***
Если не считать доебчивого Чимина, написывающего в мессенджере, пара проходит достаточно гладко. И быстро — но это, наверняка, из-за того, что Бэмбэм в сталкер-моде и занят тем, что чекает джексоновы курсы в сети и занимается другими связанными с парнем запросами. Это в какой-то момент приводит к тому, что он обнаруживает себя, проходящим тест на совместимость его и Джексона групп крови, только чтобы на полпути вспомнить, что он не знает группу крови Джексона, что довольно, блять, тупо. За двадцать минут до конца лекции Бэмбэм складывает нетронутые тетрадь и ручку обратно в сумку. Он чувствует лёгкий укол вины. Он знает, что его родители наверняка не оценили бы, что около сорока процентов его учебной работы составляет списывание, но он убеждает себя, что возьмёт себя в руки с завтрашнего дня. То есть, с послезавтрашнего. Через неделю. Неважно. Главное, что он сделает это. Серьёзно. В любом случае, он ещё ни разу не заваливал зачёты, так что с чего бы ему делать это сейчас. Он будет круглым отличником. Обязательно. У него всё ещё есть целый час до ланча с Югёмом. Наверное, он мог бы сходить и взять что-нибудь перекусить… Он запинается на пороге, не успев выйти из аудитории: — А ты что тут делаешь? Джексон, во всём своём безупречном великолепии, отрывается от стены, на которую опирался, и подходит к нему. Он протягивает стакан с кофе со льдом, который Бэмбэм счастливо принимает. — У препода внезапное совещание, — объясняет он, — у меня ещё два свободных часа, так что… — он пожимает плечом. Бэмбэм ухмыляется: — Поэтому ты пришёл сюда, да? — Глядя на джексонову зеркалящую ухмылку, он чувствует, как огромная восторженная волна проходится по всему его телу. В любом случае, это не длится долго, потому что он неожиданно вспоминает, что он сраный неудачник. Он сникает, опуская голову: — У меня пара. — Ничего страшного, — тут же откликается Джексон, — я пойду до библиотеки и позанимаюсь там, но перед этим… Бэмбэм бросает на него быстрый взгляд. — Могу ли я проводить тебя? От одного этого нехитрого вопроса (ну и, конечно, от искренней мордочки Джексона) Бэмбэм буквально ощущает, как его лицо расплывается в довольнейшей кошачьей улыбке. — Конечно, да, да, — тараторит он, — не то, чтобы я мог отказать тебе, когда ты пялишься на меня как сова. Джексон хмыкает: — Сказал парень, который засиял на предложение проводить его до аудитории и сказал да дважды. Бэмбэм хватается за сердце: — Пардон муа, — драматично выдыхает он. — Ой, хорош, — говорит Джексон, выстраивая на лице бесстрастную гримасу, — я прекрасно знаю, что это лучший день в твоей жизни. У них завязывается лёгкий разговор об учебе, преподах, и… и вау, Джексон сам ведёт разговор? Бэмбэм замечает, что тот не чешет затылок, что определённо является хорошим знаком. Джексон чувствует себя комфортно с ним. Бэмбэм пытается припомнить, были ли от Джексона какие-то знаки о неудобстве или неловкости, но все его мысли тут же возвращаются к поцелую. В его животе тут же легонько потянуло от этой мысли. Ему интересно, не в этом ли причина джексоновой неожиданной уверенности. Ладно, не такой уж и неожиданной, не то, чтобы Джексон никогда так себя с ним не вёл, но он выглядит — и чувствуется — немного по-другому. Видеть Джексона, который ждал его с напитком у аудитории, провожающего его до следующей пары… это заставляет чувствовать себя… ну, особенным. Господи. Ебана рот. Бэмбэму тринадцать. Он уже слышит, как его друзья гогочут над тем, как у него сносит башню от пацана. В любом случае, никто и ничто не сможет испортить ему настроение. Не когда он видит Джексона Вана, увлечённо рассказывающего о своём нелюбимом преподе. Тот корчит рожицы, когда рассказывает, насколько нереально соответствовать ожиданиям этого старого недовольного черта, а Бэмбэм просто кивает, стараясь не перебивать и увидеть как можно больше новых эмоций на этом лице. Бэмбэм хочет потянуться и дотронуться до него. Расскажи ещё, хочет сказать он, но не говорит. Он просто смотрит. Джексонова кожа просто идеальна. Его прическа прекрасно подходит к форме лица. Серёжки, которые обычно прекрасно дополняют джексонов сучий вид, сейчас выглядят немного контрастно на фоне его дружелюбного выражения. Его губы дёргаются в небольшой улыбке, когда он рассказывает, как пригорело очко с утра у Юнги из-за чего-то там… Бэмбэм сглатывает и резко опускает вгляд. Он думает — вау. А потом — блять. — Всё нормально? — тут же спрашивает Джексон, который так же незаметно разглядывал Бэмбэма всё это время. — Ага. — Точно? — переспрашивает он со смешным выражением на лице. — Я не уверен, что нам сюда, — хмыкнув, добавляет он. В итоге из-за того, что Бэмбэм совершенно не смотрел на дорогу, они вышли к туалетам. — Если, конечно, тебе не нужно туда, — предполагает Джексон, — или, может, ты хочешь, чтобы мы вдвоём туда пошли. Я не знаю. Бэмбэм хмурится в непонимании: — Зачем бы нам идти туда вместе… — и в этот момент Джексон приподнимает одну бровь буквально на миллисекунду, а Бэмбэм давится словами. — Что? — Джексон смаргивает с очень довольной рожей. Бэмбэм фыркает, чувствуя, как щеки начинают гореть. — Ты знаешь, что, — неслышно мямлит он, но Джексон всё равно отвечает: — Нет, не знаю, — у него на лице абсолютная невинность, — может, ты хотел, чтобы я тебе помог, не знаю… — тут он начинает смеяться. — Не делай такое лицо. Это не то, что я имел в виду. У тебя такой грязный ум! — А у тебя грязный рот, — крякает он в ответ, очень стараясь не представлять себе Джексона, раздевающего его в какой-то из кабинок. Помогла мысль о том, насколько грязный и отвратительный пол в этих самых кабинках. — А ты не моешься и воняешь, — он тут же получает ответку. Бэмбэм открывает рот. Закрывает его. Открывает снова. — Ты меня бесишь, — наконец, громогласно изрекает он. Джексон закидывает голову назад и хохочет, зажмурив глаза, сморщив нос и распахнув рот в самой счастливой и широкой улыбке. Просто чтобы ещё немного повеселить его, Бэмбэм оставляет его позади, громко топая. Он слышит, как Джексон позади задыхается от смеха, и вскоре они опять сравнивают шаг. Он чувствует, как соприкасаются их плечи. Краем глаза он замечает, что Джексон утирает с глаз что-то, что вполне можно было бы назвать слезами счастья. Он шлёпает его по животу — твёрдому, подтянутому животу, блять, ну что за сволочь, почему нельзя хоть в чём-то быть не настолько идеальным. — Ты нравился мне больше, когда был этим хмурым, стеснительным парнишкой, — фыркает он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал шуточно и несерьёзно, но всё равно на всякий случай скашивает на Джексона взгляд, оценивая его реакцию. Джексон прикусывает нижнюю губу, всё ещё светясь этой тупой, обезоруживающей улыбкой. Он просто хмыкает в ответ. — Ты гораздо больше располагал к себе. Джексон останавливается. Бэмбэм делает то же самое. — М-м? — Ну, и что теперь? — спрашивает Джексон. — Что — что? — отвечает Бэмбэм, притворяясь дурочкой. Они пялятся друг на друга. Джексон вздыхает: — Ты не будешь это пить? — и указывает на напиток в руках Бэмбэма. Тот опускает взгляд и замечает банку в ладони. Точно. Он совсем забыл. — Может, попозже, — отвечает он. Тишина затягивается. Как же это пиздецки неловко, и Бэмбэм чувствует, что это его вина. Может, не стоило этого говорить. И что делать? О нет. Джексон быстро оглядывается по сторонам и за спину Бэмбэма, и тот уже начинает всерьёз нервничать, что он уйдёт, как тогда у бара. Всё становится хуже, когда Джексон неловко чешет лоб. — Тут никого нет. Бэмбэм тут же теряется. — Ась? И в эту же секунду Джексон притягивает его за свободную руку. Вся неловкость отходит на второй план, и у Бэмбэма перехватывает дыхание, когда он смотрит в джексоновы глаза. — Просто… — это всё, что говорит Джексон, прежде чем они целуются. Он не закрывает глаза, просто чтобы видеть, всё видеть. Открывшийся вид его не разочаровывает. Прядь волос падает Джексону на лоб, несколько ресниц слиплись вместе, тяжёлые и влажные. Бэмбэму кажется, что у него резко подлетела температура. Он очень старается показать максимум отдачи. Он не будет просто стоять как придурок, как это было вчера. И вот таким образом, его рука медленно спускается вдоль джексоновой рубашки, под неё — он низко стонет, когда, наконец, ощущает его пресс под своими пальцами. Он углубляет поцелуй, прижимаясь ближе. — Так, стой, — шепчет Джексон, когда Бэмбэм кусает его за нижнюю губу. Тем не менее, он шипит от удовольствия, и этот звук спускается табуном мурашек вниз по позвоночнику. Тем не менее, прежде чем он мог бы продолжить, Джексон отстраняется. У него не сбито дыхание, но на щеках у него расцветает совершенно очаровательный румянец. Он глубоко вдыхает и кладёт руки в карманы джинсов. Бэмбэмов взгляд прикипает к ним. — Ты так прижался ко мне, — тянет Джексон, словно пытаясь оправдать недвусмысленную выпуклость в штанах. — Ты такой пиздецки горячий, — честно отвечает Бэмбэм. Джексон должен об этом знать. Тот рычит: — Не здесь, — и словно в подтверждение, мимо них проходят две девчонки. Даже если они начали хихикать и пялиться на них двоих, это всё равно ничего не значит. — Это всё ты начал, — фыркает Бэмбэм, поправляя на себе одежду. Джексон пытается сжечь его взглядом на месте: — Поцелуй, — уточняет он, — я просто тебя поцеловал. Ты… — он не заканчивает. Не то, чтобы это было необходимо. — Тебе не понравилось? — внезапно смущенно спрашивает Бэмбэм. Потому что никогда нельзя ни в чём быть уверенным, да? Пизда Джексон, однако, быстро рассеивает все его тревоги: — Да просто… — он тупо замолкает, ожидая, пока мимо них пройдут студенты, — …это просто не то место. — Да, ты прав, — отвечает Бэмбэм, буквально ощущая, как его сморщенная от напряжения и разочарования мордочка разглаживается и расслабляется. Они продолжают стоять и пялиться друг на друга. Джексон светится от счастья, и Бэмбэм не может ничего с собой поделать, улыбаясь ему в ответ. — Давай уже отведём тебя в аудиторию, — говорит, наконец, Джексон. Он держится близко к нему, но не берёт его за руку. Может, ему просто не нравится выносить свои отношения на публику, и, в целом, это не так уж и удивительно. Это вообще неважно, на самом-то деле. Бэмбэмова огромная ухмылка не слезает всю следующую пару.***
— Ты будешь вечно на него пялиться? — спрашивает Югём, смотря на него даже с некоторым отвращением. — Это, — говорит он, тыкая в стаканчик кофе со льдом, — нужно пить ртом. — Да, пить, — вставляет свои пять копеек Чимин, — знаешь, типа, глоть-глоть-глоть. — Он готов идти в своих издевательствах до победного конца, демонстрируя Бэмбэму, как правильно выполнять эти нехитрые действия. Однако, он не обращает на них никакого внимания. — Я не собираюсь слушать это от людей, которые ничем не лучше меня в подобном. Югём грубо фыркает: — Прошу прощения… — Я дееспособный молодой человек, который знает, как правильно вступать в интеракцию с другими людьми, чтобы дать им понять, что я заинтересован в общении, — со всей серьёзностью выдаёт Чимин. — Ты хотел сказать, что ты даёшь им понять, насколько ты жалкий и отчаянный, — говорит ему Югём, всё ещё с гримасой отвращения. Он сегодня очень грубый, неприятный и вообще не в настроении. Он, скорее всего, в самом разгаре разборок со своей девочкой. Он во всеуслышание заявил, что не желает больше ходить по торговым центрам с Чжиын, а когда Бэмбэм спросил, почему, Югём сделал рожу и сказал, что не хочет об этом говорить. Бэмбэм за многие годы дружбы понял, что когда Югём такой, лучше просто оставить его в покое, и когда тот захочет, то сам ему всё расскажет. Или даже заставит выслушать себя и выпить. И даже несмотря на то, что Бэмбэму сейчас не то, чтобы было грустно — он, блять, счастливее самого счастливого человека на земле! — он, конечно же, останется с Югёмом. Он ни за что не оставит своего лучшего друга. Когда такое вообще было? И когда Югём оставлял его в одиночестве? — Я позвал его на свидание, — слышит Бэмбэм, когда включается обратно в разговор. Говорит Чимин, и он выглядит очень подавленным, что для него огромная редкость. — Он сказал, что у него куча дел. Не сможет. — Не сможет сейчас или не сможет вообще? — спрашивает Югём с искренним сожалением в голосе. — Просто не сможет, — говорит Чимин, сдуваясь на глазах. — Кажется, это больше похоже на второй вариант. — Он кажется всё меньше и меньше после каждого сказанного слова. Бэмбэм очень не хочет усугублять положение, но он не понимает вообще ничего. — Кхм, — крякает он, — а о ком конкретно мы сейчас говорим? Оба парня поворачиваются к нему и смотрят на него изучающе какое-то время, после чего Чимин мрачно выдыхает: — Шуга. — Шуга? — переспрашивает Бэмбэм. У него сщёлкивается в голове: — Сосед Джексона Юнги?