Записки ментора Лаик

Я ждал унаров. Сейчас, после истории словесности они должны были идти ко мне на занятие математикой. Раздумывая обо всем, я совсем погрузился в мир параллельных плоскостей и очнулся от грохота. Вскочив, я бросился к кабинету, где вел занятие мой коллега. Там я застал капитана Арамону, растерявшихся унаров и кашляющего Жерара, с чьим-то унарским плащом, наброшенным ему на плечи. Он стоял у окна – видно, у него начался приступ надорской болезни. А причиной был расколовшийся бюст Иссерциала. Множество осколков лежало на полу. Ричард стоял рядом с мэтром Шабли. Он тоже задыхался, и, приглядевшись, я заметил на глазах юноши слезы. - Итак, господа, - распорядился я, видя, что капитан стоит как столб, - всем унарам следует идти на занятие в мой кабинет. Мэтр Шабли, ступайте к себе, я распоряжусь, чтобы вас навестил врач. Ричард, проводите мэтра и можете остаться с ним. Потом перепишете тему у кого-нибудь из унаров. Или нет, подойдете вечером ко мне. Арамона пробурчал себе под нос: - С каких это пор вы, мэтр Кери распоряжаетесь тут? - Прошу прощения, - ответил я, чуть наклонив голову, - я полагал, вам тоже стало нехорошо от пыли и решил, что могу помочь. - От вашей помощи толку-то, - еще тише буркнул он и вышел. Однако вечером случилось нечто, из ряда вон выходящее. Рингравы висели под потолком в трапезной. Набитые чем-то, они раскачивались, являя всем желающим кокетливый бантик сзади. Висели они на золотой цепи самого капитана. Зрелище было столь великолепным, что унары не могли от него оторваться. Все они стояли, задрав головы вверх. - Разрубленный Змей, - прошептал потрясенный до глубины души Валентин. - Это есть большой здорово! – выдохнул Йоганн, прибавив что-то про «гроссе потекс». А я подумал, что на этот раз шутник перестарался. И не ошибся. После того, как капитан Арамона вдоволь потешил унаров криками, прыжками и размахиванием шпагой, все они хохотали, кричали и топали. Сумасшествие охватило всех. Мне, признаюсь, стало жутко. Интуиция подсказывала, что такое «веселье» добром не кончится, и хорошо, если капитан просто всех оставит без обеда или лишит свободного времени. Все стихло, когда капитан вызвал на середину Ричарда. - У меня есть все основания предполагать, что все преступления графа Медузы есть дело рук унара Ричарда. Теперь ему придется ответить за клятвопреступление, за дерзость и за попытку спрятаться за спины товарищей. - Мальчик не виноват, - вырвалось у меня, - господин капитан, Ричард не мог сделать этого. Подумайте, в одиночку повесить ваши… вещи на такую высоту без лестницы. Знаком Арамона приказал мне замолчать. - Мэтр Кери, это вас не касается. Попрошу покинуть трапезную. - Но… - Вон! – крикнул капитан. Мне ничего не оставалось делать, как повиноваться. Ненавидя себя, Арамону, весь этот кошачий Лаик, я вышел за дверь. И уже оттуда услышал: - Это не есть правильно. Хроссе Потекс вешаль я. - Мы. Это глюпый шютка в традиций дикий Торка. - В Торке так не шутят. Это сделал я. - Не ты, а я. А потом испугался и спрятал барахло в комнате Ричарда. Голоса кэналлийцев я узнал сразу. Четверо, подумать только, четверо взяли на себя вину невиновного Ричарда. На душе стало тепло – как будто с мороза и сырости протянул руки к огню очага. Все-таки неплохие они, эти мальчишки. Озорные, шаловливые, порой дерзкие – но души их еще не очерствели. Тут вновь раздался голос Ричарда. - Господин капитан прав, это сделал я. - Врешь, - запальчиво крикнул Паоло, - ты со свеой дурацкой честью и слово «штаны»-то не выговоришь, не то что… - Прошу простить, - я узнал голос Арно, - это сделал я. Мои братья много рассказывали о торкских традициях, и я подготовился заранее. - Хватит! – заорал Арамона,- всем спать, а вы, шестеро – марш в Старую Галерею. ДО утра. «Он сошел с ума, - подумал я, - Старая галерея не отапливается много лет, там такой холод, что утром все мальчишки слягут с лихорадкой». Я отошел от двери, намереваясь поговорить с капитаном о смягчении участи пленников. Но взывать к благоразумию этого человека было равносильно тому, чтобы две параллельные плоскости пересеклись между собой. Арамон не соизволил говорить и ушел к себе. Я пошел искать отца Германа, но его не было у себя. Мэтр Шабли только горестно развел руками. - Я и так не могу отойти от приступов, - сказал он мне, закашлявшись, - каждую ночь почти не сплю. И разговаривать с капитаном бесполезно. Он упрям, как сотня ослов. А тут – такое дело, под удар поставили его место в Лаик. Это же бездонная кормушка, неужели вы не понимаете, Пьер? И Свин, как правильно назвали его унары, будет держаться за нее руками и ногами. Нет-нет, мы не в силах ничего сделать. Я ушел от ментора словесности со странным чувством. В чем-то Жерар прав, мы почти так же бесправны, как унары. Но разве нет управы на это ходячее недоразумение, которое выслуживается перед теми семьями, кто в фаворе и «топит» неугодных? Я и не заметил, как дошел до коридора, который проходил прямо над Старой Галереей. Вспомнил те чертежи, что делал по приезду сюда. Да, верно, этот коридор – тот самый. Но тут откуда-то из темноты мелькнула темная фигура. Кто-то быстро отошел от камина и теперь крался в темноте. Я бросился вперед. Сейчас я поймаю Сузу-Музу, предоставлю его капитану и освобожу пленников. Борьбы была недолгой. Почему-то я думал, что таинственный граф Медуза – это Эстебан или Константин или еще кто-то из них. Но когда я вытащил пленника к свету, то узнал… унара Валентина. - Так значит, Суза-Муза – это вы? Я не мог поверить своим глазам. - Да, но моя заслуга только в том, что я доставил пленникам свечи и ужин с капитанского стола, - ответил тот. Он слегка запыхался, вырываясь из моих рук, каштановые волосы растрепались. - А остальные проделки? Штаны под потолком, потрет, книга? Он покачал головой. - Нет. Я бы не смог сделать такое. Подумайте, влезть на чердак, а рингравы вешали оттуда, я бы не смог. И все остальное тоже делал не я. Но впрочем, вы можете мне не верить. Его глосс чуть дрогнул: - Мэтр Кери, ведите меня к капитану. Сейчас Ричарда и других выпустят, а меня завтра с позором выгонят из Лаик. - Ты не знаешь, где отец Герман? Валентин пожал плечами. - Вот что, - сказал я, - иди и ложись спать. Как только я увижу священника, я все ему скажу. Ты не виноват. - Вы верите мне? - Да. - Спасибо, - еле слышно прошептал он, - я не мог оставить их… без ужина и свечей. Но всего остального я не делал. Хотя вешать так штаны начальства – это и правда есть такая традиция в Торке. Мне рассказывал брат. - У тебя есть старший брат? - Был, - еще тише ответил Валентин, - его убили на охоте. И знаете, - он вскинул голову, - он снился мне и предупреждал о том, что нам всем грозит опасность. - Не сказал, какая? - Не успел. Меня разбудили.