Сказки народа Данмер

В ночь на 28-е руки Дождя родилась в море посреди залива Норвейн рыба-убийца. Да такая зубастая, такая злющая, что Азура упаси. И в тот момент, как родилась Зубастая Рыба, вода у побережья взбурлила, вспенилась, так что все лодки перевернуло, все корабли на причале Эбенгарда закачались, а у всех прихожанок Храма , что прогуливались по храмовому кантону юбки на нос задрало. И стала с тех пор зубастая рыба-убийца озорничать. Сначала всех мелких рыбешек повывела. Потом тех, что покрупнее. Не брезговала и крабом. И растет Зубастая Рыба не по дням, а по часам. Что ни день, то на локоть вырастает. Тут уж ей и дреуг стал по зубам. Схватит дреуга и только хруст стоит. И совсем житья не стало от такой Зубастой Рыбы всем другим подводным обитателям. И собрались они на совет: как жить им теперь, как сладить с такой напастью. И выполз из донного ила самый маленький и самый старый грязекраб и говорит: «Послушайте меня, старика. Я потому до старости дожил, что никогда из своей норки не высовывался, а когда гнали – искал другую. А кто высовывается – тот долго не живет. Вот и нам всем надо уходить с благословенных берегов. Уходить надо на север, на мелководье. На озеро Хайран, и на озеро Масоби, и по реке Набия в озеро Набия. А кто сможет посуху перебраться, то и в озеро Амайа. Я сам могу на спине одну маленькую рыбку довезти, и мои собратья тоже». На том и порешили. И с тех пор никакой рыбы близ города Вивека почти что и не стало. Вся рыба на мелководье ушла. Шла дружно, косяком, хоть голыми руками бери. Тут уж наш брат рыбак поживился. Да какое там, только ленивый к реке не ходил. Женщины черпали рыбу ведрами прямо из реки, а детишки черпаками. Насушили ее, навялили и насолили на десять лет впрок. И все же, кое-какая рыбица, помельче да покостлявее, дошла по рекам до озер, и стала жить в пресной воде, как раньше жила в морской. Только дреуги не пошли за хитрым крабом, но вняли его мудрому совету. Они забились глубже в подводные пещеры, чтобы Зубастая Рыба их не достала и зубы свои об скалы обломала. Вот и байка вся. Мальцом я, помнится, удочки закидывал с моста у Арены, а мать сдавала мой улов каждый вечер на кухни важных господ. Тем и жили. А теперь, поглядите, вода в канале как вымерла, до дна видать. Даже раковин нет. Чистый песочек. Это потому что Зубастая Рыба, как еды то не стало, совсем оголодала и принялась жемчужницы грызть. Ах нет, еще не все. Грызла, значит, грызла Зубастая Рыба раковины, да зубы то все и обломала. До сих пор нельзя босиком в воду заходить, а не то поранишь босую пятку об ее острые выпавшие зубы. И тут бы ей и сдохнуть с голоду, без зубов то, так нет же! Ведь выросла она такая большая, что могла гуара целиком проглотить, и жевать не надо. Так и продолжала безобразничать. Вот ведет, к примеру, торговец свой груженый караван берегом. А Зубастая Рыба как выскочит, как схватит гуара и утащит на дно вместе со всей поклажей. А уж когда и рыбаки пропадать стали, и даже мелкие торговые суденышки, тогда взмолились людишки к Трибуналу, взроптали, сгрудились у Храма тесной толпой и такой стоял в миру плач и вой, что достиг-таки святейшего и длиннейшего уха самого Вивека. Прекрасноликий и вечноюный бог наш взлетел над своим народом, и будто еще одно солнце взошло. От улыбки его озарилось полмира, а от взмаха ресниц остановились волны на море и утих ветер. Стало слышно как бьются сердца притихших горожан, и как где-то вдалеке взрезают воду острые, как даэдрические клинки, плавники гигантской Зубастой Рыбы. Ей-ей, все так и было, зуб даю. Сам архиканоник подавал Вивеку золотое копье. А Вивек велел своим служителям кипятить сорок больших котлов да точить сорок больших ножей, готовить сорок мешков солтриса и сорок корзин всяческих специй. Одним махом наш прекрасный бог вонзил копье в морскую пучину и пронзил Зубастую Рыбу. То есть, уже беззубую, но очень, очень огромную! Будто легкое перышко, он приподнял ее над волнами на копье и сверзил ее прямо на площадь у Храма. Не слыхала Зубастая Рыба слов старого мудрого грязекраба, и не знала она, что если хочешь дольше прожить – лучше не высовываться. Из брюха гигантской рыбы достали три парусника, множество бочек и ящиков прямо с товаром внутри, горшками там, или оружием, и одну двемерскую шестеренку. И такая с этой рыбы уха вышла жирная да наваристая, что язык проглотить можно. Десять дней праздновал город победу над злой Рыбой, запивая веселье горячительным питьем да закусывая ухой и жареной рыбой. Вся городская беднота наконец-то наелась до отвала. И я там был, маэте пил да плясал у огромного рыбьего скелета, который потом скинули с кантона в море. Мне досталась миска похлебки из рыбьих потрохов. И вот на дне миски, когда я съел всю похлебку, я и обнаружил эту серьгу с именем моего отца. Не вы первая, госпожа, спрашиваете, отчего я ношу серьгу не со своим именем. Отец то мой тоже рыбаком был, как и я. В море пропал, когда я еще пешком под стол ходил. Вот оно как! Сам-то я стар стал в море выходить, но сил еще хватает управлять гондолой, да катать таких вот славных барышень по каналам. А уж как к Храму подплываю, так непременно шлю благословения и молитвы заступнику нашему и защитнику… лишь… лишь на него уповаем, опора наша и спасение… Ох, простите старика, накатило… Что, целая сотня септимов? Но я просил только два. Да благословят вас Альмсиви, милостивая госпожа! Послесловие автора. Утирающий слезы старик-перевозчик еще долго посылал мне вослед самые добрые и прекрасные благословения. Сотня септимов. За найм лодки это конечно перебор. Сотня. Нормальная актерская ставка в театре Курио. Вот кого ему нужно нанимать в актеры, а не всяких жеманных бездарей. Ну, разумеется, история с гигантской рыбой не могла произойти при жизни старика. Сотня септимов – это он еще продешевил. За то сокровище народной мудрости, что передается из уст в уста с самых архаичных времен, когда мир был иным и в нем обитали гигантские монстры, когда боги совершали подвиги, а смертные не дерзали усомниться в их величии. Все эры слились в один тугоплавкий слиток народного эпоса. Рассыплются в прах древние свитки, и каменные скрижали погребет под собой пепел. Но предания из глубины времен будут жить, пока жив хоть один представитель народа, способный разговаривать. В первой части сказки о Рыбе запечатлены те времена, когда подводная фауна залива Норвейн могла похвастаться бОльшим видовым разнообразием, чем ныне и дано вполне приемлемое, хотя и грубоватое народное объяснение, подтвержденное наукой, а именно: всех съела «зубастая рыба», то есть один, самый агрессивный вид, вытеснил все прочие. Во второй части прослеживается уже Храмовое мифотворчество времен расцвета Трибунала. А приврал старик, я уверена, лишь самую малость. Этой сказкой, записанной со слов перевозчика из города Вивека, я открываю серию сказок народа Данмер, преданной дочерью которого я и сама являюсь. В сохранении и преумножении народной культуры, как главного богатства и главного народного достояния, я вижу свою цель и свою миссию. Госпожа Веланда Омани, Милостью Альмсиви, Почетный Советник Совета Хлаалу, Округ Вварденфелла, Свободный Торговец, Лорд Плантации Омани, Остров Элмас, Восточный Вивек, Округ Вварденфелла, Провинция Морровинд.