История одного "пидораса"

История, переломившая мою жизнь и жизнь моих родителей, случилась под самый новый год. Осенью к нам в секцию стала приходить тренироваться девушка. Пухленькая, маленькая, нежная, я сразу понял, что влюбился. Это чувство спутать ни с чем нельзя, оно поглотило меня целиком, заняло все мои мысли. Я постоянно встречал ее имя, мне оно попадалось буквально на каждом шагу. Ольга, Оленька... Её имя было для меня музыкой, а она сама - мечтой. Только через неделю я осмелился попросить разрешение проводить её до дома. Мне было так страшно, что я постоянно отирал о штаны вспотевшие ладони, еще я начал заикаться и не смел смотреть в её глаза. Выглядел я со стороны полным кретином, о чем мне не замедлили сообщить ребята, но я и сам это прекрасно знал, без них, достаточно было посмотреться в зеркало. Ольга согласилась, и я, чуть не вскрикнув от радости, сумел сдержаться. Не веря в удачу, я мысленно приготовился к отказу, но его не последовало. Ночь пролетела незаметно. Мы гуляли по ночной Москве и разговаривали, смотрели на звездное небо и целовались. Складывалось впечатление, что мы давно знакомы и очень близки друг другу. Она не стала мне парой – она стала моим продолжением. Ко всему прочему, мы жили в одном районе и у нас нашлись общие знакомые. Не затягивая, мы познакомили родителей и пошли подавать заявление в ЗАГС. Но нас развернули обратно, оказывается, в брак можно вступать только по достижении восемнадцати лет. Чтобы хоть как-то сгладить разочарование, Родион взялся писать наш портрет, а родители успокаивали, обещая, что мы не заметим, как быстро пролетит время. Ничего не предвещало беды, никто и предположить не мог, что все так повернется. Мы были так счастливы. Раскрепощенная в постели Ольга не досталась мне невинной девушкой, напротив, она была опытна и не испытывала смущения, с ней я испробовал все, что может сделать мужчина с женщиной. Она не отказывала даже в анальном сексе, что среди девушек было огромной редкостью. Нам вместе было настолько хорошо, что казалось, мы не сможем поссориться никогда, именно поэтому происходящие ввергло меня в шоковое состояние, и я не верил в то, что слышал и видел. Даже после, на следующие утро я не мог это принять и думал, что все, что случилось, случилось не со мной, что может я не так все понял. Я искал с ней встречи весь день, хотел извиниться, хотя и не понимал, за что. Родик, пытался мне втолковать, про зашоренных и узколобых людей, но я не мог с ним согласиться. - Она не такая! - отвечал я, заступаясь за Ольгу, - Наверное, дело в другом. - А, в чём? - он пытался заставить меня поверить, что Ольга, самая обычная дура, коим на рынке в базарный день цена пятак за пучок. Но даже Родька, знаток женщин, не ожидал, что она может сотворить. Я рассказал Ольге про доминантку, которая подарила мне неземное наслаждение с помощью страпона, и поделился с ней своим желанием. Потом я предложил зайти вместе в магазин и купить девайс. Я все еще говорил и говорил, расписывая ощущения, которые она сможет мне подарить, и не сразу заметил, как начало меняться ее прекрасное личико. Из красавицы она превращалась в злую ведьму, а её нежный голос сменял режущий слух визг. С губ, так безумно мной любимых, посыпались ругательства, которым позавидует пьяный портовый грузчик. Ольга подскочила в постели и встала на ноги, она возвышалась надо мной и оскорбляла, она пинала меня ногой и выгоняла вон, её лицо стало красным, а глаза потемнели от гнева. Я не мог потом вспомнить, какими словами она меня обзывала, но я точно уловил её мысль: с пидором ей не место. Это произошло двадцать третьего ноября. А двадцать четвертого мне утром не подал руку товарищ, с которым мы постоянно ездили в училище, встречаясь на остановке. Но в тот момент, я этому значения не придал.

***

Дальше становилось только хуже, неприятности накатывались как снежный ком, обрастая новыми омерзительными сюрпризами. Район у нас старый, это не новые новостройки, где не знают соседей по подъезду. Тут все на виду, даже трудятся на одном заводе. Сарафанное радио сработало молниеносно, новый информационный повод заставлял кумушек собираться группками и притворно охать, расписывая в красках такую постыдную новость. Все жители в одночасье ополчились против меня и моих родителей. Два дня я оставался в неведении, а на третий, когда в училище меня стала сторониться моя группа, я не выдержал. Как только вышел руководитель, я встал у двери и обратился к ребятам, ко всем сразу. Я их спросил, что, собственно, происходит, в чем причина такого отношения ко мне, и пообещал не выпускать никого, пока мне не объяснят, в чем дело. Они сначала молчали, потом начали хихикать, а потом одна девочка выкрикнула: - В нашей группе не место пидорасам и гомикам. После её слов все вокруг меня, взорвалось хохотом, я слышал обидные прозвища в свой адрес, злые похабные шутки, а потом ребята стали выходить, и каждый из них нарочно задел меня плечом или пихнул рюкзаком. Такого позора мне не приходилось испытывать никогда в жизни, хотелось умереть и не участвовать во всем этом, не быть тем уродцем, над которым все вокруг глумятся. В конце учебного дня, который я не запомнил, как прошел, меня вызвал директор и намеками попросил забрать документы. Что-то перевернулось в моей душе именно в тот самый момент, когда педагог, выбравший себе профессию, связанную с подростками, которого учили, и который по определению должен был мне помочь, решил меня просто вышвырнуть, избавив себя от неприятностей. Я стоял перед ним, смотрел в пол и думал. Думал о том, что мне нравится готовить, что я лучший в группе, что мне дается это искусство, и я вот так, просто, должен сдаться и перечеркнуть свою жизнь. Я поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. Как же я ненавидел этого человека, он чудом не умер от моего испепеляющего взгляда, только отвел глаза в сторону. Я сглотнул, смог овладеть голосом и дыханием, собрался и произнес: - Я хочу учиться, и документы забирать не буду! На улице меня уже поджидали в надежде побить или поиздеваться, я сразу это понял, когда заметил группу ребят, стоявших в стороне от входа, так, чтобы их не видел охранник. Страха не было, тело работало само. Закончив, я поднял с земли свой рюкзак, который аккуратно поставил до нападения и, осмотрев корчившихся подонков, пожелал им счастливого дня. Приехав в свой район и направляясь к дому, я ловил осуждающие взгляды и слышал брошенные в спину оскорбления и угрозы. Мечтая скорей спрятаться, я нырнул в подъезд, взбежал по лестнице и захлопнул дверь, встретившись взглядом с отцом. - Пап, а ты чего не на работе? Заболел? - Иди в комнату, - скомандовал он, и я, предчувствуя бурю, двинулся за ним. Бабушка и мама сидели на диване, прикладывая к красным от слез глазам платки. - Что же ты так, сынок? – мать не могла продолжать и разрыдалась, ее обняла бабушка и с осуждением покачала головой. - Я старый закалки коммунист, я всю жизнь отдал нашему заводу, - начал греметь хорошо поставленным голосом отец. - Там прошла половина моей жизни. Я смотрел на отца, и мои самые страшные подозрения в его словах находили подтверждение. - Меня презирает коллектив, со мной в столовой не садятся за один стол. Я заслуженный работник, гордость цеха, обязан терпеть насмешки, потому что у меня сын, - он не смог произнести это слово вслух и заменил на: - Любитель мужчин! Я дожил до седых волос, чтобы ты так меня опозорил? Что эта за блажь такая? Чем тебя не устраивают нормальные отношения с девушкой? Когда ты стал извращенцем?! Это было слишком, я поднял глаза на бабушку и только ей сказал: - Все ложь, все, до самого последнего слова, неправда. Не желая выслушивать весь этот бред, я схватил сумку с формой и вылетел из квартиры. Почти скатившись по лестнице, я бросился бегом из района. Обида сдавила грудь с такой силой, что воздух не проходил. Пришлось останавливаться и пережидать, пока пройдет спазм. Я не пошел в свой зал, там меня ждало все то же самое, тем более туда ходила Ольга, а я ее сейчас видеть не мог. Я очень хотел ее спросить, зачем она растрепала всем, кому не лень, интимные подробности, касающиеся только нас двоих, но понимал, что могу свернуть ей голову. Гнев туманил разум, для нее я был опасен, смертельно опасен. Что касалось меня, я бы мог пережить. Но родители! Мама плачет, бабушка, страдает и отец, познавший незаслуженный и мучительный позор. Увидав трамвай, я побежал к нему и, махнув водителю, попросил не отъезжать, мысленно загадав, что если дождется меня - все будет хорошо. Меня дождались. Я прошел в салон и сел на свободное сиденье. Звуки присущие только этому виду транспорта, звон стекол и скрежет колес по рельсам, немного успокоили расшатавшиеся нервы, я ехал и ехал, вглядываясь в дома, пытаясь понять – за что Ольга так поступила со мной, и не мог найти ответа. Со временем мозг стал реагировать на проплывающие мимо вывески, и мое тело само поднялось, когда глаза пробежались по буквам, сложив их в слова: «Центр восточных единоборств». Я прошел в зал и огляделся: тут было чисто и светло, на татами стояли двое мужчин, а тренер давал им советы. Увидав новичка, он, оставив спортсменов, подошел и спросил, заниматься я или заблудился? Он так открыто улыбался, что я улыбнулся ему в ответ. - Заниматься хочу. - Вон там раздевалка, - тренер развернул меня лицом к двери. - Будешь готов, милости прошу. Меня можешь звать дядя Миша. - Максим, - ответил я, прежде чем сообразил, что говорю. Дядя Миша, долго смотрел, как я изматываю себя, работая с грушей, спортсмены сменились, пришли новые, а я их даже не видел. Я ничего не видел и не чувствовал, кроме обжигающей боли от обиды и стыда. - Стоп! - тренер заставил меня остановиться. - Спрашивать, что случилось, бесполезно? Я отступил от снаряда, вытер пот и ответил положительно. - Захочешь поговорить, всегда буду рад выслушать, а может даже и помогу чем. А сейчас в душ и домой, завтра приходи, я для тебя специально макивару сооружу, давно хотел, а руки не доходили. Я домой не пошел, ночевал у Родьки вместе с Варькой. Она через стены чувствовала мое состояние и выла под дверью, родителям пришлось ее выпустить, а нам впустить. Собака смотрела на меня умными глазами, а я её гладил и не знал, что делать и как дальше мне жить. Не придумав ничего умнее, я лег и попытался заснуть. - Только ты мог так жидко обосраться, - ворчал Родька. - Вокруг куча голубых мужиков, но мальчиком для битья выбрали почему-то тебя. - Не мучай еще и ты меня, - я отвернулся лицом к стене и закрыл глаза, не желая выслушивать от друга гадости. - Я с твоими родителями поговорил уже, - не думал отставать Родион. - И рассказал, как было дело. Меня развернула и посадила на кровати неведомая сила. - Что ты сделал? - Пришлось, - он развел руками и выпятил вперед нижнюю губу. - Все лучше, чем так. Ольге мы звонили весь вечер, у нее трубку никто не берет. - Сука она! - бросил я ему в сердцах. - Они все такие, не расстраивайся, все забудется и наладится. - Если бы… - разговор поддерживать не хотелось совершенно. - Ты пойдешь завтра в училище? – Родион был другого мнения и решил меня достать вопросами. - Естественно, - я даже хмыкнул, представив, что не пойду, а начну прятаться. - Вот это правильно, вот в этом я тебя поддерживаю, - он больно хлопнул меня по спине. - Хорош! – крикнул Родик мне прямо в лицо, когда я развернулся в недоумении. - Обалдел?! - я всё же встряхнулся от его действий. - В чем ты виновен? Сам подумай, даже если и гомосексуалист, им всем, - он обвел вокруг себя рукой, - какое им дело? - Я не голубой… - Слушай, в Европе мужчины гуляют, держась за руки, целуются, и никто их не осуждает. - То в Европе… - И тут так будет, - он начал меня тормошить. - Это твое личное дело, никого не должно касаться, как и с кем ты спишь. А если начнут лезть, сразу бей в морду супостату, двоим зубы выбьешь, остальные сами заткнутся. Родька ошибся, почти месяц я дрался на улице, как ненормальный, меня постоянно поджидали, собираясь группами. Мне при всем нежелании пришлось носить с собой в рюкзаке нунчаки и кастет. В училище была точно такая же обстановка, не справившись сами, хулиганы подговорили парня из другой группы, чтобы он меня отделал. Я его немного знал, он занимался рукопашным боем и был довольно сильным противником. Как потом оказалось, ему заплатили три тысячи рублей. Влад их взял, подошел ко мне и громко, чтобы все слышали, предложил пойти вместе и пропить эти деньги. Нападки в училище прекратились, справедливость была восстановлена, обидчики пристыжены, а у меня появился приятель. Так что в училище я снова приезжал без нервозного ожидания разных гадостей. На тренировки я ходил каждый день, работая так, будто тело не чувствовало усталости и боли. Меня уважали спортсмены, а тренер, посчитав, что я готов, решил меня аттестовать сразу на черный пояс, хотя мне полагалось еще сдавать на зеленый и коричневый. Для этого мне было нужно выступить на соревнованиях за наш клуб, что было просто и интересно, а главное осознать, что путь не заканчивается. Вот с этим у меня возникли проблемы, тело я смог изменить, а сознание никак. На соревнованиях против меня вышел мой знакомый из старого клуба, которого я отправил в нокаут ударом уширо-маваси в начале второй минуты боя. Сняв с себя защиту, я заметил, с какой укоризной смотрит на меня тренер и не замедлил подойти к нему. - Настало время серьезно поговорить с тобой, - он ждал ответа, а я молчал. - То, что сейчас произошло на татами, не было похоже на бой. - А на что это было похоже? – задав вопрос, я знал ответ, но все равно хотел его услышать. - Это была обычная уличная драка, Максим, – дядя Миша отвел меня в сторонку, подальше от чужих ушей. - Для того чтобы набить кому-то морду, не обязательно владеть боевыми искусствами. Я подготовил заявку на твою аттестацию, но пока не могу ее подать. И в этот момент земля ушла у меня из-под ног. - Почему? - Ты не дурак и сам знаешь ответ, - он похлопал меня по плечу, чтобы немного взбодрить. - Я буду учить тебя запрещенным приемам, а владея такой техникой, ты сможешь серьезно покалечить противника. Я научу тебя ударам в определенные точки, получивший их медленно и мучительно погибнет, предварительно лишившись конечности. Поэтому мне нужно быть уверенным, что ты не используешь эти знания во зло или просто ради мести. Ты должен осознать: кто ты есть, зачем ты ходишь по этой земле, почему решил постичь искусство ашихара, и когда ты имеешь право его использовать. - Вы поможете мне, тренер? - а что мне оставалось делать? Только просить помощи, сам я справиться не мог. - Всенепременно! - было видно, что он от всей души желал помочь, - Но сначала ты получишь свою награду, примешь поздравления, а потом мы с тобой прогуляемся по парку и поговорим.