Саске У-дзумаки

Мне становилось хуже. Я все глубже проваливался в паранойю. Если раньше я был просто необщительным, то теперь я и вовсе превратился в асоциального неврастеника, дергающегося от любого окрика. И все – благодаря моей милой, любимой, родной деревне. Виват, Коноха! Спасибо тебе за ложь, косые взгляды и опасливые попытки обойти меня стороной, как зачумленного! Да, сейчас я ненавидел всех, кто окружал меня. Ненавидел зло, холодно и мучительно. Кроме, разве что, Наруто с Сакурой - почему-то из всех, кого я знал, именно их мне было легче всего простить. Но весь остальной мир я презирал столь усердно, что просто дрожь брала. Злоба моя была так велика, что я порой просыпался по ночам от неожиданно острого ощущения гадливости. Однако это здорово выматывало. Никогда бы не подумал, что постоянно испытывать ненависть – это такой тяжелый труд. Рядом с этой ненавистью постепенно теряло значение все остальное – положительные эмоции, люди, вещи. Сначала они тускнели, потом мне становилось наплевать на них, и они исчезали - по крайней мере, я переставал их замечать. Сначала потеряла смысл наша первая миссия. Раньше я часто раздумывал над использованными в ней техниками, размышлял, пытался представить иной исход. А потом я просто забыл о ней. Точнее, перестал вспоминать. Потом исчезли закаты, которые я недавно любил встречать; исчезла острая неприязнь к рамену, которым меня пытался пичкать брат – я понял, что чувство это было глупым и мелочным; исчезли восторженные охи Сакуры на заднем плане, нежность к скрипучим ненадежным мосткам над прудом, привычка сбегать ото всех на голову каменного Тобирамы, исчез – самое жуткое – интерес к жизни: теперь меня интересовала только правда. А больше, кажется, ничего. У меня остались только одиночество, мучительная ненависть – да еще необъяснимая привязанность к Наруто и Сакуре. Все же прочие чувства притупились, оставляя единственное сильнейшее ощущение: мне здесь не место. Нужно выбираться из этого болота. Я просто вдруг осознал, что то, что я называл паранойей, на самом деле было интуицией, предупреждающей меня об опасности - и лжи. Все это время, все эти долгие годы я жил в окружении вранья. Мне лгали абсолютно все - учителя в Академии, третий Хокаге, шиноби на улицах, одноклассники. Они все, все скрывали от меня, что на самом деле я... Я не Удзумаки. Я Учиха. На страницу дневника упала капля туши. Я отложил в сторону кисточку и задумался. Плохо. Слишком дергано, слишком нервно. Нужно немного успокоиться. Привычка вести дневник оказалась довольно полезной. С самого первого дня моей после-амнезийной жизни я записывал все, что со мной случалось – потому что боялся, что снова все забуду, снова стану чистым листом без воспоминаний и привязанностей. Медики не отрицали возможность повторения амнезии. Я не хотел вновь все терять. И начал записывать. Постепенно тетрадей накапливалось все больше. Они не помещались под матрасом, выпирали из-под подушки, пылились под кроватью. И мне это надоело. Однажды я завел несколько новых тетрадей и переписал в них все самое важное, игнорируя более будничные записи о завтраках-обедах-ужинах, тренировках и стычках с братом. Поначалу дневники были суховатыми, но потом они начали обрастать образными описаниями, философскими рассуждениями, рисунками и пометками на полях. Сейчас я писал уже в третьей или четвертой тетради, стараясь теперь записывать аккуратно, чтобы не перепутать и не пропустить ничего ценного. Каждый раз, садясь за дневник, я пытался успокоиться, чтобы быть непредвзятым рассказчиком. Но в ситуациях вроде этой, само собой, о спокойствии и сохранении разума не могло идти и речи. Ничего удивительного, что моя рука сейчас подергивалась, тушь капала, а из-под кисточки выходили кривоватые, неровные кандзи. К тому же, я здорово забегал вперед в описании событий. Я помассировал висок, покачивая в пальцах кисть для туши. Нет, так нельзя. Нужно немного успокоиться. Начну-ка я издалека. Если уж не с начала, так хоть с середины. Многие ли помнят, как они родились? Лично я помню. Даже слишком хорошо. Я рождался трижды. Первого раза я, само собой, не запомнил. Так же, как не запомнил свои первые шаги, первые произнесенные слова, первые игрушки, первых друзей. Так же, как не запомнил родителей. Второй раз я родился в восковом лунном свете, под приглушенный гул ветра, что раскачивал колкую сухую траву у самого моего лица. Я родился пустым листом – без боли, без любви и без тоски о прошлом. И это было так невозможно прекрасно и благополучно, что просто нет слов. Потому что в третий раз рождаться было куда болезненнее. - Ну, здравствуй, Саске… Саске Учиха. Боль. Она пронизывала, сотрясала тело, выдавливала слезы из глаз, сочилась по венам вместо крови. Я рождался из этой боли, которая скручивала, переплавляла мое тело. Я рождался из боли, ненависти и страха. Нет, не так. «Я», Саске Удзумаки, умирал. А Саске Учиха рождался. Я задумчиво закусил кончик кисти. Затем поднял взгляд на окно – за мутным стеклом становилось все темнее. На давным-давно засохшем дереве тихо и неподвижно сидела черная птица. Она казалась мертвой, как и все здесь. По сизому, как налет на сливе, небу плыли желтовато-белые облака. Звезд не было видно, как и луны, и этому я даже порадовался. Луну я не любил – по вполне объяснимым причинам. Нет, так тоже не годится. Слишком путано. Слишком много чувств. Нужно сосредоточиться. Кисть окунулась в тушь и плавно заскользила по бумаге. Теперь я был спокоен – в конце концов, сейчас волноваться по этому поводу было бессмысленно. Я знал, на что шел. Я всегда это знал. И не испытывал ни угрызений совести, ни сомнений. Я просто не мог позволить себе подобной роскоши. Теперь иероглифы вычерчивались ровные, тонкие, изящные. В Академии похвалили бы. Видимо, придется все же начать с начала. *** Экзамен на звание тюнина возник из небытия довольно неожиданно. Только что его не было и быть не могло, а тут нá тебе – есть. Появился нежданно-негаданно, да к тому же еще умудрился каким-то образом занять все мои мысли. Нахальное такое событие, одним словом. Я не особенно переживал по этому поводу. Я осознавал, что, мягко говоря, я не идиот. И в силе своей я был вполне уверен. Я еще не знал, что меня ждало. Все время, пока мы ждали начала экзамена, я неосознанно жался к Наруто. Тот оставался последним клочком обыденности в этом безобразии. А безобразие вокруг творилось знатное. Внезапно, как из-под земли, в моей же параллели появились какие-то доморощенные гении, превосходящие меня по всем параметрам. Да и я вдруг узнал много нового о себе. Например, что, при всем моем равнодушии к чужим успехам, меня до одури бесит, когда кто-то меня превосходит по всем параметрам. Или, что шаринган мой – просто красивый аксессуар, девчонок клеить – в самый раз, а вот в настоящем сражении я могу засунуть его себе, кхм, под хитай, потому что пользы от него, как умных мыслей от Наруто. Кстати, да, насчет недостатка умных мыслей в одной белобрысой голове. Собственно, это и тянуло меня к брату: что бы ни творилось вокруг и какие бы грозные генины нас ни окружали, он по-прежнему бычился, злился, выпендривался, голосил и тупил, как ему и было положено. Рядом с ним я поневоле чувствовал себя большим, сильным и умным дяденькой. К тому же, он все-таки был моим родственником, и его присутствие меня успокаивало. Брату я, естественно, этого не говорил, чтобы не зазнался, но присматривать за ним я все же присматривал. За шиворот уводил от подставных дверей, оттаскивал от потенциальных противников и затыкал ему рот, когда тот собирался ляпнуть что-то неподходящее. Наруто обижался и сопел, но молчал. Кажется, он наконец-то понял, что я таким образом выражаю заботу, а не пытаюсь его прилюдно унизить. И ста лет не прошло… Сакура тоже была рядом, но незаметнее. От количества мощных противников вокруг она как-то поблекла, съежилась и следовала за мной по пятам тихой мышью. Иногда она оживлялась настолько, что ехидничала по поводу слишком явных ловушек или втягивалась в перепалку с Ино. Но потом ловушка оставалась позади, а Ино отходила к своей команде, и Сакура снова сжималась бледным беспомощным комком. Она дергалась от громких звуков и боязливо косилась на всех сразу… и это еще даже до начала экзамена! В конце концов я не выдержал, припер Сакуру к стенке и высказал ей свое фи. Что, мол, во-первых, мне совсем не нравятся чахоточные создания, неспособные даже кунай поднять без посторонней помощи. Что, во-вторых, не могла бы она чуть слабее пугаться происходящего, в конце концов, она сама даже пострашнее некоторых будет, с ее-то силой удара. И что, в-третьих, так и быть, я за ней присмотрю и не дам в обиду, и вообще. Скажу сразу: цели я преследовал исключительно эгоистические. Мне становилось неудобно за свою дрожащую напарницу, да и ее отчаянные попытки мертвой хваткой вцепиться мне в локоть грозили мне большим красивым синяком на предплечье, в ближайшей перспективе. Вот и попытался слегка подбодрить беднягу, чтобы она хотя бы от меня отлепилась. Но Сакура нежданно-негаданно воспряла духом. И гордо заявила мне, что, если я действительно считаю ее такой сильной, да еще и сам готов защищать ее, то она вообще больше не будет бояться. Ничего и никого. И еще я буду ей как минимум гордиться, потому что она ни капельки не чахоточная и кунай поднимает вполне самостоятельно, не говоря уже о более сложных трюках… Я с легким недоверием посмотрел на Сакуру. Но та была искренна. Судя по ее виду, она и впрямь успокоилась… А вот я похолодел. Я вдруг обреченно осознал: а ведь она мне верит. Полностью. После этого я старался держаться особенно гордо. Наруто это бесило, однако права голоса у него по-прежнему не было. Зато Сакура сжимала кулаки и улыбалась вымученно, но широко. И даже не шарахалась от «этих жутких дядек-шиноби»… Я держался. Точнее, меня держали - Сакура, перед которой я не мог позволить себе опозориться; Наруто, за которым мне нужно было следить; несколько десятков незнакомых генинов, чье присутствие меня напрягало непомерно, - если бы у меня была шерсть на загривке, я бы ее давно уже дыбом поднял, и хвост бы гневно распушил, опять-таки, будь у меня хвост. Таким макаром я кое-как пережил нападение экзаменаторов перед началом испытаний и письменный экзамен (после того, как нам объявили, что час труда и списывания был потрачен зря, я обиделся настолько, что написал на оборотной стороне бланка: «Не смешно»). Наверное, я бы позорно раскис или, наоборот, мрачно надулся на весь белый свет, но рядом постоянно были те, кто держали меня на плаву и не давали расслабляться. Ради них я, конечно, притворялся безупречным, всесильным и всезнающим. Потом мне стало как-то не до них. Когда нам сказали, что следующее испытание будет на тренировочной площадке в лесу, я наивно решил, что все самое сложное уже позади. Мол, теперь начнутся какие-нибудь спарринги или проверка навыков маскировки на местности. Что-то в этом духе, просто и сердито, а главное - вполне доступно. Уж мне-то, с моим шаринганом, точно доступно. Ха, ха, ха. Лес Смерти был чем угодно, но только не уютной светлой рощицей, каким я его себе легкомысленно вообразил. В рощицах обычно не водятся гигантские змеи, знаете ли. Да и плотоядные пиявки в рощицах встречаются нечасто. Не говоря уже о десятках злых генинов, которым очень хочется тебя убить… К такому я не был готов, что уж там. Хотя совсем не подготовиться мне не дал голос разума, говорящий, что даже на обычной тренировке что-то может пойти не так, не говоря уже об экзамене на тюнина – на подобных мероприятиях вещи просто обязаны пойти «не так» хотя бы однажды. Поэтому я сунул с утра ноги в штаны подлиннее, - чтоб комарье не приставало, - взял непромокаемую куртку, забил подсумок кунаями, прихватил бутерброды, иголку с ниткой и простенькую аптечку. Это немало. Но и не так уж много, если вдуматься. Наруто тоже не особенно подготовился к Лесу. Но какой-никакой рюкзак у него за плечами болтался, и в рюкзаке что-то побрякивало. Я подозревал, что Наруто взял с собой исключительно рамен быстрого приготовления - сухие брикетики лапши. С одной стороны, здорово, сухпаек, все дела. С другой стороны, где взять воду для заварки? Хотя, река там вроде бы есть... А Сакура предсказуемо взяла бенто. И, опять-таки предсказуемо, только мне. Зато сразу много. На троих хватит с лихвой. Перед бенто, разумеется, меркли все возможные неприятности Леса Смерти, и поэтому она рассудила, что больше ничего ей не понадобится. Мне, как единственному запасливому прагматику в команде, захотелось найти ближайшую стену и побиться об нее головой. Мой лоб спасло только то, что поблизости не оказалось подходящих стен. Бенто и аптечку я решил сунуть в рюкзак к Наруто. И, вопреки ожиданиям, он взял не только рамен. Рядом с упаковками лапши сиротливо лежали: странного вида свисток, тощенький свиток и сиротливо завернутая в платок бумажка. - Ладно. И что это? – спросил я, сдавшись, и ткнул в свисток. Наруто смутился и поспешно затолкал его поглубже в рюкзак. - Это так. В лавке сказали, отгоняет волков! И вообще собак. Я посмотрел на блондина со скепсисом. - Ты уверен, что там есть волки? - А вдруг есть? Это же лес! - Хм. А это что? – показал на свиток. - А… Это так. Это матрас. Надувной. Запечатанный. Я бы и так взял, но он уж очень большой… Мои брови медленно отправились на лоб. И, кажется, решили там остаться навечно. - Что это, еще раз? - Эм, надувной матрас? - Матрас. - Да. - Надувной. - Угу. - Надувной. Матрас. - Э… - У меня только один вопрос: ну и нафига? - Ну вот смотри, - Наруто начал усердно размахивать руками, объясняя. – Спать на земле холодно? Холодно! А так – раскатал, надул, спишь в тепле! И, если что, можно на нем плыть по реке, как на плоту! - А не проще реку обойти? Найти брод? Перепрыгнуть, переплыть? - Проще, зато на плоту не устаешь! - Ох. Надо признать, какая-то логика в этом была, но постичь ее мне не удалось. Я махнул рукой в сторону бумажки в платке. - Я боюсь спрашивать, что там. Наруто внезапно покраснел и начал на удивление гармонично сочетаться цветом щек с цветом платья Сакуры. - Эм… ну, это личное. Сакура, все еще держащая свое несчастное бенто, немедленно сунула нос в рюкзак Наруто. - Ли-ичное? У тебя, бака? Покажи! Блондин, бордовый от стыда, затравленно покосился на Сакуру, наткнулся на ее любопытный взгляд. Вздохнул. И достал свой платок, явно не в силах противиться умоляюще-требовательным зеленым глазам. Я мог бы осадить Сакуру, согласен, но мне тоже было чертовски интересно. Наруто развязывал платок ужасающе долго. Я рассчитывал увидеть в нем печать с еще одним матрасом, или средством от насекомых, в общем, чем-то, что, по мнению Наруто, могло нам пригодиться. Но нет. Внутри, обернутая еще в одну простенькую защитную печать, лежала немного потертая фотография. С нее нам троим улыбалась глазами красноволосая женщина. Я тихо приоткрыл рот. Этого я точно не ждал – ни теперь, ни тогда, когда я – я просто не мог знать – я не знал– - Кто это? – удивленно моргнула Сакура. – Я ее не видела в деревне… - Ага, - невпопад согласился Наруто, разглядывая фотографию. – Это… ну… в общем, это моя мама. Сакура ойкнула, покосилась на Наруто – на меня – снова на Наруто. Тот неловко, но заботливо замотал фото обратно в печать и платок. - Хотел за пазуху сунуть, ну, или под хитай, как обычно, - пояснил он по-прежнему смущенно. – Но потом подумал, со мной же вечно что-то случается… Хитай ведь и отобрать могут. Еще не хватало потерять! В рюкзаке безопаснее, его хоть бить не будут. Сакура неловко ковырнула сандалией песок. - М-м-м, ясно, - сказала она, глядя в сторону. Подумала. Куснула губу. Боком сунула свою коробку с бенто в открытый рюкзак блондина. - Наруто-дурак, только попробуй съесть все один. И отошла. Я уставился ей вслед. Странно, но ее слова прозвучали больше как обещание поделиться, чем как запрет прикасаться к предназначенной мне еде… Я что, только что удостоился чести увидеть сочувственную Сакуру? Я моргнул, снова перевел взгляд на Наруто. Попытался придать голосу ироничность – кажется, не вышло. Слишком все было… серьезно. И это было неожиданно. - Сиринукэ, ты что, это фото так с собой и таскаешь? - Угу, - буркнул тот, застегивая рюкзак. - И на миссию брал? В страну Волн? - Угу. В хитае носил. В нем, оказывается, удобно всякое таскать, ну, бумажки разные. Только она там немного попортилась от воды. Даже в печати. Вот я ее в рюкзак и положил. И еще, - он мне белозубо и хитро улыбнулся. – Я тебе тогда как-то не сказал спасибо, так вот! Спасибо! - За что? – я непонимающе приподнял бровь. - За фотографию! Она мне здорово помогает! – выпалил Наруто, снова полыхнул щеками и отвернулся. – Но только не вообрази что-нибудь о себе опять, теме! Я, кажется, поперхнулся воздухом. Слова для ответа нашлись не сразу. Это было неожиданно - осознать, что твой случайный каприз обернулся для кого-то настолько важным. - Рохи, - вздохнул я, пытаясь привести в порядок мысли. Да. Один благодарит меня за случайно уныкнутую у Хокаге фотографию, которую, если честно, я вообще не планировал отдавать ему насовсем – просто забыл потребовать обратно. Другая таскается за мной непременным, но, слава Ками, молчаливым хвостом, закармливает рисом и верит каждому слову. Ну, вот и как ненавидеть их после этого?.. Каюсь, я настолько задумался о ненависти и капризах, что как-то забыл про экзамен. Очнулся, только когда мне сунули свиток «Неба» в специальной палатке. Пару мгновений сверлил свиток взглядом, пытаясь вспомнить, что это вообще. Потом вспомнил и взял свиток с максимально осторожным и подозрительным видом. Будто я не пялился на него в ступоре, а просто осматривал на предмет ловушек, да. Мы подошли к нужным воротам. Там, где стояли мы, было цивилизованно, тихо и скучновато. По ту сторону ограды начинались змеи, пиявки, птицы, ловушки, злые противники и прочие прелести Леса. Не могу говорить за всех сразу, но эта сторона нравилась мне куда больше. Прозвучал сигнал, и мы рванули в лес. День был издевательски солнечным. Первый противник, первый признак, что мы и впрямь не на прогулке и не на пикнике… но слишком, слишком легко, будто нас только пугают, предупреждают, чтобы не расслаблялись. Следующий противник – уже почти невозможен. Мы еле успели обговорить пароль – несколько строчек из одной не слишком популярной песни про ниндзя; лично я ее запомнил только потому, что однажды давным-давно она играла в «Ичираку», пока мы сидели там втроем после какой-то миссии… Порыв ураганного ветра сорвал меня с места, швырнул в сторону, смял, распластал по воздуху с такой легкостью, будто я был выброшенным на дорогу фантиком. Мне это ощущение не слишком понравилось - не люблю чувствовать себя беспомощным, а фантики, знаете ли, не могут похвастаться особенной силой... На лету мне удалось ухватиться чакрой за ствол какого-то дерева; несколько мгновений я проболтался на нем черным флагом, а потом меня снова сорвало и потащило дальше. Но я хотя бы замедлился, и за следующее дерево я уцепился уже крепче. Инерция крепко приложила меня об ствол, я крякнул от боли, но пальцев не разжал. Ветер еще немного потрепал меня и разочарованно утих. Я сполз на землю, огляделся. Повторения урагана не последовало, как и неожиданных атак со стороны, и я решил, что опасность миновала. Если бы ветер был вражеской техникой, на меня бы уже напали, не дожидаясь, пока я встану на ноги и оклемаюсь. А так - расслабляться не стоит, но и особенно напрягаться не нужно. В конце концов, это все-таки Лес Смерти. Мало ли, какая-нибудь здешняя бабочка крылышками помахала... Кстати, о бабочках. - Наруто? - вполголоса осведомился я на всякий случай. Ответа не последовало, из чего я заключил, что ветром меня унесло дальше, чем остальных. Или просто в другую сторону. Или, возможно, Наруто и Сакура ударились обо что-нибудь в полете и теперь валяются в кустах с переломанными костями, ну, либо просто в обмороке, если повезет... Я немного посмеялся над своей паранойей. Замолчал. Подумал. Вздохнул. Методично обшарил окрестные кусты на предмет бессознательных напарников. Никого не обнаружил, вздохнул повторно и побежал - приблизительно - в сторону нашей последней стоянки. Я очень надеялся, что у них хватит ума сделать то же самое, и мне не придется искать их по всему Лесу. Сакура – первая. Розовая-красная вспышка волос и платья на краю зрения. Я поудобнее перехватил кунай. - Саске-ку… кхм. Саске? Ну, после этого пароль уже, в принципе, можно не спрашивать. Мало кто знает, как Сакура спотыкается на этом самом «кун»… - Пароль? – я решил все же перестраховаться. Она послушно оттарабанила песню, я задумчиво кивнул. Осталось подождать Наруто, и тогда ураган точно можно будет списать на эффект бабочки – гигантской такой бабочки из Леса Смерти… Но «Наруто», появившийся из куста, обрушил эту надежду в тартарары. Кажется, я говорил, что навсегда запомню Дзабудзу Момоти, как самого страшного своего врага. Кажется, я говорил, что ужас, который я испытывал тогда, не сравнится ни с чем. Так вот, я очень, очень ошибался. Разумеется, Дзабудза был силен. Разумеется, он хотел меня убить. Разумеется, от его злобной ауры у меня по коже бегали мурашки величиной со слонов. Но тогда я просто еще не встречался с Орочимару. Этому – тогда я все еще считал его обычным шиноби из другой деревни – не нужны были ни иллюзии, ни чакра, чтобы вызвать панику у противника. Змее достаточно взглянуть на жертву, чтобы та замерла от ужаса и уже не пошевельнулась никогда. В его взгляде было нечто неописуемое. Это не было простое желание убить врага, как у Момоти. Ему не доставляло удовольствие убийство – для этого он был слишком равнодушен и расчетлив. Но и беспричинно, бесцельно он тоже ни на кого не нападал. Ему просто было интересно. Один взгляд в нашу с Сакурой сторону, один взгляд – и все. Я не могу даже шевельнуться, мысли путаются, точнее, их вообще нет, есть только дикий, неконтролируемый страх, занявший все сознание, - а потом я поднимаю глаза на Орочимару и на какое-то мгновение понимаю: ему просто стало интересно, сломает ли нас это. Ему интересно, останется ли наша психика здоровой, и сможем ли мы сопротивляться, а если да, то как именно?.. И тут я вспомнил. Та ночь, самая первая ночь в моей жизни. Свет луны, бледный, неясный. Трупы на улицах. Кровь. Беспричинная паника – единственное мое воспоминание о жизни до амнезии. Тогда я тоже боялся, я был готов купить свою жизнь любой ценой. Ведь… Да, я должен был превзойти… кого-то. Кого? Да… точно… брата. Я должен превзойти брата. Брата… Наруто. Наруто? Я нашел в себе силы повернуть голову. Блондина нигде не было видно. Если у него достанет ума, он не сунется сюда, в пасть врага. И спасется. Но и я не собирался продавать свою шкуру так просто. Орочимару (ладно, тогда я не знал, что это именно он, но теперь-то я знаю, так что буду называть вещи своими именами) – Орочимару, видимо, решил не утруждаться и занес руку с двумя кунаями. Я напрягся, пытаясь сделать хоть что-то. Атаковать, защититься, да что угодно. Сейчас я мог рассчитывать только на самого себя. Наруто где-то шлялся, а Сакура не могла даже пошевелиться от страха. Орочимару поднял руку с кунаем. Надо что-то сделать. Что-то. Что-нибудь. Мысли путались клубками и, кажется, тоже тихонько попискивали от страха. Хоть что-нибудь. Сейчас же. Я пытался даже не придумать, нет, хотя бы вспомнить что-то подходящее. Какой-нибудь способ борьбы с наваждениями… Орочимару швырнул кунай. Боги, помогите мне. Борьба с наваждениями, ну конечно. Тело на автомате подняло левую руку и ка-а-ак врезало себе по уху. Этого стоило ожидать, Наруто всегда примерно так и поступал со спящим или ушедшим в себя мной, и у меня, похоже, выработался рефлекс. Абсолютно бесполезный, но рефлекс, чтоб его. Так или иначе, я очнулся, крутанулся на месте, закинул Сакуру на плечо и кинулся бежать. Почему-то мне и мысли не пришло о том, что Сакуру можно было бы бросить на растерзание змею, а самому втихомолку дать стрекача. Скорее всего, я просто привык, что ее нужно вечно откуда-то спасать, и руки на автомате подхватили ее легкое, в сущности, тело… А потом бросать ее стало и вовсе глупо. Раз уж все равно потащил ее за собой. Да, именно поэтому. Да. Точно. Конечно же. Разумеется. Я скакал по веткам, как белка с суицидальными наклонностями. По крайней мере, у нормальных, здравомыслящих белок было бы мало шансов повторить мои дикие сальто. Для такого нужны немыслимая паника, плещущее через край желание выжить и слабое попискивание разума, требующего запутать следы, раз уж я все равно убегаю. Поясню: это я действительно «путал следы», не знаю уж, насколько эффективно. Во время одного из прыжков я случайно приложил Сакуру, попой кверху болтавшуюся на моем плече, затылком об дерево. Та взвыла и пришла в себя, даже сделала попытку приподняться, упершись руками мне в спину. - С-с-с-сас-ке?.. – зубы у нее клацали то ли от пережитого страха, то ли от моих прыжков. - Сиди смирно, - коротко приказал я ей, и она послушно затихла. Так, а она может мне помочь… На бегу распотрошив подсумок, я схватил столько кунаев, сколько смог удержать в пальцах одной руки, и завел руку назад: - Будешь прикрывать мне спину. Что ты там говорила про то, что умеешь держать кунай? Сакура издала сдавленный нервный смешок и перехватила оружие. - Х-х-хор-рошо, С-с-с… ауч!.. – я вновь, не рассчитав, брякнул Сакурой об дуб. Дерево осталось не против, а вот Сакура клацнула зубами и взвизгнула мне прямо в ухо, вдобавок стукнувшись мне в спину острым подбородком. - Жива? – спросил я, поморщившись. - Жива, - выговорила Сакура на удивление чисто. - Это хорошо, - заметил я. – Постарайся остаться такой подольше. Мертвые мне нравятся еще меньше чахоточных. Новый приглушенный писк со стороны спины, - это Сакура хихикает, - и боевая единица «Саске легкий полевой с кунаемётом» удирает дальше. Недалеко. - С-саске, тут змея, - слишком ровным тоном сообщила Сакура. - Большая? – для проформы поинтересовался я. - Саске!!! Тут змея!!! – ровный тон Сакуры натянулся до истеричности. Ясно, мог бы и не спрашивать. Большая. Очень. Я вздохнул и на этот раз нарочно устроил встречу затылка Сакуры и ветки. Истерика моментально прекратилась. - Айч! За что?.. - Я тебе для чего кунаи дал?! – рявкнул я на нее через плечо. – Чтобы отбиваться! - Ой, да. Сзади послышался свист кунаев и рассерженное шипение. - Убила? – устало спросил я, опять-таки, для проформы. - Н-не совсем. - Ох, что ж, ясно. Ну ладно, мне не к спеху, да и ей тоже… - Мне неудобно! – пожаловалась Сакура, кидая новую порцию кунаев. Я передал ей еще парочку. – Ты все время прыгаешь, и мне сложно целиться! - Да что ты! Ну, я могу замереть. Изнутри целиться в змею тебе будет явно легче, верно? - Л-ладно, прыгай дальше. Шипение сзади приблизилось и стало еще яростнее. - Целься в глаз! – потерял я терпение. – Целься! В! Глаз! - Да поняла я!!!.. ой, то есть – хорошо, Саске. Снова – свист, шипение становится бешеным. - Попала! – Сакура на моем плече взбрыкнула ногами от восторга. – Ой, Саске, она все еще жива. Но хотя бы окривела… Я испустил тихий рык и швырнул Сакуру вниз. Та успела сгруппироваться и упала на ветку чуть ниже, не выпуская оставшихся кунаев. Краем глаза я отметил, что приземлилась она без проблем, обернулся и зарядил по змее уже сам. Сакура, кстати, на удивление неплохо попала: одноглазая змеюка двигалась куда медленнее и неохотнее, явно решая, быть ей или не быть. Я помог ей с решением. Мой кунай пробил рептилии второй глаз, и та окончательно испустила дух. - Саске, здорово! – оживилась Сакура и в несколько прыжков добежала до меня. – Одним ударом! Это та-ак кру-уто!.. Это льстило, но момент был выбран неподходящий. Из бока мертвой змеи вытек Орочимару. Я плотнее сжал кунай, Сакура рядом со мной пискнула, но, видимо, вспомнила свое обещание не бояться и встала ровнее. И оба старались не обращать внимания на дрожь в коленках и пот, липкими струйками сбегающий по спинам. Мы еще могли бравировать, верно. Но у нас все так же не было шансов, ни единого плохонького шанса на выживание… Я тут же забыл об этом, едва появился Наруто. И снова, снова он полез вперед меня, в мою битву, хотя должен был отсиживаться позади, спасая свою шкуру… Я бросился в атаку, и зазвенели кунаи, сверкнули в воздухе сюрикены. Я не собирался позволять ему драться в одиночку. Ну, вот куда он опять сунулся? Я с трудом сдерживал желание схватить Наруто за шкирку, отволочь в сторону, отшлепать хорошенько, потом дать конфету, чтобы не ревел, и строго-настрого запретить влезать в дела больших, взрослых людей. В конце концов, с младшенькими так и положено поступать… Правда, увидев, как блондин лихо дырявит кунаем еще одну гигантскую змею, я удивленно пересмотрел свои взгляды на поведение старших братьев. Кстати, а ведь я был не так уж старше Наруто. Просто блондин был инфантильнее, да и вел себя по-детски, поэтому мне всегда казалось, будто у нас какая-то совершенно безумная разница в возрасте – лет шесть, как минимум. - Ты не устал, слабак? – заботливо поинтересовался я, швыряясь в Орочимару пучком сюрикенов. - А ты все еще дрожишь, трусишка? – огрызнулся блондин и прыгнул на змею с залихватским уханьем. - «Трусишка»? Ты что, сам к себе обращаешься? - Ах, ты… ты… ай! – Змея клацнула в непосредственной близости от левого рукава Наруто, тот с воплем отшатнулся. - Отстань! Отстань, слышишь, какашка чешуйчатая! - Ты ей еще скажи: «Уходи, противная»! – усмехнулся я с облегчением: если ругается, значит, его не задело. Наверное, стоило заканчивать. Я сложил печати, выдохнул облако огня, метнувшееся по нитям к связанному врагу. Вздохнул посвободней. Если этот странный шиноби выживет после такого, я съем свой хитай без соуса. Наруто торжествующе отсалютовал мне. - Ну, можешь же, когда хочешь, выпендрежник! Я выразительно покосился на его рыжий комбинезон и картинную позу. - Опять сам с собой разговариваешь? Наруто гневно засопел, я усмехнулся, Сакура сзади нервно хихикнула. Картина, конечно, воодушевляла. Мы, грязные, местами окровавленные, стояли на ветвях дерева рядом с трупом огромной змеи и обменивались кривоватыми ухмылками, и это была такая идиллия, что дух захватывало. Деревню свою я ненавидел – за всю ложь, которой там меня пичкали. Хокаге и учителей я презирал – за какой-то непонятный страх по отношению ко мне. Но Наруто и Сакура… Их ненавидеть или презирать я просто не мог. Человек не может оставаться одиноким вечно – он просто обязан найти себе друзей. Хоть кого-то, кто поймет его, кого-то, за кого он сможет бороться. К чему кривить душой? - эти двое были моей крепчайшей связью. Они держали меня на плаву, не давали забыть, что я – живой. Что я – не один. Что меня есть, кому удержать, если я вдруг начну падать... Как же это было восхитительно. - Неплохо выступил, трусишка, - посмеиваясь, подначивал я брата. Тот сопел все злобнее, и это меня забавляло. – Даже меня проняло. Но в следующий раз все же попытайся не лезть ко мне под ру… Скользящее, почти незаметное глазу движение. Я успел только дернуться вперед, хрипло вскрикнув, а Наруто уже падал вниз с удивленно-застывшим, жалким лицом. На его животе, под задранной футболкой, гасли незнакомые мне символы. Я метнулся к нему, подхватил, приложил ладонь ко рту – дышит, надо же, - швырнул на ветку рядом с Сакурой. Та тихонько испуганно взвизгнула, но все же уложила Наруто рядом с собой и даже воинственно приподняла кунай. Я ободряюще кивнул ей и повернулся к куноичи спиной, стараясь встать так, чтобы прикрыть Сакуру с Наруто. Блондин был жив, и это радовало… Орочимару тоже был жив, и вот это было плохо. На краю сознания мелькнула полусумасшедшая мысль, что мне все-таки придется съесть свой хитай. Змей снисходительно наблюдал, как я пытаюсь заслонить собой сокомандников. В его глазах поблескивал хищный, холодный интерес. Не конкретно ко мне или к ним, а – так, ко всему понемножку. Но я готов был поклясться, что мое поведение забавляет его гораздо больше, чем все остальное. По крайней мере, на данный момент. Мне это подходило. Я думал, как бы заинтересовать его еще больше. Сделать так, чтобы он отвлекся от фигур за моей спиной, и те смогли бы сбежать. Мне нужно только немного времени, немного времени, только бы суметь… Не судьба, очевидно. - Такой юный, а уже так славно владеешь шаринганом… Да, это кровь клана Учиха. Я вздрогнул всем телом. Этот звук… - Вне всякого сомнения, мне нужен именно ты. Ты и в самом деле его брат… В твоих глазах я вижу силу, способную превзойти Итачи. Еще один удар. Во мне что-то рушилось, болезненно и глухо. - Что ж, будем знакомы. Ну, здравствуй, Саске… Саске Учиха. - Да кто ты такой?! – взвыл я, и мой голос прозвучал жалким скулежом. – О чем ты говоришь?! Орочимару с легким недоумением посмотрел на меня, а затем понимающе кивнул. - О, даже так. Я неправильно истолковал наблюдения. Я вижу на тебе отблеск глаз твоего брата. Печать, довлеющая над твоим сознанием. Правда, - вот чего ты жаждешь. Правда, а не сила. И я могу дать тебе ее… Я могу рассказать тебе правду. Я стоял, не двигаясь, а мой мир разлетался вдребезги. Почему-то слова змея не вызывали у меня никаких сомнений: я просто знал, что Орочимару был прав. Я действительно был из Учиха. Вот она, моя настоящая фамилия. Вот он, красно-белый символ, и звук «У…», звучавший в моих ушах в те первые дни. Я мгновенно забыл о друзьях, съежившихся за моей спиной, об экзамене, об испытаниях, обо всем. Дыхание перехватило, землю будто кто-то рывком вышиб из-под моих ног. Я не мог устоять: правда, такая желанная, подошла близко-близко, вот-вот схватишь. Я и мечтать о такой удаче не мог… - Меня зовут Орочимару. Если захочешь увидеть меня снова, тебе придется выжить и пройти экзамен. Запомни, я обещаю дать тебе правду… Змей метнулся ко мне, неподвижному, ошеломленному, и его клыки вонзились в мою беззащитную шею. Я заорал от боли и провалился в мутную, удушающую тьму. И даже почти почувствовал облегчение – каким бы болезненным ни было это забытье, оно все же было лучше, чем сумбур сумасшедших мыслей наяву. Я рождался из нее – из тьмы, боли и горечи. Из моря лжи, окружавшей меня все это время, и из крохотного обрывка правды, по иронии судьбы, доставшегося мне от самого страшного врага. Из ненависти, всеобъемлющей, но оставившей место для последней, самой цепкой, привязанности. Из страха, из тоски, из жажды и готовности бороться. Рождался Саске Учиха.