Кровоток

Женя лежала на кровати, распластавшись на ней, как морская звезда, и курила. Громко играла музыка, а из распахнутого окна дул ветер, который приятно ласкал босые ноги девушки. Она то затягивалась, то подпевала музыкантам. В дверь постучали. Это уже странно. И жутко непривычно. — Выключи свою музыку! Живо! Это мать. Она всегда барабанила в дверь Жениной комнаты, когда была чем-то недовольна, но в саму комнату не заходила. Когда Чернова только вошла в дом, девушка ждала чего угодно, непрекращаемого ора, пощёчины от отца, однако всего этого не было. Игнорирование. Они даже не посмотрели на неё, когда та переступила порог дома, ну если не считать мать, которая надула ноздри и сузила глаза, после чего ушла на кухню. Больше Женя её не видела. Три дня родители старались не пересекаться с родной дочерью. Они не трогали девушку и за всё это время не сказали ни слова. Чернова была довольна таким раскладом. Она могла в открытую курить, слушать музыку, шататься по дому. Ещё девушка приметила бутылку отцовского коньяка на кухне. Стащить пока не было возможности. А вот напиться хотелось дико. Женя сделала вид, что не слышала крика матери, только поглубже затянулась и поднялась с кровати, делая музыку чуть-чуть громче, чем было изначально. — Я кому сказала сделать тише! Чернова усмехнулась, игнорируя. Дверь резко распахнулась, и на пороге стояла мать, рассерженная. Её лицо всегда покрывалось розовыми пятнами, когда она злилась. И волосы вылезали из заколки, как будто тоже были в гневе. Женя специально при ней затянулась, щуря глаза, и выкинула бычок в открытое окно. Музыку тише не сделала. — Выключи, мне надо с тобой поговорить, — мать сложила руки на груди, продолжая стоять на месте. — А мне нет, — Чернова сделала губы трубочкой и, пританцовывая, подошла к кровати и плюхнулась на неё. Женщина переступила порог комнаты, подошла к колонке, откуда шла музыка, понажимала каких-то кнопок и звук пропал. Женя не шелохнулась. — Скоро к отцу придут коллеги по работе. Я хочу, чтобы ты ушла из дома, — заявила мать. Девушка приняла сидячее положение и с безразлично пожала плечами. — Не вижу связи. — Ты снова включишь свою музыку. Я прошу тебя уйти из дома, — сохраняя спокойствие, проговорила женщина стальным голосом. — Уйду я, уйду, — выплюнула Женя. — Всё равно мне осточертело здесь сидеть. Мать еле заметно кивнула и пошла к выходу, держа спину прямо, но в дверном проёме вдруг замерла, поворачиваясь к девушке. — Дом провонял дешёвыми сигаретами, — бросила она, после чего удалилась. А Жене стало почему-то обидно. Странное чувство, смешанная обида и ненависть. Ну и куда ей идти? Просто прогуляться по городку? Слишком скучно. Да и денег особо нет. Всё, что у неё есть, уйдёт на то, чтобы уехать. Их тратить нельзя. Чернова взяла телефон (подарок Вани) и нашла номер, который и нужен был. Несколько коротких гудков, затем кашель и жизнерадостное: — Привет, ты звонишь мне первый раз. Чтобы продолжить разговор, нажми один... — Саша, — рассмеялась Женя, перебивая его, — хватит язвить. — Серьёзно, прошло несколько дней, а ты мне не звонила. А когда я тебе звонил, ты трубку не брала, кто так делает? — в его голосе не было обвинительных ноток, такое чувство, что Саша вообще не может быть грубым. — Да, я... — что ему сказать? Что она не хотела ни с кем разговаривать? Что эти дни были для неё настоящей пыткой? А всё из-за родителей. Ей потребовалось время, чтобы привыкнуть. — Осваивалась. — Ну и как? — Паршиво. Я так хочу свалить, — простонала Чернова, доставая из шкафа вязанный свитер, прижимая телефон к уху. — Так вали. В принципе, ты можешь снова жить в подвалах, питаться дохлыми крысами, или что ты там ела. — Заткнись, я не ела дохлых крыс, — она услышала ржач Саши. — Хватить ржать! — Ладно-ладно, — сказал он, ещё посмеиваясь, — так что там у тебя с предками? Почему они так к тебе... м-м, относятся? Улыбка на лице Жени завяла, и плохо, что Саша сейчас не видел этого. Если бы увидел, сразу бы перевёл тему в другое русло. Но его здесь не было, и винить парня в этом нет смысла. Человеческое любопытство всем присуще. — Всё настолько плохо, что я даже говорить об этом не хочу. На другом конце провода послышался вздох, и Чернова села на пол, обнимая свитер. — Слушай, ну ты хоть скажи, когда уезжать собираешься. Устроим вечеринку... — ... и кого пригласим? — девушка невольно улыбнулась. — Как кого? Ну ты меня удивляешь! — он сказал это так, как будто это было чертовски очевидно. — Меня, конечно. Ну и тебя тоже можно. — Ох, да правда, что ли? — картинно изумилась Женя. — Думаю, это будет крутая вечеринка. Столько народу будет, ух... даже не знаю. Столько незнакомых людей. Что будет? — Выпивка с тебя, с меня еда. — Мне нет восемнадцати, чувак, мне не продадут, — Чернову распирало от смеха. Серьёзно. Просто хотелось лечь на пол и заржать. — Окей, с тебя тогда... хм, ну тогда ничего не надо. Можешь, кстати, не приходить, я сам отлично справлюсь. Женя не сдержалась и всё-таки рассмеялась, прикрывая рот ладошкой. — Ты псих, ясно? — Да, ясно. И ты тоже психопатка, ясно? — Ясно, — выдохнула она, поднимаясь с пола. — Ладно, я сейчас ухожу... там долгая история, даже не спрашивай. — Позвонишь? — Ты. — Идёт. Женя отключилась, откидывая мобильник в сторону. Сняла кофту и нацепила свитер. Она взяла наушники и старенький плеер. Выходя из комнаты, плотно закрыла дверь. Мало ли. Странно, но собственная комната казалось ей какой-то... чужой. Раньше же это было её пристанище, место, где всегда хорошо, а сейчас — совершенно не то. Один раз девушка даже попыталась заснуть в комнате Тёмы, но не выдержала и выбежала оттуда со слезами посреди ночи. Приходилось спать у себя. Всё в этом доме казалось ей чужим. И родители. Особенно они. Женя ещё никогда не чувствовала себя так отвратительно в собственном доме. Будь здесь Артём... господи, что было бы? Конечно, всё сложилось бы иначе. Вся жизнь. Её жизнь. Женя незаметно проскользнула к выходу, накинула пуховик и быстро надела сапоги. Время уже близилось к ночи, и на улице давно потемнело. Лёгкий морозец окутал небольшой городок, а ночное небо пленило, манило, зачаровывало... Чернова накинула капюшон, вставила наушники в уши и пошла по пустынной улице. Когда Саша остановил машину возле её дома, Жене потребовалось примерно минуты две или три, чтобы перевести дух и войти в эти самые двери. Парень терпеливо ждал, не говоря ни слова, постукивая пальцами по рулю. Чернова поблагодарила его, и хотела обнять, но что-то внутри сжалось и... она этого не сделала. Просто не смогла. Почему-то. Она лишь махнула рукой на прощание, дала номер телефона и вышла из машины. Саша почти сразу уехал, и девушка осталась одна. Ей стало страшно. Страшно не от того, что сейчас начнётся разгром со стороны родителей (хоть этого и не было), а страшно от одной мысли о том, что ей придётся жить здесь пять дней. Сюда будет ходить психолог, она должна будет пить таблетки, капсулы, пилюли. И добрые пятнадцать минут девушка просидела на крыльце дома, приводя мысли в порядок. С Ваней встретиться не получилось, у него были какие-то срочные неотложные дела, так что сказал, что они увидятся, когда Женя уже точно будет уезжать. Как бы ужасно некрасиво это не звучало, но девушке было плевать, увидит ли она этого парня или нет. Чернова всё ещё держала на него некоторую обиду за тот отвратный "поцелуй". Девушка просиживала эти три дня в своей комнате, выкуривая неимоверное количество сигарет, закусывая всё это дело едой, которую она тащила из холодильника, и подолгу пялилась в окно. На улице здорово подмораживало, поэтому она брала плед, закутывалась в него, заваривала кофе и садилась возле открытого окна, наслаждаясь запахом ночи. С родителями старалась не видеться вообще. Так было легче всем. Какое-то время Женю мучила бессонница, и девушка просто включала музыку и бродила по комнате, подпевая музыкантам. Ещё она перетащила многие вещи Тёмы к себе в комнату и иногда перебирала их. Всякие дневники, тетрадки, но ничего важного не находила, поэтому убирала под кровать. Потом снова и снова доставала и по новой погружалась в плен воспоминаний. Гуляя, Чернова думала о том, куда отправится через два дня. Надо выбрать хорошее место, город, предусмотреть всё, чтобы не было никаких промашек. Ничто не помешает ей уехать из этого места. Она поклялась себе, что уедет навсегда. Интересно, сколько ей придётся торчать на улице, пока многоуважаемые гости сидят в доме, попивая какое-нибудь дешёвое винишко на её кухне? Наверно, долго. Но, вообще-то, это девушку мало волновало. Женя подошла к задней части дома и вскинула голову. Она ловко забралась на дерево, хотя и тряслась, но всё-таки сделала это, ступила на крышу дома и ползком добралась до своего окна, которое, как и всегда, было открыто. Девушка запрыгнула в комнату, тяжело отдуваясь. Что-что, а физические упражнения были явно не для неё. Чернова скинула ботинки и подошла к двери, приоткрывая её и прислушиваясь к звукам, которые доносились с первого этажа. Женя навострила уши, но кроме как приглушённых голосов ничего не услышала, поэтому вышла из своего "пристанища" и, снимая пуховик, прошла к комнате брата. Она не остановилась у двери, как в тот раз. Сейчас все её действия были куда увереннее, нежели в прошлый раз. В комнате Тёмы было холодно и пахло морозной свежестью. Это Женя открыла окно. Ей хотелось, чтобы у него здесь тоже витал свежий воздух. Девушка закрыла окно, задвигая шторы. Она включила маленький ночник, стоящий на прикроватной тумбочке, и села на кровать. Сейчас ей хотелось побыть здесь. Просто посидеть в его комнате, в его обстановке. Потому что эта комната — он сам. Чернова потянулась к тумбочке, выдвигая самый первый ящик, но тут не рассчитала силу и дёрнула так сильно, что всё содержимое ящика и сам он упали на пол. Девушка бесшумно ойкнула и спрыгнула с кровати, подбирая всё, что свалилось. Она наткнулась на какую-то тетрадь, которую прежде не видела, хотя рылась во всех тумбочках несколько раз. Женя взяла вещь и уселась на пол, так и не убрав остальное. Сейчас всё её внимание было приковано только к этой тетрадке... На обложке было пятно, да и сама вещь имела не самый опрятный вид. Вся потрёпанная, как будто её выкидывали в мусорное ведро, а потом снова доставали. Чернова открыла её, и в глаза сразу бросилась надпись, где было написано имя старшего брата. Она принялась перелистывать страницы, натыкаясь на странные и непонятные пометки и записи. Почерк был неразборчивым, на каких-то листах потёкшие чернила, видимо, Тёма что-то пролил. Женя сумела разобрать буквы и прочла одну запись. Я не позволю им трогать её. На глаза поступили слёзы. Что это, чёрт возьми?! Неужели её брат, её старший брат вёл дневник, в котором писал всё, что с ним происходит, и прятал в дальний ящик? Что за бред... нет, всё не так. ... отвести к Славе. Там точно всё будет хорошо. У Жени затряслись руки. Нет, нет, нет... так не бывает... не с её братом. Я буду защищать Женю до последнего. Чернова зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос. Она откинула тетрадку в угол комнаты и закрыла лицо ладонями. Что творится с этим миром? Что творилось у её брата? А что с ней не так? — Что ты здесь шумишь? — в комнату влетела разгневанная мать, но не увидев Женю, которая сидела за кроватью, прошла дальше. — Что ты здесь устроила... Её лицо стало белее мела, когда она увидела Женю. Девушка подняла на мать заплаканные глаза и замерла, влажно приоткрыв рот. — Мама, что это? — Чернова показала в угол комнаты, туда, куда кинула тетрадь. — Что это такое? Женщина посмотрела на то место и вернула взор к дочери. Женя сидела на полу, смотря на мать снизу-вверх, хлюпая носом и давясь слезами. — Ты знала? Знала, да? От кого он защищал меня, мама? — непривычно было произносить слово "мама", но тем не менее, сейчас девушке было легче так. — Иди в свою комнату. Вставай, — властно проговорила мать, протягивая руку. — Уйди отсюда, — голос у неё дрогнул. В памяти Жени всплыл отрывок из детства, когда она, вся грязная, в запачканном платье прибежала домой, и мама сильно ругалась на неё за то, что она испортила новую вещь... Мама кричала долго, говорила, что больше не станет покупать ей красивые платья, а девочка плакала. Тогда домой пришёл Тёма, он забрал сестру наверх и читал какую-то книжку, угощая Женю конфетами из личного запаса. — Почему так? Ну почему, ну мама... ну скажи же мне! Почему ты молчишь?! — Чернова схватилась за волосы и заскулила, как раненная собака. Женщина схватила её за руку, поднимая с пола, а девушка начала брыкаться. Мать, кажется, потеряла терпение, поэтому уже взяла за запястья и дёрнула на себя. — Успокойся немедленно! Женя брыкалась, крутила головой, лишь бы оторвать мамины руки от своих тонких запястий... родные мамины руки... и такие холодные, как лёд. — Перестань! — мать отпустила её и замахнулась на девушку, она была готова дать пощёчину. Чернова упала на кровать, закрывая голову руками. Женщина опустила дрожащую руку и в упор посмотрела на дочь. Женя неуверенно открыла глаза, округлив их. Она ждала удара. Ждала смачной пощёчины, чёрт возьми! — Успокойся... Чернова лежала на кровати, и вид у неё был отвратительный: слёзы, волосы липли к лицу, а глаза так вообще распухли. — Поговори с-со мной, — шёпотом сказала девушка. — Пожалуйста, поговори... Вместо ответа женщина ушла, оставив Женю одну в холодной и мёртвой комнате.

***

— ... в детстве родители обходились с тобой не лучшим образом, из-за этого ты выросла такой сильной, — говорил психолог, сидя на диване в гостинной. — Не думаю, что я выросла сильной. Я много плачу или что-то вроде того... — пробормотала Чернова, разглаживая плед. Это был последний приём. А завтра у неё день рождения, и она сможет уехать. Навсегда. — Все плачут, Женя. Это нормально. Даже люди, которые выставляют себя самыми сильными в моральном плане, рано или поздно ломаются. Жизнь ломает всех, главное запомнить, что помимо чёрной полосы, всегда есть белая, — философски заключил врач. — Что ты собираешься делать, когда тебе исполнится восемнадцать? Ты будешь вольна как птица. — Я... — она запнулась, думая о том, стоит ли рассказывать врачу всё. — Уеду. В другое место. — А родители? — А им всё равно, — горестно сказала Женя. — Им плевать, как и мне. — Ты ведь врёшь сама себе, но ни за что на свете не признаешься в этом. А следовало бы. Я рекомендую тебе вот что — будь честна с собой. Если в этой жизни тебе некому доверять, у тебя всегда есть ТЫ. Ты можешь сейчас врать мне, соврать матери или отцу, но самой себе солгать не получится, — мужчина добродушно улыбнулся. Женя сложила руки на коленях, глубоко вздыхая. — Я надеюсь, что твоя жизнь сложится удачно, Евгения. Ты хороший человек, не позволяй никому сломить тебя, слышишь? — психолог поправил очки. — Я понимаю, как тяжело тебе было потерять родного брата. Но жизнь... сложная штука, признаю. Как я уже сказал, после всего плохого к нам приходит хорошее. Помни об этом. Сегодня наша последняя встреча, и если тебе есть что сказать мне, говори. Чернова пожевала нижнюю губу и подняла беспомощный взгляд на врача. — У вас ведь было такое, да? Нервные срывы? Надо ведь быть настоящим психом, чтобы общаться с чокнутыми. Мужчина рассмеялся. — Такое бывает у всех. На то мы и люди. — Можно я задам последний вопрос? — психолог кивнул. — Как вам живётся? То есть... наверняка ведь... чёрная полоса и... ну как вы там говорили? — она всплеснула руками. — У вас было такое, что хотелось просто умереть? Забыться там... или... — Помнишь, я рассказывал тебе о пациентке, которая убила свою сестру? Рая. — Да, помню, — проговорила Женя. — Я был влюблён в неё. Так сильно и безоговорочно, что сходил с ума, — начал психолог. — Она умерла. Просто не выдержала всего этого. Смерть сестры, давление со стороны врачей... она покончила с собой. Оборвала жизнь. Ей даже двадцати не исполнилось. Рая была так молода... — Она знала? Знала, что вы любите её? — Нет. Я жалею, что не признался ей в этом. Не успел. Боже мой, Евгения, я думал, что спасаю её! Но я только усугубил ситуацию... она закрывалась от меня. Строила вокруг себя невидимый щит и закрывалась ото всех. Я просто потерял любовь всей своей жизни, — он горестно вздохнул. — Тогда я и подумал о самоубийстве. Но, как видишь, я жив. И сейчас у меня жена и две прекрасные дочки. — Вы до сих пор любите Раю, — это был не вопрос, это было утверждение. — Ты насквозь видишь людей, и это поможет тебе в будущем, — врач покачал головой. — Мне пора идти. Мужчина поднялся на ноги, Женя следом. — Разве можно так долго любить? — спросила Чернова уже у выхода, когда психолог надевал пальто. — Рая — моя первая любовь. Сердце, — он приложил руку к груди, — помнит её. До свидания, Женя. — Спасибо! — крикнула Женя. Он обернулся и махнул головой, улыбаясь. Чернова действительно была благодарна ему. Этот разговор в прямом смысле согрел её душу. Особенно после того, что случилось накануне. С матерью она больше не разговаривала, а ту тетрадь забрала себе и спрятала в рюкзак. Сегодня позвонил Ваня и сказал, что после учёбы приедет в город, чтобы повидаться с ней. Женя не против, вообще-то. Ей хотелось сходить куда-нибудь, развеяться. Атмосфера в доме угнетала. Они встретились в кафе, в том самом, где и "познакомились". — Даже не обнимешь меня? — обиженно спросил Ваня, усаживаясь за столик напротив девушки. — Даже не поцелуешь? — съязвила Женя. — Я же извинился. Ну прости! Прости, прости, прости... — Начинаешь бесить, лучше молчи. Мне уже всё равно, ладно? Заткнись, — попросила она, натянуто улыбаясь. — Хорошо, мисс Не Трогай. — Ваня. — Да молчу я... всё-таки мы больше не увидимся, я буду скучать по твоему голосу, — он рассматривал меню. — Очень мило, — она упёрлась подбородком в кулак. — А я нет. У Вани было лицо обиженного мальчика, у которого самым наглым образом украли мороженое. У Жени же было приподнятое настроение, и, кажется, даже сам парень не мог его испортить. — Как там Саша? — как бы между делом спросила Чернова. — Обычно. Как всегда, — уклончиво сказал Ваня. — Это не ответ. — Не знаю я, как там дела у твоего Саши! — взорвался парень, откидывая меню. Официантка бросила на их столик недовольный взгляд. — Если так надо, сама звони и спрашивай. — Да ты псих, — после недолгого молчания брякнула девушка, выдавая деланное спокойствие. Хотя руки так и чесались дать по голове за то, что накричал на неё без повода. — Ладно, я пойду. — Куда? Не уходи. Ладно, да, виноват. Но ты говоришь про него, как будто влюблена в него, а я... — Чего-чего? — ... ревную как бы. Они замолчали. Женя смотрела на него с потрясением, а он так, как будто ничего не понимал. — Влюблена? Тебе совсем плохо, да? Ревнуешь? Погода-погоди, сегодня первое апреля? — она уже надевала пуховик, продолжая буравить его ненавистным взглядом. — Ревную, да. Прикинь. — Прикидываю, — Женя накинула на голову капюшон, пряча руки в карманы пуховика. — Ты ни хера не знаешь, так что иди к чёрту, Ваня. Вот так они и расстались. Честно признаться, Черновой было не капли не обидно, что они закончили общение именно так. Безусловно, она была благодарна парню за предоставленную работу и всё такое, но после таких слов ей стало как никогда гадливо на душе. Она прогулялась немного и вскоре пошла домой собирать вещи. Девушка не стала брать много чемоданов, просто взяла свой рюкзак и дорожную сумку Тёмы. Одежды набрала не так много, просто чтобы была возможность время от времени менять её, ничего лишнего. Завтра, уже завтра она будет свободна. Вольна как птица. Жизнь теперь полностью в её руках. Она исправит всё. Утро выдалось чудное. Чернова планировала уехать рано, ей не хотелось задерживаться здесь ещё хоть на час. Быстро собравшись, она уже открывала входную дверь, но тут услышала мамин голос и замерла. — С Днём Рождения. Женя круто развернулась. Лицо у женщины было заспанное. Она только что проснулась. — Спасибо, — севшим голосом проговорила Женя, не зная, что ещё можно сказать. — Удачи в дороге. Мама сказала это и поднялась наверх, покидая девушку. Она раньше никогда, никогда не говорила с Женей таким тоном. Никогда. Это было так странно, что Чернова просто потеряла дар речи. Язык будто к нёбу приклеился, девушка просто не могла выдавить из себя ничего. У неё затряслась нижняя губа, но девушка прикусила её и пулей вылетела из дома. Не раскисать. Не сейчас. Она будет держаться стойко. Она же сильная, да?.. Телефонная трель вернула Женю в реальность, и девушка дрожащими руками достала из кармана мобильник. — С днём рождения-а, Чернова! — прокричал Саша. Но голос у него тоже был, похоже, сонный. — Желаю напиться как следует, восемнадцать же... — Ух ты, небось будильник поставил, чтобы поздравить меня? — попыталась пошутить она, но у самой голос так и дрожал. — Да ладно тебе, бука, я же разбудил тебя? Скажи, что да! Это было бы круто! — Нет! — уже веселее сказала она. Саша был таким человеком... жизнерадостным. Его голос заражал всех этим, даже через телефон. — Давно проснулась. Я уезжаю, Саш. Пожелай мне удачи. Парень замолчал. Он молчал довольно долго, и когда она начала звать его, он заговорил, но уже не так весело и бодро. — Не хочу. — Ну и почему? Потому что я неудачница? — девушка усмехнулась. — Нет. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Женя остановилась посреди дороги. Наверное, хорошо, что они не говорили напрямую. Он не мог сейчас видеть её лица. — Странно, что я этого хочу, правда? — Чернова тяжело задышала, изо рта валил густой пар. — Совсем нет, — серьёзно сказал Саша. — Мы ведь даже не попрощались. Кидаешь меня? — Тебя? Нет, — она улыбнулась и возобновила шаг. — Я бросаю всю старую жизнь! Стираю своё убогое прошлое и валю из ненавистного города! — воскликнула Женя. — Ты должен быть рад за меня, разве нет? — Хотя бы номер оставь старый, — попросил парень. — Я не хочу терять связь. — Не потеряешь. — И далеко ты едешь? — поинтересовался Саша. — Я не знаю, куда еду. Куплю сейчас карту и буду глядеть. Где моя удача? — Удачи, Евгения Чернова. Эти слова больно кольнули Женю (?!), и она поджала губы, после чего произнесла: — Я буду скучать, Александр Корнилов.