Слова сплетаются в затейливую нить...

Бейбарсов внимательно смотрел на море, порываясь подойти поближе, но зная, что там проходит граница. Море билось нескончаемыми потоками о берег и никак не желало утихать. Оно было тут всесильной стихией, и подходить к нему казалось опасным. Может быть, оно и было настроено дружественно, но на самом деле весь мир вокруг попросту спокойно таял, стремительно приближаясь к чему-то невероятно странному, да и вообще, нельзя было поймать взглядом хотя бы один оттенок этого моря, слишком синего и слишком яркого одновременно. В нём сплелось слишком много оттенков и тонов, и порой они превращались в чёрный или в белый цвет, хотя море тут, у Тибидохса, не имело никакого значения и названия. А может, оно на самом деле было просто океаном, но нельзя было заставлять учеников переучивать принимать то, что они вот уже столько лет знали и принимали прописной истиной. Нельзя. Одиночество никогда прежде не мешало ему нормально мыслить, да и вообще, нельзя было назвать Бейбарсова особо компанейским. Тем не менее, высадив Таню где-то в коридоре, чтобы она могла спокойно вернуться к себе в спальню, он направился к морю. В конце концов, они договорились встретиться тут вечером, но Бейбарсов знал, что время будет тянуться слишком долго. Сарданапал, предположительно, уже знает о его побеге, но не рвётся искать. Кому нужен некромаг? Ответ один. Никому. Да и отношения с Гроттер постепенно заходили в тупик – Бейбарсов порывался рассказать ей кое-что, чтобы она перестала, в конце концов, винить себя по пустякам, но возможности такой не было. Увы. Хотелось наконец-то разобраться со всем, что навалилось на них в последнее время, но, впрочем, пока что не было совершенно никакой возможности разобраться с жизнью, которая продолжала окружать их своими глупыми кольцами реальностей. Глеб давно уже позабыл о том, как это – спокойно и уверенно жить. У него постоянно появлялись какие-то проблемы, особенно если речь шла именно о Гроттер. Как только у них начало что-то налаживаться, она начала говорить о том, что на самом деле совершенно не тот человек. В душе Бейбарсова внезапно словно запылала предельная ненависть, которая слишком активно рвалась на свободу и пыталась оставаться где-то на неизвестном уровне. Всё смешалось в глупом сплетении мыслей, протягивалось в неизвестных дальних далях. И это давило на голову, разрывало на куски и протягивало в непонятную пустоту. Безумная боль давно уже отступила в сторону, а это окончательно потеряло смысл теперь, вспыхнуло и растворилось в воздухе. Спасибо, он хотя бы знал правду. Ленка рассказывала когда-то. Бейбарсов предпочитал не думать об этом, но, тем не менее, его мысли то и дело убегали от моря и возвращались к Гроттер. Она была прекрасной. Всегда, в любой вариации – Бейбарсов даже мог себе представить, как бы она выглядела там, в том мире. Видел её, хотя на самом деле в той реальности он был совершенно другим человеком, не слишком хорошим. Скорее наоборот. Тем не менее, там та Татьяна всё равно относилась к нему лучше, чем здесь, и это казалось чрезмерно странным. Но Глеб не думал о подобном. Его, если честно, совершенно не интересовали такие мелочи, и парень предпочитал просто не тратить время на пустые размышления. Казалось бы, он давно должен был привыкнуть к одиночеству, которое окружало его сейчас, но всё равно хотелось куда-то уйти, оказаться среди людей хотя бы на несколько минут. Впервые в жизни. Впрочем, Бейбарсов практически уснул под подобные мысли – это стало знаком того, что мечтания были не особо-то и реальными. Он не боялся одиночества. Оно его не раздражало. Отвратительным оказалось ожидание – не приговора даже, а Татьяны, которая должна была прийти как можно скорее. И её пока что не было. Разумные аргументы относительно того, что у неё сейчас занятия, на Бейбарсова не действовали. Он вновь потянулся к книге. Кажется, это была та самая, про параллельные отражения, которую дала ему Свеколт, намекая на Жанну. Глеб прочёл. Ему было плевать на Аббатикову, или как там её надо было звать теперь, но почему-то все мысли юноши занимала Гроттер. Бейбарсов не знал, что заставляло его настолько сильно ненавидеть Аббатикову. Это было странным вопросом, а он предпочитал периодами не давать на него ответ – вот только в какой-то момент Жанна стала для него попросту чужой, она давно уже отстранилась от них, а теперь просто продолжала творить слишком много плохого. Наверное, ей следовало отступить куда-то в сторону и освободить дорогу тем, кто представлял свет – Бейбарсов не верил в то, что говорил нечто подобное, что хотя бы думал в таком русле, но получалось как-то само собой, хотя трудно было пояснить, почему именно так, а он даже не особо и пытался. Но, впрочем, он любил Таню – этого было достаточно. А изменения Аббатиковой… Они почему-то случились, а теперь трудно было понять, что именно имело какой-то смысл в этом. Почему-то? Будто бы он не знает, почему. Бейбарсов сам себе улыбнулся, словно отгоняя все глупые мысли, которые только кружились у него в голове. Конечно же, рыжеволосая нужна ему, нужна больше, чем воздух, какая б она ни была – и Бейбарсов перечитывал в сотый раз один и тот же абзац. Чёрт. Конечно же, там не было никакого скрытого смысла – может быть, кто-то и отыскал бы его, но только не тут. Только не сейчас. Бейбарсов согласился с тем, что было тут написано, практически сразу, и ему было плевать на альтернативы. А зачем? Глеб вновь поднял глаза и теперь уже рассматривал солнце, которое почему-то не спешило прятаться за горизонт. Солнце рвалось как можно скорее спрятаться за горизонт и показать своё превосходство, показать, насколько красивее, когда оно есть, но Бейбарсов любил, когда наконец-то наступала темнота. Во мраке ему жилось намного спокойнее, да и вообще, верить в то, что когда светло – хорошо, ему не приходилось. Закат, впрочем, был просто великолепным, и красные лучи небесного светила пронизывали насквозь море, обагривая его воду кровью и не оставляя ни единого шанса на спасение от этого цвета. Прислушивался. Ему хотелось бы хоть одного толкового противника, который, пожалуй, мог бы попытаться его убить. Может быть, тогда жить стало бы немного веселее, а Бейбарсов приободрился бы и перестал морочить себе голову всякой ерундой. Однозначно, было бы легче. Но, увы, пока что ему не светило ничто подобное, и некромаг просто смотрел куда-то в пустоту, не обращая внимания на весь окружающий мир. Плескалось море. Оно билось о берег бесконечным потоком волн, требуя от него внимания, но Бейбарсов тоже не желал об этом думать. Море своими слишком синими волнами то и дело подбиралось ближе. Оно слишком сильно шумело, оно показывало, что не готово просто так отступить и поднять руки вверх, что для него слишком большим испытанием окажется всё то, что в человеческом мире называется просто игнорированием, но Глеб не смотрел на водную гладь. Ему хотелось покоя. Может быть, правильным было бы то, что он окончательно наплевал бы на это и не стал бы себе морочить голову. Но легче было поступить иначе. Он усмехался, всматриваясь в незавидную пустоту собственного сердца, перерезанного некромагическими странностями. Оставалось ждать не так уж и долго. Казалось, он слышал, как контрабас рассекал воздух. Может быть, в этом был смысл? А ещё в том, что следовало посмотреть на горизонт и утешиться. Солнце садилось. Наконец-то наступил закат. Закат, в котором оказалось слишком много крови, слишком много смешанных красок, которые давно уже переплелись в нечто единое и превратилось в глупые перезвоны боли. Бейбарсов знал, что море чистое, но вот только тут действительно было действительно слишком много всего кровавого. Слишком много, хотя он не чувствовал магии. Энергетика превратилась в некоторое подобие крови, но и той тут нигде нельзя было найти. Он пытался – но не мог. Время его ожидания подходило к концу.