Слова сплетаются в затейливую нить...

Жанин, впрочем, спустя несколько минут поняла, что одиночество – это далеко не то, что ей хотелось бы переносить всё это время. Если б тут был Гулеб, она обязательно обратилась бы к нему за помощью. Вот только тут, с таким Бейбарсовым, как этот, невозможно было даже говорить, он не стал бы ей верить. Они были очень похожи внешне, но это совершенно ничего не значило. Впрочем, этот Бейбарсов казался всё равно слишком другим, и пусть глаза оставались одинаковыми, пусть черты лица у них всё равно схожи настолько, что отличить будет трудно, в каждом жесте, в каждой усмешке Гулеба таилось что-то опасное и страшное. Этот Глеб почему-то казался слишком спокойным, но в тот же момент взрывным, тогда, когда это было совершенно никому не нужным. Он оставался натянутым, словно струна, тот Гулеб, которого она знала, но почему-то постоянно сутулился, а у этого была ровная спина, а самое главное, он не боялся взглянуть в глаза кому-либо, будь то даже матерь-опекунша. Впрочем, не могла Жанин назвать это положительным качеством, нет, ни в коем случае. В этом Глебе не было твёрдости, которая казалась действительно нужной. А если б и поверил, то всё равно не помог бы, а только подставил, и всё закончилось бы проблемами. …Надо было идти в свою комнату, где сидела эта Ленка, которая совершенно ничего хорошего ей не внушала в плане доверия и тому подобного. Свеколт же нельзя было назвать настоящим некромагом. Нет, она просто какая-то несносная девчонка, которая слишком много училась, она ни на что не способна, ни на что настоящее, ни на что такое, что только могла бы жать от неё Аббатикова. Свеколт с её ребяческой попыткой выделиться казалась глупой, а Жанна то и дело порывалась дёрнуть её за разноцветную прядь, переливающуюся оттенками сине-зелёного моря, привлекательного где угодно, но явно не в волосах человека. Она непоследовательно ненавидела Шурасика, и была до такой степени слепа относительно оного, что это вызывало у Абот отвращение. Они имеют право относиться так только к себе подобным! Именно поэтому Жанин ещё могла позволить себе хотя бы немного уделять внимание Бейбарсову. Точнее, Гулебу – просто она тоже не сразу смогла убедить себя в том, что он не сумел пройти через грань между мирами. Поёжившись и недовольно скривившись, Аббатикова наконец-то дёрнула за ручку двери – был день, и она имела полное право носиться по всему Тибидохсу, значит, никого не разбудит. В конце концов, Жанна прекрасно знала, что и так не стала бы стесняться зайти, велика потеря – деточки не поспят пару лишних минут, но она не должна быть подвержена каким-либо подозрениям. А если так, то это означало только одно – что она должна была соответствовать собственному прежнему поведению. Вести себя правильно. Может быть, это казалось не слишком хорошим, но давно пора было примириться с тем, что реальность не слишком-то и рада была её приходу. А может, это она не должна была пройти сквозь ту странную преграду, но каким-то образом проскочила? А вдруг? Всё могло случиться, и почему-то Аббатикова не особо порывалась говорить об этом, ей подобные мысли не приносили совершенно никакого удовольствия. Отогнав дурацкие мысли, она прошла в свою комнату и застала тут Бейбарсова, который сидел на краешке её кровати. Первой была радость. Удивительно, всё случилось слишком внезапно – Абот сама не понимала, почему глупая улыбка появилась на её губах. Глеб был всё в том же чёрном – впрочем, оставалось только радоваться, что он не одевался, как остальные, точнее, подобно пёстрому петуху. Но всё же! Аббатикова только сейчас начала считать, что это слишком большое роскошество – позволять себе эти дорогие, из хорошей ткани, вечно идеально выглаженные, вероятно, с помощью магии, рубашки. Зачем? Там Гулеб мог натянуть на себя любые тряпки, а тут пусть и не выглядел франтом, но почему-то постоянно выглядел слишком хорошо. А ещё водился с этой Грутти. Вероятно, у них это семейное, точнее, передаётся из реальности в реальность – по крайней мере, этими словами пыталась себя утешить Абот сейчас, но выглядело не слишком уверенно. Она и забыла уже о том, что собиралась сказать, но теперь слишком пристально смотрела на Глеба и явно дожидалась того момента, когда он что-то скажет, а реакции со стороны Бейбарсова не последовало. - Почему стоишь на пороге? – первой отозвалась Свеколт. – Да ты садись, Жанна! Комната эта казалась слишком холодной, но Жанна была даже рада подобному. Вот только Ленка стремилась её обжить, внести что-то своё в окружение, поэтому постоянно приходилось мириться с отвратительной потребностью в чёрт знает чём. Ленка бы ещё цветы тут всюду разложила, право слово, вот только влиять на неё в этом плане не получалось совершенно никак. Она просто руководила этой комнатой, творила тут всё, что только хотела. Ведь всё это оставалось совершенно бессмысленным, реальность, в которой они существовали и должны были существовать. А ещё предложение со стороны Ленки звучало странно и натянуто. Потому что, чёрт возьми, Абот не ждала каких-либо любезностей, вот только Свеколт пыталась восстановить те отношения, которые у неё были с Жанной. А Жанин отказывалась принимать всё подобное. Аббатикова кивнула. Тут она вынуждена была носить юбки, не такие короткие, как у Гробо в этой реальности, но всё же. В этой Жанне тоже было слишком мало некромагического, она оставалась чрезмерно спокойной, к тому же, не срывалась на людей и не могла постоять за себя, физически уж точно не могла, она оставалась слишком хрупкой, да и, пожалуй, не смогла бы сделать всего того, что ежедневно творила Абот. А эта одежда?! Жанин носила всё то, что никогда не сковывало её движения, а теперь вынуждена была надеть на себя юбку, к тому же, ещё и глупую блузку, которая оставалась совершенно никому не нужной в подобном виде. Всё светлое, всё совершенно не некромагические – равно как и остальные некромаги, даже Бейбарсов, пусть он и ходил всегда в чёрном. Зачем, спрашивается? Неужели не было ничего, что оказалось бы более удобной, чем то, что она вынуждена была натягивать на себя, чтобы выглядеть соответствующе? Да и вообще, о ней, кажется, было совершенно не такое мнение, как там, где она привыкла нормально жить. Может быть, её не считали доступной, но всё равно никто не боялся грозную некромагиню. Она же убила бы своего двойника уже за то, что в гардеробе присутствовала эта вот чёрная юбка и бежевая блуза, которую она вынуждена была надеть. - А почему ты одета, как на праздник? – наконец-то спросила Свеколт, недоумённо посмотрев на свою сестру по дару. - Праздник? Только сейчас Жанна поняла, что у них есть одежда, которую натягивают на себя исключительно для того, чтобы выйти куда-то в люди. - Ну… - Свеколт пожала плечами, словно пытаясь показать, что на самом деле ей совершенно всё равно. Казалось, это не должно было вызывать какое-либо удивление, но, впрочем, пока что Аббатикова не производила впечатление слишком сильной и уверенной в себе девушки, которой она надеялась быть. И это казалось не слишком приятным фактом. По крайней мере, Жанна устала уже терпеть к себе подобное отношение, и теперь внимательно смотрела на Бейбарсова. Она всё рассматривала его, надеясь увидеть какие-то шрамы, но казалось, что Глеба никогда ничего не брало. - Где твои шрамы? – наконец-то мрачно поинтересовалась Жанна. Бейбарсов пожал плечами. У него были прежде – вся спина плёткой разрисована, - но сейчас ведь уже всё прошло. Гулеб, тот, нормальный Гулеб никогда не убирал свои шрамы. Его руки все были изрезаны, покрыты мелкими следами ранений, которые оставляли грубые следы всюду, где только можно было это отыскать. Да, поразительно, у этого руки были такие, словно он играл на музыкальных инструментах всю свою жизнь. А вот шрам на лице – он совершенно никого не должен был смущать, разве в этом может быть что-то плохое, вообще хоть что-то плохое?! - Мы регенерируем, забыла? – наконец-то поинтересовался он. – Направить поток магии, и всё. Впрочем, она и интуитивно подействовала. Жанна фыркнула. Нет, Чумья-то считала, что всё должно оставаться на своих местах, не позволяла регенерации заходить настолько далеко. Они и мирились с этим, словно всё подобное могло вызвать хоть какой-то интерес, и Жанин только сейчас поняла, что этому Глебу никто ничего не запрещал. Скорее всего, он исцелился автоматически, просто не останавливал слишком быстрый интуитивный процесс. В этом не было смысла. Но вот Абот это совершенно не понравилось, и она почувствовала себя сейчас слишком недовольной. Может быть, это и правильно тут. - А Гроттер? Какого чёрта ты с нею сидел вместе? – поинтересовалась недовольно Жанин, глядя на Бейбарсова. - А почему я не имею права? Казалось, в этом его вопросе чувствовалось всё пренебрежение, которое только мог желать выразить Глеб. Он поднялся и просто вышел, не собираясь больше оставаться тут, а Жанна даже не успела вскочить, чтобы остановить его. - Перестань его трогать, - подала голос Ленка. - Волосы перекрась! – фыркнула в ответ Аббатикова, пытаясь сдержать собственную тотальную ненависть.