Двое

      Шшшших, шшшихх, шшшиииххх.       Снег повизгивал под лыжами, когда я закладывал очередной вираж, спускаясь по самой крутой горке Солнечной Долины. Освещенные трассы, минимум народа, -8С, недавно прошедший снежок и абсолютное безветрие позволяли мне прочувствовать весь кайф от катания на горных лыжах по полной. Еще бы длиной трассы были не 700 м, а, скажем, 10 км, и я оказался бы в Раю.       Шшшших, шшииихх, шшшииииииххх.       Я пролетел мимо дамочки в желтых штанах, что бульдозером сползала по склону на сноуборде, осыпал ее снегом и ухмыльнулся: по-любому будет хвастаться, что спустилась с самой опасной горы. Ну-ну. Специально, наверное, штаны желтые купила, чтобы если что, позора не видно было. Да какой позор-то? На заднице сползти любой дурак сможет! Я заложил очередной вираж и погнал по диагонали склона, касаясь снега рукой, на жуткого вида горки, что торчали между двумя основными трассами. Кайф! Взлетел на высокий холм…       Шшшиихххх.       На короткое блаженное мгновение подвис в воздухе, пролетая над верхушкой крутого спуска и прищуривая глаза от ветра и удовольствия, и тут же раскрыл их до предела, потому что чуть ниже по склону расположились на отдых несколько сноубордистов, перекрывая мне всю дорогу напрочь. — Бляяяя, уроды!!! — заорал я.       Скорость была такая, что остановиться было практически невозможно, так что я заложил немыслимый вираж, цепляя красную сетку ограждения лыжей, увернулся от сосны, возвращаясь на трассу, и остановился, как вкопанный, десятком метров ниже по склону в диком бешенстве. — Суки, бля, малолетние! Убью!!! — зарычал я, от ярости не попадая лыжей по креплению. Щас сниму лыжи, дойду до дебилов и все, хана им всем. — Ебала разобью на хер! — Пацаны, тикаем! — заорал самый сообразительный из засранцев и рванул вниз по склону так, будто за ним гнался сам Сатана.       Впрочем, я им и был. Сноубордисты пролетели мимо меня, не успевшего снять лыжи… — РРРРРРР!!! — зарычал я и кинулся следом.       Первого, самого неопытного, я макнул носом в снег через пару секунд. Второго загнал на один из холмов и подрезал так, что он кувыркнулся и продолжил спуск с горы на пузе, жаль, что недалеко. Третьего я догнал лишь внизу у подъемника. Ну да ничего. Мне какая разница, где ему мозги вправлять? — Мужик, слышь, ну ты че завелся-то, в натуре! — отпрыгнул от меня пацан. — Мы же не нарочно! — Я те дам, не нарочно, дебил! — отвесил ему жестокий подзатыльник я. Бля! Кулак проехался по шлему и всего лишь заставил пацана кивнуть. — Только настоящие мудаки садятся отдыхать под крутым спуском! Да еще на всю ширину трассы! А если бы на моем месте был кто-то другой?! Он бы протаранил вас хрен знает на какой скорости! Руки-ноги бы потом кто собирал?! — На этой трассе только упоротые сноубордисты и спортсмены тусуются, а щас восемь вечера. Нет же никого! — забубнил пацан. — Мы думать не думали, что ты тут такой весь понтовый нарисуешься! — Серж, ты в порядке?       Мрачный голос за моей спиной заставил меня развернуться. Пацан побледнел, окидывая сидящего на снегоходе могучего Ромку взглядом затравленного зверька, и попятился. Я глянул на брутального лося повнимательнее и сглотнул. Бля, когда он успел подъехать? — Ты в порядке? — переспросил Ромка так, что мне захотелось немедленно от него сбежать. — Да, конечно! — бодро ответил я. — Все нормально, просто поорать захотелось, чего ты? — Просто поорать? — уточнил он, сползая со снегохода на снег с видом Терминатора.       Я оглянулся на пустой подъемник и рванул к нему со всех лыж. Жаль, палок у меня не было, добрался бы быстрее, а так хапнул адреналина, уворачиваясь от Ромкиных рук в самый последний момент. Плюхнулся на сиденье и поехал на гору в тяжких раздумьях. Черт бы побрал этих придурков! Спалили меня, как последнего лоха. Я поерзал на сиденье. Ох, и достанется теперь моей заднице! По самое не балуйся. Уговор с Ромкой был такой: я гоняю на лыжах так, как привык: без защиты, без шлема и без палок, но без фанатизма, а он рассекает на снегоходе до последнего, а не болтает с коллегами по работе по телефону, сидя в кафе у подножья горы.       Лыжи и сноуборды Ромка зверски не любил, но ради меня согласился потусоваться на горнолыжке не два часа, а целых четыре. Подозреваю, что если бы не снегоход, хрен бы я его уговорил. Так или иначе, он свое слово сдержал, а вот я… Мда. Нехорошо получилось. А с другой стороны, увлекся немного, с кем не бывает? И ничего такого уж страшного не исполнял. Я же не виноват, что некоторые дебилы не знают правила поведения на трассе! Теперь знать будут и никого в могилу не загонят. Это же хорошо, разве нет? Конечно, хорошо! Только вот на Ромку мои умозаключения вряд ли подействуют. Он же эгоист и плевать хотел на всех и вся, кроме себя любимого. Ну, и меня.       Я спустился с подъемника, подумал немного и махнул на все рукой. Раз уж меня застукали, надо отрываться по полной, чтобы огрести за дело. Трасса для спортсменов, копия горнолыжной трассы в Сочи, змеилась вниз крутым зигзагом почти в полной темноте и манила меня неимоверно. Изредка до нее добирался свет фонарей от соседнего спуска, так что по большому счету ничего такого-этакого я исполнять не собирался. Подкатился к старту, глянул вниз, оценивая масштаб трагедии. Хм… Хорошо, что я без очков гоняю, фиг бы я в них на ней что углядел. Знал бы, что трасса без освещения, сразу бы на нее приперся, а так… пока размялся на простых трассах, пока то да се, уже стемнело. Я честно хотел оставить ее на потом, но раз уж такая пьянка… — Поехали! — сказал я сам себе и окунулся в темноту резких поворотов, взлетов и коротких крутых спусков.       Я летел по трассе и задыхался от скорости, адреналина и свободы, что дарил мне ветер, снег, темные тени на белом насте, заснеженные сосны и необъятный простор расстилающейся внизу долины. Полный контроль над телом, над каждой мышцей, пьянил и рвал крышу, забивая осторожность, страх и благоразумие в самый дальний уголок моей души. К черту все! Только вперед!       Шшшиххх!       Я птицей вылетел на освещенную трассу, скатился до подъемника и не успел убрать счастливую улыбку с лица, как тяжелая рука опустилась на мое плечо. Бля, страж порядка. — Я тебя убью, — очень спокойно сказал Ромка, заставляя меня ежиться в нехороших предчувствиях.       Когда он говорил таким тоном, его подчиненные менялись в лице и делали все, чтобы свалить подальше. — Ай, да ладно тебе, — отмахнулся я, наткнулся на черные глаза и поспешил облизать губы. Вдруг проканает?       Он моргнул, перестал рвать меня на части и принялся буравить мне мозг. Непонятно, что хуже. — Идем, я не хочу убивать тебя при свидетелях, — мрачно сказал Ромка и потащил меня в сторону деревянных трехэтажных домов, что стояли на краю горнолыжного комплекса практически в лесу. — Слушай, мне надо ботинки переодеть и лыжи убрать, — дернулся в сторону финика я.       Ромка железной рукой вернул меня на прежний курс, отобрал лыжи и придал ускорение тычком в спину. — Я позабочусь о них после твоей смерти. — В лесу убивать будешь? — покосился на него я, с трудом переставляя ноги в горнолыжных ботинках по скользкому склону. — В номере. — В номере?! — Мы переночуем здесь, — ответил Ромка. — Я прям как знал, что ты до утра не доживешь. Позвонил родителям, сказал, что мы встретили твоих знакомых и будем с ними до утра тусоваться. — Все предусмотрел, зараза, — пробурчал я, раздумывая над тем, устроить бунт на корабле или покорно отдаться во власть палача.       Мысль про бунт нравилась мне все больше и больше, но Ромка это дело отследил и меня опередил: едва я вскарабкался в своих тяжелых негнущихся ботинках на третий этаж и ввалился в номер, как он толкнул меня в спину так, что я пролетел несколько метров вглубь комнаты и приземлился на колени и ладони. Ромка догнал меня и сходу влепил мне по заднице рукой с такой силой, что окна вздрогнули, что уж обо мне говорить! — Ромка, охуел? — вскипел я, плюхаясь на задницу и лихорадочно стаскивая с ног гребаные ботинки. — Ты что себе позволяешь?! — А ты? — зарычал он и вздернул меня на ноги за шкирку. — Безголовый идиот! Сумасшедший отморозок! — Не ори на меня! — сбил его руки с себя я. — На сына своего ори, а на меня не смей!       Ромка замолчал, дождался, пока я освобожусь от ботинок, куртки и толстовки, избавился от своих и кинулся на меня, как маньяк. Я не успел отреагировать, а потому уже через секунду оказался лежащим на спине на постели. Ромкины руки на моей шее сжались так, что дышать стало практически невозможно. — Хррр….опу.ххррр…сти… — схватил его за руки я. — Сколько можно рисковать жизнью по пустякам?! Думаешь, я не видел, что ты на трассах вытворял?! — заорал Ромка, пугая до колик в животе. Так он на меня еще никогда не орал. — Ты мне все нервы повыдергал, безбашенный пиздюк! Да я лучше сам тебя придушу, чем буду твои мозги с деревьев собирать!       Я пнул его коленом в пах, глотнул воздуха и скатился с постели. Ой-ой-ой! Похоже, я таки довел моего лося до состояния неконтролируемого бешенства. Че делать-то?! — А ну стой! — налетел на меня Ромка. Уронил на пол животом, сел верхом на мои бедра, сдернул с меня футболку и вцепился в волосы. — Я выебу тебя так, что ты неделю ходить не сможешь, долбоеб! Порву твою задницу в клочья, понял?! Чтобы лежал на постели и нос на улицу не высовывал! А завтра добавлю!!! — Ромка, ну чего ты? — умиротворяюще спросил я, но он дернул мою голову вверх и назад, заставляя меня прогибаться, как черт знает что. Бля, никогда не думал, что умею так гнуться! — Заткнись! Трепло! Тебе нельзя верить! Все твои мозги мигом оказываются у тебя в заднице, если дело касается скорости и адреналина! — зарычал Ромка.       Схватил за горло и смял мой рот жестоким поцелуем. Оторвался, посмотрел на меня, слизнул каплю крови с прокушенной губы, и я увидел в его отчаянных глазах дикий страх за мою жизнь, желание уберечь, защитить и наказать так, чтобы я никогда больше не рисковал собой попусту. — Лапа, — прохрипел я, цепляясь за его руку на своем горле обеими руками. — Прости…       Ромка моргнул, а потом убрал пальцы с моего горла и уткнул лицом в ламинат. Вздернул на колени, стащил с меня штаны и белье, стреноживая у колен, и влетел в мою шитую-перешитую задницу с ходу. До упора. Скотина мстительная! — Ммммммм, — прикусил губу от боли я. Зря. Ромка же мне ее прокусил! — Оууууууууу! — Больно? То ли еще будет! Не понимаешь по-хорошему, буду объяснять по-плохому! До утра! — Что объяснять? Ничего такого уж опасного я не делал! — попытался смягчить приговор я, расслабляя задницу и теряя себя в тенях прошлого, что мгновенно мелькнули в моей голове, путая мысли и ломая волю: больно, бесконечно, жестоко, ни за что… — Не сделал?! Ты носишься по занесенным снегом федеральным трассам на 180км/ч, не спишь за рулем сутками, спускаешься на горных лыжах по склонам, которые не освещены и даже не построены до конца! Так нельзя, чудовище! Нельзя!       Ромка ругался, орал, бил по заднице ладонью и вдалбливал в меня «нельзя» членом, а я погружался во мрак, цепляясь за любимый голос из последних сил, и рассыпался на кусочки. — Прости… — Серж? — услышал я испуганный голос Ромки. — Серж!       Раскаленный клинок исчез из моей задницы, а я погрузился в кромешную тьму. … — Хороший мой, родной, очнись.       Я послушно открыл глаза и понял, что лежу на постели в большой полутемной комнате. Ага. Гостиница на горнолыжке. Скандал. Бля, кажется, я сознание потерял. От я лох! Ромка навис надо мной, провел широкой ладонью по моей щеке и запустил пальцы в волосы. — Ну ты и скотина, — просипел я. Горло болело, задница ныла как внутри, так и снаружи, а сил ругаться на брутального идиота не было. — Добился, чего хотел? — Нет, — обнял меня Ромка. — Ты потерял сознание до того, как я вытряс из тебя обещание не рисковать жизнью там, где это совершенно не нужно. — Ага, извиняться ты не собираешься, да? — Обойдешься, — виновато пробурчал Ромка и поцеловал меня в шею. — Я из-за тебя сорвался! Никогда себе такого не позволял! — Ну да, конечно, — поерзал от его ласковых рук, шарящих по всему моему телу я. — А ворота Павлуше из ревности не ты джипом выбил? — Так я об этом и говорю: только ты меня из себя выводишь так, что я готов всякую херь творить! — пополз по моей груди губами Ромка. — Вроде взрослый мужик, а ведешь себя, как пацан без мозгов. Зла не хватает! — За это ты меня и любишь, — откашлялся я, запуская руку в его спутанные волосы. — Разве нет? — Нет, — сказал он и перевернул меня на живот.       Приподнял бедра, провел рукой меж ягодиц, и холодная влага смазки скользнула к анусу в сопровождении его большого пальца. Нет, ну вы посмотрите, а? Маньяк озабоченный! — Я люблю тебя за другое. — Отстань, — взбрыкнул я.       Ромка, конечно же, меня не услышал, прижал обратно к постели и принялся ковыряться в моем опухшем анусе, растягивая его пальцами во все стороны. Извращенец! Сначала членом с ходу, а теперь, значит, вежливо пальцами?! Толку-то! Все равно болеть будет зверски. — Уууууу! — застонал я. — Скотина! Отъебись от…       Он заткнул мне рот какой-то футболкой, стащил к краю постели и прижал ягодицы к пяткам, уложив меня на мои же ноги животом. Тьма подняла было голову, но… — Я расскажу тебе, за что я люблю тебя, Серж, — сказал Ромка, и ласково провел по моей спине ладонью. — Мммм? — заинтересованно промычал я.       За что он меня ненавидит, я знал прекрасно, а вот за что любит… Это было интересно. — Ты очень красив, Серж, — сказал Ромка, прижался к моей спине грудью, к ягодицам членом и поцеловал в плечо. — Феникс на твоей лопатке, как живой, ты знаешь это? Каждый раз, когда ты прогибаешь поясницу и расставляешь руки, чтобы удержаться на месте от моего напора, он словно машет крыльями. — Мммм, — против воли заулыбался я. Феникса своего я тоже любил. — Ты умудряешься выглядеть идеально сложенным, несмотря на то, что проводя ладонями по твоим бокам, можно пересчитать все ребра, — продолжил Ромка. — Ммммм! — проворчал я, заводясь от его хриплого голоса, чутких пальцев и лизучих поцелуев по спине как незнамо что. И вовсе я не худой! Просто стройный и жилистый! И ем я, как конь! — Конечно, ты ешь! — отозвался на мое мычание Ромка, понимая меня без слов. Как всегда. Аккуратно поиграл головкой члена с моим анусом. — Черти что и хрен знает когда. — Мххххххх, — зажмурился я: и больно от его теплых, влажных поглаживаний, и офигительно прекрасно. — Твоя узкая задница великолепна, а ямочки на спине пониже поясницы просто бесподобны. Я прекрасно понимаю тех мудаков, что почти затрахали тебя насмерть. Я бы тоже затрахал, если бы не любил. — Мууууу! — возмутился я, но он скользнул внутрь меня, снова заполняя до упора.       Замер, поглаживая мои бедра руками, поерзал пахом, прихватил за волосы, заставляя поднимать плечи и прогибать поясницу. Бля, ну зачем?! Только кайф ловить начал, а он глубже положенного влез, дуралей. — Мххххммм!!! — Знаю, что глубоко, любимый, — облизал мое ухо Ромка.       Пощекотал соски на груди и сполз рукой до моего паха. Ой, ой, ой! Волна удовольствия от его ладони на яйцах подмыла песочный замок моей стойкости под основание. — Потерпи чуть-чуть. Ты не говоришь, но я знаю, что тебе нравится принадлежать мне до конца. — Ммммм, — смутился я, невольно качая бедрами.       Скотина говорливая! Нет, чтобы рукой своей широкой по моему члену подвигать! Обхватил и держит. Садист! Я сжал ягодицы, проводя пах вперед. Член послал мне недвусмысленную за это благодарность, как и моя задница, из которой Ромкин член почти выбрался. Почти… Ох, уж это почти! До дрожи, до стона, до белых мурашек перед глазами! И плевать на практически порванный анус. Не до него сейчас, ох, как не до него! — Да, хороший мой, — сорвался на хриплый шепот Ромка. — Давай, сам! Каждый раз, когда ты насаживаешься на мой член сам, я умираю от любви к тебе: гордому, умному, сильному, но такому беззащитному и ранимому! Ты ненавидишь подчинение и насилие, и от этого твои движения и покорность для меня дороже всего на свете. — Мммххмммм, — окончательно смутился я, повел бедрами еще сильнее, в обратном движении случайно задевая Ромкиным членом простату.       Дрожь прошила меня насквозь, заставляя напрягать мышцы на руках, поднимать бедра, ловить глубину и угол входа его члена, ускоряя темп. В одно место! Ну же! Он придержал мои бедра руками и замер столбом, позволяя развлекаться самому. Так унизительно, но так прекрасно! Ромка прав. Я любил принадлежать ему до конца. Хотел быть его любовником, его рабом, его любимым. Господи, ну почему я такой извращенец?! Я прижался к его паху изо всех сил, повел бедрами по кругу, чувствуя, как трутся его яйца о мои, как до упора растягивает меня его член, выдрал футболку изо рта и застонал от накатившего удовольствия вслух: — Оооооохх! — Ашшшшшшш! — зашипел в ответ Ромка и перехватил инициативу: сдернул мои руки с постели, положил на мои ягодицы и принялся вбиваться в меня сам.       Я уткнулся лбом в кровать и послушно потянул свои половинки в стороны. Пусть смотрит, как скользит по его члену мой анус. Что угодно, лишь бы продолжал входить в меня так, как сейчас: проезжаясь по простате, не забираясь глубоко и доставляя максимум удовольствия. Я выгнулся от особенно удачной ласки, как кот. Ромка застонал еще громче и провел рукой по моей спине и рукам, обводя каждый изгиб и мышцу. Кайф! И плевать, что выгляжу я сейчас, как течная сука: подмахиваю, постанываю в такт и хочу еще. Похуй!       Ромка вышел из меня, провел пальцами по растянутому за десять минут качественного траха колечку. Обвел контур холодком смазки и нырнул снова, не слишком глубоко, ровно настолько, чтобы коснуться ободком головки простаты и вырвать из меня вскрик. Член мой вздрогнул, наполняясь нестерпимым удовольствием, покалывая пах и поджавшиеся яйца искрами неизбежного счастья, но Ромка меня обломал. Вышел полностью, шлепнул по заднице, роняя на постель во весь рост, а потом перевернул на спину и навис, бугря мышцы на руках, кусая губы и прижимаясь к моему паху своим.       Я на это долго смотреть не смог: потянулся к нему, обхватил наши члены рукой, поцеловал его в губы, наплевав на искры боли и привкус крови во рту. Вцепился в его волосы второй рукой и посмотрел в глаза. — Люблю тебя всего! Каждый шрам, все до единой извилины сумасшедших мозгов, твое неизлечимое распиздяйство и блядство, твою верность и твое молчание, — прошептал Ромка и словно сломался: сгреб меня в объятия, спрятал лицо на моем виске, впечатал бедрами и телом в постель намертво. — Пожалей меня, чудовище, пожалуйста! Я свихнусь, если мне придется держать твою разбитую голову в руках или тащить твой труп в морг. — Это шантаж, — выдохнул я, смаргивая левым глазом предательскую влагу как можно быстрее.       Бля, ну что за бля опять! У меня не нервы, а лохмотья какие-то! Вечно Ромка секс в хрен знает что превращает! Не позволю! — Называй это как угодно. Просто пообещай мне быть осторожнее, — приподнялся надо мной он. Заглянул в лицо. — Сволочь! — возмутился я, отводя глаза и дроча наши члены все качественнее. — Не дал кончить, лежишь тут возбужденный до предела и трахаешь мозг, вместо того чтобы выебать меня во все щели! Ты мужик или баба, я не пойму?! — Сука ты! — выругался Ромка, теряя голову от моих рук и поцелуев. — И настоящий мужик! Тебе бы только трахаться! — Кто бы говорил! — успел огрызнуться я и погрузился в незримую битву за удовольствие с головой.       Ромка знал меня лучше, чем я сам, а потому уже через пять минут я оказался сидящим на нем верхом. О, да. Именно так! Я смотрел на него, распростертого подо мной, и не мог насмотреться. Несмотря на его член, забравшийся в мою задницу до упора, главным сейчас был я. А Ромка, мой брутальный лось, мой чертов завоеватель и маньяк, покорно ждал и терпел. Облизывал губы, лапал руками и терпел, не позволяя себе начать дорогу к финишу до тех пор, пока я ему этого не разрешу. Я повел бедрами, замер и отклонился назад, упираясь руками в его колени. Ромка затаил дыхание, откровенно любуясь на меня и ерзая подо мной все сильнее. Я рассмеялся и не стал его больше мучить: задал ритм, отдаваясь этому танцу всем телом, а лежащему подо мной мужчине всей душой. — Сеерж, господи… — Мммм? — открыл глаза я. Склонился к нему, поцеловал и снова замер, на этот раз чуть приподняв бедра. — Так и быть, командуй. — Пиздец нам обоим, — выдохнул Ромка.       Вцепился в мою задницу руками и отымел так, что когда я кончил, колени мои разъехались в стороны сами собой. — Сразу так не мог? — спросил я его пару минут спустя.       Попытался сползти на постель, но Ромка мне не позволил: обнял, прижал к себе и даже не позволил собрать ноги в кучу. Маньяк! — Мог, но ты разозлил меня слишком сильно. — Не начинай, а? — заворчал я.       Он схватил меня за волосы и заставил смотреть себе в глаза. Долго. Ах, так! Я уставился на него в упор, не моргая, не отводя взгляд и не собираясь сдаваться. Что я, ребенок какой, что ли? Не рискую я! Не хер панику разводить на ровном месте! Я почти выиграл, но подлый Ромка неожиданно улыбнулся и прошептал: — За упрямство я тебя тоже люблю, чудовище.       Конечно же, я моргнул и отвел глаза! Тьфу!!! Ромка рассмеялся, поцеловал меня в уголок левого глаза и прижал ухом к могучей груди. Скотинаааа!!! — Представь, что ты лежишь на моей груди, а сердце не бьется, Серж. Каково тебе будет? — тихо сказал он, и я сломался: укусил за грудь, ущипнул за бедро так, что он взвыл, и сказал, глядя ему прямо в глаза: — Я буду ездить выше 150км/ч только в случаях крайней необходимости, буду спать как положено и куплю горнолыжный шлем. Доволен? Теперь ты от меня отъебешься? — Нет, — расплылся в хитрющей улыбке Ромка. Бляя, ну что еще?! — У нас вся ночь впереди, а ты любитель трахаться до изнеможения. Разве я могу оставить тебя неудовлетворенным? — Тебе придется сильно постараться, — облегченно расхохотался я. Поцеловал его в губы и позволил задать нам обоим жару. 05.01.15