Слова сплетаются в затейливую нить...

- Так вот, мамочка моя бабуся, как мы подставили Таньку! Я просто зверею, зачем ты говорил это Сарданапалу?! Валялкин покачал головой. Валялкин действительно считал, что поступает правильно, несмотря ни на что. Он, может быть, давно уже потерял веру в хорошее и доброе, да и вообще, это нельзя было назвать приятной чертой его характера – то, что случилось. Наверное, следовало забыться и не слышать его слов, вот только сделать это – означает проиграть. А Ванька отказывался принимать тот факт, что он на самом деле мог и ошибаться, это было для него словно непозволительным сейчас, а Валялкин откровенно отрицал всё, что нынче его могло хотя бы немного не устраивать по причине собственной неправильности. Он надеялся на то, что сделал доброе дело, которое, очевидно, могло обернуться не слишком хорошими последствиями, но о последнем Ванька, естественно, меньше всего хотел задумываться, чувствуя какую-то вину за собой, что просто не могло оправдать его хотя бы немного, несмотря на всё желание, которое только присутствовало когда-либо у Ивана. - Мы должны были сказать, - пытаясь убедить Ягуна, промолвил он. – Ведь Таня в опасности, и мы ей помогли. Ягун фыркнул и отвернулся, словно надеясь на то, что Ванька что-то поймёт, но от него это было бесполезно ожидать. На самом деле играющий комментатор очень сильно хотел попытаться поговорить с Таней. Гроттер его не гнала, по крайней мере, делала вид, что ей не неприятна его компания. - Я поговорю с Таней, - будто бы решившись, заявил Ягун. – Между прочим, она наша подруга, и мы должны ей помочь, если сами же умудрились оговорить её! - А если не оговаривали? Недоверие Валялкина заставило Ягуна остановиться, а после громко презрительно фыркнуть, словно сам Иван вызывал у него подозрение, которое невозможно было передать простыми словами. Ягун вообще не понимал, откуда у Ваньки появилось такое желание убедить себя самого и весь мир заодно в том, что Таня – это именно тот человек, которого следует так сильно опасаться. Играющему комментатору казалось, что Ванька слишком запутался в бесконечной непоследовательности собственных действий, которые уже теперь оставались слишком странными и, возможно, опасными для тех, кого они хотели бы оставить живыми и целыми. Ягун не желал никому зла, а Валялкин оставался ему другом, вот только у Ваньки непонятно откуда появилось отвратительное и странное желание продемонстрировать всем, что Гроттер на самом деле совсем даже не та, кем себя называет, и это было действительно очень странным. Может быть, им не следовало поступать так, как они поступили до этого, а сейчас, напротив, давно уже надо было поведать Тане правду, а не молчать о том, что знали они, но что никак не могла знать Гроттер? Ведь от неё всё скрывали! - Ведь Танька не сделала нам ничего плохого, - подал голос внук Ягге. – И мы должны помочь своей подруге! - Это для тебя она была просто подругой, - отметил Валялкин, и Ягун помрачнел, услышав слово "была". - Она мне и есть! Иван не собирался ничего опровергать, просто позволил Ягуну пройти мимо него и направиться в Зал Двух Стихий. Гроттер ещё не пришла, поэтому Ягун принял окончательное решение сидеть и ждать дальше. Он должен. Когда Гроттер показалась на пороге Зала Двух Стихий, она казалась бледной и неуверенно ступала примерно по полосе. Конечно, с того момента, как Волос Древнира перерубили, ограда была очень и очень условной, но всё же… Тёмные-светлые. Мало ли? Деление Зала Двух Стихий на две половины, светлую и тёмную, мало кому казалось на самом деле удивительным. Если быть честным с самим собой, то ученики даже приветствовали подобную черту, которая прежде была обусловлена волосом Древнира. Нынче ничего подобного не существовало, только несколько глупых заклинаний, которые периодически устанавливали, чтобы звери с одной стороны не лезли на вторую. Ученикам это уже не мешало, каждый сидел там, где ему только хотелось, но это порой выходило за всякие рамки. Впрочем, в основном дети выбирали именно свои отделения для того, чтобы находиться там, и слишком редко кто-то из тёмных подсаживался к светлым. Светлые к тёмным – никогда, потому что это было не просто нарушением правил, а некоторым способом уничтожения собственной гордости, о которой даже думать не хочется. Может быть, они просто брезговали – всё тёмное отделение было готово смеяться со светлого по этому поводу, но люди редко обращают внимание именно на что-то важное, а не на всяческую ерунду, которую вводит современный мир. - Танька! Танька, иди к нам! – махнул рукой Ягун, пытаясь докричаться до Гроттер. – Танька, слышишь? Он вопил так громко, что не услышать не мог никто, и все стыдливо зашикали, пытаясь угомонить внука Ягге. Почему-то играющему комментатору показалось, что она как-то стыдливо покосилась на Бейбарсова, но всё равно свернула и заняла место за своим привычным столиком, устроившись рядом с Ягуном. - Сейчас будут раздавать скатерти, - словно посвящая её в таинство, сообщил Ягун, внимательно глядя на девушку. - Да, я в курсе. Ведь мы вместе учимся и всё знаем, не так ли? – хитро уточнила Таня, не оставляя Ягуну шанса на удивление. - Почему ты так говоришь? - Но ведь меня словно подменили, разве ж нет? – фыркнула Гроттер. – Конечно же, Академик Сарданапал решит все проблемы! Ягун побледнел. - Я был против говорить ему. - Я знаю. Зато он, - она кивнула на Валялкина, который приближался к столу, - был бы очень даже за. И был за. Теперь я вам не подруга. - Ты подруга мне! – упрямо мотнул головой Ягун. – А он просто ревнует. Казалось, Гроттер рассмеётся на это заявление ему прямо в лицо. Ягун смотрел на неё с удивлением, словно не понимал, почему Таня вела себя подобным образом, а она всё пыталась вытащить нужные воспоминания из головы. - Это как тогда, когда он почти убил Гурия?! Девушка понятия не имела, правдивое воспоминание это или нет, но, судя по тому, как отреагировал Ягун – да, правда. Ей стало смешно. Рыжеволосая посмотрела на Ягуна достаточно пристально, а после отвернулась куда-тол в противоположную сторону, предпочитая больше не глядеть и ничего не слушать, не обращать никакого внимания. Может быть, ей будет легче? - Понимаешь, просто… Сарданапал нашёл достаточно интересное пророчество, которое, увы, не будет тебе полезным, - сообщил наконец-то Ягун, понимая, что достаточно сильно рискует, но всё равно должен поступить подобным образом. Как иначе? Ведь тогда всё закончится очень и очень плохо для несчастной Тани, которая пострадает ни за что. Он должен помочь. Действительно должен. К тому же, Ягун прекрасно знал, что на самом деле и он сам виноват в том, что случилось, и должен это исправить. Срочно. Немедленно. Он подался вперёд и тихонько зашептал Тане на ухо, пытаясь не ошибиться в словах: - Я знаю только первую строку, - бормотал он. – Вот, послушай: Дверь междумирья открылась опять – Зло на волю выходит гулять. Крови не будет, близок конец, На голове – краснокудрый венец. Гроттер содрогнулась, прислушиваясь к словам, которые поразили её в самое сердце, а после попыталась выровнять сердцебиение, которое не спешило утихать, несмотря ни на что. Таня склонила голову набок, пытаясь успокоиться, словно на самом деле это могло что-то значить для неё. Пророчество было не просто страшным – нет, оно на самом деле являлось кошмарным, и не следовало отрицать это. Гроттер казалось, что её сердце перестало биться, вот только оно, напротив, колотилось в груди со слишком большой скоростью, поэтому успокоиться было просто невозможно. Наверное, давно уже следовало попытаться сбежать куда-то, но она продолжала делать вид, что всё же сильная, что способна сражаться с подобными случайностями, с клеветой, которую на неё наводят, делала вид, что не понимает, что на самом тут идёт речь о чистой правде, а не о выдумке. - Спасибо, - выдохнула она. – Только если ты меня подозреваешь, то на кой чёрт ты мне помогаешь? Она содрогнулась, чувствуя, что должна как минимум сбежать куда-то, вот только странные мысли приковали её к месту. - Потому что ты моя подруга. Таня кивнула. Она чувствовала, что так будет правильно, как ни крути, это относительно логично, если она способна что-то сделать. Она понимала, что в ней нет никакой силы, что она – слабая, и что чувств тоже совершенно не осталось. Но надо же что-то делать. Предательство не поразило её, потому что она не знала толком Ивана, и это могло быть лёгким заданием – избавиться от подозрений. Но прошлая жизнь не давала шевельнуться.