Триумфатор

«Даже если существует миллион человек, которым я нужен в этом мире, и даже если каждый из них готов за меня умереть, но единственный, кого я люблю, не хочет меня, тогда я бы предпочел, чтобы все они умерли! Если тот единственный не любит меня, что мне проку от остальных? …Если ты не со мной, это ранит так, что я не могу дышать…» Нанджо Коджи

      Безвольно откинувшись на спинку мягкого диванчика, заметно растрепанная, моя Каяо спит. Она дышит размеренно и спокойно. Лишь ресницы слегка подрагивают.       Я недоуменно взглядываю на сестру, не понимая причин ее паники. — Минуту назад она рыдала в истерике так, что говорить не могла, — объясняет Сэрика вполголоса. — Я так и не смогла добиться от нее, что случилось. Но она очень меня напугала. Я решила, что только ты сможешь ее успокоить…       Вглядевшись, я замечаю, наконец, следы потекшей туши на щеках и стершейся помады вокруг рта и даже на подбородке. — Каяо, — слегка трясу ее за плечо, но эффекта это не производит.       Зову громче. Она никак не реагирует. Мой замутненный алкоголем разум тщетно пытается найти решение. Все, на что я способен сейчас, лишь звать ее и упрямо трясти. — Такуто, перестань, — останавливает меня Сэрика. — Может, это даже к лучшему, что она уснула. Надо увезти ее отсюда, пока никто не увидел. Я вызову такси, отвезешь ее домой, хорошо? Но надо бы пока никого сюда не пускать. Кай со стыда сгорит, если пойдут пересуды…       Сестра говорит дело. Я выпрямляюсь, держась за стену. Меня самого ноги держат с трудом — понимаю с запозданием. — А как нам?..       Вошедшая женщина в форме персонала клуба, прерывает наш разговор. Смутно припоминаю, что кажется, это администратор. — Изуми-сан, что-то случилось? Мацумото-сан нужна помощь? — вежливо интересуется она, с явным беспокойством поглядывая на Кай. — Пожалуйста, вы не могли бы вызвать такси? — вмешивается Сэрика. — Мацумото-сан переутомилась сегодня, жених отвезет ее домой. — Конечно, не волнуйтесь. Я все понимаю. Так бывает, — расплывается в улыбке администратор и немедленно достает телефон. — Я оставлю вас на минуту, с вашего позволения…  — Ты сам-то идти сможешь? — обращается ко мне сестра, как только та выходит. Наверняка заметила, что меня качает. — Донесешь ее до машины? — Я в порядке. Только надо разузнать, где тут черный ход.       Сэрика смотрит на меня с беспокойством, но все же решает довериться.       Все оказывается проще, чем казалось. Такси приезжает через каких-то пару минут. Я выношу Каяо на руках, прижимая к себе, как можно плотнее, на всякий случай делая вид, будто мы обнимаемся. Вольность здесь не слишком позволительная — консервативной Японии все еще далеко до свободных европейских нравов. И все же это лучше, чем показывать истинное состояние невесты. К счастью, в полутьме клуба подвыпившие гости заняты танцами и болтовней, и нам удается выйти, не привлекая внимания, в сопровождении все той же сотрудницы. Самым сложным оказывается не оступиться и не упасть: меня ощутимо качает. Каяо всего этого, видимо, не чувствует и не просыпается даже от громкой дискотечной музыки. Что же с тобой все-таки произошло, Кай?       Порыв холодного ветра в лицо — словно благословение небес после удушающей атмосферы ночного клуба. Усадив спящую Каяо в такси, я прошу водителя подождать еще минуту и просто стою рядом с машиной, вдыхая сентябрьскую прохладу. Не могу понять, что же случилось, что могло ее так расстроить именно тогда, когда мне показалось, что вечер наконец-то налаживается. Я пытаюсь хоть немного проветрить собственные мозги, затуманенные алкогольными парами и стремительно сменяющими друг друга событиями. Не помню, чтоб напивался так раньше. И, кажется, уже ненавижу все ночные заведения на годы вперед.       Таксист — пожилой мужчина в стандартной форме и традиционными для его профессии кипенно-белыми перчатками — тактичен и молчалив, я уже отвык от такого. Его итальянских коллег заставить заткнуться решительно невозможно. Единственное, что он позволяет себе — по приезде протянуть визитку. Мне нравятся его безукоризненная, почти архаичная, вежливость и перчатки особенно — миланским таксистам такие даже не снились. В голове мелькает дурацкая мысль: может быть, вернувшись однажды в Японию, я пойду работать в такси, стану возить людей по многомиллионному Токио, не задавая лишних вопросов, вежливо улыбаться, носить белоснежные перчатки…       Боже, сколько же я выпил?       В доме Мацумото все давно спят, что не удивительно: по моим ощущениям сейчас не меньше часа ночи. Кай, едва я доношу ее до комнаты, вдруг распахивает глаза и с силой вырывается из моих рук. — Отпусти… да отпусти ты! — шипит она сквозь зубы, и я наконец соображаю, в чем дело.       Она добегает до туалета и запирается. Я слышу, как она включает на полную мощность воду. Мне тревожно и даже страшно, пытаюсь услышать еще что-нибудь, но шум воды глушит все звуки. Мне остается только сидеть рядом за дверью, в каком-то странном оцепенении. Не из-за беспокойства или чувства вины, а из-за полной пустоты в голове. И я не очень понимаю, что вообще должен в такой ситуации делать. Подождать ее? Уйти? Поговорить об этом? Или наоборот — сделать вид, будто ничего особенного не случилось? Я должен узнать, что так расстроило Кай, но вместе с тем мне не хочется об этом теперь говорить. Кроме Коджи мне не приходит на ум какая-то иная причина. Я уверен, что все дело в нем. И вроде бы все разрешилось — сразу после исполнения единственной песни он ушел из клуба, так что случилось потом? Зря я не нашел Кай тогда. Но в тот момент мне было слишком паршиво, и я не хотел бы, чтобы она увидела и превратно поняла мое настроение… Я совершил глупейшую ошибку, скрыв от нее правду. Теперь же, словно в наказание, каждый мой шаг оборачивается против меня. И Кай все трактует по-своему…       Трудно поверить, что еще с утра мне казалось все мне таким простым, а выбор — очевидным.       Хорошо бы сейчас уснуть и забыть обо всем произошедшем, как о ночном кошмаре, но сердце стучит слишком часто и гулко — тоже, наверное, действие алкоголя, и сна ни в одном глазу. Тянет сделать что-нибудь, только никак не пойму что. Хочу уехать отсюда. Из дома Мацумото, из Японии, может быть, даже с этой чертовой планеты. Раз уж пришлось сделать самый сложный в моей жизни выбор. Раз уж я оставляю здесь того, кто пророс во мне неискоренимым сорняком, отравил душу и тело, с кем навсегда мои мысли…       Мне опять девять лет, я безнадежно одинок и понятия не имею, как жить дальше. Только тогда я чувствовал себя преданным. Сейчас же предателем являюсь сам. И мне кажется, я предаю их обоих: и Каяо, и Коджи.       Когда Кай, наконец, выходит, то выглядит жутковато: вся бледная, праздничное платье залито водой, волосы безнадежно спутались, от макияжа остались лишь редкие разводы. Подаренное мной колье смотрится странно неуместно сейчас на ее шее. Каяо даже выпрямиться толком не может: идет, сильно согнувшись и опираясь на стену, одну руку прижимая к груди. Я поднимаюсь и подаю ей свою, чтобы помочь. Кай не смотрит мне в глаза, просто коротко кивает, и так мы медленно добираемся до ее комнаты.       Она ложится на кровать навзничь, не раздеваясь, натягивает на себя одеяло дрожащими руками, но не засыпает, просто молча лежит, уставившись в никуда. — Тебе принести воды? — спрашиваю больше для того, чтобы заставить ее заговорить, мне не по себе от повисшего тяжелого молчания. Лучше б она кричала, ругалась или заплакала: по крайней мере, я бы понимал, что с ней.       Она качает головой, и чуть поворачивается ко мне. — Знаешь, Таку-тян, — голос ее звучит хрипло, почти неузнаваемо. — Я такая завистливая…       Я присаживаюсь рядом, протягиваю руку, чтобы хоть немного пригладить ей спутанные длинные пряди, но она едва заметно отодвигается, избегая физического контакта. Господи, как бы я хотел помочь ей сейчас! Утешить, убедить, что все в порядке, что ей нет нужды так убиваться. Но чувство ширящейся пропасти между нами одолевает меня все сильнее. Я никак не подберу нужных слов. Голова по-прежнему словно в тумане. А еще почему-то до ужаса боюсь обнять собственную невесту, словно это окончательно все разрушит. Я виноват — понимаю это всем своим существом. Но я вправду хочу сохранить нашу любовь. Все то, что однажды дало мне надежду на счастье, что придало новый смысл… — Всю жизнь я кому-то завидую… даже устаю иногда от этого, — вновь заговаривает Кай, но по-прежнему на меня не смотрит. — Родителям, подругам, даже Сэрике — очень завидую Сэрике! — эти слова она произносит со злостью.       В жизни бы не подумал такого. Она не такая — я знаю точно. Снова пытаюсь взять ее руку, и в этот раз Кай не вырывается, делает вид, будто не заметила. — Почему?       Каяо тяжело вздыхает: — Она моложе… — Всего на год, Кай! — Красивее… — Расскажи это своему агентству и поклонникам. — Ты не понимаешь… Она… легкая. Как мама. И как ты. — Легкая? — Да… Как тебе объяснить… К ней тянутся люди, она никогда не одна. И она… всегда самодостаточна. Лучано с первого взгляда на нее запал, я видела сама, а ведь у него отбоя не было от поклонниц… — она смеется зло и вправду завистливо. — А Сэрика даже не сразу заметила. Ей легко было окрутить первого ловеласа Милана. И также просто она теперь меняет его на Шибуйю. Она лучше меня. Легкая.       Я хмурюсь. В представленном свете едва ли Сэрика выглядит лучше, но дело не в сестре, я чувствую: Кай пытается донести до меня что-то важное. Или это все-таки просто пьяный бред, не имеющий особого значения? — Ну, я-то нелегкий. — Иногда — нет, — отвечает она непонятно, отрешенно улыбается и наконец поворачивается ко мне. — Но все равно есть в тебе то, что притягивает людей. — Харизма? — пытаюсь пошутить. Но она воспринимает всерьез. — Да, она. И — чистота. — Вовсе нет, — морщусь я.       Какая, к чертям, чистота, когда я так виноват перед ней? — Я такая, — настойчиво продолжает Каяо, — что мне и завидно, и даже страшно. Я захотела быть с тобой, так сильно, потому что думала, что смогу заразиться твоей чистотой. И иногда мне казалось, что так и случилось. — Что ты говоришь, любимая? Я вовсе не… — Ты чистый, — повторяет она с упрямством человека, долго думавшего над этим. Или просто, потому что пьяна. — Чище всех тех людей, что были сегодня в клубе. Знаешь, когда я ощутила себя грязной, самой настоящей тварью?       Она вдруг замолкает и снова отводит взгляд не то в потолок, не то в никуда.       Я не хочу слышать всего этого. Такие разговоры разбивают отношения, ломают, коверкают их. Не хочу. Но Кай ждет вопроса. Зачем-то ей нужно сказать мне это. Она не тварь и не грязная. На самом деле, Каяо намного чище меня и намного лучше, чем думает о себе. Это какой-то комплекс, бог знает почему развившийся в ней. — Когда, Кай?       Надо объяснить ей, что это лишь фантазии, придуманные ей самой грехи и недостатки. — Когда Нанджо Коджи пел тебе. И смотрел, все время так смотрел — не отводя взгляда, не видя никого больше… — Это грязь не твоя, Кай, — я слышу, как садится вдруг собственный голос. — Ты чистый, что бы ни думал о себе, — Кай гладит меня по руке, словно утешая. — Я видела твои слезы, Таку-тян… Ты плакал из-за него… Думаешь, я осуждала? Нет, это совсем другое… Я ревновала — потому что ты так смотришь на него, а он на тебя… И завидовала. Ему — за то, что он может заставлять тебя плакать. Тебе за то, что ты умеешь заставлять его так смотреть. И петь. И, знаешь, что самое низкое? Знаешь, в чем грязь? Конечно, откуда тебе… Ты ведь не способен подумать о ком-то такое… А если я скажу, что хотела, чтобы Коджи так смотрел на меня?! И пел свои песни мне?       «Дай мне пару часов, и посмотрим, вспомнит ли она о тебе, оказавшись в моих руках?»       Один-ноль в твою пользу, Коджи. Этот гол ты все-таки мне забил. ***       Жутко хочется пить. Пошатываясь и постоянно спотыкаясь, добираюсь до просторной, в европейском стиле, кухни. На душе мерзко, в голове и глотке — пустыня. Я ожидал чего угодно от Кай: скандала, обвинений, истерики, возможно. Но она вывернула ситуацию наизнанку, вновь оказавшись виноватой и, как она выразилась, «грязной». Можно подумать, что она первая, кто попал под его чары. Разбивать женские сердца Коджи научился, наверное, раньше, чем говорить. Ничего нового. К счастью, Кай больше ничего не добавила и не стала требовать оправданий — просто отвернулась и сразу уснула. Будто бы бодрствовала только для того, чтобы наговорить мне все это. Самое смешное будет, если завтра она не вспомнит своего монолога. Вот бы и мне забыть.       Только какая разница? Кай все поняла, она никогда не была дурой и хорошо меня знает, а Коджи не особо-то и стеснялся.       О том, что будет завтра, я стараюсь не думать. Жизнь разваливается на куски. Все, кто был дорог мне, изменяются кардинально, превращаясь в незнакомцев, раня в самое сердце. Сначала Сэрика и Юго, а теперь и Каяо… Я не разлюбил ее, не перестал желать, не передумал жениться. Но я чувствую, что наше запланированное будущее рассыпается, как песочный замок. Мы все еще по инерции делаем то, что должны, но с каждой минутой наша реальность растворяется в бесконечном токийском дожде.       И лишь Коджи остается прежним. Роковой константой он вернулся в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Швырнул все позабытое мне в лицо, и не позволяет теперь забыть. Я словно раздвоился и живу теперь в прошлом и настоящем одновременно. Временной парадокс неизбежно разрывает меня пополам. И я представить себе не могу, что принесет следующий день, когда Каяо проснется. Вспомнит ли она о том, что наговорила мне сейчас, что скажет про Коджи, станет ли винить меня или решит перевернуть эту страницу, остаться со мной?       А я… Ничего не хочу. Только воды. Теперь, после того, как Кай поняла все, мне странно легко. Даже чувство вины прошло. Остались лишь примитивные потребности тела. Хорошо бы поспать — но сон по-прежнему не идет, хочется пить — и это единственное, что сейчас имеет значение. Может быть, я моральный урод, но сейчас мне все равно.       Нахожу обычный стеклянный стакан на одной из полок, наливаю себе воды, стараясь не разлить — руки немного дрожат. И, обернувшись к обеденному столу, вздрагиваю: за ним в светлой безразмерной пижаме сидит Хитоми. Нелепо облокотившись на столешницу и уже чуть ли на ней не лежа, она совсем по-детски держит в ладонях пакетик какого-то коктейля и неспешно тянет его из трубочки.       Черт, когда я заходил, ее даже не заметил. Зато сама Хитоми смотрит на меня в упор с любопытством. А я вдруг чувствую страшную неловкость, будто меня застали за чем-то постыдным. — Уже вернулись, Изуми-сан? Так рано?       Рано? Мне кажется, прошла уже сотня лет. Нескончаемый день. — Как видишь, — мой голос звучит хрипло, и я откашливаюсь. — Ты почему до сих пор не спишь, Хитоми-тян? Разве тебе завтра не рано вставать? — Мне не спится, — она радостно улыбается, будто мой растерянный вид ей нравится. — И потом, я должна кое-что сказать вам… — Давай завтра? — перебиваю ее резковато. Она, кажется, обижается: перестает улыбаться и поджимает губы. — Я очень устал, — попробую говорить с ней помягче. Еще только детских слез мне сейчас не хватало. — И я слегка не в форме, как видишь, — пытаюсь выпить воды, и только тут обнаруживаю, что стакан уже пуст. И я никак не могу сообразить: я ее уже выпил или вообще забыл налить? В голове все еще непроглядный туман… — Каяо напилась, да? И ей поэтому было плохо? — неудобные вопросы не заканчиваются. Раньше, кажется, младшая Мацумото меня так не раздражала… — Иногда так происходит со взрослыми, Хитоми-тян. Ничего страшного. Завтра твоя сестра будет в полном порядке. Я тоже. И… иди уже спать, что ли? — Я обещала передать вам привет от друга, — она никак не реагирует на мое последнее предложение. Упрямая девчонка! — Привет вам, Изуми-сан!       Она сообщает мне это с ужасно самодовольным видом, а меня словно током пробивает. — У меня нет тут друзей, Хитоми… — Ну как же вы забыли? — упорствует она. — Нанджо Коджи! Вот видите, он до сих пор считает вас своим другом! — Этого… не может быть! — я тут же забываю свое решение говорить с ней мягче. — Где ты его видела?!       Но Хитоми мой тон теперь не смущает. — В нашей школе. Оказывается, он когда-то тоже в ней учился! И приходил навестить учителей. Конечно, мы его сразу узнали! Он был очень любезен, раздал всем автографы и даже сфотографировался! — Откуда он тебя знает?! — Это самое поразительное! — Хитоми явно в восторге от моего интереса. — Оказывается, он знаком с Каяо! Ну вы-то это точно знаете, кто же еще их мог познакомить, — тут она хмурится и вновь обиженно надувает губы. — А она мне даже не рассказала, хотя знает, как я его люблю! — Как он узнал, что ты ее сестра? — необходимо выяснить все подробности. Я сажусь напротив Хитоми-тян. — Просто узнал. Спросил, не Мацумото ли я, сказал, что я очень похожа на Каяо! Он такой милый, поболтал со мной немного… Рассказал, что вы виделись на его концерте… Жаль, что у него было совсем мало времени… Уходя, просил передать вам привет. — Мне — привет? — машинально повторяю за ней. — Так и сказал: «Обязательно передай привет Изуми Такуто».       Я сжимаю кулаки, пытаясь переварить услышанное. И — не верю, не может быть, чтобы это все произошло, и что эта встреча оказалась простой случайностью. Когда, как, да и зачем было Коджи ехать в школу Хитоми? Каким образом он узнал ее, ведь девчонка совсем не похожа на сестру — я отметил это еще в первый день знакомства… — Но самое классное было дальше! — продолжает Хитоми с еще большим воодушевлением, а меня прошибает холодный пот.       Я вижу словно наяву бледное, заплаканное лицо юной Минако, ее трясущиеся руки, наполненный обидой и непониманием взгляд: за что? Почему она должна была стать жертвой Нанджо Коджи? Разве виновата она была, что однажды влюбилась в меня и, не зная того, перешла ему дорогу?       Я разглядываю Хитоми, стараясь увидеть какие-нибудь изменения, следы слез, синяков или… сам даже не знаю, что именно я ищу. Но она, к счастью, не производит впечатление жертвы. Не выглядит расстроенной. Никакого сходства с несчастной Минако… Дышать становится немного легче. — Так что же случилось такого классного дальше? — осторожно интересуюсь, заметив, что она замолчала. — Ну-у, — нерешительно тянет Хитоми: видно, что ей боязно и одновременно ужасно хочется поделиться со мной своей экстраординарной новостью. — Я расскажу, если пообещаете никому не говорить… Эй, Изуми-сан, вы нормально себя чувствуете? — меняет она вдруг тему. — Да, конечно. Почему ты спрашиваешь? — Вы так побледнели… — Это все выпивка, — я силюсь улыбнуться, чтобы не напугать ее. — Признаться, я тоже немного перебрал сегодня… Я никому ничего не расскажу, Хитоми-тян, обещаю тебе. Но мне уже интересно, что еще такого необычного могло случиться? — Он подвез меня на машине! — восторженно сообщает мне она полушепотом, наклоняясь ближе.       Мне кажется, я поседею сейчас от ее признаний. — Как? — Очень просто! Когда я вышла из школы, он проезжал мимо. Увидел меня, затормозил и предложил подвезти. — И ты согласилась?! — я даже не пытаюсь скрыть возмущения. — Конечно, — Хитоми с опаской глядит на меня и даже выпрямляется на стуле, инстинктивно увеличивая расстояние между нами. — Изуми-сан, не надо так на меня смотреть. Я знаю о правилах безопасности, и что разговаривать с незнакомцами нельзя и садиться к ним в машину… — И тем не менее села… — Нанджо Коджи не незнакомец! Более того, он ваш друг. И теперь еще друг Каяо…       Я тяжело вздыхаю, взлохмачивая волосы, и соображаю, как бы получше и деликатнее ей объяснить… — Хитоми-тян, поверь мне, это не гарантия… — Вы хотите сказать, что считаете своего друга извращенцем или маньяком? — она пытается иронизировать. Наивный ребенок. — Раз ты доверила мне свой секрет, то давай я сделаю то же самое, — стараюсь говорить максимально спокойно и не спускаю с нее пристального взгляда, чтобы заставить понять, что я серьезно. — Я знал девушек, которых знакомство со мной не уберегло от его посягательств. Одна из них была почти твоей ровесницей. И горько потом раскаивалась в своем легковерии.       Хитоми даже рот раскрывает от удивления. Только я не совсем уверен, что сумел внушить ей именно страх. — А… Э… Эта история есть в газетах? О ней писали? — не скрывая восторженного любопытства, восклицает она.       Черт! Она вправду такая дура и не понимает, чем может ей все это грозить? Ее семье? — Нет, разумеется, — сухо отвечаю я, вставая из-за стола. — Никто об этом не знает. Но, клянусь тебе, это правда. И сегодня ты могла бы оказаться на месте этой девушки. Тебе просто повезло.       Пожалуй, я слишком много болтал сегодня. Зря я поделился с ней этой историей. Кажется, девчонке не хватает ума оценить, каких дров она чуть не наломала.       Снова хочется пить. Я вновь наливаю себе воды (значит, предыдущий стакан все-таки выпил!) и опорожняю его одним махом.       Хитоми молча наблюдает за мной, рассеянно вертя в руке свой опустевший пакетик коктейля. — Я уверена, что была в полной безопасности, — говорит она вдруг.       Подавляю тяжелый вздох. Ну, конечно. На что я надеялся, поделившись секретом одиннадцатилетней давности… — Поверь мне, тебе это лишь кажется… — Вовсе нет. Ведь Коджи-сан даже позволил мне поцеловать себя в щеку. И даже пальцем не прикоснулся ко мне!       Я с грохотом опускаю стакан. Стекло выдерживает мой удар просто чудом. — Не злитесь так, пожалуйста, Изуми-сан, — преувеличенно жалостливо тянет Хитоми. — Я же не сделала ничего дурного. Я просто… поблагодарила его за автограф. Даже если Коджи-сан с кем-то когда-то поступил плохо, он ведь мог и измениться… Может же человек меняться? — Надеюсь, что ты права, Хитоми-тян. И все-таки больше никогда так не делай. Не будь такой доверчивой — иногда это приводит к беде. Спокойной тебе ночи.       Я дожидаюсь, пока она послушно кивнет, медленно поднимется и, выбросив пакетик, отправится спать. В своей плюшевой пижаме она выглядит неуклюжей и смешной, будто отъевшаяся маленькая панда. Да, она совсем не похожа на Минако… Слава Богу. Но и на Кай она не похожа тоже.       Одиннадцать лет назад преступление Коджи сломало меня. Он заставил поверить, что все его угрозы — не пустые слова, и отмахнуться от его преследования не получится. В тот момент до меня дошло, что каждое противодействие ему подвергнет опасности моих близких. Но не только это… Тогда я впервые по-настоящему понял его чувства ко мне. Это было нежеланное, но удивительное озарение. «Я бы любил его любым», — сказал он тогда. Бедная Минако, конечно, не поняла. Но это признание было предназначено не ей. И впервые тогда я ощутил весь груз ответственности за происходящее. Жертвой была не только она, моя юная поклонница. Жертвой оказался и сам Коджи. Его одержимость — это не прихоть и даже не извращение. Его тяга ко мне подобна неизлечимой болезни или проклятью. Но меня поразило, что Коджи не позволил этому сделать себя уязвимым. Наоборот, он научился черпать силу в своем нездоровом чувстве ко мне. И мне тогда почудилась в нем сверхъестественная красота…       Сейчас… Если бы Коджи вправду мог измениться, почувствовать раскаяние и осознать собственную неправоту, возможно, все было бы проще. Или наоборот, сложнее — но уже только для меня. Стань он хоть на йоту более покладистым, едва бы он остался собой. Это был бы совсем другой Коджи… Но беда в том, что это невозможно. Само его появление в школе Хитоми-тян доказывает это. Я не верю в случайность произошедшего ни единой секунды.       Мысли хаотично мечутся — я тщетно пытаюсь собрать услышанные признания в стройную картину. Никак не могу понять, как он очутился в ее школе, как нашел Хитоми и вообще узнал о ней?! Ни одного возможного варианта не приходит на ум. Сплошная мистика… Но чудес не бывает — значит, каким-то образом он разузнал. Шибуйя мог рассказать, хотя ему-то откуда это знать… Сэрика? Тоже нет — с Хитоми она не знакома, да и с чего ей рассказывать Коджи о сестре Каяо?       Я уверен, эта встреча не что иное, как послание Коджи. Его угроза. Он пользуется уже проверенными приемами. Я опасался за Каяо, но и представить не мог, насколько коварнее окажется его удар. А это значит — он не изменился. Такой же жестокий, беспринципный ублюдок, каким я его помню.       Теперь, надо решить, что делать. Придумать, как спасти наивную Хитоми-тян от внимания этого урода. Надо было образумить ее, но у меня не нашлось подходящих слов. Для нее знакомство с Коджи так и осталось увлекательным приключением, которым можно теперь хвастаться перед такими же безмозглыми подружками. И не объяснишь маленькой дурочке, что Коджи просто использует ее, чтобы добраться до меня.       И что самое худшее — все у него получается. Я теперь не смогу сомкнуть глаз, пока не уверюсь, что у него нет никаких планов насчет Хитоми. К сожалению, есть лишь один способ удостовериться в этом.       Пальцы сами собой нащупывают в кармане джинсов визитку вежливого таксиста.