Крыло сизого ворона

Почему-то никогда в своей жизни, не такой уж большой, чтобы считать себя по-настоящему мудрым, но и не настолько маленькой, чтобы прослыть неопытным юнцом, Саша не задумывался над тем, как он будет себя вести, расставшись навсегда с человеком, к которому успел по-настоящему привязаться. Измайлов не мог назвать это даже любовью, потому что слабо представлял себе, что такое любовь и в чем ее измеряют, но вот привязываться он умел. Редко себе позволял, а тут расслабился и решил, что ничего ужасного его не ждет. Ошибался. С кем не бывает? Но от этого как-то ни разу легче не становилось. Кирилла постоянно не хватало. Не хватало даже не его присутствия, к постоянному пребыванию любовника рядом Измайлов, к счастью, привыкнуть не успел. Не хватало просто каких-то слов, которые периодически говорил Кирилл, не хватало его взгляда, который он бросал во время их разговора, сквозь полуопущенные ресницы, не хватало, в конце концов, его тела: немного костлявого, но такого гибкого и податливого, готового взорваться целым фейерверком самых невероятных ощущений от одного лишь прикосновения, если знать, где прикасаться. А Измайлов знал. Знал лучше всех, как считал, и всегда этим пользовался, доводя любовника до того порога, когда хочется кончить, но не хватает совсем чуть-чуть. И эти цепляющиеся за него руки, впивающиеся в плечи пальцы, царапающие кожу короткие ногти, чуть искривленный в тихом стоне рот, просящий о продолжении, неистово темные от возбуждения глаза. Такого Кирилла Саша видел в постели, и с уверенностью мог считать, что только он его таким и видел. Он сам раскрывал в Сорокине эту скрытую сексуальность, которая пряталась за скованностью и неуверенностью. Раскрывал и получал от этого удовольствие, потому что всегда были все новые и новые еще не найденные места, и казалось, что парень в своем теле таил столько, что ни одному самому опытному любовнику Александра было не заменить его. Первый месяц после того памятного разговора в кафе был самым сложным. Измайлов был готов рвать и метать. Встретиться с Кириллом еще раз, встряхнуть его, а потом дать пару оплеух, потому что так Сашу еще никто не оскорблял. Измена - ладно, это можно понять, не простить, только понять. Но измена с девушкой, когда ты заявляешь, что ты гей. Даже не бисексуал, а прямо говоришь о своей ориентации. Вот это было выше сил Измайлова: и понять, и простить, и вообще уложить как-то в голове. Он даже с Котовым не стал тогда разговаривать. Просто сунул ему сумку с вещами, не пустив в квартиру, и захлопнул дверь. Никита только успел удивленно моргнуть и едва не уронить так резко оказавшуюся в его руках поклажу. Он вообще категорически не понимал, что вдруг внезапно произошло, и почему он оказался самым "левым" - звеном, через которое передают вещи. Попытался выяснить у Кирилла, но тот сослался на какие-то важные дела, и поспешил уйти. Правда, Никита перед этим вытряс с него обещание, что он расскажет. Сорокин серьезно посмотрел на него, потом кивнул и сказал, что, как сам разберется, то обязательно расскажет. Он не был в обиде за тот поцелуй у университета. И это даже было странно. Еще бы год назад, да что там год... Еще бы месяц назад парень бы просто категорически не принял это, а сейчас, спустя несколько дней, как-то очень спокойно относился. Может, из-за того что сам был виноват намного больше, и прекрасно это понимал, только не считал, что должен извиняться и вымаливать прощение. А, может, потому что лучше всех знал, что Котов целиком и полностью принадлежит Владимиру Степановичу, как и тот ему, и никто им больше не нужен. Так что тот поцелуй явно не мог быть серьезным. Через какое-то время все начинаешь воспринимать по-другому. И Кирилл это познал на себе. Такие изменения в себе его только радовали, потому что теперь он точно не будет кидаться из чьей-либо квартиры в истерике, не зная, куда ему потом идти, а после рыдать или в подъезде, не застегивая собственной рубашки, или у матери на груди, словно первоклассник, впервые столкнувшийся с драчунами, отобравшими у него рюкзак. Сейчас ему бы хватило одного лишь взгляда, чтобы забрать свой рюкзак назад, образно выражаясь, конечно. Другой вопрос - хотел ли он? Хотя… Конечно, хотел. Ему не хватало Саши, как и самому Александру его. Но вернуться он не мог. И дело было не в гордости совсем, а в том, что он хотел, чтобы его понимали и принимали. Да, он изменил. Да, это неприемлемо. Но для него это был отчаянный шаг, чтобы совершенно точно утвердиться в том, чего ему хочется. - Ты должен был с ним просто поговорить, - Никита сидел на кровати Сорокина, привычно поджав под себя ноги и разглядывая потолок, прежде чем перевести взгляд на друга. Кирилл все-таки решился рассказать обо всем Котову, спустя полтора месяца. Ничего он не обдумал, но держать все в себе было сложно, да и приводило к не самым лучшим результатам, как помнил Сорокин по прошлым граблям в своей жизни. Он с совершенно ровной спиной сидел на вертящимся стуле у письменного стола, повернув его к кровати, и иногда нервно постукивал костяшками пальцев по подлокотнику. - Я пытался, - пожал плечами Кирилл, чуть отводя взгляд. - Знаю, как ты пытался, - фыркнул Никита, насмешливо щурясь. - "Привет, я хочу переспать с девушкой. Ты не обидишься?". - Это ты бы так пытался, - не остался в долгу Сорокин, чуть кривя губы в усмешке. - Вот именно, - не стал спорить блондин. - И никто бы не удивился, заметь. А слышать подобное от тебя было, по меньшей мере, странно. - Ну, а что я должен был сказать? Что бы ты сказал, будь на моем месте? - "Привет, я хочу переспать с девушкой" и бла-бла-бла. Именно это я бы и сказал. Мы, кажется, уже решили. А тебе надо было плавно подводить к этому вопросу Сашку, он бы, возможно, прислушался... - Никита сделал какой-то жест рукой, взмахнув ей в воздухе и проведя ничего не значащую дугу. - "Возможно" тут ключевое слово, - поморщился Сорокин. Уж Александра он точно знал лучше друга, и прекрасно понимал, что тот бы не пошел на контакт. - Не стал бы он слушать, - так и сказал парень, упершись носком ступни в стол и чуть отъехав назад. Это было исключительно привычным движением, когда он задумывался о чем-то: будь то задача по математическому анализу или то, почему он расстался с любовником. - Просто не надо было заводить этот разговор. - В первую очередь, не надо было с Анькой спать, - не упустил случая вставить свою шпильку Котов, в голове которого подобный факт не укладывался даже после того, как Измайлов ему все рассказал. Если говорить начистоту, то эти двое его порядком напрягали своим расставанием. Сорокин еще ничего, он вообще был удивительно спокоен, что Никита даже начинал иногда беспокоиться, что тот опять пытается что-то скрыть. А потом понял, что нет - просто он действительно переживает это как-то по-другому, стараясь извлечь из этого какой-то опыт, анализировать и разложить по полочкам. Тоже своеобразный барьер от того, чтобы не срываться в любой удобный момент, хвататься за телефон и звонить ему, Никите. В первый звонок он немерено удивился. Саша позвонил во втором часу ночи. Его, видимо, прорвало, а Котов был единственным, кому можно было позвонить с подобными разговорами. Мужчина долго высказывался. В основном по поводу того, как его достали малолетки. Одному он был заменой, второй вдруг решил, что ему понравилось трахаться с девушками... И так по кругу. Но Никита слушал. Понимал, что Измайлову надо высказаться, иначе он просто взорвется от переполняющих его эмоций. Это уже Котов знал по своему опыту, полученному не так уж и давно. Но потом звонки стали чаще. Утром, днем и в основном ночью. Никита косился на спящего Мироненко и выскальзывал говорить в другую комнату, потому что вряд ли философу очень понравится такие разговоры, с учетом того, что Александра он не переносил. - В первую очередь... - хотел было ответить на заявление друга Кирилл, но в комнату, предварительно постучавшись, заглянула Виктория Анатольевна. - Кирилл... О, ты не один? - женщина чуть приподняла брови и слегка удивленно глянула на Котова. - Здравствуйте, - лучезарно улыбнулся тот и даже помахал рукой. Слишком он уж любил, когда родители его друзей находят его обаятельным. Правда, Сорокина была не из тех людей на кого это самое обаяние действовало моментально. - Это Никита Котов, - представил приятеля Кирилл, надеясь, что мать не станет сейчас привычно вскидывать брови и кривить губы в презрительной усмешке. Виктория Анатольевна и не стала, она лишь на мгновение поджала губы, и качнула головой, решив, что раз это уж тот-самый-Котов, то и черт с ним. - Идите ужинать. - Спасибо, сейчас придем, - кивнул Кирилл. - Не такая уж она у тебя и Мегера, как мне казалось, - округлил в театральном удивлении глаза Никита, а потом все равно не выдержал и прыснул со смеху. - Иди ты, - поморщился Сорокин, поднимаясь с места. - Но лучше не будем заставлять ее ждать, а то змеи точно появятся. - О, да ты научился шутить! - снова сделал шокированный вид Никита, никак не унимаясь. Это казалось ему забавным. Он вообще целую вечность нормально ни с кем не общался. На работе, такой вроде бы простой и со свободным графиком, неожиданно начались завалы и он почти никуда не ходил, с трудом доползая до кровати. Даже любимый "супружеский долг" для него стал не настолько любимым. Радовало только то, что был период сессии, и Мироненко сам был не в лучшем состоянии, проверяя целую кучу курсовых работ от студентов, которые ждали последнего момента, чтобы их сдать. А таких, как водится, было совсем немало. Только вот звонки от Александра мешали нормальному и полноценному отдыху. Что даже Мироненко, усиленно делающий вид, что ничего не знает, чтобы не разводить скандала, так как все еще чувствовал свою вину и был посвящен в ситуацию чуть более, чем полностью, сдался и как-то просто вырвал телефон из рук еще не успевшего вылезти из постели Никиты, и рявкнуть в трубку, что вообще-то парень сейчас исключительно занят тем, что исполняет свои прямые обязанности любовника. Правда, звучало это не так цензурно, но смысл был примерно такой. И Саше пришлось проникнуться ситуацией. Он вообще и сам не знал, зачем так яростно донимает Котова, как малолетний придурок. Частично он понимал, что звонить надо вовсе не Никите, но Кирилл для него был вообще закрытой темой. Он даже в разговорах с блондином старался не упоминать о нем, чтобы не получалось так, будто он жалуется. А разумом, вовсе не частично, Саша лучше всех знал: если он хочет вернуться к своему старому образу жизни, то ему нужно вернуть Сорокина. Нет, он его не простил и не понял смысла его поступка, также совершенно был не в курсе, зачем тот ему все рассказал, когда оно могло оставаться в тайне - вряд ли Костина бы проболталась. Она была хоть и блондинка, но не дура. Измайлов действительно старался вникнуть в ситуацию, но не мог. Как-то не поддавалась никакому разумному объяснению вся эта ситуация, которая сложилась у него в жизни. И, если честно, Саша был бы очень рад, выкинь он из головы Сорокина, как большинство людей, имевших место быть в его жизни. Но тут он просто не мог этого сделать. Он был уверен, что сделай он это - все, тогда точно все будет кончено, а так хоть какой-то шанс на благоразумность (непонятно только чью: его или Кирилла) оставался. А вот позвонить самому Сорокину и вызвать его на разговор не позволяла все та же гордость. А потом он услышал звонок в дверь собственной квартиры. Измайлов только вернулся с работы, даже не успел снять галстук, и очень удивился - гостей он не ждал, да и все знакомые предупреждали, когда собирались зайти. Так что это мог быть кто-то из соседей или... Кирилл. Сердце невольно ёкнуло, и Александр пару секунд немигающим взглядом смотрел на дверь, а потом, все еще удивительно для себя нервничая, пошел открывать. И только тогда понял, что его удивление из-за собственного нервного состояния - ничто по сравнению с тем, когда он увидел на пороге собственной квартиры Мироненко Владимира Степановича. Бывшего любовника Кирилла, нынешнего любовника уже его, Саши, бывшего любовника. Как-то у них было все слишком запутанно. И все эти перипетии "любовников" между ними казались не то чтобы странными, но совсем не положительными. - Привет, - Мироненко не был склонен к дружелюбию. Он вообще не знал, зачем пришел. Точнее, знать-то знал, вот только не мог найти приличного объяснения такому поступку. Никита, давший адрес, тоже не очень понимал преподавателя и только предложил поехать вместе с ним. На что Владимир Степанович ответил, что он должен поговорить с "этим безмозглым кретином" сам. - Привет, - в таком же тоне ответил ему Саша. Он не спешил сторониться и пропускать философа в квартиру. Враждебность в его взгляде тяжело было спрятать, да он и не пытался, если честно. С чего ему вообще питать какие-то положительные эмоции к Мироненко? - Нужно поговорить, - сказал, наконец, Владимир Степанович. - Если о том, чтобы я больше не звонил Никите, то не переживай. Примите мои извинения...- звучало не очень виноватым тоном, скорее, с ехидцей, но его все равно уже перебили. - Да не нужны мне твои извинения, - Мироненко сделал шаг в квартиру, чуть отстраняя Александра с пути. Разговаривать в подъезде он был не намерен. Саша спорить не стал, лишь сильнее поджал губы и нахмурился. Такой ход событий ему не нравился. И мужчина мог предположить, что и не понравится. Вряд ли Мироненко принесет в его жизнь добро и свет, с учетом того, что он сам относился к нему не более доброжелательно. - И о чем ты хотел поговорить? - Измайлов не собирался приглашать его дальше в квартиру, угощать чаем или кофе и вообще вести себя хоть на толику гостеприимно. - О тебе и Кирилле, - без обиняков сказал Владимир Степанович, ему, кажется, и не нужно было гостеприимство. Он хотел просто поговорить и уйти восвояси, отдать дань и избавиться от угрызений совести. Как бы там ни было, он должен был нести ответственность за то, что когда-то сказал Сорокину. Нет, он не считал себя полностью во всем виноватым, но все же толику вины ощущал, как бы ни хотел избавиться от этого чувства. - Обо мне и Кирилле? - Саша выгнул брови, и уголки его губ чуть приподнялись в усмешке. - И что ты можешь сказать обо мне и Кирилле? Правда, перед этим я могу тебе кое-что сказать - это не твое дело. - А то я не знаю, - не удержался от нерадостного смешка философ, скрещивая руки на груди. - Кирилл приходил ко мне, как я понимаю, еще до вашей с ним размолвки. И спросил совета, как поступить. Я предложил ему поговорить с тобой, но сам видишь, что из этого вышло. Измайлову все это не нравилось. Он напрягался все больше и больше. В первую очередь, из-за того, что выяснилось, что Кирилл все-таки поддерживал контакт с Мироненко, даже советоваться ходил. Не к Никите, а к преподавателю. Сразу же внутри начинала подниматься ревность, потому что к людям, которые тебе безразличны, за советами не ходят. И сам факт подобных походов заставлял задумываться. До этого Александр так откровенно не ревновал. Он вообще не имел привычки ревновать к прошлому, потому что оно есть у всех, но тут остановить себя не мог. Особенно, когда видел того-самого-философа, подпортившего крови, насколько он знал, не только Кириллу. - Но я не за этим пришел, - Владимир Степанович проницательно глянул на собеседника, как часто смотрел на студентов, норовивших списать на экзамене или зачете. - Позвони ему. Саша даже опешил и пару мгновений не мог понять, почему ему это говорит Мироненко. Какая ему польза от того, что расстанутся ли они окончательно или нет? Как его вообще это касается. Об этом он и решил уточнить, чтобы не играть в угадайку с самим собой. - Зачем тебе все это? Это ведь действительно не твое дело. - Я же сказал, что знаю. Считай, что я хочу загладить свою вину перед Сорокиным за все причиненные неудобства в прошлом, - уклончиво ответил философ, отводя взгляд. - Неудобства? - насмешливо глянул на мужчину Саша. - Это мягко сказано. - Не в этом дело, - тряхнул головой Владимир Степанович. - Просто выслушай меня и все. Я уйду и, надеюсь, мы с тобой никогда не пересечемся. Я знаю то, о чем сейчас буду говорить. - Хорошо, - Измайлов невольно отзеркалил позу Мироненко, а тот глубоко вздохнул и начал все-таки: - Кирилл хороший парень, и ты, и я, и все остальные это прекрасно знают, - на этих словах Александр хмыкнул, но промолчал. - Но все мы делаем какие-либо ошибки. Опять же: и я, и ты, и каждый человек в мире. Я сам заварил пару лет назад кашу с Сорокиным, которую расхлебывал очень долго. И в это время я едва не упустил Котова, которого любил и люблю до сих пор. И не нужен мне был кто-то другой, но вот, как говорится, бес попутал. Да и... Ты бы отказался? Измайлов провел рукой по волосам. Он был не в полном курсе всего того, что происходило в жизнях этих троих до его появления, потому и слушал более внимательно, чем хотел. - А потом Никита, естественно, все узнал. И время без него было самым ужасным, что происходило в моей жизни. Поэтому я тебе сейчас говорю: позвони Сорокину, смирись с тем, что он переспал с Костиной. В конце концов, тут и ты виноват. Ты должен был ему донести свою позицию так, чтобы он не несся в объятия к пышногрудой блондинке. Я не в курсе, как проходил ваш разговор, но не думаю, что слишком гладко, верно? Саша рефлекторно кивнул. До него начинало постепенно доходить то, что пытается ему сказать Мироненко. Как-то странно, не вводя в его ситуацию, не пытаясь вникнуть в то, что на самом деле произошло между ним и Кириллом. А, может, Измайлов просто сам додумывал. И додумывал он долго. Даже когда философ ушел, он долго сидел на диване в зале и думал, что ему делать. Простить и позвонить? Смириться? Забыть навсегда, с глаз долой, из сердца вон? Нужен ли ему Сорокин потому, что он его любит или просто привык? Слишком много вопросов возникало, на которые он не мог ответить. Ему требовалось время, но его сейчас не было. Потерпеть еще неделю, месяц, и Кирилл может запросто сам его забыть, найти себе парня или девушку. И все. Что тогда? Но сейчас что-то решить Измайлов действительно не мог. Смотря на все немного с другой стороны, со стороны, которую ему попытался показать Мироненко, мужчина запутывался все больше. Владимир Степанович как ни старался, не мог донести все так, как хотел. Потому что сам до сих пор путался в эмоциях. Он мог сказать точно только одно: ему было настолько отвратительно в те времена, что это просто не поддавалось описанию. Но и у Саши с Сорокиным была немного другая ситуация. Даже совсем другая. И, окончательно заплутав в собственных ощущениях и мыслях, Измайлов пришел только к одному выводу: ему надо развеяться. Перестать существовать по графику работа-дом, и пойти на ту же молодежную квартирную тусовку, предварительно позвонив Марку, который всегда и во всем был в курсе, как и Котов (но его беспокоить снова не хотелось), и, может быть, даже напиться в хлам. Иногда это бывает полезно. Потому Саша и поехал в пятницу вечером все в ту же компанию. Только в этот раз не к Костиной, к ней бы он в жизни не сунулся, даже если бы пообещали миллион долларов, а к одному из общих приятелей Павлику. Фамилии его Измайлов не знал, да и не нужна она ему была. В квартире было уже довольно шумно и дымно, когда он туда зашел, хотя людей было не так уж и много. - О, какие люди, - в коридор вывалился Котов, удивленно глядя на мужчину. Кого-кого, а его он не ожидал увидеть. А потом парень обернулся в комнату и закусил губу, но сказать ничего не успел, как рядом с ним очутился Павлик, невысокий, но очень бойкий парень: - Вот уж точно: какие люди! Рад видеть! - он протянул руку и Измайлов ее пожал. Он был рад снова оказаться в подобной атмосфере, которая совершенно не подходила уже ни его возрасту, ни статусу. Узнай кто-нибудь из коллег, как он иногда любит проводить время - вот уж кто бы удивился. - Я тоже рад, - искренне улыбнулся Саша. - Ну, пойдем, - Павлик сразу потянул его внутрь. - Как вип-гость... - Стой, - Никита уцепился за локоть Измайлова и сделал круглые глаза. - Тут Сорокин, - он счел нужным предупредить, потому что понятия не имел, что можно было ожидать от этих двоих. Александр на мгновение напрягся, а потом расслабился - не избегать же им друг друга до конца дней? Тем более, он не пришел еще ни к какому выводу. Может, даже и хорошо, что они встретятся. - Ничего страшного, - он высвободил локоть и улыбнулся блондину. - Не переживай. Никто выяснять отношения не будет. Котов кивнул, но взгляд его все равно был несколько подозрительным. Тряхнув волосами, он отмахнулся от всего этого: пусть сами решают. В конце концов, это исключительно их дело. Саша уже успел зайти в комнату и невольно пошарил взглядом по пространству, чтобы найти Сорокина. Тот сидел привычно на диване, но только не зажато, как обычно, а более раскрепощенно. Хотя у него была все та же идеально ровная спина, спокойно лежащая на подлокотнике рука и едва заметная вежливая улыбка. В другой руке был стакан с соком, который явно уже нагрелся от тепла его ладони. И все равно во всем этом вроде бы привычном образе Кирилла было что-то еще. Что-то неузнаваемое, но замечательно с ним гармонирующее. Почувствовав, что на него смотрят, Кирилл перевел взгляд и столкнулся со взглядом Саши. Его выражение лица не поменялось, только глаза чуть расширились, а губы приоткрылись, но взгляд он не отводил. И Измайлов тоже. Даже мельтешившие люди не мешали ему стоять, смотреть и внезапно понимать, что он хочет сделать. Ему не нужно было по-старому, даже прощать не нужно было. Потому что на все можно закрыть глаза, если очень хочется, отгородиться и начать по-новому. Строить отношения снова, возводить фундамент и узнавать друг друга заново. Как два года назад. Не обрывая зрительного контакта, он быстро подошел к дивану, пока не появились сомнительных мыслей, и протянул руку: - Александр. Кирилл удивился. Это было видно по его изменившемуся выражению лица и взгляду. Он явно не мог понять, что пытается сделать Измайлов. Несколько секунд он смотрел на протянутую ладонь, потом перевел взгляд на мужчину, и только тут его посетило острое чувство дежавю. И все стало ясно, как божий день. Сорокин широко улыбнулся, как никогда не улыбался до этого, но сейчас ему стало неожиданно весело и... хорошо. По-правильному так хорошо. - Кирилл, - он пожал ладонь Измайлова, продолжая улыбаться. Котов, стоящий у двери и внимательно наблюдающий за ними, несмотря на то, что сам пообещал себе не занимать этим голову, облегченно вздохнул. Потому что сейчас он был уверен, что это их "сначала" будет совсем другое. А, может, и не будет. Но попытаться всегда стоит.