Брось мне вызов.

      Приняв горячую ванну и забравшись с ногами на кожаный диван, Джи включила телевизор. По новостям показывали горящее здание Эмпайр-стейт-билдинг; говоривших очевидцев, которые толком не могли объяснить, как все произошло; интервью главы полиции, который клялся в том, что обязательно выяснит, кто устроил пожар на шестьдесят третьем этаже, и что виновные непременно понесут наказание.       Девушка выключила телевизор. Мысли о том, что это сделала она, и что из-за нее пострадали люди, съедали ее изнутри. «Никогда не думай о жертвах, думай о цели», – так говорил им отец, который тренировал ее и брата. Мать Джи умерла при родах, оставив дочку и сына без материнской любви и ласки. Отец поначалу даже не мог смотреть на них: винил в смерти своей жены. Позже пришел в себя, но так и не проникся любовью к своим детям. Для него они были средством достижения цели. Когда им исполнилось шесть, он начал обучать их боевому искусству, владению оружием, выдержке — превращал их в идеальных машин — убийц. Дети жили в строгом режиме и слова: «друзья», «любовь», «дружба» – не входили в использование. Обучались они на дому, отец предоставил им самых лучший преподавателей, поэтому брат с сестрой получили замечательное образование, но все это тоже имело свои причины. Каждый день он твердил им: «Сейчас я даю вам все, но вы отплатите мне вдвойне за это. Такова ваша жизнь».       Их отец являлся уважаемым человеком в криминальном мире. Его влияние распространилось по всей Восточной Азии. За советом или просьбой к нему обращалась самая влиятельная элита. Когда сыну Ву Ифаню исполнилось восемнадцать, отец взял его на должность своего помощника, но фактически он был просто исполнителем грязной работы: занимался контрабандой наркотиков, заметал следы денежных махинаций, следил за каждым подчиненным. Для дочери он отвел другую деятельность: она стала наемной убийцей.       Прошло семь лет после этого рокового дня, когда на плечи девушки лег безжалостный приказ отца. Она всегда отличалась от брата. Ифань холоден, груб, надменен, он точная копия «Лунг Тао» (так они называли своего родителя). Брат никогда не любил ее, не говорил ей теплых слов. Перед тем, как начать тренировать их, отец сказал: «Отныне, вы не брат и сестра, вы соперники. И тот, у кого будут высокие показатели в будущем, унаследует мое место». Эти слова засели глубоко в душу мальчика; вообще, он всегда беспрекословно слушался родителя, а после этих слов сестренка, родившаяся на пять минут позже, стала для него врагом номер один. Конечно, когда они повзрослели, он стал мягче относиться к ней, но не из-за любви, а потому что она больше не представляла для него угрозы. Джи стала слабее, а он сильнее, казалось, будто сила растет в нем не по дням, а по часам. Избрав Ифаня «Фу Шан Шу» (вторая ступень в триаде), «Лунг Тао» поставил все ставки на него, возлагая огромные надежды на то, что в будущем сын станет главарем триады; о дочери он больше не думал, ослабив свой контроль над ней, тем самым, дав ей огромную возможность увидеть мир другим. И хотя, казалось, будто ее сердце выковано из непробиваемой стали, в котором никогда не будет места душе, все оказалось иначе, сталь оказалась толстым льдом, а лед, как вы знаете, имеет свойство таять.       Джи сидела, поджав к себе колени. Ночь сегодня будет жестока. Сон не очарует ее своим величием. Совестные мысли не дадут покоя. На ее руках уже было свыше трехсот убийств, и она помнит каждую свою жертву.       Она не была новичком, как только восемнадцатилетняя Джи вступила в триаду, получила статус «Хунг Кван» и номер 428. Мир для нее стал вечной ареной для выживания. Отец никогда не давал легких заданий, следовательно, у нее никогда не было права на ошибку. После ее первой успешной миссии, когда она жестоко расправилась с предавшим их триаду советником и принесла его голову к ногам отца, первый раз в жизни девушку похвалили, если это, конечно, можно назвать похвалой. Девушка до сих пор помнила удивленное выражение родителя и его фразу: «Значит ты все-таки чего-то стоишь. А я думал, мне принесут твою отрубленную голову». В тот момент ею овладело желание услышать от своего отца еще, хоть какое-нибудь поощрение. Джи выполняла все его приказы, старалась сделать чисто, быстро, на все сто, и это хорошо получалось, ведь для всего мира она до сих пор была неизвестна, зато в кругу триады считалась лучшим «Хунг Кван». За ее холодность и безэмоциональное выражение лица, независимо от того, что она делала: отрубала голову, стреляла, выжимала информацию до последней крупицы – ей дали прозвище Стоун.       На двадцатилетие отец разрешил ей жить отдельно, тогда Джи и увидела мир совсем с другой стороны, не той, что описывал ей родоначальник: «Люди – это самое жестокое, что есть в нашем мире, где бы вы ни были, вас всегда ждет опасность и она будет исходить не от льва, которого вы видите перед собой, а от человека, который покажет его вам».       Девушка купила себе дом на Пике Виктории в Шанхае, обустроила его с привитым вкусом строгости и модерна. Там она ощущала себя по-другому, ей было хорошо и спокойно в нем.       Перебравшись на огромный подоконник и смотря вниз на Манхэттен, она думала о том, что натворила. Ведь у тех людей, что пострадали, была семья, они кого-то любили, у них был дом, возможно, дети, а она разрушила все это. Девушка не знала, что значит любить, лишь читала об этом. Отец говорил, что это чувство слабых, а если полюбишь – станешь уязвимой, значит проиграешь. Она не хотела больше потакать отцу, раньше для нее он был божеством, Джи считала, что он самый лучший и по-другому просто быть не может, но когда она совершенно случайно увидела гуляющую семью в парке, девочку, которая без конца смеялась игравшему с ней отцу, в ней что-то щелкнуло, она поняла, что не общество иное, а она.