Поиски одного капитана

Звезда, вокруг которого вертелся Опес по своей привычной траектории, была желтым карликом, но светила очень слабо. У этой звезды никогда не было названия и даже порядкового номера, потому что, расположенная где-то на окраине Галактики, она никогда не попадалась на глаза ученым. Крокс, как и все пираты, не страдал желанием давать имена всему, что его окружало — даже планеты стала Опесом просто потому, что ее нужно было как-то называть. Конечно, название могло быть менее красивым — просто Свалка, к примеру, но тогда существовал риск, что их прослушают и все поймут. А греческий знали не все. Название несуществующей ни на одной звездной карте звезды не волновало никого ровно до этого моменты. Оно бы не было интересно никому и дальше, просто Лависсе правда нечего было делать, и она думала обо все, о чем только могла. Сейчас рассвело, и местное «Солнце», конечно же, закономерно привлекло ее внимание.  — Баюн, — требовательно и капризно сказала она. — Почему эта звезда такая тусклая? Ну ведь совершенно ничего не видно! Тут Лависса заметно приврала и сама поняла это, но вовсе не собиралась смущаться. Все, что было необходимо, все же было видно: стены и пол, тарелки с липкой и противной кашей, которые Кольцова отказалась есть, металлический корпус Баюна и многое другое — словом, практически все было видно. Из-за такого плохого освещения девушка лишилась другой радости: совсем недавно она вытребовала у своего отца новый лак, цвет которого должен был меняться в зависимости от ее настроения, и теперь каждую секунду проверяла свои накрашенные ногти. Пока что лак был красным и не собирался меняться, но Лависса боялась, что из-за этих приключений пропустит этот момент: он ей казался самым важным в ее жизни. Баюна, конечно, волновал любой ребенок, даже если он уже давно вышел из грудного возраста и, более того, через пару лет должен был стать вполне официально взрослым. Однако сейчас больше всего робот все-таки переживал больше за своего подопечного. Бывший здесь попугай вроде как успокоил няньку, и Баюн теперь знал, что Андрей жив-здоров — практически здоров, —, но все же не мог перестать думать о нем.  — Потому что это желтый карлик, — спокойно сообщил робот, словно это объясняло все. Но Лависсе его слова ничего не сказали: она была не сильна в астрономии и, тем более, никогда не интересовалась классификацией звезд — единственное, что она знала: Солнце тоже было желтым карликом. Кольцова была однажды на Земле и смогла запомнить, что там звезда светила намного лучше.  — А-а-а, — тоном знатока протянула Лависса, не желая выдавать своих малых знаний в этой области. — И как этот карлик называется? Баюн на какое-то время замолчал, заходя в официальный реестр звезд и планет, припоминая, в каком квадрате они находятся. Когда-то нянька, бывший по тем временам очень новой моделью, один из немногих роботов их экипажа имел доступ к реестру и мог даже вносить изменения — порой подобные экспедиции находили новые планеты и звезды и их следовало регистрировать. После это перестало быть нужным, и новые роботы выпускались без этой функции, а старые были отправлены на переплавку. Про то, что Баюн до сих пор жив, не знали, и нянька до сих пор имел доступ к реестру. Наверное, он был единственным роботом, способный зайти в него без проблем: для всех остальных нужны были специальные коды и пароли.  Но, как известно, именно этот желтый карлик Баюн не нашел бы никогда, даже если бы всю свою жизнь посвятил изучению реестра, потому что, по идее, этой звезды, как и планеты, не существовало. Правда, звезде это не мешало светить, а планете — хранить тайны пиратов. Пару секунд робот потратил на бесполезные поиски.  — Странно, но этой звезды даже не существует.  — Как не существует? — удивилась Кольцова, и ее мозг уже начинал придумывать, чем можно себя занять. — Но она же не светит!  — Не светит, — согласился Баюн, не желая спорить. Сам он прекрасно видел при любых обстоятельствах, но подобное освещение позволило ему перейти на человеческое зрение. — Но Опеса тоже официально не существует…, а нам не легче. Изжил век, а все правды нет.  — Что, даже номера нет? — требовательно переспросила Лависса, но даже не стала слушать ответ. И так было понятно, что звезду сейчас можно величать только желтым карликом и никак более. Кольцова давно уже поняла, что делать. — Слушай, а давай придумаем ей имя? Как тебе… кхм… звезда Ужас? Или Отчаяние? Баюна подобная игра не могла развеселить, но он иногда кивал, когда Лависса обращалась к нему с вопросительной интонацией. Впрочем, самой Кольцовой не нужны были его ответы: это вопрос настолько заинтересовал ее, что девушка была готова целые часы перебирать разные названия. Несколько раз она даже предлагала назвать планету кличками динозавриков, и, хотя нянька кивал головой, Лависса тут же отбросила их в сторону. Через некоторое время она уже перестала воспринимать это, как игру, способную лишь скоротать время, и занялась звездой вполне серьезно. В уме она перебирала множество названий, часть из которых озвучивала — некоторые робот все-таки отбраковал сразу, заявив, что это уже чересчур, но все остальное ему нравилось. Баюн старательно запоминал, потому что Кольцова не была в состоянии запомнить все свои предложенные варианты. Подобные размышления, конечно, помогали скоротать время, но вовсе не способствовали уменьшению чувства голода, и через какое-то время Лависса выдохлась.  — Есть хочу, — решительно заявила она и посмотрела на свою тарелку с кашей. Со временем коричневая жижа не становилась лучше или симпатичнее. Поэтому тут Кольцова была категорична. — Но это я есть не буду. Внутри Баюна что-то заскрежетало: робот то ли посмеялся, то ли просто хмыкнул. — Голодному Федоту и щи в охоту, — спокойно проговорил он. Но Лависса все-таки была Лависсой, а не Федотом. Ее бы вполне устроили щи, которые ей однажды довелось пробовать, но подобная каша, ей была, что говориться, не «в охоту», поэтому она со спокойной совестью проигнорировала высказывание робота. Живот заурчал достаточно громко. Баюн вновь заскрежетал, но в этот раз куда грустнее. Он справедливо полагал, что нельзя потакать всем желаниям ребенка, чтобы тот не вырос эгоистичным и капризным, но и держать Лависсу голодной ему не позволяли законы робототехники. Более того, нянька был вынужден признать, что Кольцова уже выросла, и перевоспитывать ее было поздно. Баюн не совсем уверенно приоткрыл один из своих ящичков: не тот, в котором хранились самые дорогие сердце вещи, а тот, откуда за считанные секунды можно было вытащить множество предметов первой необходимости. Андрей даже несколько раз шутил, что этот ящик у робота безразмерный, и туда влезет даже какой-нибудь особо крупный стегозавр, если бы он для чего-нибудь оказался нужен. Сам нянька в это время еле слышно кряхтел: по другому хихикать он не умел — и постоянно повторял: «Все может быть». Лависса голодным взглядом следила, как в руках Баюна появляется синтезатор пищи — это был тот самый синтезатор, из которого быстро уплетали свои блины и котлеты два едва знакомых, но уже враждующих ребенка: чуточку испуганная и обиженная Лависса и такой же обиженный и растерянный Андрей, которые почему-то начали враждовать с самой первой секунды знакомства. Теперь эта самая ненависть переросла в крепкую дружбу. Кольцова, конечно же, не узнала синтезатор, да и не могла — все они были идентичны. Даже Андрей, подаривший его довольно давно Баюну, заявив, что тому он будет нужнее, вряд ли тоже сейчас узнал бы его. Но девушку сейчас волновало прошлое синтезатора в самую последнюю очередь. Едва получив свой блин, Лависса проглотила его в считанные секунды, позабыв о правилах, манерах и этикете, а заодно и о том, что она президентская дочка. Блин был не самый вкусный, но все-таки мог утолить голод и был лучше поданной каши. Котлету она получила чуть позже и ела уже не так быстро, потому что особо острый голод был утолен, в идея придумать звезде название не покидала ее.  — Как ты думаешь, — обращаясь вроде как к Баюну, но на самом деле просто беседуя сама с собой, говорила девушка, откусывая от своей котлеты очень маленькие кусочки. — Что еще можно придумать? Деметра? Ну уж нет, называть звезду именем родной планеты. Хм…, а что если… ну… например, Странник?  — Стр-ранник? Хорошая идея! А что, звезда — Стр-ранник, планета — Опес, богатство, то бишь. Что ж, получается, богатство вер-ртится вокруг Стр-ранника. Было бы неплохо наобор-рот, — ответил ей хорошо знакомый голос. Поначалу Лависса просто не обратила на него никакого внимания: как-никак, в камере она была не одна. Но Баюн молчал да и говорил, обычно, всегда другим тоном, а любви к пародированию особо не проявлял. Зато привычные «р-р» выдавали совершенно другого человека, или, скорее, птицу.  — Попугай? — спросила Лависса.  — Сам Вахмурко Попугайло, бывший и самый лучший президент Деметры собственной персоной, — шутливо ответил голос, и Лависса представила, как попугай кланяется своим невидимым собеседникам. Кольцова не смотрела на Баюна: ее взгляд был приковал к отверстию между стеной и дверью, расположенной, как и везде, высоко. Она ждала, когда попугай появится оттуда и расскажет об Андрее, за которого, что неожиданно для себя выяснила девушка, Лависса очень переживала. Но попугай появился вовсе не оттуда, откуда его ждали. Дверь совершенно бесшумно открылась, открывая взору не только хакера, но и Андрея, которого разглядеть удалось не сразу, потому что в руках он держа что-то большое и, видимо, тяжелое. Это «что-то» оказалось вполне живым человеком — Василисой.  — Василиса? — удивился Баюн, радуясь, что подопечный не только твердо стоит на ногах, но еще и в состоянии удерживать свою ношу. — Где вы ее нашли?  — Привет, Баюн, — невпопад ответил Андрей — даже, скорее, прохрипел, потому что слегка не привык носить такие тяжести. В последнее время он поднимал только няньку, да и то нес его всего метров пятьсот, постоянно делая остановки и не беспокоясь так сильно; Баюн, в отличие от Василисы, не был живым и хрупким. — Как твой сердечник? А Василису мы нашли в соседней от нас камере, и если бы она была в состоянии отвечать, она поведала бы тебе, как туда попала, но, увы… она слегка без сознания. Лависса уже готова была обиженно отвернутся: во-первых, ее безумно задевал тот факт, что Василиса, тоже довольно красивая и молодая, удобно расположилась на руках ее друга и, во-вторых, сам Андрей о ней так и не вспомнил. А ведь, между тем, Лависса очень волновалась за капитана и мечтала увидится с ним. Тут взгляд Андрея переместился на Лависсу и котлету в ее руках.  — А это уже, знаете, как называется… — обиделся он. — Я, значит, давлюсь этой противной кашей, которую есть просто невозможно, а Лависса с аппетитом поедает котлеты. Я может, их тоже люблю.  — Да пожалуйста, — фыркнула девушка и уверенным движением отправила злосчастную, почти съеденную котлету в полет, метко попав в лоб приятеля. Котлета на несколько секунд приклеилась к этому месту, а потом быстро поехала вниз и оказалась на полу. Андрей проследил за ее полетом взглядом голодного человека. Баюну хватило одного взгляда, чтобы понять причину такого резко испортившегося настроения Лависсы, которая всего лишь несколько минут назад даже улыбалась. Смотрела Кольцова чаще всего на Василису.  — Берись дружно, не будет грузно, — сказал робот; причина подобных слов была не только в волнении дочки президента. — Андрей, давай я возьму Василису — тяжело, должно быть. Парень послал своему нянька благодарную улыбку и был только рад избавиться, наконец, от своей слишком тяжелой ноши и освободить руки, но это почему-то не устроило попугая.  — Ну уж нет, — заявил он, немного обиженный тем, что на него вновь не обращают внимания. — Как говориться, своя ноша не тянет. Если уж начал… в общем, ты, принц благородный, тащи и дальше Василису, а потом, так и быть, можешь на ней жениться — разрешаю. Вахмурко иногда хитро поглядывал на Лависсу, которая мрачнела все больше и больше, особенной после таких слов. Андрей, может, и передал бы возлюбленную Крокса Баюну на руки, но после таких слов птицы — не насчет рыцаря, правда, — это было слегка неудобно. Поэтому он вынужден был стоять там, где стоял, и с тоской вспоминать о котлетах и вообще нормальных завтраках. Баюн, вздохнув, отступил, правда, вовсе не потому, что так сказал попугай. Лависса перестала обращать внимание на Андрея и смотрела только на няньку, словно ожидая от него каких-то действий. И тот начал действовать.  — Я так понимаю, вы пришли не просто для того, чтобы навестить нас и спросить о здоровье? — поинтересовался он.  — Правильно понимаешь, — подтвердил его догадки попугай. — Мы пришли сюда сбегать. Поэтому — ноги в руки и за мной. Никто с попугаем спорить не стал, потому что всем хотелось поскорее убраться отсюда и перестать играть роль пленников. Тем более, перед ними уже маячила новая загадка в лице то ли резко изменившегося, то ли все позабывшего Крокса, и ее хотелось разгадать как можно скорее. Лависса легко вскочила и первой покинула свою камеру, продолжая отводить взгляд. Баюн последовал за ней, внимательно следя своими глазами-датчиками и за Кольцовой, и за Андреем одновременно: он, как-никак, был нянькой, и безопасность детей стояла для него на первом месте. После они вполне дружно двинулись за попугаем, который летел впереди и показывал дорогу. Сзади пыхтел капитан, недовольный тяжелой ношей; сразу за Вахмуркой спешила Лависса, а Баюн оказался где-то посередине, при этом ужасно переживая, что у него нет датчиков на затылке: теперь робот не мог следить за своим подопечным. Правда, переживал он не особо долго, и выход из ситуации скоро нашелся.  — Андрей, давай поменяемся местами, — предложил нянька. — И мне будет удобнее — я вас всех увижу, и тебе безопаснее — кто знает, может, на нас сейчас нападет кто-нибудь сзади. Андрея не нужно было долго упрашивать, и вскоре он уже шагал за бодрой Лависсой, еле-еле поспевая за подругой из-за своей не самой легкой ноши. Почему девушка на него дулась, он не понимал, но очень хотел начать разговор, хотя и не знал, как.  — Э-э-э… Как дела? Лависса, не знавшая, что спутники сзади нее поменялись местами, удивленно обернулась, услышав вместо скрежета человеческий голос, и тут же повернулась обратно, упорно уставившись на дорогу перед собой. Попугай уверенно, зная все ходы и все лазейки, вел друзей к выходу самым коротким коридором. Должно быть, именно от этого он был таким скучным: по бокам тянулись похожие одна на другую камеры, потолок нужно было разглядывать долго, задрав наверх голову, чтобы хотя бы увидеть его. Коридор никуда не сворачивал и был, казалось, бесконечной прямой, которую друзья никогда не пройдут. Явно не такого ждали все от пиратской тюрьмы. Друзья представляли ее как многоуровневое здание, часть комнат — точнее, большая часть комнат которой должна была быть внизу, под землей. Все коридоры, по их мнению, должны были содержать потайные ходы, а камеры отличатся друг от друга; внешним видом, ловушками — не важно, хоть чем-нибудь. Вздохнув, Кольцова решила дать другу второй шанс — и так было скучно, а разговор мог хоть как-то отвлечь ее.  — Замечательно, — ответила она. — Не видишь что ли: я сияю настолько ослепительно, что затеняю Странник.  — Кого? — не понял Андрей.  — Ты глухой? Повторяю тогда: сия звезда, являющаяся белым гигантом, была названа мною после долгих поисков прекрасного имени Странником в честь приключений наших, трудностям полных. Андрей немного озадачился.  — Белый гигант? Может, желтый карлик?  — Да какая разница: гигант, карлик… — махнула рукой Лависса, вновь забывая эту звездную классификацию и путая белые звезды с красными, а гиганты с карликами. Ей было вообще все равно, что это, как это и зачем это — главное, звезда получила название, придуманное Кольцовой. Она уже собиралась обижаться вновь и даже начала думать: «Андрей не использовал второй шанс…», но тут нашлось, подобно яблоку Раздора, еще и яблоко Примирения. Лависса вспомнила про лак, но побоялась смотреть сама: вдруг ее просто надули, и тот так и остался таким же.  — Какого цвета мой лак? — поинтересовалась она у Андрея, который, подобно Кольцовой, ничего не смыслящей в звездах, ничего не понимал в лаках и даже не представлял, что это такое. Подруга демонстрировала ему ногти, но об этом ли она спрашивала?  — Лак? — переспросил он, сделав вид, что просто не услышал. — Лак, — фыркнула Лависса. — Хорошо… лак — это ноготь, ясно? Такое объяснение подопечный Баюна понял просто замечательно и внимательно присмотрелся к ногтям, боясь попасть впросак. Но зрение уже прекрасно адаптировалось к полумраку, и, глядя на пальцы Лависсы, цвет он смог определить. Лак сейчас был больше похож на бордовый, но, как известно, мужчины просто не в состоянии различить весь этот спектр, и все оттенки красного называют вполне просто.  — Ну… Красный…  — Красный? — переспросила Кольцова. — Все с тобой ясно. Хотя надули-то дочку президента, сама девушка не хотела этого признавать и посчитала, что во всем виноват Андрей. После этого все его новый шансы на примирение перенеслись на более поздний срок, а Лависса отвернулась от приятеля, сделав вид, что оскорблена до глубины души. Андрею оставалось только гадать, что девочку не устроило к его ответе. Впрочем, думать особо долго у него не получилось: через некоторое время компания вышла на свет, на свежий воздух, оставив позади себя одноэтажную тюрьму, растянувшеюся больше в длину, чем в высоту, и все мысли Андрея, какими бы они ни были, улетучились куда-то. Этот голый пейзаж с виднеющимися вдалеке звездолетами, которые на самым деле были до ужаса близко, казался путникам милым сердцу куда больше, чем даже ландшафты Деметры. По крайней мере, на тот момент им так казалось. В тот момент, когда Андрей уже хотел вдохнуть полной грудью воздух свободы, что-то случилось. Сзади послышался то ли грохот, то ли рев — что-то бахнуло настолько сильно, что все, включая даже роботов, вздрогнули и резко повернулись, глядя на тот коридор, из которого только что вышли. Земля вдруг еле заметно завибрировала, вдалеке что-то заходило ходуном, а громкий и ужасный шум приближался.  — Старые модели! — заорали вдруг, и источник шума был опознан. — Летающие червяки и ржавые добренькие няньки. Стоять! Не двигаться! Вы, гады, еще пожалеете, что сбежали, вот теперь-то я пополню свою коллекцию. Как найду я детишек, так подпорчу нервишек. Грохотун возмущался очень громко, при этом, благодаря своим габаритам, создавая очень много шума. Видимо, он бежал не по тому прямому коридору, потому что порой были слышны удары металлического о что-то однородное — видимо, боевой робот не всегда вписывался в повороты и знакомил свою тушку со стенками камер. Походка Грохотуна вновь напомнила всем тяжелые шаги динозавров, но теперь никто вовсе не ждал его появления. Когда робот был отгорожен от них тяжелой дверью и четким приказом спокойно ведущих себя пленников не трогать, а заодно и приносил им еду, он был безопасен, но теперь, разъяренный и свободный в своих действиях пират мог вызвать только страх. Стоять и ждать у моря погоды, а заодно и своей смерти никто не желал, и все, не сговариваясь, ринулись подальше от выхода. Причем бежали все туда, где совсем недавно был посажен звездолет. Но бежать уже было поздно. Друзья не успели сделать и нескольких шагов, как Грохотун пулей выскочил из здания. Если бы путешественники обернулись и посмотрели, они бы нашли эту картину достаточно забавной, но никто не собирался тратить время на это. Боевой робот с погнутым после знакомства с чем-то — дверью, стеной, а может и просто гневом Лигнума — рогом и вполне прямым его собратом замер было на несколько секунд, оценивая обстановку и глядя на удирающих людей.  — А ну стоять! — рявкнул он. Все послушно остановились. Грохотун, гонявшийся за убегающим противником, порой мог ради шутки, не подумав пустой головой, зарядить своей ногой по пятой точке, и тогда несчастный отправлялся в долгий и не всегда счастливый полет. Учитывая то, что Андрей и Лависса были людьми, подобный полет мог стать последним в их короткой жизни. Этого же никто не хотел. Один попугай особо своего старого приятеля и не боялся: птица была маленькой, юркой и быстрой, едва ли не быстрее Грохотуна, в отличие от всех остальных; более того Вахмурко еще умел летать и часто дурачил боевого робота — опыт у хакера тоже имелся. В общем, он единственный спокойно летал кругами.  — Вот вы и попались, — удовлетворенно заявил робот, разве что руки не потирая от счастья. — Старые модели, которые давно пора на свалку, и глупая ребятня… теперь-то вы узнаете, кто такой Грохотун. Пух — и нет человека, — мечтал Грохотун, глядя не своих, как он считал, пленников. Правда, сами пленники себя таковыми не считали. Попугай внимательно оглядел пирата и, естественно, не мог не заметить дефекты в его внешнем виде. - О, всесильный Грохотуша, — ехидничала птица, глядя за роботом, не совсем понимавшем его издевательства. — Что же ты, Грохотушечка, с рогом-то согнутым ходишь? Неудобно, поди? Как же ты, гроза старых моделей, великий Грохотунчик… Если сначала робот воспринимал слова Вахмурки как комплименты, то коверканья самого лучшего, по его мнению, имени в прошлом верный друг Крокса стерпеть на мог. Первая очередь попала в воздух, потому что попугай все-таки успел обернутся. Были в этом и плохи стороны — Грохотун, раз уже начал стрелять, был настроен серьезно.  — А тебя, Грохотуночка, не поругают? Мы ведь, вроде как, почетные гости этого вашего… Лигнума… Он там тебя случайно не укокошит… рог не погнет? А то ведь гляди — бо-бо будет. А какой великий робот без рогов? Ты видел великих роботов без рогов? Вот я еще не одного - все, ишь чего, с рогами… Вылетишь ведь… Пока попугай вполне успешно убалтывал Грохотуна, Баюн прятал самое дорогое — детей, за своими спинами. Лависса с Андреем возмущались, так как тоже хотели сражаться, но этого, разумеется, позволить им нянька не мог — это бы нарушило все немыслимые законы робототехники, а Баюн был все-таки робот.  — Кэп — великий человек, — забормотал Грохотун в ответ на реплики хакера. — Кэп — Пират с самой большой буквы в мире! Я его безумно уважаю. Кэп справедлив и все понимает… Он понимает, что у меня есть коллекция, а вы, старые модели, для нее отлично подходите. Особенно ты, летающая гусеница! Робот уже попытался протянуть свои загребущие руки к бывшему президенту Деметры, которого он называл то червяком, то гусеницей, хотя Вахмурко был похож только на вполне упитанного попугая. Тот вполне привычно отлетел от него подальше и, кажется, обиделся на высказывание о гусенице. Вахмурко, как и любой из пиратов, мнил себя самым-самым, а уж с червями никогда себя не сравнивал. Что уж там говорить, даже Грохотун его раньше в ними не сравнивал.  — Какие коллекции? — вдруг удивился Баюн. Он прекрасно помнил про целую банку зубов, которую они тогда нашли на «Вселенском орле», но ни о чем другом робот никогда не упоминал.  — Украсть хочешь? — ревниво уточнил Грохотун, вновь поднимая свои бластеры, чтобы уничтожить этого воришку. Баюн поспешил примирительно поднять руки. - Нет. Интересуюсь просто. Ученье — свет, а неученье — тьма.  — Действительно, — удовлетворенно кивнул боевой робот, вновь щупая свой погнутый рог. — Как ты можешь украсть, если я тебя скоро — того, — тут он показал, что имеет в виду под этом словом: показал что-то довольно странное, будто разрывает что-то. — И твой сердечник, как и прекрасные молочные зубки, попадут ко мне в баночки. Да, старая нянька, я тебя скоро… высердечникую… — на ходу выдумал новое слово Грохотун, словно это было его любимым занятием, и робот выдумывал по новому слову перед каждым приемом пищи.  — У нас не молочные зубы, а самые нормальные, — обиделась Лависса, которая всегда считала себя мисс Улыбка Деметры, хотя и не участвовала в подобных конкурсах никогда.  — И что-же ты тут один? — вдруг вставил Андрей, выглядывая из-за плеча няньки. — Делиться не хочешь?  — С кем делиться? — возмутился Грохотун, заодно и выдавая всю нужную информацию. — Тут никого и нету… кэп мне доверяет… я с вами и один справлюсь. Попугай, между тем перелетавший на плечо к няньке, громко восхищался слогом Грохотуна и особенно его последним словом. Правда, едва оказавшись на плече у Баюна, он прекратил петь дифирамбы.  — Значит, слыхай сюда, Баюша, — велел попугай. — Как ты сам понимаешь, надо нашего Грохотушку программировать обратно, чтобы он перестал кэпом эту палку в скафандре называть. «Детишек» ты туда, как я понимаю, точно не отправишь, поэтому будешь Грохотуна вырубать сам.  — Я знаю, — спокойно кивнул головой нянька. — И где кнопка нужная, тоже. Ты не переживай. - Ой, да кто переживает? За кого мне переживать-то? За тебя что ли? — не понял Вахмурко, хотя видно было, что он все же волнуется. — Ладно, давай, удачи тебе, нянька. Птица отлетела куда подальше. Дальше вокруг творилось что-то довольно-таки странное. Баюн, громко крича, из-за чего Грохотун недоуменно глядел не спятившего, как он думал, робота, пьяной и подбитой ласточкой кинулся к нему, но слегка не рассчитал и врезался головой туда, где у обычных людей была грудь. Боевой робот не совсем понял, что произошло, немного покачнулся, но выстоял, а вот Баюн осел вниз. Если бы у Андрея были свободны руки… но на них была Василиса. Между тем, нянька даже не думал сдаваться. Ухватив Грохотуна за ногу и не думая подниматься, он резко потянул на себя. Вот теперь-то боевой робот не смог удержаться и, не понимая, что от него все-таки хотят, свалился на Баюна сверху. Бластеры в ход он пока не пускал. Грохотун был роботом и ничего не чувствовал, однако приземление ему не понравилось, поэтому он тут же принялся одаривать своего противника сильными ударами. Баюн скрипел, но уверенно уворачивался, когда Грохотун метил в важные точки, продолжая искать его слабое место. И не мог не найти. Робот-нянька, подобно роботу-убийце, был выпущен примерно в одно время, поэтому между ними хоть в чем-то должна была быть схожесть. Кнопка резервного выключения, сделанная у каждого старого робота — у новых этого не было — у подобных моделей располагался где-то в грудине. Это было самое слабое и самое сильное место одновременно. Баюну пришлось повозиться, при этом его работу осложняли кулаки Грохотуна; нянька тоже порой толкал своего оппонента, не желая быть просто куклой для битья. Щелк! Звук от нажатия нужной кнопки, казалось, разлетелся на многие километры. Лависса от неожиданности взвизгнула. Грохотун тоже сначала что-то пробасил, прежде чем мешком свалиться на Баюна. Андрей, осторожно опустив Василису на землю — все-таки она была живым человеком, — кинулся к роботу, и вместе с Кольцовой они стащили Грохотуна. Баюн, чуть кряхтя, поднялся и еще несколько секунд скрипел.  — Здоровье дороже денег. Умеренность — мать здоровья. Не силой дерутся, а уменьем, — выдал Баюн несколько поговорок сразу. — Помахались кулаками — и ладно. Пошли дальше.  — А он того… не оживет? — уточнил Андрей.  — Этот может, — хмыкнул попугай, подлетая к павшему в бою роботу. — Грохотушка все может, когда не надо. Странно, что он по тебе, Баюн, палить не начал.  — И что нам делать? Попугай сообщил, что на всякий случай из головы робота надо стереть старую программу. Это было плевым делом, с которым можно было справится за несколько минут. А вот новую программу писать Вахмурко Попугайло пока не торопился — это заняло бы в разы больше времени.  — Ну что, Баюн, поможешь мне, — заявил попугай, приготовившись командовать. — Надо снять голову. Как снимаются головы у роботов, Баюн не представлял совершенно — раньше от него не требовалось проводить такие операции, собственную голову он тоже пока никогда не отвинчивал и не собирался.  — А ты возьми, напрягись — и потяни, — посоветовал хакер.  — Я то потяну… только после этого, думаю, мы лишимся Грохотуна, а боевой робот, что ни говори, пригодится. Вахмурко Попугайло разочарованно вздохнул. Очередной его план по устранению Грохотуна, такой же идеальный, как и все остальные, тоже не сработал. Баюн, не советуясь больше ни с кем — все равно разбирать роботов никто не умел, — принялся исследовать голову своего собрата. Через несколько секунд голова была отвинчена, и попугай взялся за свое дело. К Грохотуну его раньше никогда не пускали: Кроксу тоже не хотелось потерять лучшего боевого робота, и он всегда программировал его сам, поэтому сейчас Вамхурко впервые знакомился с внутренним устройством своего неприятеля.  — Смотри, не удали там чего-нибудь важного, — предупредил нянька, внимательно следя за любыми действиями. — Знаю я тебя. Выяснится потом, что Грохотун лишился резервной памяти. Удалил ли попугай только то, что нужно, никто не знал, хотя сам пернатый хакер клялся, что все в порядке. Голову робота отдали Лависсе, чтобы тот уж точно не ожил, а если и ожил, не имел зрения, а тяжелую металлическую тушку тащил Баюн. Василиса с рук Андрея никуда не делась. Один попугай был свободен и практически счастлив. Вот именно такая процессия и двинулась дальше.  — Ты уверен, что мы правильно идем? — уточнил Андрей. — Ты думаешь, эти пираты посадили звездолет туда же, куда и мы? - Да. Хотя бы потому, что эта площадка — космодром. И попугай, а за ним и все остальные, уверенно отправились к космодрому, на котором, как скоро все увидели, находилось два звездолета-гиганта: «Взгляд Пантеры» и «Звездный Странник».

***

Взгляд Пантеры за долгие дни на его борту стал для новых членов экипажа родным, любимым и даже долгожданным. Андрей мог говорить о ненависти к пиратскому звездолету, мог выражать свое презрение, но, когда его нога вновь ступила в рубку, а глаза увидели ту самую панель управления, сердце трепетало, а на глаза наворачивались слезы, как от встречи со старым другом. Так чувствует себя любой капитан, возвращающийся на родное судно после долгой и тяжелой разлуки. Схожие ощущения испытывал Крокс, раз за разом вновь возвращаясь на Звездный Странник раньше, в бытность капитаном. Второй, более огромный корабль возвышался рядом, и при взгляде на него тоже хотелось плакать и не стыдится этого. На душе тоже возникала щемящая нежность, но с каким-то привкусом горечи. Сердце любило этот звездолет, считало верным другом — и называло предателем, который за одно мгновенье из любимого дома превратился в простой, холодный и чужой звездолет. Никто не рискнул лететь на Страннике, опасаясь, как бы из-за угла не показалась опасность. Взгляд Пантеры тоже был пиратским кораблем, но этот звездолет, что ни говори, вызывал больше доверия, а его техническое оснащение было не таким совершенным, как на Звездном Страннике. Итак, компания выбрала второй, более новый и более маленький звездолет. Стартовать с каждым разом получалось все лучше и лучше, и теперь Андрей чувствовал себя увереннее. Он поднимал звездолет так, словно был бывалым космическим волком, привычным к любым неожиданностям, словно за одну секунду, неумолимо и неожиданно преобразившись, стал из простого мальчишки полноправным капитаном. Взлетели без проблем, и через несколько секунд звездолет, набрав неплохую скорость, вырвался за пределы планеты, улетая все дальше и дальше от Опеса в бесконечное космическое пространство.  — Они будут нас преследовать? — поинтересовался Андрей, удостоверившись, что все в порядке, переключившись на ручное управление и отворачиваясь от монитора.  — А ты как думаешь? Конечно, будут: мы гости почетные, Лигум обязательно решит нас вернуть и напоить вечерним чайком. Вопрос в другом: как скоро они нас хватятся? В рубке, кроме Андрея и попугая, никого не было, и от этого огромное помещение казалось каким-то пустым. Второе кресло, где обычно любила сидел Лависса, было свободно, а на первом удобно разместился Андрей. Попугай летал около пульта управления огнем, что-то там перепроверяя и оценивая — судя по всему, пока птица была довольна. Где-то, в одной из бесконечных кают, растянувшихся на три блока, Кольцова раскладывала свои вещи и обживалась на новом месте, находя комнату довольно уютной и пригодной для жизни. Возможно, рядом, а может, и очень далеко от нее на своей кровати лежала Василиса, так и не пришедшая в себя; рядом с ней наверняка крутился Баюн. Девушка, может, уже давно не была ребенком, но нуждалась в квалифицированной помощи. Каюта для Грохотуна тоже сразу нашлась. Баюн оставил его недалеко от себя, в случае, если робот вновь очнется и начнет буянить. Но пока тот вел себя очень тихо, и его тяжелое металлическое тело с крепкой броней и голова с погнутым рогом лежали отдельно, никого не трогали, ничего не крушили и не выкрикивали ругательства «Старые модели… Летающие чайники! ..» Андрей еще раз решительно обвел рубку взглядом, но с последнего его появления здесь ничего не изменилось. Все системы были в норме, звездолет довольно быстро удалялся от Опеса и, кажется, уже взял курс на Деметру. Парню ужасно хотелось оказаться там побыстрее, но, увы, он знал о гиперпространстве ничтожно мало — лишь то, что оно существует. Что сейчас делать, было непонятно. Раньше у друзей была четкая цель перед глазами — найти пропавшего капитана Крокса. Теперь этой цели не было, потому что кэп, как оказалось, был жив-здоров, но больше не проявлял любезность по отношению к знакомым. Да, быть может, это был все же не тот кэп, и с ним что-то случилось, на как ему помочь, Андрей даже не предполагал. Попугай, вероятно, тоже. Исследовав пульт управления огнем, а заодно и резервным огнем, который на Взгляде Пантеры тоже имелся, Вахмурко Попугайло остался очень доволен. Он сделал пару кругов по помещению, но больше никаких дел для него не нашлось, а программировать Грохотуна он все же не собирался или, точнее, хотел чуть-чуть подождать. Наверное, ему нравилось смотреть на обезглавленное тело его «врага» и понимать, что теперь все будет зависеть только от него. Например, хакер вполне мог загрузить в Грохотуна старую программу уборщика и вдоволь посмеяться над этим. Попугай несколько секунд висел в воздухе, не зная, что ему делать.  — Вахмурко, — окликнул его Андрей. — Давно хотел тебя спросить… ты же у нас звездный ас, — на этих словах попугай зарделся, хотя был всего лишь роботом, и довольно крякнул так, словно был каким-то толстым дядечкой средних лет, которому сообщают, что новый дорогой костюм на нем прекрасно сидит. — Так вот, почему я здесь все время тащусь на лифте к своей каюте, хотя насколько мне известно, к ней должен быть ход прямо из рубки? В этом плане Вахмурку нельзя было назвать уж совсем асом, но за свою достаточно долгую жизнь он бывал на нескольких звездолетах с капитаном Кроксом и, естественно, знал их устройство. Андрей спрашивал об этом не просто так, ведь несколько раз, улепетывая от тогда еще грозного пирата, друзья натыкались на каюты капитана, в которые часто вели секретные ходы. Здесь никаких ходов не было, и к Андрею можно было попасть из коридора — из его личного коридора, - а в лифте, чуть выше «отсека питания», кнопка гласила: «каюты капитана». Но парень был уверен, что должно быть и что-то еще.  — В принципе, должна быть… — подумав, ответил Вахмурко. — Наша Пантера очень похожа на Странник, а там прямо из рубки был ход не только в капитанские каюты, но и на оружейный склад, и еще кое-куда… в общем, конечно же, надо поискать. Тут Андрей вспомнил, что никогда раньше не бывал в каюте самого Крокса, хотя и жил на Звездном Страннике долгое время. Раз звездолеты были похожи друг на друга — точнее, «Взгляд Пантеры» казался младшим братом-копией более старого «Звездного Странника», то и каюты, вроде как, должны были быть похожи. Подопечный Баюна представил, что когда-то, много лет назад, в таких же комнатах, как у него, обитал еще молодой Крокс, не ставший ужасном всей Вселенной. Такой же, как и Андрей сейчас…  — Слушай, а моя каюта тоже похожа… на кэпа? Попугай вдруг фыркнул и засмеялся, посчитав эту мысль, должно быть, идиотской.  — Вот еще, похожи… Ха-ха… Похожи… — выдавил он из себя. — Твоя и кэпа… Ха-ха… Да разные они, как две капли воды. Каюта - она же везде разная. Это же твой дом — дом на всю жизнь, на всю вечность. Ты ее сам меняешь, подгоняешь под себя… А у тебя что? Фи… серенькая такая каютушка, обыкновенная, стандартная. Не обжитая. Даже не сравнить со Странником. Другая там каюта. Другая. Да и все другое… Та же рубка, например. И вообще, не мешай мне, человек, я занят. Тут попугай, резко и сильно замахав крыльями, взлетел к самому потолку и подлетел к одной из стен. Учитывая, что рубки все же были похожи, что бы там не говорил попугай, именно из такой же стены вчера к ним шагнул Крокс. Вахмурко изучил все довольно внимательно, а потом, чуть отлетев и разогнавшись, долбанул клювом по небольшому углублению. Скрипнув, стена чуть подвинулась, открывая свои секреты. Небольшой проем, в который мог влезть человек средней комплекции, дальше переходил в коридор и пропадал во мраке. Андрей подошел поближе, взглянул внутрь, но ровным счетом ничего не увидел. Никакого света в конце туннеля не было. Вокруг попугая, который после удара сделал несколько кувырков и был отброшен чуть ли не к противоположной стене, казалось, летали звездочки. Мотнув головой и еле как выровнявшись, Вахмурко вернулся к стене и, еще не до конца доверяя своим крыльям, опустился на плечо Андрея.  — И что там? — уточнил парень.  — Что-что… как и заказывали — потайной ход в капитанскую рубку. - Там? - Нет, здесь, — съехидничала птица. — Не видишь, что ли?  — Не вижу, — огрызнулся Андрей. — Вообще ничего не вижу.  — А ты шажочек-то сделай, — посоветовал хакер, продолжая сидел у него на плече. Андрей бесстрашно шагнул внутрь. Попугай с его плеча никуда не делся, а тот вряд ли направлял парня на верную смерть, потому что оставался спокоен. Едва нога капитана коснулась пола, вспыхнул яркий свет, осветив длинный коридор, иногда петляющий и уносящийся далеко вдаль. Андрей, пораженный открывшимся видом, замер, поэтому, когда сзади послышался скрежет, он от неожиданности быстро развернулся и отпрыгнул. Проход медленно закрывался, отрезая путь к рубку.  — Мы в ловушке? — паникуя, спросил капитан. - Ой, я тебя умоляю, в какой мы ловушке? Все это быстро открывается, я потом покажу. Шагай пока.  — Точно открывается? - Угу. Андрей медленно, стараясь не шуметь, двинулся по коридору. На стенах в причудливых факелодержателях, кажется, висели самые настоящие факелы. Лишь после, подойдя поближе, капитан разглядел, что это всего лишь муляжи, а ощущение настоящего огня — лишь игра света. Все было выполнено так правдоподобно, что становилось как-то жутко. В воздухе витала сырость, а все было каким-то старым, ненадежным и мрачным. Факелы только усиливали эффект. Ходом давно никто не пользовался, наверное, с момента постройки звездолета, и поэтому гулкое эхо шагов звучало даже как-то настороженно. Глядя на эту картину, не оставалось сомнений, что они в самом настоящем пиратском логове. Андрею не хотелось молчать и вздрагивать от каждого шороха.  — Ты зачем так сильно врезался в дверь? — спросил он. — Мне теперь тоже всегда так делать?  — Ничего подобного, — фыркнула птица. — Нажмешь пальчиком, надавишь — делов-то. А вот клювом, согласись, давить не так удобно. Через несколько шагов последовал резкий поворот, а дальше вместо одного коридора путников ждало сразу несколько. Разветвляясь, коридоры вновь пропадали где-то вдали. Из одного доносились какие-то скрежещущие звуки, в другом что-то громко ухало, в третьем, кажется, что-то текло, а в четвертом — тревожно горело. В общем, каждый коридор не выглядел спокойным.  — И куда нам?  — Если здесь все так же, как и на Страннике, то каюта тут, — кивнул попугай в сторону горящего огонька. Андрей медленно поставил одну ногу, но потом, с криком, поспешил прибавить к ней и вторую, потому что нечто сильно и быстро потащило его вперед. Включился свет, и парень смог разглядеть, что это сам коридор движется и несет его к неизвестной цели. Благодаря подобной скорости обходить весь звездолет пешком не пришлось, уже через минуту пол под ногами остановился, а открывшаяся дверь продемонстрировала привычную каюту. Даже вещи, разбросанные в строгом беспорядке, были его, Андрея. Парень быстро спрыгнул на твердый пол. После такого путешествия его немного шатало, но в целом этот вид перемещения ему понравился. Было не так быстро и комфортно, как на лифте, но в какой-то мере даже безопасно. Лифт всегда можно заблокировать, в то время как такие ходы открыты всегда, если о них знаешь. - Ага, — заявила птица, перелетая на стол. — Значит, я был прав. Подобная система опутывает весь звездолет, и, если ее знать, можно быстро попасть из одной части в другую. Порой бывает даже быстрее лифта.  — Но там же было только четыре коридора, — не понял Андрей. — Как этот ход может опутывать весь звездолет. Попугай, снисходительно наклонив голову и чуть кряхтя, начал объяснять.  — Не все из этих четырех коридоров ведут сразу куда-то. Некоторые привозят тебя к таким же, так сказать, перепутьям, откуда ведут несколько — от двух до пяти — коридоров. Встав на некоторые, попадаешь еще в какую-нибудь площадку из нескольких ходов, а некоторые отвозят тебя туда, где ты уже был. Это, подобно лабиринту, петляет так, что незнающему человеку легко запутаться. Но я-то все знаю. Если хочешь, могу тебе все нарисовать: художник я отменный.  — Правда нарисуешь? — не поверил капитан. - Ага. Андрей хотел спросить что-то еще, но не успел. Он только открыл рот, когда вдруг все загудело, а громкий голос Лигнума, явно пребывавшего в ярости, раскатами грома разнесся по звездолету.  — А ну стоять! Вам не скрыться от меня! Подопечный Баюна подскочил, пару секунд не понимая, что происходит, и лишь хлопая глазами. Страшная мысль, как стрела, ударила его. Хватая попугая в охапку, он влетел в еще открытую дверь, и дорожка понесла его обратно. Андрей с трудом устоял на ногах и даже сделал несколько шагов вперед, поэтому, когда дорожка подвезла его к перекрестку и резко остановилась, полетел на пол. Вахмурко Попугайло предусмотрительно вылетел из его объятий, а не ожидавший такой подставы парень больно ударился об пол. Это отрезвило его, но не до конца. Не глядя по сторонам и не обращая внимания на приглушенный свет, который вдруг стал каким-то тревожным и неуверенным, он кинулся вперед по коридору. Попугай еле успевал за ним. Чуть ли не в два прыжка преодолев весь путь, Андрей ткнулся носом в стенку: дверь не спешила появляться.  — Как… как… это… отк… — Андрей хотел было что-то спросить, но дыхание не желало восстанавливаться, и из горла вырывались только какие-то хрипы и стоны. Ничего путного не получалось.  — Видишь углубление? Вот туда и нажимай, — посоветовал попугай. — Посильнее жми, не бойся. Едва нашарив какое-то небольшое углубление в стене, Андрей надавил на нее пальцем слишком сильно. Потрясенная таким напором автоматика, не до конца понимая, что от нее хотят, послушно распахнула дверь. Это произошло так резко, быстро и неожиданно и сопровождалось душераздирающим скрипом непривычных к таким действиям механизмов, что Андрей вновь полетел на пол. Звездный Странник был совсем рядом по космическим меркам. Впрочем, недостаточно близко, чтобы открывать огонь, но приближался с каждой секундой. Двигатели на звездолете первого класса работали на полную мощность. Даже если бы Взгляд Пантеры ускорился до предела, ему бы не удалось скрыться: пираты были куда быстрее.  — Плохо дело, — озвучил свое мнение попугай. — Похоже, нам крышка… кирдык… хана… как там еще говорят? Андрей, не мигая, смотрел на экран и не желал признавать, что все так безнадежно.  — Прямо ничего нельзя сделать? Можно же открыть ответный огонь, можно пытаться уйти, в конце концов… Мы же не будем стоять и ждать.  — Конечно, мы не будем стоять и ждать.  — Ведь мы же тогда оторвались от роботов! Может, и сейчас… Попугай вдруг неожиданно фыркнул.  — Велика заслуга: сбежать с простеньких роботов патруля. Да от них каждый убежит. Тут другая ситуация: против нас — Звездный Странник, самый совершенный звездолет, по сравнению с которым наш - так, пылинка. Даже не смотря на то, что они так похожи. Тут раздались тяжелые шаги, двери быстро открылись и так же стремительно захлопнулись. Андрей оглянулся; Баюн с тревожно мигающими датчиками приближался к ним быстрым шагом.  — Что происходит? — взволнованно спросил он. — Я все бросил и прибежал сюда. Что происходит?  — Ничего не происходит, — спокойно ответил Андрей, не желая беспокоить Баюна, сердечник которого и так уже работал на пределе, грозя вот-вот выйти из строя. Ложь далась с большим трудом, но она была необходима. - Ага. Нас всего лишь догнали пираты во главе с Лигнумом и вот-вот могут открыть огонь, — оптимистично добавил попугай, совершенно не думавший о здоровье няньки. — Но теперь-то мы еще повоюем. Ты, кажется… эм, Андрей, предлагал открыть ответный огонь. Это мы и сделаем. Баюн, к пульту управления огнем. Надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться. Ну что… как говорится, йо-хо-хо и бутылка рома. Под конец попугай начал говорить так, словно был пиратом. Впрочем, он действительно был им. Баюн не стал охать, возмущаться или что-то говорить, а просто молча встал туда, куда ему приказали. С оружием он был знаком вовсе даже не приблизительно, хотя и профессионалом в этом деле не являлся. Нянька знал, что в случае чего попадет в корабль, если их до этого не размажут по стенке. Вахмурко Попугайло решил временно взять управление в свои руки. Среди всей компании он, должно быть, был наиболее опытным по выходу из критических ситуаций.  — Баюн, — командовал он, — твоя задача: стрелять практически постоянно. Не подпускай их. Попадаешь ты или нет — не важно; главное, стреляй. А ты, Андрей, вставай к штурвалу, сейчас мы будем нырять в гиперпространство.  — Стой! Это опасно! И я, в конце концов, ничего не умею, — попытался было отказаться подопечный Баюна.  — Вот сейчас и научишься, — прервал его хакер. Он говорил все так, словно всю жизнь был капитаном и раздавал команды зычным голосом, подгоняя подопечных. - Буду учить тебя основам. Для начала, уменьши карту неба. Монитор послушно продемонстрировал практически весь знакомый человеку космос. Маленькая точка, где они находились, пульсировала где-то на самой окраине, а Деметра, такая же маленькая, была поближе к центру. Впрочем, здесь, на карте, казалось, что она довольно близка к звездолету. На самом же деле их разделяли недели. Попугай клювом нажал несколько кнопок. Сначала пунктиром на карте появилось направление движения звездолета, после таким же пунктиром был проложен прямой путь от них до планеты. Линии не совпали. В следующую секунду пунктиры пропали, образовав два отрезка. Угол между ними был выделен дугой, и компьютер тут же выдал странный результат: 52°8'7'  — Итак, до Деметры достаточно далеко, поэтому, чтобы наверняка, нужно развить максимально возможную скорость. Потом: поворачиваешь штурвал на эти 52° и резко стартуешь. И все - ты в гиперпространстве.  — Подожди, — оборвал его Баюн, до этого обстреливающий противника. — В гиперпространство входят совсем не так, да и рассчитать все нужно наиболее точно.  — Нужно, — прервал его попугай. — Ты прав во всем. Но это, так сказать, гиперпространство для чайников. Большой риск вообще не выйти оттуда, но если мы не рискнем — попадем в руки вот к этим вот. Поэтому… штурвал повернуть. Поворачивать штурвал ровно на 52°, забыв даже про минуты, оказалось очень сложно, однако под пристальным вниманием Вахмурки у Андрея все получилось.  — Прибавь газу, — вдруг весело прокричал тот. Капитан подвинул рычаг до упора. Звездолет тряхнуло, а двигатель возмущенно фыркнул, но все-таки ускорился. Андрея вдавило в кресло, и Взгляд пантеры куда-то понесся, оставляя позади и Опес, и пиратов, и вообще этот сектор Вселенной. У парня зазвенело в ушах, а в голове все смешалось; он не понимал, где и что происходит. Перед ними что-то замелькало.  — Плавно уменьши скорость, но ни в коем случае не делай ниже световой, — прокричал попугай, но слова долетели до капитана через какую-то вату. Андрей осторожно выполнил и этот приказ. Мельтешение прекратилось, и их куда-то выбросило. Парень вновь взглянул на карту и обнаружил, что они совсем близко от Деметры.  — А теперь второй минус подобных перемещений. Нас уже вычислили, и через несколько секунд тут появится очень злой Крокс. В нескольких тысячах километров от них что-то блестело. Если приглядеться, на бортах звездолетов можно было заметить герб Деметры. Увы, но именно в этом месте решил появится самый грозный флагман во Вселенной. Юркие правительственные корабли окружили звездолет, обнажив пушки. Пожалуй, это был единственный проигранный Звездным Странником бой. Возможно, это было потому, что звездолет управлялся не твердой рукой капитана Крокса, а всего лишь каким-то Лигнумом — каков же тот в бою, никто не знал. Экипаж Взгляда Пантеры наблюдал за сражение издали, не решаясь вмешаться, но и не собираясь уходить. Когда Странник тащили за собой, Андрею показалось, что звездолет живой, и его глаза смотрят прямо в душу ему, простому мальчишке с Деметры. Корабль был унижен, раздавлен и зол своим ужасным положением. И все, кто видел это, делили эти чувства с звездолетом.