***
Ни в какой колледж, тем более, институт после школы и приюта Николас не пошёл. Молодой человек отправился прямиком в армию. Воображение рисовало ему боевые операции, героические подвиги, а так же возможность убивать неподходящих людей, чтобы очистить человечество. Проще говоря, Николас хотел стать новым Хистором* и завершить начатое им - оставить в этом мире только арийцев. Глупый юноша. Во время службы он встретил идеально подходящую ему женщину. Евангелина была медсестрой в воинской части, где служил уже сержант Джонсон. О такой даме Николас мог только мечтать, она снилась ему в самых сладких снах, и маленький Поросёнок даже помыслить о взаимности не мог. Но ему повезло. Блистательная Ева обратила свой взгляд именно на него. Эта нимфа в человеческом теле, прекрасная фея, была воспитана в тех же традициях, что и Николас. Её спину, обычно закрытую майкой, блузкой и халатом, украшала татуировка - витиеватая свастика, а на копчике красовались две зигзагообразные буквы эс. Ева говорила, что она чистокровная арийка, и Джонсон не мог найти ни малейшего повода ей не верить. Бледная кожа, тонкий длинный нос, широкие скулы... Кроме того, она была альбиносом. Белые волосы хоть и были коротко острижены, всё же оказались очень приятными на ощупь. Даже глаза её были прекрасны. Бытует мнение, что у альбиносов глаза могут быть красными. Ничего подобного! Цвет глаз зависит от содержания в радужке меланина. Чем его больше, тем глаза темнее. Если его нет совсем, то глаза красные из-за просвечивающих кровеносных сосудов. У Евы меланин был, хоть и немного, поэтому её глаза были не красными, а коричневато-розовыми*. Но светлыми... Это была крепкая идеологическая любовь. Очевидцы, друзья и просто сослуживцы с уверенность могли сказать, что любовь пахнет. Если в госпитале появлялся сержант Джонсон, помещение наполнялось запахами табака и оружейной смазки. Если медсестра Евангелина приходила в казарму, то оставляла после себя аромат ландыша. Отношения длились много лет, точно больше десяти, но официально союз так и не был скреплён. Их и так всё устраивало. Им нравилось гулять вечерами, держась за руки, и нравилось целоваться, им нравилось заниматься сексом. Детей они не заводили, да и не хотели. И так хорошо. Николас был на вершине счастья, пока с ним не произошло нечто, на его взгляд, невероятно омерзительное. Ева жила не одна, а ещё с двумя медсёстрами, тоже в казарме. Уединиться было трудновато. И вот в очередной раз им это удалось. Соседки на дежурстве, никого нет. Николас был приглашён к своей даме сердца ради интимного вечера. Какой идиот откажется от подобного? Майор Джонсон идиотом не был, а потому согласился, предвкушая страстную ночь. - Чай, кофе? - спросила Евангелина, закрыв дверь за спиной гостя. - Чай, детка. А потом тебя, - усмехнулся мужчина, прижимаясь губами к бледной шее. - Будет... Будет исполнено, майор. Грациозно развернувшись на шпильках, женщина ушла на кухню, чтобы поставить чайник. Николас пока что не знал, чем себя занять, и решил пересмотреть что-нибудь из фотоальбомов. Конечно, вместе они их просматривали не раз, но всё равно интересно. Он любил смотреть на её семейные фото, где она изображена с отчимом и сводными сёстрами. Про отца Ева ничего не говорила, а мать умерла при родах. Фотоальбом просматривался быстро, и при перелистывании страниц оттуда выпала карточка, которой раньше не было. На фото была изображена Ева в компании пожилого мужчины. Его причёска, борода и одежда не оставляли сомнений, что это раввин. Не понимая, как его Ева могла оказаться в компании такого человека, Николас перевернул карточку, надеясь найти какую-нибудь подпись. Нашёл, и на душе стало мерзко. "Ева и папа, 1990". Значит, она не такая уж чистокровная, да ещё и соврала. - Ник, всё готово, - буквально пропела Ева из соседней комнаты. Майор поспешно засунул фотографию обратно в альбом, вернул его место и натянул на лицо улыбку. - Иду, детка, иду. - Поторопись, я вся горю, - в голосе женщины были слышны игривые нотки. Николас скривился от отвращения. Неправда ли, идеология - жуткая вещь? В одну секунду уничтожила все чувства к очаровательной медсестре, хотя известно, что родителей не выбирают. Майор решил наказать свою лгущую партнёршу, причём так, как он всегда наказывал за нечистокровность. Смертью. И подготовился он тщательно. Выбрал день, когда Ева снова будет одна, и пробрался к ней через окно. Евангелина спала абсолютно без одежды, даже не укрывшись одеялом. Жарко. Мужчина подошёл ближе и натянул ей на шею петлю, тут же начиная сдавливать. Ева хрипела и дёргалась, пыталась ударить и освободиться, но куда хрупкой девушке против матёрого солдата? Вот именно, никуда. Вскоре её тело обмякло, губы посинели, а глаза закатились. Прекрасная фея по имени Евангелина покинула этот мир. Чтобы отвести от себя подозрения, Николас вложил конец удавки в руку женщины. Вторую её руку он просунул ей между ног, а затем включил телевизор. В кассетоприёмник легко вошла кассета с записанной на неё порнухой. Теперь всё выглядело так, будто женщина мастурбировала, затянув петлю на шее, но случайно перестаралась и задушила себя. Ну что же, бывает. Как бы празднуя свою маленькую победу, Николас вскинул правую руку, вытянувшись. Той же ночью он ввязался в драку с сослуживцами и получил сапёрной лопатой в переносицу, после чего оказался в госпитале, где на следующее утро и "узнал" о смерти любимой.***
- Вот, как-то так всё и было. Конечно, по законам третьего рейха она не была еврейкой, но я понял, что мы идеологически несовместимы. - А убивать её было обязательно? - уфолог спросил так, будто речь шла не о человеческой жизни, а о чём-то незначительном, но сейчас Томас решил на этом не зацикливаться. Кажется, он смирился с тем, что к этим людям надо привыкать, а у них часто будут всплывать подобные заскоки. Мудрое решение для того, кто хочет выжить. - Шутишь? Мне ещё в приюте дали ружьё со словами "бей жидов". Не могу по-другому. - Не жалеете хоть, командир? - Уильям пошевелил затёкшей ногой и пнул рюкзак Томаса. Слава богу, мальчишка не заметил этого, иначе бы устроил самый настоящий кошачий концерт со слезами и соплями, и обязательной истерикой на тему "у меня там очень хрупкие детали процессора! Очень важные карты памяти! Очень важный ноутбук с экспериментальной операционкой!" - Я никогда и ни о чём не жалел, салага. - И правильно, сэр, - отозвалась женщина, поднимая голову с плеча скорчившего недовольную рожу психиатра. - А ты, не смей распускать лапы. - Ууу, кого-то отшили, - на секунду Браун позабыл о предосторожностях, и позволил себе отпустить колкость. В ответ раздался воистину звериный рык, вызвавший волну хохота остальных мужчин. Какое-то время царила полная тишина. Почему? Потому, что ехать очень долго, пейзаж однообразный, а большинство ещё и не спали прошлой ночью по причине ареста и пересылки в тот самый штаб, который они покинули все дружно несколько часов назад. Даже командир периодически зевал, но продолжал рулить, даже не думая сделать остановку.Сегодня он планировал покрыть половину расстояния до городишки, куда их послали. Чем быстрее, тем лучше. Правила можно и понарушать немного, ни одному дорожному патрулю не придёт в голову останавливать тяжёлый военный внедорожник, сидящий весьма высоко над трассой. Однако планы планами, а физику никто не отменял. Девятый класс, параграф четырнадцать, тема "закон сохранения энергии". Энергия ниоткуда не возникает и никуда не исчезает. Параграф пятнадцать, тема "двигатель внутреннего сгорания". Стандартный цилиндр для совершения поступательных движений коленчатым валом использует энергию взрыва паров топлива. Это самое топливо, в данном случае дизель, не бесконечно, и имеет отвратительную привычку заканчиваться. Тихо выругавшись, Джонсон стал высматривать более-менее приличную заправочную станцию. И ему повезло, таковая имелась. На заправке можно было приобрести не только топливо для двигателя, но и для тела. Поэтому, пока пистолет наполнял бак, майор стоял рядом и с удовольствием потягивал дешёвый растворимый кофе из стаканчика. Он настолько увлёкся процессом, что даже не заметил, как сокомандники по одному начали выходить из машины и покупать что-либо для себя. Это он обнаружил только тогда, когда забрался в салон, пристегнулся и посмотрел в зеркало заднего вида. Это было потрясающее зрелище: Браун жуёт чипсы и сыплет крошки на сидение, Сперанский и Тиер на пару распивают пиво из одной бутылки, Айден с подозрением вертит в руках шоколадный батончик, а сидящий рядом с командиром Фокс дожёвывает резиновый холодный хот-дог с желтой жижей, именуемой гордым словом "горчица". - У гражданских вся еда такая странная? - девушка решила не рисковать и отдала батончик Томасу. Тот промычал что-то с набитым ртом. - Почти вся, - на идеально чистой форме Стэнли появилось горчичное пятно. - Отставить! Это ещё что такое? - до Николаса наконец-то дошло, что в его отряде сейчас командирами являются чревоугодие и бедлам, а не он сам. - Алкоголь убрали! Вы не в пивнушке! - Да ладно вам, командир. Напоследок же, - Уильям явно был не намерен отдавать бутылку. Собственно, Рихард его мнение разделял, и даже выразил свою точку зрения с огромным количеством эпитетов, но, если убрать нецензурную лексику и перевести никому кроме него не понятные слова с немецкого на английский, то получилось бы примерно следующее: - Сэр, я безгранично уважаю ваш авторитет и считаю честью служить под вашим командованием, но мне явно скоро придётся расстаться с жизнью, а я и так год этой самой жизни пропустил, просиживая штаны сначала на нарах, а потом в палате для особо буйных, поэтому я считаю, что имею право в последний раз немного выпить. У Джонсона не было причин не согласиться с пламенной речью психиатра. Во-первых, мужская солидарность (именно этим словосочетанием он мысленно сам для своей совести замаскировал знаменитую тягу военных к спиртному), во-вторых, Сперанский крупнее, и если он решит отбирать бутылку, то командиру не поздоровится. Ну, и в-третьих, если ручной псих отряда разбушуется, то смерть настигнет всех, ведь Тиер сам по себе не хиляк, а даже хилых пациентов по несколько санитаров в психушках удержать не могут. Куда ни плюнь, везде лишь минусы, поэтому проще дать товарищам выпить. Ведь бутылка объемом пол-литра это совсем немного. Зато все целы будут. На участке до следующей остановки командира заменил наиболее бодрый Стэнли. Конечно, Николас не хотел доверять кому-либо управление, но ещё сильнее хотелось спать, а за рулём это делать не рекомендуется. Это означало, что надо посадить кого-то вместо себя, а выбор ограничен. Уильям и Рихард отпадают моментально, они только что алкоголь принимали. Мэри с этим делом вообще незнакома, Томас не имеет прав. Лишь уфолог подходит по всем параметрам. Так отряд с кричащим названием "Джокер" и передвигался, то в полной тишине, то рассказывая различные небылицы. Даже Томас более-менее оттаял и даже решился рассказать, каким был типичный вечер в его семье.***
Солнце уже начало клониться к горизонту, прощаясь с людьми до утра. В воздухе пахло горячим хлебом, и немного цветущей акацией. Сидя на крыльце дома, можно услышать, как в соседском дворе играют дети. Благодать, неправда ли? Но есть и кое-что, что эту идиллию нарушает, а именно: недовольные вскрики мальчишки и монотонная строгая речь полицейского. Страж порядка тащил девятилетнего пухлого мальчика с синяком под левым глазом за ухо и вещал о том, как принято вести себя в приличном обществе, и о том, что преступников ждёт не только тюрьма, но и ад. Малолетний паршивец всячески вырывался, кричал, обещал припомнить это полицейскому, но стоило ему начать делать это слишком активно или громко, мужчина тянул за покрасневшее ухо немного сильнее, и шкодник сдавался ненадолго. - Дейрдре, - полицейский обратился к сидящей на лавке около небольшого частного домика женщины лет примерно сорока. - твой поганец опять воровал. - Да? - женщина отвлеклась от цветного плетения неких ниток, подняла голову и посмотрела на мужчину. - И что же на этот раз? - На этот раз он стащил книгу из лавки Скарлет. Она очень недовольна, хотя и ожидала этого. - Ах, эта калоша... - Дейрдре усмехнулась. - Ну, я оплачу эту книгу чем хочешь, хоть своим телом, - женщина встала и приблизилась почти вплотную к полицейскому, прижимаясь к нему своей огромной грудью. - И не беспокойся, я выпорю мальчишку так, что он неделю сесть не сможет. - Дейрдре, хватит паясничать, - мужчина заметно стушевался и дал задний ход. - И чтобы больше такого не было! - каждый шаг он делал всё быстрее, и, наконец, побежал, сверкая пятками. Вслед ему несся хохот Дейрдре. - Вот ведь придурок, - женщина скомкала своё плетение и, приобняв мальчика, повела его в дом. Внутри пахло кошками, и от этого запаха у мальчишки заслезились глаза. - Бабушка, ты не могла бы иногда проветривать дом, а то пришедшие в гости люди могут подумать, что тут живут старые девы. - Мне именно этого и нужно, милый. Пусть думают, что мы с Дейз старые девы. Дейзире, она же Дейз, была любовницей Дейрдре. Такое уж своеобразное у судьбы чувство юмора, что она свела вместе двух похожих женщин. И Дейрдре, и Дейзире были наполовину испанками, воспитаны в абсолютном гедонизме, схожи внешне, и даже являлись однофамилицами. Дейрдре в шестнадцать лет родила дочь, которая потом, собственно говоря, перещеголяла её, став матерью в четырнадцать. Скинув сына на бабушку, молодая мамаша сбежала куда-то, что, собственно, Дейрдре не озаботило. Спустя ещё пять лет она и встретила Дейзире. Между женщинами вспыхнула пламенная любовь, а чтобы никто не начал трепать лишнего, они притворялись сёстрами. Всё равно ведь похожи. И в такой атмосфере гедонизма и безумия по Фрейду рос Томас, внук Дейрдре. - Томми, милый, будь хорошим мальчиком, налей бабушке молока, - с этими словами Дейрдре села на диван и принялась распутывать нитки, которые сама же и спутала. Том, как послушный мальчик, пошёл на кухню. Дейзире была там, медленно жевала бутерброд. Высокая, худая, с вытянутым лицом и лошадиным прикусом, крашеная в жуткий не то малиновый, не то фиолетовый оттенок, не то винно-бордовый, гордо носящий название "красная ночь". Она смотрела на своего "внука" огромными выпученными глазами и смешно дёргала носом. Дейзире опять была под действием дозы. - Дейз, не пялься так на меня, - хихикнул мальчишка, силясь отыскать чистый стакан. - а то я решу, что ты хочешь меня изнасиловать, потому что в тебе давно не было ничего кроме тампона. Нормальная взрослая женщина бы возмутилась такому хамскому поведению, но в семье Браунов это считалось нормой. В их "особняке", как шутила Дейрдре, царили хаос, разруха и гедонизм небывалых масштабов. Для девятилетнего Тома было вполне естественным встать посреди комнаты и поссать на пол или пыльный ковёр, а Дейрдре потом гадала по форме лужи, пока Дейз приходила в себя поле косяка. Короче говоря, в доме творился берроузовский беспредел*. - Вот твоё молоко, бабуля, - мальчишка плюнул в лежащую перед Дейзире пепельницу и, отчаявшись найти чистый стакан, взял грязный, в котором и принёс молоко для любимой бабушки. - Спасибо, милый. А теперь иди, почитай книжку, - да, бабушка часто отсылала мальчика читать книжки. Пока он ковырялся в жёлтых, вот-вот готовых раскрошиться листах, Дейрдре и Дейзире лизали друг у друга между ног, не стесняясь громко и развратно стонать, полагая, что малыш Томми рано или поздно всё равно узнает, как именно происходит секс. Вечером же был довольно убогий ужин, состоящий из плохо проваренного картофеля, посыпанного засохшим укропом. Дейрдре, надев любимый красный чепец, придававший ей нелепейший вид, говорила что-то о народном единстве и прочей мути, которая её внуку откровенно не нравилась. Дейз же слушала с открытым ртом. - Рабочим заводы, а землю крестьянам! Я так и написала в эту занюханную газетёнку, да! Я добьюсь социального равноправия и взаимопонимания. Мы все люди, и мы все должны стремиться к общему светлому будущему, в котором мы можем не бояться преступности, потому что ещё не будет, и где не будет нуждающихся!***
За разговорами начали сгущаться сумерки, и вскоре на дороге было почти ничего не видно даже с дальним светом фар. Более-менее трезво оценивая ситуацию, командир пришёл к выводу: в следующем же населённом пункте отряд ночует. Если повезёт, то даже не на стоянке заправки, а в какой-нибудь ночлежке Отряду повезло вдвойне. Они оказались в посёлке городского типа, который живёт именно за счёт того, что сквозь него пролегает трасса. Тут было множество стоянок, ночных ресторанчиков и, чему были рады все без исключения, маленькая гостиница. Заведение выглядело вполне опрятно, даже небольшие клумбы с бессмертником имелись. А, судя по раздающемуся изнутри гомону, работает это место круглосуточно. Надо сказать, появление военных весьма покоробило местное население. Они сидят себе в баре на первом этаже, веселятся, играют в бильярд и дартс, и тут входная дверь широко распахивается, и в неё табуном вваливаются шестеро голодных и уставших людей в какой-то странной, но, несомненно, военной форме. Одноглазый верзила, свин со свастикой на шее, панк, нечто неопределённого пола, ухоженного вида мужчина с горчичными пятнами на штанах и прыщавый толстый подросток. Компания весьма и весьма колоритная и привлекающая внимание. Военные заняли один столик, и командир взял на себя такое ответственное занятие как заказ еды. Пролистывая тонюсенькое меню Николас украдкой наблюдал за командой. Девушка явно ощущала себя не в своей тарелке, находясь в незнакомой обстановке среди гражданских. Ну, оно и не удивительно. Программист просто вертел головой во все стороны, надеясь найти что-нибудь интересное и хоть немного достойное внимания. Психиатр уже во всю заигрывал с пухлой пышногрудой официанткой, нетерпеливо притопывающей тоненьким каблучком в ожидании, пока клиенты не выберут наконец хоть что-нибудь. Уфолог выудил ручку из внутреннего кармана жилета и покрывал рядами лишь ему понятных чисел бумажную салфетку, периодически беззвучно шевеля губами. Лишь механик смирно сидел на месте, вообще не шевелясь. Николас даже на какую-то секунду подумал, что одноглазый умер. Или сбежал, оставив вместо себя куклу. Но Уильям моргал, и это уже что-то, да означало. За трапезой командир заметил, что на него уже пару минут пялится мужик у барной стойки. Решив узнать, что тому нужно, Джонсон поднялся и грузно протопал по направлению к мужику. В результате у этих двоих завязался спор на тему того, какая футбольная команда лучше. Решить этот непросто вопрос они решили истинно мужским способом - кто больше выпьет. Соревнование было организовано в считанные секунды. Дедок, похожий на ковбоя, он же владелец заведения, очевидно, очень любил подобные мероприятия, поскольку он вытащил откуда-то пыльную бутылку не самого дешёвого виски и сообщил, что угощает. Один ряд, второй, третий... Перед противниками постепенно возводились пирамиды из маленьких, размером с напёрсток, стаканчиков, которые, как сказал хозяин, припасены именно на такой случай. Проигрывает тот, кто осилит меньше таких стаканчиков и упадёт со стула, отключившись. Пока что лидировал по объёму выпитого местный мужик, но Николас сдаваться не собирался. Сперанский тоже отошёл от команды и затеял армрестлинг со всеми желающими. Дело спорилось, проигравших ему становилось всё больше, равно как и желающих попробовать свои силы. Заметив, что число потенциальных соперников растёт, мужчина открыл тотализатор. Жаждущих стало ещё больше. За столиком Томас чувствовал себя не очень уютно. После всего, что он сегодня видел, ему безумно хотелось лишь одного - шутить насчёт сладкой парочки, но делать это в присутствии врача, способного расчленить его, и психически нездорового парня было бы очень глупо и как минимум небезопасно. А вдруг, они обидятся? Поэтому лучшее, что смог придумать мальчишка - пойти и сначала поболеть за командира, а потом взять на себя роль принимающего ставки. Оттуда, с расстояния, он мог вволю наслаждаться зрелищем за столиком, додумывая диалоги и представляя себе ситуацию. - Знаешь, а ты очень милая, - вкрадчиво произносит Рихард, придвигаясь чуть ближе к медику. Там отворачивается и тихонько хихикает, но её выдают дрожащие плечи. Вволю отсмеявшись, она снова поворачивается к нему. Девичья рука с неожиданно ухоженными ногтями нежно ложится на гладко выбритую щёку психиатра, и влечёт его к себе. Они вот-вот сольются в поцелуе... - Ты тоже, - шёпотом запоздало отвечает она. Что было дальше, Томас уже не видел, потому что его отвлек очередной желающий поставить на самого себя в схватке со Сперанским. Тем временем за столиком всё было не так романтично, как представил себе мальчишка. Во-всяком случае, там не было и половины того, что Браун напридумывал. - Почему ты ешь с такой скоростью? - Рихард придвинулся ближе, чтобы иметь возможность смотреть в глаза собеседнице, так как не привык разговаривать с чьим-либо затылком. Девушка, привыкшая, что время на приём пищи строго нормированное, а потому и поглощавшая содержимое своей тарелки с высокой скоростью, подавилась и отвернулась, стараясь прочистить горло. - Урод, зачем ты это сказал? - прохрипела Мэри, возвращаясь в нормальное положение. - Мне скучно, все разбежались, а местная красотка слишком занята другими клиентами. - Поэтому ты решил достать меня, да? - Айден наклонила голову на бок, вглядываясь в лицо напротив. Бледная кожа, тонкий прямой нос, широкие скулы и... Она схватила сокомандника за подбородок и притянула к себе практически вплотную. - Ты что, альбинос? - странно. У психиатра были ярко-красные радужки глаз, а зрачки и вовсе не меняли размер. Что-то не так. А когда с организмом что-то не так, нужен врач. - Was*? - от неожиданности Рихард перешёл на родную речь, но быстро сообразил всю двусмысленность позиции и похабно улыбнулся. - С чего ты взяла? - У тебя глаза красные. Так бывает только у больных альбимизмом, - врач продолжала всматриваться в чужие зрачки. На её удивление, парень расхохотался, отталкивая её руку. - Это линзы, дурёха. Мне нравится такой оттенок, а в очках я выгляжу как придурок. - Ты и так придурок... - от дальнейших разговоров с этим ненормальным гражданским её спало приближение командира. Майор шёл к столику так, будто он был не сухопутным диверсантом, а морским пехотинцем. Майор явно был пьян. Его противник валялся под барной стойкой, смешно дрыгая ногами. - Так, голубки, - Николас опёрся о стол. - А г-где наш, ик, специалист п-по тарелочкам? Только после этого замечания до военных дошло, что Стэнли Фокс куда-то пропал. Уж не решился ли на побег этот идиот? Не важно, в любом случае, его теперь надо будет искать. И чем быстрее они его найдут, тем быстрее лягут спать.