Беги да не оглядывайся

В полдень на большаке дорогу мне перебежал заяц. Да чтоб тебя, ушастый, перевернуло и прихлопнуло! Не могу я вернуться, милый, не могу! Мать у меня там! И братиша, десяти весен не встретивший. Выбежала я из дома босонога и простоволоса, сам-друг, все равно, что гола. Потому что зеркало треснуло. Потому что увидела смерть родной крови. И раз уж решается цена, которой могу отвести Мару, пусть это будет моя, а не их дорожка. Ножницы Недоли щелкали у виска. Горели легкие, отдавая в рот вкусом крови-руды. Задравши подол, я бежала навстречу своей смерти, только мелькали черные, привычные к хождению дальним тропкам пятки. И всего-то успела сделать - перекинула цепочку. Да связала две шерстинки. Бабка Агафья сказывала, что так можно разум свой уберечь. Заберут ненужного, оставят нужного. Только больно мудрено толковала про книжные листы да звездные мосты. В нашей Тьмутаракани откуда она книжников сыскала? На бересте записочки отсылаем. По капустным листам и то бы понятнее разъяснила. На столбе сидел ворон. Камнем в него. Сплюнуть налево, задом наперед три шага пройти. Собака Власыча бьется. Спустить да деру, пока она в меня зубы не запустила. Ниловна с ведрами своими, тьфу ж тебе в них, дура-баба! Куда тебя в полдень за водой понесло? Перо гусиное в воздух подбросить, плетень у Индовых покосить, подкову на гвозде расшатать. И ворваться под отчий кров: - Мамка, хватай Горю и беги! Бегите, я их задержу! - О, ведьма твоя явилась, - прямо на чистый, скобленый пол сплюнул отчим. Гнусный мужичок, тощий да немощный. Волосенки вечно врастопырку, глаз карий, щурит недобро да видит плохо. Всего и достоинств - горшечник знатный. Мать уже вынимала захоронки. Знала - я зря голосить не стану. А отчим, сроду меня на дух невыносивший, а уж как меня Яга в наследыши выбрала, так вовсе чуть не в трясучую впадающий, даже на волос не приподнялся. Я поняла - добром не уйдет. Да и лешак бы с ним. Но вот брата сиротить не хотелось. Отец он ему родный. Дернула за вышитую скатерку. Так, что крынка с квасом на пол звякнула. Метнулась к печке, рушник сдернула, да на пол раскатала - скатертью дорожка. Льняная полоса быстро пропитывалась темным квасом. Не переборщила ли я? Ажно за самое море им дорожку справила. Ну да и ладно, лишь бы тотчас. А то беда уж в оконце скоро заглянет. Заполошно оглядываясь, мои побежали огородами. Я же - к старостову дому, набат бить. Уж и сколько раз меня людишки пожечь хотели, в жертву новому богу, да все одно жалко их. Одной деревней росли, одним небом укрывались. Налетчики ворвались, с маху напоровшись на вилы. Пролетел мимо ворон, уводя глаз старшого от спин моих, все еще до леса не добравшихся, свернул ногу конь у второго, бросившегося на Малька, кузнецова сына. Люб мне Малек с самого детства. Сорвалась подкова, звонко тюкнув по шлему третьего, от звону Стешковых вил не заметившего. Кабы не заяц, всех бы мы тут положили. Не нужда была бы матери в дальний путь бежать. Чай, не первых бандюганов на перепутье зарываем, да осинкой притыкиваем. Скоро у села целый осинник бы вырос. Только метнулся мимо меня власычев кобель, повисая на руке убивца, чуть не лишившего его хозяина. Власыч выжил, не зря ворожила. А меня шатнуло прямиком на меч. Ну и как в сказках говорится - голова с плеч.