Фальстарт

      Языки вздымавшегося до небес пламени содрогались и гнулись, словно исполняя бешеный танец. Их отблески расцвечивали всё вокруг, превращая и без того изломанный рельеф в то, чего никогда не смог бы представить здравый ум.       Стены, некогда образовывавшие правильный овал, крошились; должен был слышаться стук осыпающегося камня, но все звуки, кроме прерывистого дыхания и потрескивания пламени как будто отсекло толстой матерчатой завесой. Мир выглядел нечетким. Стоило отвести от вещи взгляд, как она расплывалась вовсе.       От стены всё так же бесшумно отвалился ещё один кусок. Взгляд машинально потянулся за ним и вдруг уловил движение – где-то на периферии. Потерял, уцепился вновь, попытался разглядеть – и оказался рядом с нанизанной на кривой обломок фигурой.       – Твою мать... – с кровью выплюнула она, тщетно пытаясь убрать с глаз светло-красные волосы, – что ты сделал?       Ничего. Что с тобой произошло?       Рябь, туман, извивающаяся черная полоса.       Нет ответа.       Пламя сбилось в пышущую жаром стену, стало выше. Тени уже осели и плавятся, болезненно-яркая картинка режет глаза. На неё и не хочется смотреть, на эти руины, будто обрамляющие распластанное гигантское тело.       Что здесь случилось?       Глупый вопрос к тому, у кого до углей почернела половина черепа.       Нет ответа.       Низко стелется дым. Тумана нет и не было вовсе. Обломки превратились в тёмный порошок. Пламя немного утихло, словно на этот раз решив сыграть в иную игру и отойти, чтобы накинуть на новую жертву подобие савана.       Кажется странным, что чьи-то волосы способны сохранить белый цвет в такую окрашенную багрово-красным ночь. Или не сохранить, а наоборот?!       Я не могу понять!       Нет ответа.       Это место огонь словно обошел, но на фоне виденного пепелища уцелевшая каменная колонна высится как одинокий мемориал, пронзая угольно-черное небо.       В отбрасываемой ею тени происходит какое-то движение, на свет появляется измочаленная вещь, ползет, оказывается чьей-то рукой, перебитой в стольких местах, что боль отдается в собственных пальцах.       Верхушка колонны осыпается, открывая путь далеким отблескам пламени. Рука тянется обратно, пытается прикрыть глубокую рваную рану в животе, добавившую алых полос на рубашку владельца. Тот хрипит и давится комментарием об умственных способностях.       Почему ты считаешь, что это моя вина?       Колонна беззвучно переламывается и падает вниз.       Нет ответа.       Скудные остатки логичности исчезают. В прорехах в пелене дыма среди углей возникают вещи, которым тоже не следовало бы уцелеть в таком пламени. Залитый кровью и серой с белесым жидкостью бумажный пакет, неровный обрывок черно-красной повязки. Прорывая ватную завесу, на миг откуда-то издалека доносится тонкий детский вскрик.       Сияя, словно забытая в далеком детстве дорожка из желтых кирпичей, манит и зовет отправиться вдаль полотно – иррационально длинных светлых волос.       Это тоже обман: не достигнув сказочного города, путь обрывается в луже крови.       Как такое могло произойти?!       Нет ответа.       Пожар исчез, и с тех пор словно минул не один десяток лет. Обломки превратились в руины, и свет невидимой луны освещает их как древний памятник давно ушедшим временам.       Тишина почти осязаема. Стоящий на коленях, прижимающий руку к рассеченной шее низкий силуэт тоже молчит. Звук капающей из раны крови эхом отдается в ушах.       Слова не нужны.       Мастер!       Силуэт медленно поднимает такую же белую, как и каменные постаменты, голову. Белую, как обглоданная временем кость.       Роняет.       Мастер, вы не должны умирать! Ради Бога, что здесь случилось?!       Нет ответа.       Огню тут не место – и он, словно осознав это, пугливо жмется к земле. Холодный блеск металла выдавливает, гонит прочь из тела малейшую частицу тепла и решимости. Лишенная живой разумности сущность небрежно сжимает в бритвенно-острых когтях чью-то шею и медленно оборачивается.       Запрокинутое лицо и фигура в гибком доспехе узнаются одновременно.       В уши бьет собственный крик.       Нет... ***