбающемуся Богу, но думая о Сесиле.       На небе появляются предпоследние звёзды.       — Спокойной ночи, — невпопад говорит Сесил. И берёт Кевина за руку.