Слова сплетаются в затейливую нить...

Новый мир поражал своими красками. Гроттер удивлённо осмотрелась, пытаясь понять, где именно она оказалась, и вздохнула. Берег океана поражал - она удивлённо наблюдала за тем, как вода волнами разбивалась о берег... Сухой, противный и покрытый множеством ядовитых камней, берег мог только пугать. Гроттер, зная, что это просто испытание, всё равно смотрела на него с предельным недовольством, мечтая как можно скорее сбежать от противного, ненавистного океана, который то и дело пытался обжечь её ноги холодной и тоже просоченной ядом водой. Здесь всё было абсолютно другое. Гроттер здесь нравилось. Она получала искреннее удовольствие от того, что оказалась в таком замечательном мире, в таком месте, как Тибидохс - она оглянулась, вспоминая о том, как странный вскрик, кажется, мужской, в последнее мгновение пронзил мир, и думала о том, кто именно пострадал. Гуньо? Нет, вряд ли. У того такой бас, что узнаешь сразу. Шурей Шурассо? Тоже нет. Может... Троица некромагов приземлилась весьма удачно. Гроттер, вспоминая собственное приземление, удивлённо наблюдала за тем, с какой грацией Буй-Борс опускался на землю, как его ступа плавно касалась поверхности... У Абот так не получалось. Она всегда была слишком груба. - Гулеб! Он всегда был таким, как нравилось ей. Жанин, конечно, появлялась на пути слишком уж не вовремя, но всё это - лишь лишняя преграда между ними, которая когда-то, возможно, обязательно рухнет, и тогда... А чёрт знает, что будет, потому что некромагус - такая редкостная сволочь! И на отборе он её подставил - едва не подвёл к казни, хуже не придумаешь, собственно говоря. Умерла бы? Наверное, потому что кто ей поможет, кто ей позволит спастись, если здесь абсолютно никто никому не нужен? Гроттер даже не осознала, когда крепко-крепко обняла парня, едва не повиснув у него на шее - и ещё больше удивилась, поймав на себе недовольный взгляд Абот - может быть, здесь так не принято? Правильнее, наверное, просто чинно кивнуть - вот только почему та светловолосая красавица, Катя Лоткова, обнимается практически с каждым, почему остальные проявляют точно такие же бурные чувства, а ей нельзя? - Прости, как ты меня назвала? - удивился он, прижимая рыжеволосую к себе. - Г-глеб? - немного запинаясь, поспешила поправиться Гроттер. - А что, я ошиблась разве? - она попыталась выглядеть как можно более спокойной, выуживая путанные воспоминания той, в тело которой она попала. Глеб Бейбарсов? Может, это о нём? - Мне просто послышалось что-то другое, - пожал плечами парень. - Извини. Кстати, Гроттер, ты вдруг решила, что от меня необязательно отпрыгивать, заявляя, что у тебя есть Ванька, а? - Таня хотела кивнуть, но почему-то всмотрелась в чёрные-чёрные, как и у Буй-Борса, глаза. Определённо, это был один и тот же человек, но всё равно между ними можно было увидеть просто-таки потрясающую разницу - Таня удивлённо смотрела на него, не понимая, откуда вообще взялся этот... Бейбарсов? Куда-то пропал заметный шрам, который был у него на шее - тонкая полоса исчезла окончательно, причём виной этому была явно не регенерация. Всё такие же сильные руки - правда, намного нежнее, чем у её проклятого знакомого и отчасти соперника, - всё тот же рост и всё те же волосы, правда, в нормальном состоянии, а не всколоченные и подстриженные кривыми ножницами. Тот же разрез глаз, но нет тонкой полоски шрама, которая шла от уголка левого глаза и практически до брови, придавая Глебу определённое сходство с каким-то то ли пиратом, то ли ещё кем-нибудь таким - и куда-то исчезнувшая постоянная ненависть, которая читалась у Гулеба буквально в каждой черте лица и портила то, что не успела испортить слишком настойчивая сила противного, отвратительного времени великой Чумы. Этот человек был неподвластен Зазеркалью - Таня чувствовала, что в нём было что-то то, что вряд ли можно было встретить в некромагусах - или как они тут называются? некромаги? - Отойди от него! - Абот явно прошла - она замерла рядом с Бейбарсовым, и Танье почему-то показалось, что сейчас Жанин вновь начнёт устраивать что-то вроде тех истерик, которые становились уже даже частично стандартными для неё. Девушка смотрела на свою соперницу с некоторым недовольством - почему, если тут у Бейбарсова нет тех недостатков, которые можно было слишком ярко заметить там, рядом с Чумой, он должен принадлежать именно Абот? - Жанна, что опять? - Бейбарсов смотрел на неё немного недовольно, а после, вздохнув, протянул, всё ещё не отпустив Гроттер: - Лена тебя заждалась. Лена. Третья некромагиня. Танья бросила на неё взгляд и почувствовала определённое недовольство - но не ненависть, которая возникала именно из-за Абот. Грутти - да какая она теперь Грутти, - никогда не думала, что кто-то из некромагусов может не пройти, но - факт оставался фактом, и Бейбарсов, совсем не такой, какого она знала, спокойно стоял рядом с нею, обнимая одной рукой за талию. - Если хочешь, могу помочь тебе донести контрабас, - шепнул ей на ухо Бейбарсов, не понимая толком, что именно случилось с Таней. Она раньше вырывалась, ворчала и всегда вспоминала о своём Валялкине, но сегодня - сегодня она даже не сбросила его руку и не сказала ничего плохого... Словно не видела остановившегося в метрах десяти от неё Ваньку. - Между прочим, скотина, мне тяжело всё тащить на себе! - возмутилась рыжеволосая, топнув ногой. Она смотрела на некромагуса и мечтала как минимум придушить его - нет, конечно, сам Гулеб не сделал ничего неправильного, вот только разве есть у мужчины совесть, свалить всё на девушку? - Таковы правила. Мы здесь не играем, - Буй-Борс усмехается, и врезать хочется ещё больше. У него за спиной только маленький свёрток, Танья едва-едва волочит собственный груз, но прикусывает губу и заставляет себя просто молча идти дальше, потому что совсем не хочется показать, что она слабая. Она ведь не такая, в конце концов. - Ну, помоги, - усмехнулась Гроттер. - И не заявишь, что тут каждый сам за себя? - Тебе нельзя быть самой за себя. Тогда ты сразу ищешь глобальную проблему и начинаешь спасать мир, - отозвался Глеб. Таня склонила голову набок. Она? Спасать весь мир? Девушка упорно не могла понять, что именно происходит, но, тем не менее, пыталась разобраться - ей казалось, что воспоминания этой ненормальной, именем которой она теперь называет себя, просто пропали куда-то, и никакие умные нравоучения Шурассо не помогут, потому что они просто не работают. Их цель провалена, никакого результата не будет, их шестеро, а не семеро, и Гулеб Буй-Борс превратился в спокойного, приятного юношу, который, кажется, искренне собирается помочь ей. Просто великолепно. - А ты меня не обманываешь? - весело, пытаясь скрыть странное удивление в голосе, поинтересовалась Таня. - В чём? - рассмеялся Бейбарсов. - Я действительно собираюсь помочь тебе с контрабасом, если этот факт вызывает у тебя вопросы - или, может быть, что-то ещё не так? Тогда делись своими проблемами, рыжая, мне жутко хочется знать. Гроттер улыбнулась в ответ. Рыжая. По крайней мере, не дура, не ненормальная, не стерва и даже не светленькая, как порой оскорбляют в их мире - всего-навсего милое прозвище по цвету волос - это всё равно, что она назвала бы его, скажем, по профессии - некромагом. - Привет, Тань, - послышался довольно холодный и уставший голос Валялкина - Гроттер, которая едва-едва смогла вспомнить, кто он такой, оглянулась, недовольно глядя на него, и скривилась, словно собираясь сейчас заявить, что Ивану лучше бы уйти. На самом деле, как подсказывало то естество, которое она уже успела в себе подавить, сказать, что ему пора, она должна была именно Глебу - но, увы, сложилось так, что забытые чувства так и не успели ожить в ней. Если та, светлая Татьяна и любила Валялкина, она сделала всё для того, чтобы её тёмная сторона не обращала на это никакого внимания. Стёртая память окончательно отступила в сторону - если сейчас Гроттер жалела, что она не может летать так же прекрасно, как это делала её двойник в этом мире, пусть и отчасти руководилась памятью тела, то вспоминать о Валялкине было нечего. Когда рыжеволосая брала в руки контрабас, она словно чувствовала, как миллионы раз прикасалась к его поверхности. Каждая ямка казалась пальцам знакомой - такими предметами можно было лечить человека от амнезии. Она так хорошо помнит - помнят её руки, её тело - каждое прикосновение к проклятому контрабасу. Случайное прикосновение к губам Бейбарсова тонким обликом прошлого горит где-то на заднем плане, освещая что-то вроде длинного пути в её персональную вселенную - будь она Таня или Танья, но его поцелуи всё такие же яркие и запоминающиеся, даже если всё происходит совершенно случайно. А Валялкин... Ничего. Казалось бы - разум не помнит, но если она с ним встречалась, то хоть что-то должно было запомниться! Прикосновение горячих рук к талии, обжигающее дыхание на шее... И чёрные глаза, которые горят чем-то вроде знакомых и в тот же момент чужих чувств, что в этот миг становятся размером в целый мир... Но у Ивана синие глаза. - Некромаг, пусти её, - промолвил холодно Иван, внимательно глядя на рыжеволосую и словно пытаясь добиться от неё хотя бы какой-то реакции; Гроттер нахмурилась и недовольно скривилась, будто бы желая продемонстрировать, что это исключительно её дело - где и с кем стоять. - Валенок, она - не твоя собственность, - вполне спокойно ответил Бейбарсов, но рыжеволосая ощутила некое напряжение, электрическим потоком пронзившее её. - Тань, пошли отсюда, - промолвил Валялкин, словно пытаясь её убедить, но рыжеволосая лишь бросила на него следующий крайне мрачный взгляд и оглянулась, посмотрев на Глеба. Тот молчал. Казалось, он предоставлял Тане возможность выбрать, словно пытаясь показать, что он не собирается давить на неё - но, собственно говоря, он совершенно не собирался показывать своё отсутствующее уважение к Валялкину. Когда Иван прикоснулся к её руке, Гроттер прислушалась к собственным ощущением – но так и не почувствовала ничего. В груди было абсолютно пусто, и хоть бы что-то трепыхнулось где-то глубоко в душе. Девушка отчаянно пыталась успокоиться и больше не думать о том, что именно происходит. Валялкин не убирал руку. Это явно было достаточно частым жестом в их отношениях, и Гроттер прекрасно понимала это и по взгляду Ивана, и по всему остальному, вот только ничего так и не изменилось. Она отчаянно ожидала того мгновения, когда хотя бы одно воспоминание шевельнётся в её душе, но – было абсолютно пусто, и осталось только со спокойствием осознать, что на самом деле она совершенно не помнит его. Вспомнила имя, вспомнила увлечение, которые всплыли у неё в памяти, вот только упорно не смогла заставить себя упомянуть хотя бы на мгновение о том, как она любила его – или он любил её. Это было за какой-то непонятной "зоной", и рыжеволосая не имела совершенно никакой возможности переступить тонкую и практически незаметную черту, что выстроилась перед нею длинным потоком слов и фраз, ненужных и совершенно неважных для окружающего мира. - Глеб, ты обещал мне помочь, - повернувшись к Бейбарсову, напомнила Гроттер. – Предложение ещё в силе? Некромаг так и не убрал руку с её талии и, подхватив музыкально-полётный инструмент, направился вместе с рыжеволосой к замку. Гроттер шагала рядом с ним весьма спокойно и словно совершенно ни на что не собиралась реагировать – весь мир превратился в абсолютно логичную картину. Не оглядываться назад – она даже не должна была доказывать это себе, потому что желания оглянуться не возникало. Девушка шагала рядом с Бейбарсовым, упорно не понимая, почему та ненормальная, которая была до этого на её месте, выбирала Валялкина. Или нет? Может быть, Чума обманула? Может, всё это – такая ерунда, то, что говорил Шурей! Не думать ни о чём глупом – это всё неважно. Не ждать от мира подачек. Не требовать чего-то хорошего от среды, которая способна нести только зло. Все эти правила жизни для неё показались сейчас попросту логичными и нормальными – и рыжеволосая не сопротивлялась, подчиняясь неопределённому порыву. Когда оставалось сделать последний шаг к мосту, она оглянулась, поймав взглядом приятный, тихий и абсолютно мирный океан, но так и не успела отыскать там хотя бы каплю яда, потому что оного там не было. Смирившись с фактом, Таня пробежалась глазами по толпе и в последний раз выделила из неё Ивана – тот, вытянувшись, стоял на месте, глядя вслед ей. В душе что-то всколыхнулось. Но – не знать, как Гроттер, но Грутти не посчитала это чувство положительным.