Batafurai kōka - Эффект бабочки

Домой возвращаюсь с чертовски умной, задумчивой миной на лице. И тут же меня встречают на пороге три пары незнакомой мне обуви, две из которых – высоченные сапоги, отороченные мехом. Глупость какая. Кто носит такие сапоги – летом?.. С опаской заглядываю на кухню, откуда доносится женский смех. Едва заметно показываюсь в дверном проходе, беглым взглядом прохожусь по всей комнате и предпринимаю безуспешную попытку ретироваться наверх. Опять к маме пришли её подруги… Надушенные едкими духами тётки с тоннами штукатурки на лице, неестественными трещинками расходящимися возле ушей, слегка прикрытых залитыми лаком прядями. И хохочут, хохочут, хохочут… Побег не увенчался успехом, и мама уже зовёт меня, выглядывая в коридор. В её голосе слышится радость. Возможно, только поэтому я терплю пребывание этих бабищ в нашем доме. – Ой, Тё-кун, как ты вырос! – хором взвизгивают сидящие за столом в количестве двух штук жуткие тётки. Спустя секунду они уже с грохотом вскакивают со своих стульев и несутся ко мне, раскачивая целлюлитом. Несутся так, что мне кажется, будто они не смогут затормозить передо мной и просто напросто раздавят, навалятся на меня своими жирными тушами… Пф. Отвратительно. – Такой уже взрослый стал! Жених!!! – продолжают распинаться тётеньки, заглядывая мне в лицо и заставляя меня поморщиться от едкого запаха духов, вылитых на одежду тёток явно в количестве литров трёх. Одна бабища хватает меня за щёку и тянет, громко причитая, как я изменился с момента нашей встречи. – Лола! – вскакивает мама, испуганными глазами глядя на меня, отталкивает рукой свою подругу и строго шипит на неё. – Ты что творишь?! Я стою, болезненно морщась и глядя в сторону, чтобы мама не видела, как искривилось моё лицо от невыносимой боли. Так не хочется заставлять её снова волноваться… Тётка не менее испуганно хлопает редкими ресницами, с которых практически осыпается тушь. – Ох, прости, забыла… – Ты ему щёку оторвать могла! – бушует мама, тяжело, глубоко дыша. Поворачивается ко мне, обеспокоенно касается моей ладони. Практически невесомо, но я чувствую её тепло. От этого становится немного легче, спокойнее. – Ты в порядке, Тё-кун?.. – В порядке, – небрежно встряхиваю растрёпанной копной волнистых волос я и, кинув презрительный взгляд на двух тёток, таращащихся на меня, ухожу, практически сбегаю в свою комнату, на ходу . Мне стыдно признать это, но я побаиваюсь женщин. Да что там, у меня вызывает панику даже вполне симпатичная юная девушка. Просто боюсь, и всё тут. Так уж получилось, что они вызывают у меня некоторую форму страха, смешанную с отвращением. Возможно, это мне привили мамины подруги, коллеги по работе, эти жуткие разукрашенные тётки. А может, я начал бояться их после поездки в Россию… Когда мне было лет семь, мама повезла меня в… Москву, кажется… Или в какой-то другой крупный город… Уже не помню. Один из тамошних врачей вроде как мог облегчить протекание моей болезни. И мы с мамой собрались и поехали. Россия вроде как другой мир для меня. Там всё совсем не так. Много людей, слишком много людей… Я шёл и прятался за мамину спину. Этакая запуганная, загнанная в клетку птичка… По пути к врачу, который, кстати, ничего толкового сделать не смог, я видел местных девушек. Возможно, это был не лучший пример знаменитых россиянок, далеко не лучший… Накрашенный, как та тётя Лола, тональный крем по всему лицу, не подобранный под настоящий тон кожи, густо размазанные по векам тени, помада, жирным слоем лежащая на губах, ногти кислотных цветов, плохо, неумело прокрашенные волосы… И сигарета в зубах. Я испытывал животный страх перед ними. Ну зачем, зачем они так себя уродуют?.. Это и сейчас выше моего понимания. Но это несущественно. Правда, то, что я боюсь особ женского пола, кроме мамы, конечно, жутко мешает мне жить. Перед усталой, безобидной продавщицей в магазине я начинаю заикаться, теряться, а из головы улетучиваются все мысли, кроме одной – бежать. Глупо как-то. Мама из-за этого раньше немного волновалась. Мол, как так – парень, и боится девушек? Неправильно. Непорядок. Да и семьи у меня не будет. Даже если бы я не боялся. Кому нужен парень, до которого даже дотронуться нельзя, не то что обнять… Забегаю в комнату, валюсь на аккуратно застеленную кровать, сминая покрывало, прожигаю взглядом стерильно белый потолок с одиноко висящей посреди него люстрой. Снова один. Снова полная изоляция от окружающей среды. Что ж, может, это и к лучшему. Как я уже говорил, я виртуален. И, чёрт побери, меня всё устраивает. Я не хочу жить в этой реальности, насквозь пропитанной ложью, цинизмом, эгоизмом. Не хочу. Эта реальность скучна, отвратительна. Это моё мнение. Мнение, которое никого не интересует. Если бы я только мог, я бы никогда, ни за что, ни под каким предлогом не покидал свою квартиру. Улица – это ад. Семь кругов ада. Толпы, о которых я уже много размышлял и с каждым таким размышлением только больше убеждался, насколько они отвратительны. Люди, которые не видят ничего, кроме себя, кроме своей выгоды. Возможно, я не слишком много знаю о людях – я ведь толком и не общался с ними, я всего лишь наблюдатель, и я так же равнодушен ко всему, как и они. Это меня удручает. Но я просто не могу по-другому. Моё равнодушие мне немного облегчает жизнь. Когда мне плевать на остальных, я могу жить спокойно. Мне не особо важно, что думают обо мне другие люди, как они обо мне отзываются. Хотя я до сих пор нервно поёживаюсь в магазине, выкладывая свои покупки на кассе. Почему-то в этот момент вся очередь устремляет свой взгляд на меня… Я не люблю, когда на меня смотрят. Не люблю чужое внимание. Терпеть не могу, когда мне смотрят в спину, таранят въедливым взглядом, чуть ли не дыру мне в затылке прожигают. Не люблю, когда после перевязки мне приходится идти в аптеку. Я иду, забинтованный с ног до головы, и все хихикают, глядя на меня, перешёптываясь и за глаза называя меня ожившей мумией. И думают, что я их не слышу. Идиоты. Насколько я понял, большая часть людей – лжецы. И не важно, кого они обманывают – других или же самого себя. Собственно говоря, я тоже лжец. Я пытаюсь обмануть самого себя, убеждая, что у меня всё ещё есть шанс на нормальную жизнь. Хотя в глубине души я прекрасно понимаю, что у меня этого шанса нет. У меня нет шанса жить как все, учиться в школе, и уж тем более у меня нет шанса завести девушку. Во-первых, я их боюсь. Паникую перед каждой особой женского пола. Я уже говорил об этом… Во-вторых, я неприкасаемый. Меня нельзя обнимать – от этого на коже вздуваются пузыри. А кому такое надо?... Об этом я, похоже, тоже упоминал. Что ж, я неудачник. Я даже не живу, я существую. Я не толком не имею личности – я не больше чем пустой наблюдатель. Моя личность, возможно, порой проявляется в Интернете, но в реальности она уже давно поглотилась обыденностью. Похоже, это и есть самое страшное ¬¬– понять, насколько ты пуст, насколько ты чёрств и безразличен. Возможно, я не имею права судить людей – ведь я такой же, как и они. Я тоже циничен, возможно, немного меланхолик и эгоист. Вот только они – толпа, а я – наблюдатель. Что ж, я один из тех немногих, кто отрешился от общества. Зачем оно мне? Я вполне могу прожит и в одиночестве. Хотя нет… Я снова ищу себе оправдания. Следующий день идёт томительно, вязко, как патока, и никак не заканчивается. Я с трудом доживаю до вечера. Так хочется поскорее прожить эти треклятые два дня до пятницы… За окном льёт дождь. Стучит по стеклу так, что порой кажется, что вот-вот пойдёт серебристая паутинка трещины, расползётся по всему окну. В этот раз я опять забыл зашторить это чёртово окно. Обычно я задёргиваю занавески, чтобы не ощущать открытых тылов. Я не люблю, когда за моей спиной открыта дверь. Такое неприятное ощущение… То же самое и с окном. А в этот раз я забыл его зашторить. И вроде бы надо встать, задёрнуть занавески, но мне несусветно лень. Всё тело словно налито свинцом, и я просто не в силах поднять свою тощую тушку с кровати. Шелест листьев за окном. Словно шёпот, сдавленный, тихий, едва различимый… – Тё!.. – раздаётся голос за окном, от которого я невольно вздрагиваю и тут же кидаюсь к окну. На пожарной лестнице, ведущей к моему балкончику, стоит Юсу, мокрый насквозь, и упорно стучит мне в окно. – Юсу?! Ты чего здесь делаешь? – открываю балкон, и парень вваливается в комнату. С него ручьями стекает холодная дождевая вода, скапливаясь лужицами на полу… Спустя пару минут Юсу уже сидит на моей кровати, чуть ли не с головой закутанный в тёплый плед, с полотенцем на голове и чашкой чая в озябших руках. Почему-то он доволен, светится улыбкой. – Ты чего здесь делаешь? – настойчиво повторяю свой вопрос, а Юсу только отпивает немного горячего, душистого чая. – Да вот, домой шёл, а тут – ливень! – размахивая свободной рукой, рассказывает парень. Он всегда так эмоционален… – Ну, думаю, до дома далеко, так заскочу к тебе! До тебя ближе было. Что ж, это похоже на Юсу. Не смотря на то, что он живёт не слишком далеко, он предпочёл переждать дождь в моём доме. – И… Долго ты будешь у меня сидеть?.. – Ну, как дождь закончится, попрусь домой, – невозмутимо отвечает Юсу. – А не закончится к ночи, так у тебя останусь, и уже утром пойду. Мамка всё равно за меня не волнуется. Я только молча киваю в ответ, а Юсу начинает мне что-то рассказывать. Быстро, торопливо, перескакивая с одной темы на другую, потом возвращаясь к старым, уже подзабытым, время от времени уточняя, о чём он сейчас говорил… Знаете, его разговор похож на крысиные бега. Предложения, мысли скачут наперегонки, пытаясь стать первыми, но их обгоняют другие, а потом они снова выходят вперёд… – А ещё знаешь, что мне Сато сказал? – почему-то на имени его старшего брата я выхожу из нирваны, покидаю свою коробку с мыслями, и начинаю действительно слушать Юсу. Наверное, на моём лице появляется даже некоторый интерес. – Ну?.. – стараюсь сохранять спокойное, обыденное, меланхоличное выражение лица, однако, судя по улыбке Юсу, у меня это не получается. – Он сказал, что ты миленький, – хихикает парень, и я тут же густо краснею, отворачиваюсь, пряча смущённый взгляд и… радость?.. – Да-да, и не раз!.. Юсу смеётся, а мне снова стыдно. Не знаю, почему, но мне стыдно. – Да ладно тебе, Тё! Только не говори, что тебе неприятно это слышать! – он наклоняет голову, заглядывает мне в лицо. – Хо, покраснел-то как! Как невинная девица! Снова смех. – Умолкни, или пойдёшь пережидать дождь на улицу! – выдавливаю сквозь зубы я, и Юсу успокаивается. – Слушай, Тё, что ты так на меня злишься? Ты ведь всё равно девушек побаиваешься! А Сато как раз таки мальчиков предпочитает… – он хитро подёргивает бровями, расплываясь в не менее хитрой улыбке. – По-моему, вы чудесно смотритесь вместе! – Давай не будем об этом, – невольно хмурюсь я, выхватываю чашку из рук Юсу и бегу вниз, за новой порцией чая. Дождь, как я и предполагал, не собирается утихать, поэтому Юсу остаётся на ночь у нас. Мама стелет ему в гостиной на небольшом, обшарпанном диванчике, Юсу падает на него и засыпает практически мгновенно. Как же я завидую ему… Я ещё долго стою в ванной перед зеркалом, разглядывая своё отражение. Как-то Сатоширо сказал, что у меня красивые глаза. Космические… Никак не могу понять, что космического он нашёл в моих глазах. Простые, немного усталые глазёнки. Разве что зелёные… Не понимаю. Моё отражение словно полупрозрачное. Глядя на него я снова понимаю, насколько я слаб. Я недостаточно силён, чтобы жить, и слишком слаб, чтобы умереть. Наверное, я потихоньку схожу с ума. На мгновение мне кажется, будто моё отражение с укором на меня посмотрело и собралось было уходить, но, явно из жалости ко мне, всё же осталось. Мир полон сумасшедших, только они об этом не подозревают. Все люди в своём роде сумасшедшие. Все они кажутся себе не теми, кем являются на самом деле. А тех, кто не подобен им, у кого другое мышление, они считают сумасшедшими. Возможно, и меня считают ненормальным. Да что там, я в этом уверен. Я мыслю не так, как все. По их мнению, я явно не от мира сего. Причём я абсолютно с ними согласен. И мне плевать, что они считают меня сумасшедшим. И я не собираюсь меняться, подстраиваться под них. Пусть думают, что угодно. А хотя нет, пусть вообще не думают обо мне.