365 дней

Она уехала еще вчера утром. Он знал, что она решила уехать раньше, чем планировала, но это уже ничего не значило. Она просто уехала. Бросила его одного после всего, что было. Драко хотел ворваться в её комнату, разбросать все её вещи, потрясти Элис и попросить ее остаться. Он мог умолять ее не бросать его сейчас. Но то, что она к нему ничего не чувствует, все меняет. Драко Малфой не станет обязывать девушку быть рядом, если она этого не хочет. Когда же все началось? Когда эта Бэдвин сумела так глубоко забраться в его душу и засесть там так надолго? Как? В тот день, когда он ее впервые увидел, в нем уже что-то перевернулось. Он смотрел в ее глаза, когда Элис была под Империусом, и видел, как она боролась внутри. Ее глаза отражали и страх, и злость одновременно. Такого он никогда прежде не видел. Наверное, в тот миг он ее и запомнил. Когда эта Бэдвин перевелась к ним в Хогвартс, он был удивлен. Драко считал, что тогда в поместье Андерсона, он видел ее в последний раз. А тут, она снова появляется перед ним с безумно манящими загадочными глазами. Она огрызалась, по началу. Вела себя так, словно была недовольна тем, что ей приходится находиться в его компании. Смотрела на остальных с презрением и неудовольствием. Словно она была не такой, как они. Она была другой. Каждый раз он замечал, как она смотрит на стол львов и о чем-то думает. У нее всегда был встревоженный взгляд и потерянный вид, когда кто-то из Поттера или Уизли вставал перед ней. Поначалу, ему казалось, что она делает это, потому что ей кто-то нравится из этих двоих. Потом он понял, что все не так-то просто. Как же она была похожа на Грейнджер. С виду два абсолютно разных человека, но если смотреть лишь на то, как она себя ведет, как она разговаривает с ним, как она умничает на уроках и постоянно упрекает Анабель, как она смотрит на Поттера и Уизли… это было так странно. Она не могла быть Грейнджер. Конечно, нет. Но она безумно была похожа с той. От этого ему становилось немного страшно. Элис ему нравилась. С ней никогда не соскучишься. Она не такая липучка, как Паркинсон; не такая высокомерная, как Гринграсс. Она была самой собой, и это ему нравилось. Бэдвин сводила его с ума, когда была рядом. Чистокровная. Воспитанная. Умная. Красивая. Великолепная. Разве этого не достаточно? Он считал, что достаточно. Задание Того-Кого-Нельзя-Называть выбило его из привычной колеи. Едва он приходил в норму, как все уходило под откос. Это задание решает его жизнь. Конечно, он не должен был на него соглашаться. Но в таком случае он бы умер. Выбор тут не велик. Раз за разом его попытки терпели провал. Раз за разом он получал наказание от Него. Раз за разом он потихоньку умирал. А она была рядом. Все время. В мыслях, в голове, пока он терпел Круциатусы от Лорда. Он цеплялся за нее, как за соломинку перед смертью. Ее образ навсегда засел внутри него. Он не знал, почему. Раньше такого никогда не было. Стараясь не думать о причине, он просто целовал ее, когда ему было плохо. Да, он так отвлекался. По крайней мере, после этих поцелуев ему становилось легче. Он понимал, что все еще живет. Элис даже заботилась о нем. Это было удивительно. В ту ночь, когда его пытали в последний раз в своем же Мэноре, он думал, что умрет. Драко правда верил в то, что умрет там, на холодном полу, в полном одиночестве. Вокруг не было никого. Они оставили его там умирать. Матери, слава Мерлину, там не было. Увидеть сына, лежащего на холодном каменном полу в крови в центре Общего Зала… Что может быть хуже для любой матери? Драко не помнил, как смог добраться до школы, до гостиной Слизерина. Кажется, ему помог Снейп. В тот момент он уже был без сознания. Помнил лишь то, что кто-то его нес на себе. Упав на холодный пол гостиной, он очнулся и сразу услышал свое имя. Это была она. Элис помогла ему лечь на диван. Она умыла его, аккуратно касаясь кожи. Её взгляд был таким тревожным. Её руки подрагивали, когда он морщился от боли от ее прикосновений. Она была зла на то, что сделали с ним. Почему-то это сломало всё внутри него. Ему никто никогда не помогал так, как это сделала она. Драко привык к тому, что помощи ждать не от кого. А тут… появилась та, которая разделила его боль. А затем он понял, что влюбился. Как безмозглый мальчишка, которому добрая девочка подарила солнце. Впервые в жизни он полюбил кого-то, и это оказалось совсем не вовремя. Мало чего его семья находилась в опасности, так теперь есть и Элис, которая хотела быть рядом. В любой день Драко мог умереть. Его жизнь была под огромной угрозой. И… Разве он должен умирать, так и не почувствовав это слово «любовь»? Разве он не такой же человек, как и другие? Неужели у него нет на это права? Он выбрал её. Ту, которая будет рядом в трудные времена. Он правда в это верил. Но теперь ее нет. Элис ушла. Наверное, так даже лучше. Он всегда был один. Она была иллюзией в его жизни. Как он мог верить в то, что он может быть счастливым с ней в такие времена? Это было глупо. Сидя в гостиной поздно ночью и смотря на огонь в камине, который и не собирается потухать, Драко вспоминал её. Он не хотел и думать о ней, но выбросить из головы ту, которая дала ему глубоко вдохнуть жизнь, оказалось делом не простым. Её улыбка, смех, манящие загадочные глаза. Как чертовский она ему нравилась. Волей не волей, он проводил параллели между ней и Грейнджер. Последняя никогда его не интересовала, как сейчас. Заучка Грейнджер. Подружка святого Поттера. Непоколебимая вторая матушка рыжего Уизли. Это всё, что он знал о ней. Он думал, по крайней мере, что лишь это. Но в последнее время, казалось, было что-то еще. Грейнджер не любила летать. Это он знал, сам не зная откуда. Возможно заметил как-то раз на уроках мадам Трюк. Уже и не вспомнить. Она любила яблочный пирог. Драко не раз замечал, как она его аппетитно уплетала. Он и сам любил этот пирог, чего уж там. Еще она всё время проводила в своем уголке библиотеки. Могла сидеть там часами, не отрывая свой взор от книг. Это его удивляло. Может, она и грязнокровка, но эта Грейнджер в сто раз умнее других чистокровных, что весьма похвально. Признаться, это даже огорчало его немножко. Где это было видно, чтобы дитё магглов было умнее, чем дитё чистокровных магов? Но самое удивительное, он знал, что Грейнджер любила царапать свои ногти, когда она нервничает, переживает или чего-то не знает. Драко просто запомнил это, как-то раз заметив. Он бы и не вспоминал обо всем этом сейчас, если бы не Элис. Девушка, которую он полюбил, была жутко похожей на ту, которую он презирал. Элис не любила летать. Она любила яблочный пирог. Могла часами сидеть в том уголке библиотеки, где раньше сидела Грейнджер. И самое главное, у Бэдвин и Грейнджер была одна привычка на двоих. Царапать свои же ногти. Драко не мог отрицать очевидного. Почему он не думал об этом раньше? Почему он не пытался вспомнить ту Грейнджер? Почему он не покопался в том, что считал интересным? Он встал с дивана и начал ходить по гостиной туда-сюда, взлохмачивая волосы и расставляя руки по бокам. Бэдвин. Грейнджер. Два абсолютно разных, но в то же время одинаковых человека. Одну он любит, другую презирает. Какая связь между этими двумя? Грейнджер попала в какую-то аварию этим летом, полгода назад. Полгода назад Элис Бэдвин очнулась после длительной комы, потеряв память и ничего не помня из своей жизни. Грейнджер погрузилась в кому, а Бэдвин вышла из той же комы. В одно и тоже время. Элис перевелась в Хогвартс, едва ли начался учебный год. Она знала, как зовут учителей, и где-что находится. Притом, что она была здесь впервые. Или нет. Драко упал на диван, потрясенно глядя перед собой. «Быть не может…» — крутилось в его голове.

***

Сегодня он наконец-то пошел на уроки. Якобы он выздоровел, и теперь мог спокойно преступить к занятиям. Едва ли зайдя в кабинет, он понял, что все гриффиндорцы удивленно, агрессивно и настороженно смотрят на него. Это не имело никакого значения, но его заинтересовало отсутствие тех двоих. Поттера и Уизли сегодня не было. Может их и до этого не было, он не знал. Присев на свое обычное место, Драко посмотрел на свою молчаливую соседку. — Анабель, не знаешь ли ты, куда делись те двое? — едва ли заметно кивнув на пустой стол справа от них, спросил он. Она сглотнула и слабо улыбнулась. Белла так и не посмотрела на него. — Они уехали в Лондон. — И зачем же? — изогнул бровь парень. Теперь она посмотрела на него с заплаканными глазами, которые и не старалась скрыть. Вид у нее был осуждающий и немного… виноватый. — Зачем? Ну, не знаю. Когда твоя лучшая подруга умирает, думаю, лучше находится с ней рядом, нежели сидеть здесь! Грейнджер умирает. Нет. Нет. Нет. — Анабель, ответь мне на еще один вопрос, — произнес он, тяжело вздохнув. — В кого я влюбился? Она повернулась к нему, на этот раз удивленно. Девушка нахмурилась, а затем потерянно посмотрела на свои руки. — Она меня убьет… — тихо прошептала она себе под нос, а затем с вызовом подняла голову. — Ты влюбился в ту, которую всегда ненавидел. Игра слов. Ничего прямого. От этого вреда не должно быть. Драко молча встал со своего места и прошел к выходу. — Мистер Малфой… — Я ужасно себя чувствую, профессор, — выдохнул он, даже не взглянув на учительницу. — Мне не хватает воздуха. Больше никого не замечая, он побрел в пустой коридор. Подойдя к окну, уперся руками об подоконник и медленно поднял голову. На губах заиграла тусклая улыбка. Влюбился в Грейнджер. Это она о нем заботилась. Это она переживала за него. Это она подарила ему солнце. И сейчас она умирает. Кулаки парня сжались. Когда она говорила, что уезжает далеко, она… Гермиона имела ввиду небеса. Драко сорвался с места. Где сейчас лежит Грейнджер? Куда ее положили? Черт, почему он не читал газеты? Он бежал быстро. Ему надо было торопиться. Он не мог дать ей умереть. Даже если она Грейнджер. Тем более, если она Грейнджер. Он выбежал из Хогвартса, призвал свою метлу и долетел на ней до Хогсмида. Кажется, ему было холодно. Он не чувствовал ничего, кроме растущей в нем тревоги. «Нет. Нет. Нет. Грейнджер, не смей уходить!» — билось в его голове. Выкинув свою метлу в сугроб, Драко забежал в паб «Три метлы» и воспользовался камином. Бросив летучий порох, он произнес «Больница Святого Мунго» и в миг пламя загорелось зеленым, а затем его выкинуло в больницу. Никто даже не обратил на него внимания. Медсестры проходили мимо и о чем-то переговаривались. Парень помчался к регистрации. — Гермиона Грейнджер лежит здесь? Старая женщина подняла голову и, как показалось, очень долго думала. На самом деле она ответила спустя лишь минуту: — Нет, таковых здесь нет. Стукнув по столу, и испугав тем самым женщину, он опустил голову. Значит, все-таки в маггловской больнице. — Но, молодой человек, вы можете поискать ее в поисковике пациентов, — быстро проговорила женщина. - Вон, в углу небольшая книга. Напишете нужные данные, и книга даст вам местоположение. Это все меняет. Даже не поблагодарив женщину, Драко в миг оказался возле огромной книги. Открыв пустую страницу, он макнул перо в чернила и быстро написал ее первое имя и фамилие. Слава Мерлину, она была единственной Гермионой Грейнджер в магической Великобритании. Гермиона Джин Грейнджер. Этого вполне достаточно. Закрыв глаза, парень трансгрессировал. Его чуть ли не вывернуло. Слишком безалаберно он переместился. Теперь Драко находился в темном переулке. Быстро выйдя в свет, он оказался перед огромным зданием. Некоторые прохожие косо смотрели на него, и быстро выкинув с себя мантию в мусорку, он забежал в больницу. В нос резко ударил запах медпрепаратов и хлорки. — Гермиона Джин Грейнджер здесь лежит? — спросил он, оказавшись у стола регистра. Молодая девушка покопалась в чем-то, что напомнило ему телевизор, и ответила: — Да, она лежит здесь. А вы кем ей будете? Посторонним вход запрещен. — Жених, — ляпнул он, смутившись своих слов. — Я ее жених. — А-а, — девушка кивнула. — Ваши документы можно? Драко нахмурился. — Девушка, у меня с собой сейчас нет ничего. Я примчался сразу, как узнал! Прошу вас, просто скажите мне, где она лежит? — Н-но я… — Она умирает! Я должен… Успеть к ней! Девушка, будьте человеком, поймите меня! Она кивнула. Раз десять. Быстро покопалась в своем ящике и что-то подала Драко. — Кабинет номер 394. Третий этаж. Вот ваш пропуск, только ни в коем случае, не показывайте его охране, иначе меня… Дальше он уже не слышал, так как бежал к лестницам. — Удачи! — крикнула девушка. Впереди оказался некий барьер в виде маленького забора с тремя палками, которые расположены весьма странно. Он думал, что пройдет и так, но та и с места не сдвинулась. — Мистер, что вы делаете? — громко спросил мужчина в форме, на которой написано «охрана». — У вас пропуск есть? — Да, вот он! — специально задом наперед показал Малфой. — Ну, так проведите им по сканеру, — немного не понимая, проговорил охранник. Драко провел по черт знает чему, но это никак не помогло. Тогда он перевернул этот долбанный пропуск и еще раз провел. Послышался щелчок и эти три металлические палки начали шевелится, пропуская его. — А это точно… — Я спешу! — бросил парень, перебив охранника и помчался к лестницам. По пути он заметил, как несколько людей заходили в маггловский лифт. Не став останавливаться, он побежал по лестнице. Он сам не знал, почему бежал. Ему казалось, что он не успеет. Как будто бы у него мало, очень мало времени. Он не мог позволить умереть той, благодаря которой научился любить. Добежав до нужного кабинета, который пришлось еще и поискать в этом лабиринте коридоров, Драко только сейчас понял, что не знает, что делать дальше. Вот она. Дверь, которая разделяет его и ее. Она умирает, а он не знает, как ее спасти. Но он должен. Драко коснулся ручки двери, и глубоко вдохнув, приоткрыл дверь, но сам не вошел. Первое, что он увидел, — это рыдающие женщина и мужчина, которые склонились над кроватью. Поттер и семейка Уизли окружили эту койку так, что её даже не было видно. — Почему…почему мою девочку… Она был-ла так-кой… И мать не выдержала. Она упала на пол, измываясь от душевной боли. На секунду Драко увидел её лицо. Такое белое, худое и… мертвое. Кажется, весь мир поблек. Драко сделал шаг назад. Его глаза смотрели перед собой, но он не видел ничего. Он не успел. Он опоздал. Она ушла. А ведь Драко даже не успел с ней попрощаться. Последнее, что он ей сказал, — это чтобы она никогда не возвращалась в его жизнь. Какой же идиот… каким же он был идиотом, раз позволил ей уйти. Ноги понесли его к лестницам. Он поднялся на крышу больницы. Морозный воздух окутал его в одну секунду. Теперь он чувствовал холод. Ему было плохо. Он думал, что полюбил Элис. А оказалось, что он полюбил Гермиону. Девушку, которую всегда презирал, которую обижал каждый раз, которую и за человека-то не принимал, и сейчас, девушку, которой больше нет. Драко поднял голову и посмотрел на пасмурное небо. На губах заиграла досадная, тусклая и очень вялая улыбка. — Так вот почему ты не хотела, чтобы я называл тебя «Элис», — тихо проговорил он, осознавая каким слепым идиотом он был. И всё же. Неужели он правда полюбил ту, которую всегда унижал? Как перевернулся мир, что именно она завоевала его сердце? Гермиона под маской «Элис». Всё это время. Это всё она. Драко закрыл глаза. Отрицать очевидное он уже не мог. — Может, уже и поздно тебе это говорить, но я скажу… Я люблю тебя, Гермиона…

***

Девушка медленно подняла руку и положила ее на плечо матери, которая молча плакала над телом своей дочери. Это всё, что могла сделать девушка-призрак в такой момент. — Я обещала тебе, что вернусь, и я вернулась, но не совсем так, как следовало бы, — тихо прошептала Гермиона, грустно улыбнувшись. — Прости меня, мама. Прости за то, что ухожу. В последний раз сжав плечо матери, она повернулась к отцу. Он стоял неподвижно. Словно бы его вообще здесь нет. Лишь скатывающиеся потоком слезы по его лицу говорили о том, что он всё плохо переносит также, как и мать. — Пап, — еле выдохнула Гермиона, не замечая своих же слез. — Спасибо тебе за всё. Прошу тебя: будь сильным. Ей было тяжело произносить эти слова. Сжав кулаки, она обернулась. Гарри и вся семья Уизли. Пройдя мимо каждого из них, она слегка коснулась их рукой. — Гарри и Рон, — она встала перед двумя парнями, которые держались, как могли. Гарри смотрел на тело подруги, опустив голову. Рон приобнимал Джинни и тихо плакал. — Я буду по вам скучать, ребята. Перед тем, как взять проводника за руку, Гермиона готова была поклясться, что она увидела кого-то за дверью, но затем было уже поздно. Она очутилась в том же месте, как и тогда, в самом начале. Старинный склеп с огромными статуями в форме ангелов. Вечер близился к концу. — У тебя было два дня, — произнес Проводник, опустив голову. — Успела побыть с родителями? Гермиона слабо улыбнулась. — Да, успела. Покачав головой, Проводник сверился со своими черными часами. — Минута. Осталась всего одна минута. Девушка сделала шаг вперед к Ангелу. — Я поняла, какая связь между мной и Элис, — сказала она, смотря ему в глаза. — Вы помогли мне, а я обязана помочь вам. Затем она его крепко обняла. Гермиона правда старалась не плакать, но слезы уже было не остановить. — Ты не обязана… — Нет, но я этого хочу, Кристофер. — Гермиона отстранилась и вытерла рукавом кофты слезы. Затем улыбнулась. Через пару секунд ее взгляд переместился на задний фон за проводником. Яркий свет исходил от лестницы. — Пора, — понял Ангел и протянул ей руку. Взяв его за руку, девушка двинулась к лестнице. — Мне всё же интересно, кто меня там встретит, — произнесла она, подходя к блестящей и манящей лестнице длинною в небо. Он посмотрел на нее, а затем слегка улыбнулся: — Мы уйдем вместе. Девушка замерла на месте. Она, не веря своим ушам, посмотрела на него. — Скажи, что ты шутишь! — Не самое удачное время для шуток, не находишь? — изогнул бровь Проводник и уже собрался наступить на первую ступень, но Гермиона загородила ему путь. — Это из-за меня? — тревожно спросила она. — Нет, вовсе нет, — устало покачал головой Кристофер. — Моё время уже прошло. Девушка чуть толкнула его назад. Как же она не хотела, чтобы он тоже ушел в свет. — Ты не можешь бросить Элис! Она тебя ждет! — Ждать мертвого человека? — фыркнул парень. — Глупо. — Да, то есть нет… — опешила Гермиона. — Ты не мертв. Ты все еще жив! Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. — Минута давно прошла, Гермиона… — Сам подумай! Ты человек, не сейчас, но родился человеком. Умер, потому что оказался не в то время, не в том месте. Как и я! Только ты выбрал другой путь. Служить верховным, а затем вернуться на землю! Только ты не помнишь ничего. Не будь дураком, не смей уходить, не попытавшись остаться! И лестница дала громкий сигнал о том, что время уже пришло. А Гермиона все также смотрела на него. Затем ее окутал белый свет, и она оказалась в небытие. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы зрение пришло в норму. — Мисс Гермиона Джин Грейнджер, номер два пять восемь и шесть девять один ноль, пройдите чуть ближе! Девушка сделала шаг вперед, щурясь в свет. Потихоньку она смогла разглядеть огромный и высокий стол, а за ним очень большую женщину. Нет, она была не полной. Она размерами была очень большой. На вид ей около пятидесяти, если судить по человеческому возрасту. — Где я? — спросила Гермиона, и её голос раздался эхом по всему месту. Она огляделась. Ничего, кроме белого света, не видно. — Вы находитесь на третьем уровне, мисс, — прозвучал голос женщины. Она встала с места и взяла в руки какие-то бумаги. — Если быть точнее, то между небом и землей. Гермиона нахмурилась. — Проводник, где он? Женщина посмотрела на нее, чуть опустив бумаги, а затем продолжила что-то читать, словно и не слышала вопроса. — Где Кристофер? — повысив голос, еще раз спросила девушка. Ей показалось, словно женщина чуть ли не закатила глаза. — На работе. — Работница снова опустила глаза к бумагам. — Вы погибаете… — Уже, — мрачно перебила ее Гермиона и заслужила укоризненный взгляд женщины. — Вы погибаете на данный момент, мисс, и сейчас вам нужно пройти вверх по лестнице, однако у вас есть еще последнее желание, которое мы обязуемся исполнить. Девушка фыркнула. — Это что, фабрика по исполнению желаний? — бросила она, запрокинув голову. Женщина-работник поджала губы. — Нет, это… — Да, знаю-знаю, — снова бестактно перебила её Гермиона. — Дайте угадаю, я не могу пожелать возвращения в мир живых? — Нет, ничего и связного с этим. Но, остальное всё открыто. — Тогда вот что, — с вызовом произнесла девушка. - Я, Гермиона Джин Грейнджер, номер два пять восемь и шесть девять один ноль, прошу Вас, верховных, вернуть к жизни моего Проводника! Странно, здесь даже память отлично работает. Она была удивлена, но этого не показала. — Но ведь… — Вы сами сказали, я могу попросить всё, что захочу! Женщина явно была зла на нее. Гермиона, скрестив руки на груди, упрямо смотрела на нее с ожиданием. Она сама не понимала, почему вдруг стала такой. Может, стоя у подножья Смерти, человек совсем меняет свои обороты? — По правилам такое… — женщина полистала какую-то книгу. — …не запрещено. Такого вообще нет! — Я что, первая, кто такое просит? — Да. — Вот и отлично! — Гермиона махнула рукой. — Я жду исполнения своего желания! И женщина, подумав пару минут, сдалась. Она что-то настрочила на клочке бумаги, а потом выкинула его в воздух. Бумага исчезла, словно сгорела. — Ваша лестница прямо позади вас! — строго отчеканила женщина и села на место. Гермиона обернулась. И вправду, белоснежная лестница длинною в небо была здесь. «Жаль, я так и не попрощалась с Кристофером», — подумала она, подходя к небесной лестнице. Но затем девушка улыбнулась. Она спасла ему жизнь. Всё-таки не зря Гермиона воспользовалась программой «365 дней». Затем она сделала шаг. Как только нога коснулась ступени, её словно магнитом притянуло. Шаг за шагом она шла наверх. Это конец её жизни. Едва ли она окажется на самом верху, как всё померкнет. Может, она забудет свою жизнь. Может, она еще вернется в мир живых в другом теле. Она этого не знает. Однако, верить никто не запрещал. Гермиона подняла голову. Наверху лестницы появилась… её бабушка Хельга. Она смотрела на нее и улыбалась. Всё вокруг поплыло. — Бабушка, — тихо произнесла девушка и медленно поднялась наверх, не отрывая взгляда от нее. — Ты… Как… Что? Она не знала, что ее бабушка умерла. Нет, ей этого никто не говорил. Почему она? Неужели из-за Гермионы её бабушка скончалась? — Всё хорошо, милая. — Хельга протянула ей свою руку. Здесь ее зрение было в порядке. Гермиона смотрела на ее руку, а затем медленно подняла свою. Едва ли они коснулись друг друга, как до Гермионы дошел чей-то голос: - Я люблю тебя, Гермиона. Она обернулась и осмотрелась по сторонам. Никого не было. А последняя фраза словно застряла в ее ушах и повторялась эхом. Я люблю тебя, Гермиона. А руку уже сжимала бабушка, и мир вокруг начал изменяться. Они уходили наверх, в небеса. Я люблю тебя, Гермиона. Перед глазами девушки нарисовался последний образ. Образ, по которому она будет скучать. А затем всё померкло.