Странник и его спутники

Это было начало третьего тысячелетия после того, как Землю перевернули последние мировые войны. Это не правда, что была единая ядерная война, нет. Было, конечно, несколько взрывов, но общего уничтожения планеты получилось избежать. Хотя у некоторых общин бытуют до сих пор легенды, что три тысячи лет назад ядерное пекло полностью уничтожило все живое, а потом прилетели добренькие инопланетяне или спустились всемогущие ангелы, а у некоторых так вообще сам Бог пожаловал и заново всеобщими усилиями восстановили рай на земле. Так вот, мои дорогие, это только легенды, сказка, вымысел. И не более того. Рай! Ха-ха! Я бы этот мир назвал адом, правда, люди, что заселяют его сейчас, вряд ли бы мне поверили. Армагеддон же для меня длится до сих пор, впрочем, как и для всей планеты. Откуда я знаю, спросите вы? Все просто, ибо я жил еще до этих мировых войн, и я, наверное, единственный, кто еще помнит, каким был мир до всего окружавшего меня сумасшествия. Приятно познакомиться. Меня зовут Странник, «Идеальный убийца». И вот мой бесконечный рассказ... Пустынная местность, небольшая забегаловка около оазиса с чистой водой — весьма доходное место. Мексика, вернее, та часть Мексиканского залива, которая тысячу лет назад поднялась из морских глубин. Люблю такие земли, они не навевают на меня воспоминания довоенного периода. Давно нет уже той роскоши, что была в ушедшем мире. Интернет, компьютеры, крутые тачки, самолеты, вертолеты, яхты... Где вы? Ау! Что мы сейчас имеем на планете Земля? Правильно — Феодальный строй на новый ебнутый лад! Со всеми последствиями и остатками канувших технологий. Вместо лошадей и коров — мутировавшие ящеры, а курицы... О-ооо! Ростом со страусов, а когда и больше и питающиеся человеческим мясом. М-да... Это, наверное, наказание человечеству за все съеденные "ножки Буша", правда, теперешние люди ни разу не слышали об этих пресловутых куриных ножках. — Странник? Неужели в Синагогу?! — встречает меня напряженный мужской возглас. Старые названия все еще в ходу и до сих пор режут мое ухо, да только их истинный смысл давно утерян. Вряд ли кто-то еще помнит, что такое настоящая Синагога. Да и евреев как таковых давно не существует, так и чистых представителей отдельных рас. Иногда встретишь такое сочетание, что не поверишь в существование такого экземпляра. Например, абсолютно черная кожа с белыми радужками глаз и желтыми прядями прямых волос. А в Австралии, вернее, на том островном архипелаге, что от нее остался, знавал я одного славного юношу с нежно голубым оттенком кожи и с ярко-синими губами, впрочем крайняя плоть члена у него была того же оттенка и нежные яички тоже. Прямо маленький Кришна, да и только… М-да, знавал… Ну… Не будем о хорошем. А у того славного мальчика, кроме сладкой попки, были абсолютно бордовые глаза без белков… Так, о чем это я?! Я киваю головой и сажусь за стойку бара. — Лечо для Странника бесплатно, — крепкий мужчина средних лет ставит передо мной настоящий стеклянный стакан с зеленоватым лечо. Нечто, выделяемое «коровой»-ящером с кучей сосочков на спине. По вкусу больше напоминает мне кумыс с привкусом соевого молока. Одним словом — Лечо! — Свежее, — облизываю я свои губы и улыбаюсь этому суровому мужчине. На нем, кроме огромного ножа в ножнах, ничего нет, отсюда два вывода даже без пресловутого сканирования. Источник воды искусственный, и передо мной местный «Пастор». Есть несколько негласных правил, которых не нарушает никто в этом ебнутом «райском» мире. 1. Женщины неприкосновенны, и их убивать нельзя ни в коем случае, беременные вообще на вес золота. 2. Борьба за искусственные источники чистой пресной воды под запретом, технологии и знания утрачены, и люди просто боятся, что их любое воздействие, может навредить до сих пор работающим исправно установкам. 3. «Пасторы», которые имеют портативные радиостанции с энергетическими установками (обычно это либо солнечные батареи, либо ветровые или водные вертушки) имеют своеобразную защиту. Убийство любого карается местным судом Линча. — Угу, — соглашаются со мной и, садясь напротив, наливают и себе этой зеленой бурды под названием «Лечо». — Держу несколько «буренок» за Таверной! «Таверна»! Ого как загнул, впрочем, для такого славного сарая подходит. — Значит, вы — Пастор. И вода из установки, — киваю я его словам, попивая зеленую жижу, мог бы «Ликер» из нее сделать, куда было бы лучше. «Ликер» — спиртной напиток, что некоторые умельцы научились делать из забродившего гноя этих долбанных ящериц. Куда вкуснее и забористее этого зеленого молока. — Опреснитель на глубине тысячи метров, там целая система пещер с морской водой, выходящих в Океан Восхода Солнца (Атлантику именно так называют чаще всего сейчас жители этого побережья или Малый Океан), — пояснили мне, хотя могли бы и не делать, одного моего взгляда особо сфокусированных зрачков, и я бы увидел это собственными глазами. Но подтверждать слова Пастора или опровергать лень. Куда приятнее просто так сидеть и болтать ни о чем со знающим человеком, можно сказать — теперешней элитой. — Простите, налил бы Ликера, но вчера местные пьянчуги Караванщики выхалкали все дочиста, мои бочки пусты. — И часты здесь караваны? — кивнул я этому приятному человеку. — Да, моя Таверна на перекрестке нескольких путей, в том числе и дороги, ведущей в Синагогу. — Сколько Вам лет? Это был не праздный вопрос, благодаря ему я мог понять кто передо мной: человек или мутант. Хотя это было довольно-таки искусственным разграничением. В этом мире все были мутантами, но это знал, к сожалению, только я. — Мне пятьдесят примерно, и я не Мутант, как и вы. Пасторы никогда не бывают из мутантов. — Иногда бывают из скрытых, — хмыкнул под нос я. — У меня нет особых умений, которые бы выделяли меня из людей, если вы об этом. Ну а то, что я вас узнал, Странник Пустыни, так вы — легенда, и только о вас обычно по радио и трещат. Спас одно селение от монстров, другое от мутантов. У вас слишком запоминающийся образ. А за последние пятьсот лет о вас слагают целые баллады, в которых запечатлены все ваши черты навечно. Странник Пустыни — все правильно, это последнее мое имя. Кем только я не был: и Странником Моря, и Странником Страны восходящего солнца, и Странником Тропических джунглей… Но всегда Странником. Баллады, дожил... м-ммм, хотя давно существуют народные сказки обо мне, которые рассказывают малышам перед сном. Примерно все они начинаются так: Придет Странник и спасет мир! — Можно спросить, Вам тысяча лет? Или это секрет? — у мужчины заблестели глаза, это был обычный для меня вопрос. Впрочем, я никогда на него честно не отвечаю, а только по обстоятельствам. В этот раз они располагали к частичной правде: мужчина мне нравился, правда, не в этом смысле слова. — Больше… — Намного? — с придыханием. — Не помню, — отрезал я. А вот это вранье. Я все помню. Каждый миг своей трехтысячелетней жизни. И радости, и горе. — Извините... — Все в порядке. — И каково это, быть всегда семнадцатилетним юношей, вечно живущем в нашем мире? — Пастор снова наполнил стаканы зеленым Лечо и, подняв вверх, провозгласил тост. — За вас, Странник Пустыни! — Если скажу правдиво — не поверите. — А может поверю? — хмыкает мне мужчина и замолкает, услышав мой ответ. — Как в аду. Мы молчим, наверное, с часа два, и когда наваливаются фиолетовые сумерки, хозяин разжигает, все так же молча, камин, а потом разрывает тишину: — Заночуете? — Да, если можно, и если вы не боитесь моего присутствия. — Хм-ммм, ну я не в ваших предпочтениях. Я хоть и мальчик, но уже давно не молодой, да и с мужчинами никогда не пробовал. И потом, Таверна защищена от нападений наличием установки, ее никто не тронет. А ваш Дракон? Странные люди, обычных ящериц никто не боится, а вот крылатых всегда называют Драконами. — Не переживайте, он далеко и не любит «Новые земли». Не знаю, что уж с ними не так, но «Драконы», и правда, над ними летать не любят. Посему с Драко я расстался неделю назад на тихоокеанском побережье и, хотя постоянно поддерживал с ним ментальную связь, очень скучал. — И как вы только его приучили? — прошептал задумчиво Пастор, смотря в живой огонь. — Вы, наверное, единственный, кто летает на этих тварях?! — Это было трудно, но нет ничего невозможного, — улыбнулся я нежной улыбкой и мысленно связался со своим крылатым мальчиком. Мне ответили со всей яростью, на какую способен мой красавчик. Нет ничего невозможного для бессмертного: у меня ушло пятьсот лет, чтобы найти нужную самку, выпросить ее яйцо, выносить за пазухой своего будущего крылатого компаньона, а затем приручить. И если бы не моя быстрая регенерация, то навряд ли бы я выжил после первых сотен лет нападков своей дорогой «лошадки». Да и до сих пор период спаривания раз в сотню лет очень сложен для нас обоих: «Хозяина» и «Ручного Питомца». — Синагога? Есть ли что нового? Я имею в виду сплетни Караванщиков, Торговцев? — Ничего, месяц назад их Пастор не вышел на связь, Глава тоже. Боюсь, они уже мертвы. Это теперь закрытый район, и никто как два месяца там не бывал. Слухов ноль, в Эфире полная тишина о Синагоге. А ваши мечи можно посмотреть? Мои мечи. Это, наверное, еще большая легенда, нежели я сам. Токио — мой родной город, на месте которого теперь ядерная воронка. Тысячу лет назад я был на месте пепелища и, узрев по краю воронки пробивающиеся ростки сорной травы, рассмеялся от всего сердца. Даже этот рубец начала затягивать природа. А когда наутро увидел лиловые одуванчики, зарыдал. Я не был чистым японцем, хотя часть крови этой великой нации у меня все-таки есть. Во мне намешана и русская кровь, и корейская, и японская, а еще французская и норвежская. Короче — весьма гремучая смесь. Да и в Токио я не родился, только учился при посольской школе, так как мой отец — наполовину француз, наполовину японец — был дипломатом. Хорошее было время. Потом Токийский университет, затем закрытый военный институт, где я стал тем, кем являюсь сейчас. Но лиловые одуванчики, которые единственные смогли разрастись по всей воронке после ядерного взрыва, храню бережно глубоко в своем сердце. Как дань памяти ушедшей жизни. Я вынул два лезвия из ножен и, положив на барную стойку, предупредил. — Касаться нельзя — это смерть. — Синяя смерть... вот как они выглядят? Теперь и помереть не жалко! Я самолично видел Странника и его клинки. Клинки были выкованы по специальным нано-технологиям перед самими войнами, это больше было данью японской истории, а не единственным оружием, чем они стали для меня в последующее время. Я любовно коснулся лезвий, отливающих тем же цветом смерти, что и мои глаза, темно-синим, практически черным, и спрятал обратно в особые ножны. Они вышли из той же пробирки, что и я сам, заново возрожденный идеальный солдат, убийца — первый и последний. Потому что лабораторию разбомбили через несколько лет после моего полного перевоплощения. Лазерные клинки и другое оружие мне пришлось спрятать в особом тайнике через пятьсот лет. Нет, конечно, пушки и ружья все еще были в ходу, и для них люди отливали сами ядра, картечь и пули, пусть и по старинке и на коленке у себя в подвалах, но весьма продуктивно до сих пор. Но для моего оружия будущего ни мастерских, ни особых установок, пополняющих источник энергии, не было еще создано, а то, что было, исчезло в ядерной воронке, как и сама лаборатория. Выжил только я и мое оружие. А теперь из вооружения остались только клинки. — Они ядовиты? — Ну, можно сказать и так, — усмехнулся я, прекрасно понимая, что теперешнему человеку невозможно рассказать, что такое нанотехнологии, когда материал просто не подпускает чужого к себе. — А я думал это вымысел! — Нет, как видишь. — Значит, утром в путь, Странник? — Да, можно я прикорну тут у огня? — Не возражаю, походный паек оставлю на стойке, хоть ты и бессмертный, но, похоже, и тебе не повредит отдых. — Спасибо. А что еще можно сказать песчинке среди моря человеческих лиц, которая исчезнет через мгновение из этого бытия, а я останусь таким же, как и три тысячи лет назад. Вечным семнадцатилетним молодым человеком... Я видел много заброшенных селений и городов, но то, что узрел здесь, ввело меня в углубленный ступор. Синагога жила и ничем не походила на вымерший город, павший от лап монстров или рук мутантов. Гончар крутил из глины новые миски, другой молодой мужик неподалеку от него плел корзины из крапивы, заросли которой теперь напоминали ивовые лозы. Они весело балагурили о сиськастых бабенках и повод был налицо, так как улицы пестрели от женских прекрасных личиков и прочих прелестей. Синагога кричала базарами, бойкой торговлей, сияла разноцветными тканями, украшениями из перламутра, золота и прочей ерундой. Хотя жители все были одеты в более выдержанные ткани пастельных или белых тонов, что соответствует жаркому пустынному климату, но красные бусы (из коралловых шариков) у множества местных красоток на шеях, щиколотках и запястьях, кровавыми полосами напоминали мне перерезанные глотки. От этого мутило, а еще от слепящего солнца, которое высоко в зените светило в голубом небе… снова… Небо поменяло за три тысячи лет несколько оттенков: от пастельно-кровавого до василькового. После войн чего только не болталось в небесных пучинах, пока не пролилось назад в виде кислотных, разъедающих все на своем убийственном пути, дождей. Люди пережили и ядерную зиму и еще кучу напастей, да вот только летописей об этом не сохранили. И я был рад, что небо снова стало голубым и чистым как и раньше. — Вы Путешественник? — мне улыбнулась одна дама зазывно и, состроив глазки, оценила как мужчину. В ответ я оскалился не менее сексуально, ибо знал, что для женщин выгляжу, как лакомый кусочек, хотя теперь они меня не интересуют вовсе. Вот ведь, в жизни до войны предпочитал исключительно девушек и желательно японок, после — только юношей и далеко не японцев. Абсурд. — Да, — мурлыкнул бархатисто я красотке. — Где здесь можно найти недешевый постоялый двор с Ночными Мотыльками? — О! Дама готова была встать передо мной раком прямо тут на проезжей части, чем привлекла внимания как гончара, так и плетельщика корзинок. — Пойдемте к нам в «Офелию», Мадам будет рада, да и девочки тоже! Что ж, проститутки — лучший источник информации. Просто как бульварные газеты! Да и крыша над головой не помешает, тем более в недешевом «мотеле» всегда много воды. И я искренне желал помыться от песка, проникающего во все мои щели. Что-то в этом городе было не так, и это необходимо было вычислить. Пока я шел за вихляющей попкой, я просканировал весь город вдоль и поперек и ничего не нашел подозрительного. Мутантов явных не было, чудовищ тоже, источники воды искусственные — четыре опреснителя, это много даже для такого огромного селения и только один естественный далеко за городом в горах, но он не повод, дабы нападать на это Торговое Царство. — Осмотритесь, примете ванную, у нас много пресной воды! Развлечетесь с девочкой, а может и с двумя, а вечером я вас провожу к Пастору. Опа, а с этого места подробнее, пожалуйста, так как не выходящий в эфир Пастор — мертвый Пастор! Вот он, первый прокол и несоответствие. — И кто ваш Пастор? — закинул я удочку девушке. — Милейший человек! Он у нас уже более десяти лет: образованный, умный и весьма привлекательный. Но до Вас, юноша, ему далеко, — ответили без тени сомнений, и я наконец-то понял, что, действительно, в Синагоге что-то не так. Апартаменты были шикарными, даже слишком, вода проточно текла в моем номере, струясь по искусственному каскаду и собираясь в настоящем мини-бассейне, в котором хотелось поселиться. Мадам — женщина лет тридцати с нехилыми буферами, так голодно пожирала меня глазами, что я решил — она сама через некоторое время придет ко мне в номер, дабы опробовать все прелести моего мужского хозяйства. Это и к лучшему, потому как наверняка зрелая женщина знает больше, чем ее юные девчонки. А гипноз моей крови действует на всех одинаково — один поцелуй с прокушенной губой, и женщина после меня даже не узнает, что пролежала бревном с полчаса на кровати, треплясь в наркотическом дурмане о своих и городских секретах. Она уйдет счастливой и полностью удовлетворенной, как после жаркого всепоглощающего секса, которого в принципе и не было. Я разделся и посмотрел в высокое зеркало в рост человека. Это тоже было роскошью, как и тонкие занавески, скрывающие альков двуспальной шикарной кровати. Давно я не спал на шелковых простынях. Я вгляделся в свое отражение. Хм-ммм, давно себя не видел, как-то все некогда, да и больших таких зеркал сейчас днем с огнем не сыщешь. М-да, три тысячи лет и ни одного шрама... Мой рост достался от скандинаво-русских предков по линии матери — метр восемьдесят пять. В этом мире я был высоким. Длинные прямые волосы от восточных — по отцу, правда, когда-то мои космы были черные, как и мой дракон, а теперь белые, как снег. Потому что я уже как две тысячи лет совершенно седой. Как на голове, так и в паху, только брови и ресницы продолжают оставаться темными, как и раньше, но я не удивлюсь, если они тоже станут белыми, как и все остальное. Черты лица европейские, только губы пухловатые и чуть вывернутые, как у восточных рас, глаза миндалевидные, темно-синие, как и мои смертоносные клинки, но когда-то они были карими, я бы сказал шоколадными. А все остальное? Длинные ровные ноги, тонкая талия, широкие плечи, мышцы — я бы не сказал, что они рельефные, как у специально качающихся людей, просто у меня практически нет жировой ткани. Метаболизм другой, хотя я должен есть, правда, без разницы что, хоть землю — в принципе, все состоит из одних и тех же атомов. А без принципа — я любил раньше пиццу. А вот в отличие от людей я практически ничего не выделяю, все полностью перерабатываю в энергию, так что мой КПД сто процентов. Весьма удобно и, если вам так интересно, то ничего не атрофируется и не зарастает. Я огладил свой член весьма роскошного размера, никто никогда не жаловался: ни девки, ни парни — и шагнул в воду, я не нарцисс. И не имею привычку пялиться на себя долго, тем более за три тысячи лет, за исключением цвета волос и глаз, практически не изменился. Чего и вам всем желаю. Вода после жаркой пустыни приятно холодила, омывая тело и расслабляя мышцы, что я даже задремал. В номер стукнулись и, не дождавшись ответа, зашли. "Хозяйка," — подумалось мне, но когда я ментально просканировал пространство, то приятно был удивлен: ко мне пришел молодой юноша, причем очень красивой внешности и полностью соответствующей моему изысканному вкусу. Он осмотрел номер и, прикрыв дверь за собой, скользнул ко мне. — Эй, — позвали тихо меня, склонившись над моим якобы спящим лицом. И даже не успели охнуть, когда оказались распластанным на полу под моим упругим влажным телом. — Привет! — улыбнулся хитро я, усиливая захват тонких запястий и вжимаясь в трепещущего подо мной парнишку с широко раскинутыми ногами. Золотые миндалевидные глаза распахнулись еще сильнее, а милое личико покрылось устойчивым румянцем. Паренек был красив, даже слишком для мальчишки. Его длинные, черные, кудрявые волосы, собранные в толстый хвост, рассыпались замысловатым веером вокруг стройного тела, одетого в женские одежды. На запястьях звякнули браслеты, говорящие, что он проститутка. — Ты в моем вкусе, м-ммм, сладкий, — я прошелся по шее мальчика до его ключицы и услышал затравленное. — Простите, я не девушка… — А я знаю! — усмехнулся я, думая про себя, — "и как здорово, что ты парень." — Но, — глаза стали еще больше. — Но? — кивнул я в сторону браслетов, издающих мелодичный звон. — Ах, это... Просто так было проще попасть к вам! Я еще раз оглядел прекрасное тело подо мной и, усмехнувшись, качнул бедрами. — М-ммм! Моему дружку ты очень даже приглянулся, так что... Мальчишка, почувствовав, как что-то увесистое уперлось ему в промежность, стал красным, как свекла, и попытался сбросить меня с себя. Во, наивный, это только сильнее распалило мое тело и увеличило желание потрахаться и именно с этой золотоглазой кудряшкой. — Отпустите сейчас же! — зашипел он диким котом. — А что, если нет? Закричишь?! Ты ведь забрался сюда без спроса и в чужой одежде. — Одежда моя, я только браслеты прихватил в комнате у девушек, но верну, когда буду уходить, — забились подо мной с новой силой. — Я тут жизнь вам пытаюсь спасти, а вы! Но вот снова стукнулись в дверь и, не дождавшись ответа, заглянули в щелку. — Господин Путешественник? — голос Мадам был приторно сладким. — Да? — Я приподнялся, старательно скрывая плечом лицо своего гостя. — О? Вы уже заняты? — спросили расстроено, видя подо мной «проститутку». — Вы всем довольны? Пытаясь найти повод, дабы вытащить из-под меня ретивую «девку» и занять ее место. — О да! Девочки у вас просто класс, — оскалился я, делая пошлое движение бедрами. — Прошу нас не беспокоить. — Убью паршивку, — прошипели неслышно для человеческого уха и уползли из моих апартаментов. — Зовите, если что! — Ну что, киска, теперь ты займешь ее место, коль испортила мне потрахушки! — усмехнулся я и поцеловал возмущенно распахнутый рот. Первые проклятья потонули в жадном моем поцелуе, а уже через несколько минут мне слабо ответили языком, а ведь я даже кровь не использовал. Значит, мальчику, и правда, понравилось целоваться со мной. Я отпустил истерзанный рот мальчишки и, смотря, как он отпыхивается от моего поцелуя, прошептал: — И что такому красавчику в женском платье и браслетами доступной девки надо от меня? — Я же говорю, что спасаю вашу сраную жизнь, извращенец. Ох! — попытались выкрутить руки. — А почему ношу женскую одежду? Так проще, мужчины меньше лезут — девушки для изнасилования табу. А так как я плоский, то не сильно и интересуются! — Не дергайся! Как не крутись, но я трахну твою сладкую задницу. Я молниеносно перехватил запястья мальчика в одну руку и освободившейся скользнул по бедру, задирая длинную юбку. Под тканью светло-бежевого платья, трусиков, к моей великой радости, не оказалось. — Без трусиков, и ты уверяешь, что не хотел соблазнить меня? — усмехнулся я в расширенные от праведного гнева золотые глазищи. — Просто штаны проститутки не носят, а трусы под такой тонкой тканью видны, — прошипели в ответ, отчаянно брыкаясь, пока я оглаживал нежное бедро юноши. — Тебе сколько лет? — Двадцать! Не лезь ко мне в попу, козел! А вот интересно, ты ведь и не знаешь что это такое за животное — «Козел». Хотя сейчас это рогатый ящер со смешными наростами на груди, дающим красное, желеобразное молоко. Смешно, но поговорка «Как от козла молока!» теперь потеряла истинное значение. — М-ммм... там ты девственник! А спереди? — хихикнул я, ощупывая упругий анус мальчишки. — И спереди, ой, тоже! — пытаясь укусить меня в шею. — И после этого ты говоришь тебя не трогать? Девственник для мужика, словно красная тряпка, и, если ты сегодня не будешь петь от сладострастия в полную глотку, мадам ворвется сюда и вытащит тебя из-под моей трахающей тушки. Так что ты в этом заинтересован сам! Мальчишка подумал, а потом, закусив губу, прошептал: — Я согласен, только будь нежнее… — Чего-то ты слишком быстро решение поменял и так легко сдался, — я не отпускал его руки до последнего. — Ты красивый! Лучше у меня будешь первым ты, чем другой мудак с корявой страшной рожей и пивным брюхом, — пояснили мне, нежно краснея, а потом зашептали. — Отпусти, я не убегу, тем более она наверняка подслушивает в засаде за дверью. И без твоей помощи мне теперь уже не уйти! — Хм-ммм, что ж, бежать от меня не советую, я вмиг тебя поймаю, и уже будет намного грубее, чем ты хочешь, — я скатился с мальчишки, но сильно отодвигаться не стал, просто растянулся от него сбоку. Парнишка, глубоко вздохнув, скосил вниз глаза и тихо присвистнул. М-да, детка, знаю, возбужденный мой член более впечатляет, чем не возбужденный. — А он в меня влезет? — спросили весьма скептически. — Ну, если дашь себя подготовить, то насладимся оба, когда я буду весь в тебе! — Неплохой жизненный опыт взамен спасения жизни, — буркнули устало и как-то слишком печально. — М-ммм, и как ты до сих пор девственником оставался, можно тебя спросить? Просто сейчас любой пацан, да и девушка со смазливым лицом продадут себя за кусок хлеба. — Ну, я ношу женскую одежду, а если все же лезут, то, — и перед моим носом уверено помахали выхваченным откуда-то из туники острым ножом, лезвие которого выбрасывалось влегкую из рукоятки. — Впечатляет, но только не меня, — улыбнулся я парнишке. — Понял, как только оказался под Вами. Не дурак. Я притянул упругое тело за тонкую талию к себе и снова задрал уверенно рукой по небольшому разрезу длинное полотнище юбки. Теперь не сопротивлялись, даже обняли руками за шею, убрав ножик от меня подальше. Мальчишка хоть был тонким, как девушка, но с довольно-таки сильными мышцами, которые перекатывались, напрягаясь под моими ласкающими руками. — Не бойся, больно я тебе точно делать не буду. Значит, жизненный опыт? — выцеловывая ключицу мальчишке и развязывая платье сверху, спускаясь к ярко-розовому небольшому соску, возвышающемуся возбужденной бусинкой на матовой бархатистой коже нежного персикового отлива. — Ох! — выгнулись на прикусывание своего соска и задрожали уже от острого возбуждения, расслабляясь в моих руках. — Нравится?! — Очень, ой! У меня встал, — удивленно воскликнули и скосили взгляд на распахнутую свою промежность, где я вовсю игрался сжавшимися нежными яичками над стоящим изящным розово-кремовым членом. Я подул в черные паховые завитки и погрузил покрасневшую нежную головку мальчишки в свой жаркий рот, нежно посасывая. Юноша забился в сладких предоргазменых судорогах и запел, как лучшая шлюшка на весь мой номер, выплескиваясь семенем в мой рот. Я заставил еще не отошедшего от сильнейшего оргазма паренька прижать широко разведенные ноги к своей груди и, лаская сжавшийся анус своим горячим язычком, вдул вовнутрь его тугого зада всю его сперму. — Ой! Что вы делаете? — спросили меня звонким голосом, больше смахивающим на девичий, чем на юношеский. — Готовлю твой задок! Расслабься, скоро будет новый раунд. Я лег к отчаянно дышавшему парню под бок и разрешил вытянуть задранные стройные ножки вдоль своего тела. Притянул за упругие, идеально круглые ягодицы мальчика к себе и стал пальчиками готовить его смоченную семенем дырочку. — Ножку на мою талию закинь, расслабься и тихонько рассказывай что случилось с вашим Пастором. — Кто Вы? — золотые глаза посмотрели уже по-другому. — Вы не Путешественник и не странствующий Торговец... Неужели я ошибся, и вы из уже обращенных этим чудовищем в Зомби? Я лучезарно улыбнулся и вовлек парнишку в сладкий поцелуй, делясь вкусом его собственной спермы. — На вкус мое семя просто БЭ-ЭЭЭ! — высунул парнишка свой алый язычок, отплевываясь. — Дурашка, это с непривычки! Но ты очень вкусный, сладко-ванильный с перчинкой, — усмехнулся я, а потом, прижав к себе, прошептал. — Ты не ошибся, я — Странник. И у тебя еще есть минут десять, пока я не натянул твою сладкую дырочку на полыхающее свое естество. Я еще, Дорогуша, не получил долгожданной разрядки, в отличие от тебя. Так что не теряй время, потом будешь просто не в состоянии говорить членораздельно! У мальчика глаза тут же прояснились от похоти, и он, прикусив губу, стал четко докладывать как разведчик на оккупированной территории. Без лишней воды и только факты. Два месяца назад в их город пришел странный человек, он попросил аудиенцию с Пастором тет-а-тет. Это было обычным делом, так что никто ничего не заподозрил. — Я, ох, жил в семье у Пастора, он нашел меня в пустыне, подобрал и оставил у себя. И я видел, как нечто вылезло из оболочки пришлого мужчины и перекинулось в рот старику! Он тут же стал другим, а потом началось... За месяц был обращен весь город, «ЭТО» приглашало на собеседование примерно человек по двадцать-тридцать, читало проповедь о внешнем мире и опаивало всех своей слюной, которую добавляло в напитки. — Тебя он тоже поил? — я заглянул в помутневшие от новой волны страсти золотые глаза и ласково улыбнулся. — Поил, я сначала не знал, как он всех обращает! Я провалялся неделю в бреду, но очнулся. А другие — нет, — охнули на ласку простаты, откровенно выпячивая ягодицы и прогибаясь в талии. "Неужели скрытый мутант?" — подумалось мне. — Повернись ко мне попкой! В первый раз тебе так будет легче, да и мне тоже. Теперь вся туника мальчишки болталась вокруг тонкой талии, цепляясь за пояс. Я раздвинул нежные ягодицы и, прикусив внутреннюю часть щеки, сплюнул на руки немного своей крови. А потом, смазав ноющую головку своего члена, ввел мальчишке в попу. Парнишка, охнув, подался сначала вперед, но моя кровь подействовала как наркотик, и вот он уже сам двинулся ко мне навстречу, насаживаясь на мой фаллос, вбирая его своей задницей до самых моих яиц. Заодно и проверим мою догадку насчет его врожденных способностей. Дальше, как я и обещал, были слышны только охи, ахи и вздохи, а еще просьбы срывающимся шепотом «еще, глубже, сильнее!». Какой бы обращенной не была Мадам, но и она не выдержала и через десять минут ушла побежденная восвояси. Поняв, что ее «проститутка» просто волшебно отрабатывает щедро заплаченные мною деньги. Гость — это святое, даже в этом захолустье и его желание закон. Потом я отнес обработанного по полной программе мальчишку в альков на роскошную кровать и, уложив там, стал ждать, когда он очнется от воздействия моей крови. Что ж, как и предполагалось, хватило десяти минут. Обнаженный парнишка распахнул золото своих глаз и изумленно воззрился на меня. — Если бы знал, что так классно подставляться другому мужчине, давно бы отдался первому встречному! — сделали убойный вывод и жадно потянулись за поцелуем ко мне. Я смял его жаркие губы и, усмехнувшись, опустил на землю с розовых облаков. — Вообще-то близость с другим мужчиной, да еще и в первый раз очень болезненна и унизительна. Так что в твоем интересе завести себе девицу и поебывать в полную меру. Да так, чтобы она нарожала тебе целый выводок смазливых детишек. А о сексе с мужиком забудь как страшный сон. — Хм-ммм, и что же в тебе особенного, Странник, что близость с тобой так сладка, по сравнению с другими мужчинами? Только кроме всей той божественной чуши, что поется в балладах о тебе и рассказывается в легендах. Если ты, и впрямь, тот самый Странник! — Тот или не тот — это тебе решать самому. И потом, я о себе баллады не пою и легенды не сочиняю. Может, просветишь? — я огладил мальчишке бедро и поигрался с сжавшейся нежной мошонкой. — М-ммм... — задумчиво откинулись на подушки и посмотрели в резной потолок. — Ты красив, как Бог! — И? — усмехнулся я. — Ну, ты красивый, но как Бог — это спорный вопрос. Как считаешь? — В общем да, не возражаю, — улыбнулся я, ласково оглаживая его чувствительные сосочки, которые тут же отреагировали, сжавшись твердыми бусинками. — Можешь убить голыми руками сколько угодно монстров и мутантов. Думаю, это я проверять прямо сейчас не буду, — меня смерили весьма игривым взглядом и чмокнули в подставленные губы. — Думаю, не стоит, — согласился я, отлипая от столь желанных губ. — Видишь сквозь камни, впрочем, тоже не проверить. — Это почему? Могу рассказать, что у вас располагается под городом на любой глубине, — улыбнулся я этому рассудительному парнишке. — И что? Я сам не в курсе, что там находится. Летаешь на драконе! Кстати, где твой ящер? Если ты тот самый. — Ну, он не любит «Новые земли», посему остался на побережье Большого океана (имея ввиду Тихий). — Заливаешь? Хи-хи! — Нисколько! Ха-ха! — рассмеялся я следом, вторя заразительному смеху парнишки и перебирая его крупные черные кудряшки, обрамляющие нежные яички и снова набухающий пенис. — У тебя есть два синих меча смерти. — Что ж, это можно показать, если не будешь трогать руками, — я встал с ложа и, дойдя до одежды, вернулся в альков и, показав двое ножен, вытащил длинный меч полностью. — Хотя ты можешь сказать, что это подделка. Я крутанул в руках меч и вложил снова в ножны. — Не скажу… Я доподлинно знаю описание в деталях Большой Синей Смерти, все-таки я долго жил у Пастора, не забывай. Боже! Неужели я, и правда, переспал с самим Странником Пустыни? Более того, ты забрал у меня мою девственность. Нет, я, конечно, всегда мечтал с тобой познакомиться, но не так близко, как получилось, — запутался мальчишка в своих доводах и словах. Он сел на свою оттраханную попу и поставил руками свои разметанные кудрявые волосы дыбом. — Черт! Значит Синагога — закрытый город? И ты пришел сюда, чтобы всех спасти... — Угу, практически месяц. Как только Пастор не вышел на связь в нужное время, — подтвердил я. — А я еще дивился, Вы были первым путешественником за последние три недели, — снова перешли с «ты» на «вы», путаясь в своих ощущениях и мыслях. — Господи, неужели, правда, тебе более тысячи лет?! — Ага. — А насколько больше? — Все равно не поверишь. — А если? — Скажу, когда ты честно скажешь сколько тебе, — отрезал я нашу легкую перебранку. — Восемнадцать. — Так и думал, что двадцать — полный гон! — хмыкнул поучительно я. — И что? Зато я помню все вплоть до своего собственного рождения. Это ненормально, я знаю... И почему я тебе это рассказываю? — пробормотали мне, пока я приходил в себя от легкого шока. Ибо хоть я и старался выглядеть бравым малым при этом младенце, но восемнадцать лет было для меня полным перебором. — Я просто знаю, что выгляжу на двадцать, вот всем и говорю. — Правильно делаешь… А женская одежда? — Мне Пастор сразу сказал, чтобы я как девочка одевался, чтобы ко мне сильно не лезли. Город у нас торговый, недалеко от основных путей, хотя немного и в стороне. Доступных женщин в достатке, особо и не лезут. Только замуж несколько раз предлагали выйти. Но Пастор, ясно дело, отказывал. Говорил, что вырастешь и уедешь из этого злачного места, сам выберешь судьбу и любимого человека найдешь. А потом его убило ЭТО! — М-ммм, хорошо, мне больше трех тысяч лет. И моя кровь — мощный наркотик, вызывающий сильное возбуждение. — Три тысячи… — охнули, а потом злобно сощурили глаза до щелей. — Так значит ты меня трахал, когда я был под кайфом? Козел! Быстро повтори все, что было, но без крови. — Ты уверен? — окосел от такого расклада я. — Хоть ты теперь и не девственник, но закрылся. И по второму разу будет очень больно. — Я сказал, сделай! Я не хочу, чтобы первый мой раз был под наркотой, и больше так со мной не поступай без моего согласия. Отчитали меня строго, впрочем, повторять было не нужно: член стоял колом и просился вновь на подвиги. — Ты сам этого захотел, закуси, — я сунул скрученную ткань в зубы парню. — А то орать будешь на весь бордель и весьма не по-девичьи! А потом, по-быстрому подготовив трепещущий от предвкушения задок, плавным движением натянул, чувствуя, как затрясло подо мной мальчишку от всепоглощающей боли. — Щ-щщщ... Потерпи, солнышко! — я вытащил кляп из его сжавшихся до скрипа эмали зубов. — Вытащи… — запричитали подо мной, захлебывайся слезами боли, — ты меня до глотки порвал своим хером. Это больно. Жутко больно! А-аааа! Я и не подумал вытаскивать свой член из его сладенькой дырочки. Ага, размечтался. — И не подумаю. Зажми снова зубами ткань, ты расслабился, и я начинаю двигаться. Захотел острых ощущений — получай! — Скотина… — сквозь охи и приглушенный вздохи. — Конечно, — наращивая темп и меняя угол проникновения. — Су-уууу-ка-ааааа! — ага, значит попал, вот она, родимая простата. — Не, красотка, немного не по-теме. Текущая сучка как раз ты, а я — кобель! — У-аааааа! — орошая мои кубики пресса струей спермы и зажимая мой хер так, что я, толкнувшись в его упругую мягкость, слил от зажимающей боли. — И как оно без кайфа? — хмыкнул я, осторожно вынимая из него свое опадающее хозяйство. — Су-ууука-аааа! Это крышесносно, — прошипели мне срывающимся голосом, отпыхиваясь под боком. — Хотя с твоей кровью совсем улет. Но когда ты в меня лез, я думал, ты своим хером мне все порвал. Чуть не сдох. Значит, тебе все равно кого пялить: бабу или парня? — Не все равно, я предпочитаю исключительно парней. — Ты меня развел на Мадам? — Ну, в общем, да… Что, пойдешь жаловаться? — и услышал откровенный ржач со стороны этого восемнадцатилетнего верзилы. — Тебя как зовут, красотка? — Ой, а ведь, и правда, я не представился — София! Вот тут я совсем погряз в серьезных думах: куда катится этот чертов мир, если парней называют девчачьими именами и маскируют под девиц? Куда это годно? А? — София, что ж, расскажи-ка мне, зайка, и чего такого теперь странного делают все местные Зомби?