Batafurai kōka - Эффект бабочки

Утром Юсу ушёл, снова оставляя меня наедине с самим собой. Что ж, похоже, каждый мой день начинается с мысли о том, что я один. Что я изолирован. Достаточно странно, не так ли?.. Ещё один день, вязкий, текучий, чертовски медленный, томительный, и мне порой кажется, что долгожданное «завтра», на которое я так надеюсь, никогда не настанет. Знаете, это очень забавное чувство – ощущение того, что завтрашнего дня не будет. Живёшь не торопясь. Смысл торопиться? Всё равно завтра не будет. Весь день думаю о Сатоширо. Не столько о нём, сколько о его поведении. Мне было даже стыдно, что я так много думаю о нём, но я ничего не могу с собой поделать. Я анализирую все его поступки, его слова, выражения, жесты, совершенно особенные, такие, каких я ещё ни у кого не видел… Он поистине странный. Он говорит складно, не торопливо, немного громко, будто волнуется, что собеседник может не услышать его. Он даже шепчет громко. Правда, тогда, в кино, он шептал очень тихо, почти шелестел, так, как шуршат своими высохшими листьями осенние деревья, что кривыми палками торчат из земли на аллее неподалёку от моего дома. Сато необычный человек. Есть в нём что-то такое.… Он светится изнутри. Я уже часто это замечал. Когда он улыбается, почему-то тоже хочется улыбаться, так же, как он, искренне, счастливо, хочется так же жмуриться от переполняющего душу восторга. Его громкий, всегда искренний смех чертовски заразен. Его руки находятся в постоянном движении – рассказывая что-то, он машет ими, так отчаянно жестикулирует… Это потому, что он не боится. Он может вести себя так, как он пожелает – Сатоширо не боится осуждения со стороны. Он не боится, что его осмеют за неловкую шутку или не вовремя сказанное слово, не боится, что его будут презирать за излишнюю наивность. В нём нет страха. И это не потому, что он смелый, нет… Это потому, что он наивный дурак. Он слишком, слишком честен, не только с другими, но и с самим собой, и от этого он выглядит идиотом. Это раздражает и притягивает одновременно. Невозможно. Он дурак, он делает то, что хочет, но предпочитает помимо этого делать так, как ему говорят. Поэтому, наверное, он ничего не боится. Я теперь тоже ничего не боюсь. Раньше я был пугливым трусом. Я боялся практически всего! Я боялся окружающего мира, населяющих его людей, их слов, их мнений. Я боялся, что они могут подумать обо мне что-то плохое. Не выходил на улицу дальше чем на двадцать метров – потом начиналась оживлённая аллея, по которой днём ночью ходили люди… Полностью замкнулся в себе. Компьютер, еда, сон, перевязки – вот всё, что существовало тогда в моей проклятой жизни. Я жил в своей комнате, лишь время от времени покидал её пределы, чтобы поесть или принять ванную. В мою комнату редко осмеливалась заходить даже мама – она понимала, что это мой мирок, пусть тесный, но такой уютный, и я не собирался им делиться и впускать в него кого-либо… Но потом мне стало всё равно. Мне наплевать, что будут думать другие. Я наблюдатель, они даже не заметят меня, не заметят, что я когда-то жил, и это, наверное, к лучшему. Что ж, я пришёл к выводу, что Сато – неординарная, нестандартная личность. Проще говоря, идиот. Да. Все люди в этом мире идиоты, обманщики, и я не исключение. А вот Сатоширо – исключение. Он дурак, но честный дурак. И это странно. Может, он просто притворяется таким? Люди ведь любят притворяться, прятаться за придуманными себе образами… И, хочу заметить, у них это замечательно получается. Общество людей, выставляющих себя не теми, кем являются. Они обманывают сами себя… Так глупо. Единственный человек, которому ты всегда, в любую минуту своей жизни ты можешь доверять – это ты сам. Отца, матери однажды не станет, и доверять останется только себе. Человек рождается и умирает в одиночестве. Даже близнецы, тройняшки – каждый рождается в одиночку. А умирает – тем более. Смерть вообще забавная штука. Вот ты вроде как есть, а потом ты уже труп. Идёшь, идёшь, и тебя вдруг сбивает машина. И всё, нет тебя. Те, кого ты считал друзьями, роднёй, немного поплачут, кинут тебе на могилу пару дешёвых цветов, купленных по дороге на кладбище в ближайшей подворотне, скажут о тебе пару более-менее хороших слов…. И всё это из чувства долга. Отвратительно. В людях не осталось ничего людского, и как бы они не доказывали обратное, это заметно, стоит лишь оказаться вне толпы и взглянуть на них со стороны. Я снова ударился в философию. Снова начинаю судить о людях, о которых толком ничего не знаю. Мне ведь действительно интересно, что творится в их с виду зачерствелых душах. – Тё-кун! Сходи в магазин, пожалуйста! – раздаётся голос мамы с лестницы. – Я тебе список продуктов сделала! Немного подумав, она добавляет: – Но если ты занят, я могу сходить сама. Я в это время уже одет и ищу свою жилетку, чтобы идти в этот чёртов магазин. Нельзя же всё перекладывать на маму, как бы беспомощен и бесполезен я не был… Спустя пару минут я уже иду по улице, ссутулившись и пряча руки в уютных карманах. Так лучше, намного лучше. Тепло, и как-то спокойнее себя ощущаешь. В магазине мямлю что-то продавщице, кажется, прошу пакет, но она только грозно возвышается надо мной и орёт, перекрикивая играющее рядом с кассой древнее радио: – Мальчик, говори внятно!!! Я ни черта не слышу!!! И тут я, к своему несчастью, срываюсь… – Не слышите?! – я впервые говорю так громко, так, что меня, наверное, хорошо слышит вся очередь за моей спиной… – Так хоть раз попробуйте вслушаться в то, что вам говорят, а не в то, что играет по вашему радиоприёмнику! Дайте мне пакет и я уйду, и , могу поспорить, вы забудете об этом инциденте спустя минуту и всё так же будете слушать музыку, а не слова покупателей, а на моём месте будет стоять другой человек, так же, как сейчас стою я! Очередь удивлённо смотрит на меня, переглядываясь и перешёптываясь между собой. Меня ведь здесь все знают, город маленький, и все всегда считали меня тихим, застенчивым, считали, что я не могу дать отпор. Я не мог дать отпор. Раньше не мог. Продавщица удивлённо протягивает мне пакет, принимая деньги, и я хватаю всё купленное, на ходу запихивая его в злосчастный пакет, и вылетаю из магазина. Люди молча смотрят мне вслед. А я с каждой секундой замедляю свой шаг… В конце концов я останавливаюсь. Медленный разворот, и я гордо, победно смотрю на двери магазина, на застывших за стеклом людей. – Вы – не больше чем безвольная горстка существ, именующая себя людьми. В этом ваш самый главный обман. Я иду дальше, а эти люди, услышав мои слова, возмущённо переругиваются между собой. Плевать. Я высказал своё мнение. Я доволен. У меня возникает чудесное, никогда не появлявшееся до этого ощущение – я доволен, я победил. Я смеюсь людям в лицо. Чёрт, я всё могу! Я смог высказать своё мнение, и не тихим шепотком себе под нос! Я говорил громко, меня слышал весь магазин! Завтра уже весь город будет знать об этом! У нас очень скучный и маленький город, поэтому даже такие мелочи будут идти на ура. Завтра все будут смотреть на меня, когда я буду идти по площади, пускай это и не совсем приятно, когда все на тебя смотрят. Они будут осуждать меня или же наоборот поддерживать, я не знаю. Но я горжусь собой. Впервые в жизни. Я, вконец набравшись несвойственной мне наглости, не иду сразу домой, а сворачиваю к кафе. Я ведь никогда не был там. В этом кафе совершенно необычный запах… Там всё пропахло кофе, корицей и ещё чем-то терпким. Так не пахнет ни одно место в городе. Только это кафе. Сажусь за столик в углу, заглядываю в меню. В кафе почти никого нет, и это меня успокаивает. Возвращаюсь к меню – ну и цены же у них. Вожу тонким пальцем по столбику названий… – Могу я чем-нибудь помочь? Что будете заказывать, юноша?.. – раздаётся учтивый, но какой-то знакомый голос официанта. Я подымаю голову, откладывая папку-меню, и у меня замирает сердце… – Сато?! – выпаливаю я, глядя на официанта, и незамедлительно краснею. – Тё?! – Сатоширо роняет поднос, на котором только-только относил кофе на соседний с моим столик. – Юсу говорил, что ты избегаешь общественных мест! – И?... – я пытаюсь выглядеть хладнокровным, спокойным, безразличным, но не получается… – Какими судьбами?! – его серовато-синие глаза удивлённо округлены, тонкие губы непроизвольно вытягиваются трубочкой… Боже, меня всегда забавляла его мимика. – Да вот… Мороженого зашёл покушать… – я едва заметно улыбаюсь, разглядывая Сатоширо. Ему весьма идёт эта белая рубашка в сочетании с чёрной жилеткой и… ах, он даже на работе носит эти цветастые плетёные браслеты. Рукава его рубашки закатаны, поэтому я прекрасно их вижу… – А… Хорошо… – Сато явно растерян, на его скулах проступает лёгкий румянец. – Я не ожидал тебя здесь увидеть… А я вот тут подрабатываю, да! – Цутия! Заканчивай лясы точить с посетителем и обслужи его наконец!!! – орёт администратор, стоящий в дверях и сурово смотрящий в спину Сато. Вот я и узнал его фамилию. Цутия Сатоширо. Цутия Сато. Странное сочетание. – Простите! – кричит Сато и наклоняет голову на бок, хитро ухмыляясь. – Что будете заказывать, молодой человек? – Шоколадного мороженого… И поторопись. Я не собираюсь долго ждать, – я, точно так же ухмыляясь, небрежно взмахиваю рукой, так, как делал граф в каком-то фильме… – Сию минуту, сэр, – официант убегает, но, отойдя на пару шагов, возвращается, забирает упавший поднос и уносится за моим мороженым. Какую же отвратительную работу, пусть и временную, выбрал себе Сато. Официант. Работа заключается в общении с людьми. А как так работать, если люди – такая… Я не хочу даже думать об этом. Я уже много думал о людях, и думал плохо. Поэтому я промолчу. Думаю, и так понятно, чем я считаю людей. – Ваше мороженое, – Сатоширо учтиво кланяется, ставя на мой столик маленькую прозрачную пиалу с мороженым. – А… Спасибо… Сато присаживается напротив меня, подпирает впалую щёку кулаком и смотрит на меня. Снова краснею, снова неловко. Краснею, стесняюсь, но ем. – Почему ты так смотришь на меня? – щурясь, кошусь на Сатоширо, который сидит и улыбается, как идиот. – Ничего. Просто мне скучно. Здесь вообще все такие одинаковые и скучные… – смеётся мне в ответ. – А ты не скучный. На тебя интересно смотреть. – А… Ясно… – возвращаюсь к поеданию мороженого. Кому я вру, я ничего не понял. – Цутия!! Оставь в покое бедного мальчика, дай ты ему хоть мороженого нормально поесть!!! – снова кричит администратор, уже с укором таращась на затылок официанта. – Хорошо, хорошо… – улыбается тот, вскакивает со стула и галантно кланяется мне. – Прошу простить меня, труба зовёт. До завтра, Тё! И убегает… – До завтра… – шепчу я, тоже подымаясь из-за стола и выходя из кафе. На улице уже теплее, чем было тогда, когда я выходил из дома. А может, мне показалось. Может, теплее не стало. Просто на сердце тепло. Сато постоянно улыбается. Как я ни старался, я так и не смог вспомнить момента, где его лицо бы не сияло улыбкой. Он всегда улыбается, зачастую просто глазами. Он счастлив. Там, в кафе, я понял одну важную вещь: самый счастливый на свете человек – это полный дурак.