Слова сплетаются в затейливую нить...

- Бабуся! Ягун закричал ещё раз, не собираясь уходить без результата, но ответа опять не последовало. Он понимал, что Ягге могло и не быть в магпункте, но что-то подсказывало парню, что она на месте, и играющий комментатор никак не желал отступать от собственной цели, которую преследовал. Поведение Валялкина его совершенно не порадовало. Это было предательство с его стороны, и Ягун прекрасно это понимал. Равно как и то, что Ванька позабыл о Тане. Он не задумывался ни на мгновение о том, что, предположительно, она могла пострадать, если вдруг что-то случится. Может, они ошиблись? Ягуну хотелось верить в то, что бабушка способна ему помочь, что на самом деле Ягге действительно вытащит его из этого бесконечного непонимания реальности, к которому он так и не привык. Она была слишком родной ему, чтобы просто так оставить и не дать прекрасную возможность всё-таки оправдать себя самого. Ягун не знал, откуда у него появилось ощущение беззащитности сейчас, рядом с бабушкой, но он уже устал ловить себя на таких мыслях, он просто верил в то, что сможет наконец-то оправдать поступок, который, наверное, оставался слишком странным и неправильным. Удивительным оставалось только то, что она до сих пор не показалась ему на глаза, словно толкая в бесконечное одиночество, которое давно уже запомнилось ему как обозначение чего-то слишком плохого, слишком отвратительного, особенно для такого человека, которым только был Ягун. - Бабуся! – вновь громко позвал Ягун. – Бабуся, где тебя носит? Бабуся! Бабуся! Он оглядывался, пытаясь обнаружить её, заглянул в каморку, но никого не было. Наконец-то чья-то костлявая рука прикоснулась к его плечу, и он, обернувшись, увидел свою бабушку. - Что случилось? Почему ты вопишь, словно тебя собираются резать? – наконец-то ядовитой уточнила Ягге. Она была в плохом настроении, и, казалось, это могло иметь определённые последствия, но Ягун знал, почему пришёл. Белые стены магпункта начинали постепенно настораживать его, словно тут кто-то что-то прятал. Надо было что-то делать. Надо было что-то менять. В конце концов, вздохнув и недовольно скривившись, Ягун устроился в своём грязном драконбольном комбинезоне на кровать. Чрезмерная концентрация белого в магпункте почему-то вселяла страх. Тут всё было белым, разве что пол вносил некоторые коррективы во внешний вид магпункта, вот только больные смотрели не на пол, а в потолок, когда вынуждены были лежать тут. Вот только одного только тепла души Ягге было достаточно для того, чтобы это место не стало ненавистным для всех, для кого вообще имело какое-то значение. Она, как ни крути, была гениальным врачом, и никто не мог сравниться с самой Ягге в подобном мастерстве. И, что бы кто ни говорил, без бабушки Ягуна магпункт превратился бы в бесконечно страшное место. Его когда-то проектировал, кажется, сам Поклёп, оттуда и такая бесконечная белизна, а у Ягге не было желания делать стены пёстрыми – но её вечная шаль и длинные, шелестящие юбки вносили свою лепту в то, как всё вокруг должно было выглядеть, и никто из-за этого не имел права назвать магпункт хотя бы немного мрачным. - Встань! – Ягге скрестила руки на груди, порываясь ударить посильнее Ягуна, но тот отрицательно покачал головой. - Сегодня Гоярын гонялся за Танькой по драконбольному полю, пока она не сбежала, - сообщил парень. Старушка удивлённо изогнула бровь, внимательно глядя на него и дожидаясь дальнейших подробностей. Казалось, даже её цветастая шаль тоже дополняла образ, свидетельствуя об интересе женщины. - А потом пришёл Сарданапал. Кажется, он был крайне недоволен, и сейчас, насколько я знаю, Таня у него в кабинете. Ягун выпалил это поразительно быстро, как раз так, как он умел это делать, а после вздохнул. Грустно вздохнул. - И? – Ягге сделала вид, что не понимает, зачем было преподносить ей такую вот новость, но это не имело смысла. Ягге всегда была поразительно хрупкой женщиной, удивительной и в тот же момент поразительно странной. Её тонкие руки оставляли по себе воспоминания о защите, к которым так привык Ягун за долгое время. Он устал от того, чтобы быть далеко от бабушки, потому что она всегда оставалась единственной, кто был только способен его понять. Поразительно, теперь, когда она в своих цветастых цыганских юбках куталась в тёплую шаль, бабушка вызывала всё то же ощущение восторга, что и прежде. Ягун не помнил её красивой ведьмой с Лысой Горы, но она была нежной и любящей бабушкой, которая отдала ему всё, что только у неё было, и ничего не просила взамен, потому что слишком любила своего внука. - Что значит "И"? Мы вчера пошли с Ванькой к Сарданапалу, и Иван сказал, что подозревает, что с Таней что-то не так. Она ничего не помнит из нашего прошлого, отмахивается от нас… - Это дело не директора, а моё, - строго отметила Ягге, но её внук лишь отмахивался, ничего не желая слушать. - Сарданапал подозревает её. Я подзеркалил. Ягге фыркнула. Она ни на мгновение не сомневалась, что её внук уже успел назеркалить столько информации, что этого хватило бы с головой. Но она всё равно должна была его проинформировать. - Сарданапал отыскал пророчество Древнира, - неохотно промолвила она. – И теперь немного подозревает Таню. - В чём? Ягун спрашивал достаточно заинтересованно, словно мог исправить что-то, но Ягге молчала, будто бы собираясь с мыслями. Она достаточно долго просто стояла на месте, а после выдохнула: - Дверь междумирья открылась опять – Зло на волю выходит гулять. Крови не будет, близок конец, На голове – краснокудрый венец. Ягун не понимал, почему бабуся вообще внезапно разоткровенничалась, но, кажется, её внимательный взгляд говорил сам за себя. - Я переживаю, что с Татьяной может что-то случиться, - промолвила совершенно спокойно она, - и очень надеюсь, что вы с Иваном говорили только правду, которая поможет делу, а не приукрашивали всё, что только могли. Ясно? Ну, так только правду, или всё-таки были дополнения? Уши Ягуна пунцовели красноречиво. Ягун выглядел достаточно неуверенным, а страх отпечатался на его лице в непонятном отвратительном предчувствии, которое невозможно было описать нормальными словами. Нет, внук Ягге просто краснел, и теперь в один тон с ушами стало и лицо. Он, казалось, сейчас только понял, что собственными глупостями они с Иваном, кажется, разрушили всё, что можно было называть многолетней дружбой. Но, впрочем, пока что всё было неисправимым, Ягун знал, что у него нет другого выбора и какой-то там возможности совершить нечто, что помогло бы с этим всем разобраться. Нет, не осталось шанса схватиться за спасение, оно оказалось потерянным. Глаза внука Ягге были слишком широко раскрыты, а на его лице отпечаталось удивление, которое теперь наконец-то полностью охватило его, не отпуская ни на одно мгновение, заставляя слишком бояться этого. Женщина фыркнула. Казалось, она стремилась сказать своему внуку, что глупее никто ничего не мог совершить, но всё равно промолчала. - Я тебе ничего не говорила. Ты – ничего не отвечаешь всем остальным. Язык – за зубами! – строго предупредила Ягге. - Мамочка моя бабуся, какая у меня недоверчивая бабушка, - покачал головой играющий комментатор. – Ба! - Что? Она смотрела на него, словно собиралась прямо сейчас всю душу вытрясти, но только услышать, что Ягун собирается исправить всё и отправиться к Сарданапалу с просьбой помиловать Гроттер. Тем не менее, судя по взгляду, всё было куда хуже, чем она только могла предполагать, и наговорили тоже много чего. - Ванька высказал определённые предположения, что Таня словно переменилась, будто её… Подменили, - промолвил Ягун. Ягге схватилась за голову, а после сорвала с себя цветастую шаль, швыряя её на пол, в весьма красноречивом жесте. Казалось, она была готова уничтожить своего внука, но, тем не менее, сдерживалась определённо долго. - Ба! – вновь отозвался он, виновато глядя на старушку. – Ведь Тане помогут, правда? Помогут? Она посмотрела на своего внука так, словно была готова убить его на месте, но промолчала, прикусив язык. - Помогут. - А как? Ягге посмотрела на него ещё раз, после взяла в руки цветастую шаль и скомкала её, словно пыталась уничтожить. - Вот так, - прошептала она. Шаль в её руках загорелась и упала пеплом на чистый пол магпункта, словно на самом деле ничего нельзя было сделать. Пепел сыпался на пол, оставляя странные следы на досках, стирая краску и оседая непонятной, но слишком тяжёлой и какой-то на вид чрезмерно грустной пылью. Всё вокруг замерло и умолкло, отдавая последнюю честь невероятному прошлому или будущему, которое должно было состояться. Серость пепла не просто пугала – она оставляла слишком тяжёлые моральные следы, с которыми приходилось бороться слишком глупыми, но зато совершенно не действующими методами вроде успокаивания и безумных слёз. - Это ведь не феникс? – уточнил на всякий случай Ягун, и женщина отрицательно покачала головой. Он горько усмехнулся и намеревался уходить из магпункта, но Ягге остановила его коротким жестом. - Убери, внучек, - прошептала она.