Не ешь меня...

      – Лена. Лена, Леночка, иди ко мне, ну иди же, родная, иди ко мне.       Было страшно. Очень. Особенно потому, что Андрей видел – мама верит. В ее глазах ужас и боль постепенно сменялись надеждой и так давно не вспыхивавшей в них любовью. Было страшно потому, что у него-то как раз надежды не было. Да, папа выглядел вполне привычно, да, он так же привычно говорил, не хрипел, не запинался, но в глазах его плескалось все то же мутное и темное, что и в глазах тех, с отваливающейся кусками плотью, мычащих и двигающихся, словно поломанная марионетка.       – Леночка, – надрывалось под окнами что-то, что прежде было его отцом, – спускайся, милая. Один укус – я не сделаю тебе больно – и мы снова будем вместе. Ты и я. Как прежде. Решайся, родная… лисенок.       От последнего обращения мама вздрогнула, приоткрыла рот, будто без звука произнесла букву «о», а потом посмотрела на Андрея. Глаза у нее были грустные-грустные, омерзительно извиняющиеся. Андрей завыл и схватил ее за руку.       – Мама-мамочка, мамуля, – в таких ситуациях и семнадцатилетние подростки превращаются в сопливых трехлеток, – не надо. Ну я прошу тебя, пожалуйста.       Он бухнулся на колени, еще крепче сжимая ее руку – все что угодно, только бы осталась, только бы не бросила его. Только бы перебить влияние твари за окном. Чтобы она была жива. Его любимая, его дорогая мамочка.       Она чуть поморщилась от боли, аккуратно высвободила руку и погладила Андрея по щеке.       – Прости, милый, я не могу по-другому.       Сложно сказать, почему он не остановил ее. Возможно, причиной было то, что от ужаса он полностью обессилел. Возможно то, что мама действительно по-другому не могла. Да, она любила Андрея. Очень любила. Но отца она обожала. Родители познакомились еще в институте: встретились глазами в коридоре – да так их и не отводили до самой смерти. Все время после начала эпидемии мама крепилась. Улыбалась Андрею, заботилась о нем, успокаивала, когда приходилось совсем туго, но сама не жила. Ее жизнь осталась там, за пределами забаррикадированной больницы. Наверное, она выскочила бы еще в первый день, когда была такая возможность, но ее остановил прикованный к постели сын.       Андрей, словно сквозь марево сна, видел, как она садится на подоконник.       – Леночка, прыгай, я поймаю, – донеслось с улицы.       Она прыгнула. Андрей выпал из оцепенения и услышал дикий, бьющий по ушам вопль нечеловеческой боли. И на фоне маминого крика – счастливый вой довольного зомби.       Правило номер один – никогда не доверяй зомби.       Андрей закрыл руками уши и заорал: отчасти, чтобы заглушить звуки с улицы, отчасти, чтобы хоть немного облегчить разрывающую его боль. От этого он и проснулся. Людской крик пропал, а вот подвывание зомбаков, самых примитивных, осталось – опять топтались под его окном. Интересно – Андрей выглянул в окно и от души харкнул, попав на морду самого противного – на что они надеются? На то, что он начнет лунатить и выпадет из окна? Или на то, что силы сопротивляться иссякнут и он совершит суицид? Второй вариант был вероятнее. Хотя, подумалось Андрею, это можно будет классифицировать, как помощь обездоленным. Кормят же нищих, в конце концов.       Зомби под окном развылись особенно омерзительно. Андрей, злой от сна-воспоминания, собственных мокрых щек и раскалывающейся башки, схватил дробовик и, быстро прицелившись, снес голову одному из особо громко вопивших. Остальные неуклюже потопали врассыпную.       Андрей вздохнул. Глупо было тратить практически бесценные патроны на собственные капризы – чай, не девчонка. Он быстро умылся, оделся и прошел по коридору мимо пустующих квартир – мало кто соглашался жить за пределами кольца, разве что такие, как Андрей, – охотники. Толкнув одну из дверей, он вошел в светлую однокомнатную квартирку. Радостное кудахтанье вызвало улыбку – хоть кто-то живой ему радуется.       Андрей засыпал курицам корм и, пока наседки клевали, собрал яйца. Яичница уже надоела, но мясо закончилось еще вчера. Впрочем, в их теперешнем положении нужно радоваться всему – даже тому, что в принципе можешь кушать.       Парень затянул шнурки на армейских ботинках и застегнул камуфляжную куртку – он уже и не представлял, каково это – выйти на улицу в обычной одежде. Отодвинул панельки на смотровых окошечках, убедился, что на площадке никого нет, и вставил тяжелый ключ в замочную скважину. Дверь поддалась с трудом – какая-то супер-бронированная. Андрей до сих пор с дрожью вспоминал, как тащил ее сюда. Даже установка показалось детской игрой по сравнению с этим. Он снял с плеча дробовик и прошел к двери на лестницу. Толкнув ее, замер и прислушался. Ни звука. Уж что-что, а вести себя тихо зомби никогда не умели. Опасаться, вроде, было нечего, но Андрей перехватил оружие и начал медленно подниматься наверх.       Правило второе – всегда будь наготове.       Когда он уперся в серый люк чердака, накатило гадливое чувство отчаяния. Жить не хотелось. Тем более, это и не жизнь была, а так, прозябание. Ну, или копчение неба – это уж кому как больше нравится. Чувство полной безысходности охватывало Андрея все чаще, опутывало клейкими сетями и ласково шептало, что там, за чертой, возможно, есть другая жизнь. Похожая на ту, прежнюю, где были любящие родители, друзья, которые не пытались его съесть, и даже любимый человек был. Невзаимно правда, но был же. В такие моменты он думал о том, что если на сегодняшней вылазке на него нападут зомби, то он даже сопротивляться не будет. Надоело уже это сопротивление. Он и сегодня об этом подумал, перед тем как откинуть крышку чердачного люка и влезть в пыльное помещение. Дверь на чердак он, кстати, тоже укрепил. Некоторые считали такие меры паранойей: мол, зомби не могут забираться по лестницам, откуда им на крыше-то взяться. А потом становились пищей для нелюдей. Не на крыше, правда, но веру Андрея в правильность его действий укрепляли.       На улице было сыро и серо. Погода отвратительная. Была. До апокалипсиса. А теперь вот считалась чуть ли не идеальной, потому что зомби при отсутствии солнечного света теряли подвижность. Странно, что так под андреевыми окнами расшумелись. Парень пристроил дробовик под небольшим навесом, так, чтобы его не было заметно не знающему, где искать, и плавно шагнул на навесной мост. Еще пять лет назад он бы обосрался, сделав только шаг, а теперь ничего – идет, даже за веревочные поручни не держится. Все-таки человек по приспособленчеству похлеще тараканов будет.       Он нарушил второе правило. Увлекся слежкой за оленем и не заметил, что следить начали уже за ним. От скрюченных синих пальцев увернулся на автопилоте и чуть не влетел в другие. Выгнулся, уходя от захвата, шарахнул прикладом в мерзкую рожу и пальнул, не глядя, во вторую. Видимо, промахнулся, так как, удирая, слышал за собой двойное завывание. Почему-то зомби не отставали. Двигались хоть и медленнее Андрея, но не настолько, чтобы он окончательно оторвался. И все было бы не так страшно, если бы они уставали. И если бы Андрей не ушел так далеко от дома, чтобы поохотиться на оленей, мясо которых ему очень нравилось. И если бы не закончились патроны. И если бы не выглянуло солнце. Слишком много «если бы» для одного человека.       «Поохотился, блин!» – бумкало в его мозгах, пока он со всех ног улепетывал от мертвяков. Дыхание сбилось, ноги начинали уставать, но он продолжал двигаться. В этом мире, если ты не двигаешься на улице – становишься жратвой. Это знали даже дети.       «Эй, ты ведь сдохнуть хотел, – ехидно проговорило подсознание. – Ну так давай же, остановись».       Именно тогда Андрей вдруг понял, что сдохнуть ему не хочется. По крайней мере, не так. Он не раз видел, как зомби хватают свою орущую от ужаса жертву, сжимают в тисках стальной хватки и, омерзительно подвывая, начинают отрывать куски красной плоти. Текла кровь, эластично тянулась разорванная в лохмотья кожа, хрустели кости. Наверное, хрустели, потому что звуки терялись за ором поедаемого человека, который кричал уже далеко не от страха. И такой смерти Андрей для себя не желал, поэтому и носил на груди небольшой флакончик.       Когда грудь начало разрывать от долгого бега, пластинка внутри сменилась на «Твоюматьтвоюмать». Это было отчаяние. Именно из-за него Андрей сделал то, что делать было запрещено.       Правило третье – при бегстве никогда не сворачивай в незнакомые переулки.       Его словно крутануло что-то, занося в слабо освещенную подворотню, которая закончилась небольшим колодцем-тупиком. Все. Финито. Выхода нет. Все лестницы, ведущие на этажи выше первого, спилены, входы в подъезды замурованы, звать на помощь бессмысленно – если в домах и живет кто, он не выйдет.       Хрипы и сопение приближались. Андрей повернулся лицом ко входу во двор, хотя хотелось забиться в какой-нибудь угол и там тихо выть, в надежде, что пронесет. Но не проносило ни разу. Во всяком случае, он о таком никогда не слышал. Андрей протянул руку к шнурку на шее. Умирать страшно не хотелось, и он тянул до последнего. Но когда, судя по звукам, преследователи должны были ворваться в арку, раздалась парочка глухих звуков и все стихло. Андрей подождал минуту, две, пожалел, что ружье сбросил во время погони, достал из-за голенища нож и медленно двинулся к выходу.       На освещенной улице никого не было. Парень внимательно огляделся – расслабляться было нельзя. Те двое вполне могли быть средними и сейчас сидели где-нибудь в засаде, ожидая, пока он выйдет. Хотя сомнительным было как первое, так и второе. Будь они средними, выглядели бы по-другому и не упустили бы его еще в лесу, а смысла устраивать засаду сейчас не было. Очевидно, что человек оказался без оружия, да еще и в ловушке. Но хоть все было до невозможности странно и необъяснимо – это был его единственный шанс на спасение, а Андрей шансами разбрасываться не привык.       Когда он вошел в свою спальню, то просто разрыдался. Сказывался пережитый стресс, усталость, необходимость решать все в одиночку. За стеной он появлялся редко, только когда нужны были патроны или что-то, что он не мог достать самостоятельно, типа лекарств, а остальные охотники не спешили сводить близкую дружбу с педиком. Да, к нему заходил Руслан, но по большому счету их никогда ничего, кроме секса, не связывало. Даже поговорить не о чем было. Разве что о зомби и о том же сексе. Но в последнее время пропал и Рус. Его не было так долго, что было совершенно очевидно, что что-то случилось. Андрей вцепился в подушку зубами и завыл.       На следующий день снова пришлось идти на охоту. Мяса по-прежнему не было, а жрать хотелось. Куриц он дал себе слово не убивать – регулярные яйца были куда важнее минутного насыщения. Андрей топал по мосту, привычно удерживая равновесие, и думал о том, что он умудрился за один день нарушить аж два пункта из трех. В такие моменты невольно появляются мысли о том, что дурные сны – предвестники не менее дурных событий. Настроение у Андрея было препаршивым.       После вчерашнего проснулись старые страхи, а значит, полноценная охота отменялась: достаточно сосредоточиться не получится, да и руки подрагивают. Кроме того, до подсознательной истерики не хотелось долго оставаться внизу. Андрей быстро проверил ближайшие к дому капканы и ловушки и закинул в рюкзак несколько кроликов и птиц, ласково поглаживая свой Pfeifer Zeliska. Револьвер был, мягко говоря, редкостью и достался ему каким-то чудом, так что парень брал его только по особым случаям. То, что его накануне чуть не сожрали два зомбака, как раз таким случаем и было.       Он ставил на место последнюю ловушку, когда услышал насмешливое:       – Что, Энди, мяска захотелось?       От знакомого голоса все внутри замерло, а потом рухнуло вниз. И револьвер тоже рухнул – хорошо, был на предохранителе, – потому что руки вдруг ослабели и мелко задрожали. Андрей широко распахнул глаза и резко развернулся. Прислонившийся к дереву неподалеку парень выглядел даже лучше, чем при жизни. Его улыбка так точно. Сверкала, как маяк. Для идиотов, потому что человеком он точно не был. Легкая белесая муть на глазах доказывала это наверняка. Судя по тому, с какой легкостью и грацией этот… это существо оторвалось от дерева и направилось в сторону замершего, как олень, Андрея, оно было даже не средним. Высшим. Дэн, без вариантов, стопроцентно был высшим. И это казалось самым ужасным, что могло произойти.       «Господи, два дня подряд. За что?»       Когда эпидемия, апокалипсис, как называли всю эту хрень долбаные эстеты, начался, все зараженные стали именно низшими – тупыми разлагающимися тварями, способными только мычать и ломано передвигаться. В них не было даже проблеска интеллекта. Вместо мозгов в черепе удачно размещалась дикая жажда человеческой плоти.       Потом появились другие. Средние. К ним-то как раз относился отец Андрея. Они выглядели так, словно зараза их не коснулась. Обычные живые люди. Они не разлагались, двигались относительно плавно, улыбались, и нормально разговаривали. Обладали интеллектом. Ровно до тех пор, пока к ним не приближался живой человек. Вот тогда обнажалась их истинная суть. Суть твари. В самом начале, когда они только появились, число их жертв стремительно росло. Они знали, на что давить. Приходили к родственникам, возлюбленным и уговаривали. Чаще всего это срабатывало. В современном человеческом обществе царило право выбора. Хотя оно и ограничивалось выбором между жить или сдохнуть, поэтому идущих в объятия зомби несчастных никто не смел останавливать. Потом люди стали осторожнее, но все еще попадались. Сложно сдержаться фанатке, которую призывает спуститься любимый кумир, или уродливой ботаничке, которой признается в большой и чистой бывший школьный идол и, по совместительству, самая большая ее любовь. А может, стать частью того, кого любишь больше всего на свете – не самый худший выбор. Уж лучше, чем прозябать в этом сюрреализме, дрожа от вечного страха.       Такие мысли проносились в голове у Андрея, пока к нему медленно и осторожно, словно к пугливому зверьку, приближался его кумир, его школьный идол и самая большая любовь – Денис Воронцов.       Однако, инстинкт самосохранения вовремя рявкнул: «Беги», и Андрей дернулся в сторону. Денис – или что там за него – мгновенно остановился и выставил вперед руку с раскрытой ладонью.       – Тш-тш-тш, – успокаивающе зашипел он, – все хорошо. Я тебя не обижу. Я пришел только поговорить. Не убегай.       Упоминание о беге стало спусковым крючком. Андрей резко рванул вперед, запоздало обругав себя за то, что просрал свой Pfeifer, и услышал позади злой рык.       Нет, средним Денис точно не был. Он почти не отставал от быстрого Андрея. При этом он не сопел и не пыхтел, как остальные зомби. Дэн был чертовым высшим – последней ступенью в эволюции зомби, совершенной машиной для убийства человека. Высшие даже могли контролировать свою жажду. До нужного момента, конечно. А еще они были умны. Дьявольски умны, если честно. Поэтому еще никто из охотников не смог принести за стену голову одного из них. Были, конечно, пиз... пустозвоны, утверждавшие, что заваливали высших пачками, но им, естественно, никто не верил. Высших вообще мало кто видел. А вот Андрею повезло. Ну, или не повезло – это как посмотреть.       – Нет…       На том месте, где должна была висеть спасительная веревочная лестница, была голая стена. Андрей резко крутанулся, поворачиваясь лицом к надвигающейся опасности. Дэн стоял шагах в десяти, и ласково улыбался, словно добрая мамочка своему расшалившемуся чаду. Он даже не запыхался.       – Энди…       Фанат американизированных прозвищ, он называл Андрея только так. От этого обращения парень дернулся и рванул прочь. Он предвидел нечто подобное, так что лестница была далеко не единственной.       Он проверил их все. Не осталось ни одной. Когда парень не обнаружил последнюю, паника захлестнула его с головой. Но она только придала сил. Он бросился дальше. Было уже все равно, куда бежать, потому что бежать было некуда, но сдаться он не мог. Для этого Андрей Дергачев был слишком слабым.       То, что его куда-то заманивали, он понял слишком поздно, когда оказался на лестничной площадке последнего этажа заброшенного Исследовательского института. Андрей затравленно оглянулся на поднимающегося по лестнице Дэна. Ублюдок был по-прежнему неспешен и все так же блистал улыбкой.       – Ну-ну, малыш, успокойся. Набегался? Наигрался? Вот и хорошо, тогда давай все же поговорим.       Да, Андрей нарушил два правила жизни в мире зомби, но первое, самое главное, все еще оставалось для него нерушимым. Он отчаянно усмехнулся и перемахнул через защитное ограждение. Повис, держась за металлические прутья, и мягко спрыгнул этажом ниже. Андрей услышал очередной раздосадованный рявк и рванул дверь на этаж.       Почему он влетел именно в эту комнату, и откуда в ней оказалась клетка, он не мог объяснить ни тогда, ни потом. Но это было спасением. Андрей влетел в мелкорешетчатую клеть и закрыл дверь изнутри на ключ, который тоже почему-то оказался в замке.       Дэн вбежал в комнату, едва щелкнул ключ. Обеспокоенность на лице сменилась удовлетворением и привычной улыбкой.       – Ох, Энди, ты меня напугал. Не делай так больше, – он сделал шаг вперед, приближаясь к запертому парню.       – Отвали, тварь, – Андрей отшатнулся прочь и выдернул из-под футболки спасительный пузырек. – Только попробуй подойти, я выпью это и мы сдохнем здесь: я захлебнусь кровью, а ты – слюнями.       Дэн отлетел от клетки так быстро, словно у него вдруг выросли крылья.       – Успокойся, Дергачев. Я отошел.       Андрей чуть не расхохотался. По фамилии Денис называл его только когда бесился. Обычно после этого он засовывал его в мусорный контейнер или вываливал в грязи. Ну, или еще что. Зависело от настроения мучителя и активности его фантазии. А теперь вот и вправду отошел, да еще и руки поднял. Андрей с гордостью подумал, что хоть сейчас сумел его уделать.       Он убрал руку от затычки и отпустил другую, в которой был зажат пузырек. Что делать дальше, парень понятия не имел. Выпить яд он не смог бы, Андрей понимал это совершенно отчетливо. Да, когда была угроза сдохнуть в руках зомбака, он был готов на это. На кураже, на выбросе адреналина люди и не такое делают, но не сейчас, когда Дэн неподвижно стоял в другом конце комнаты, а нервы подуспокоились.       Пока зомби в комнате, из клетки Андрею не выйти – это было ясно, как божий день. Тягаться на открытом пространстве с монстром в скорости реакции совершенно бессмысленно. Выпить яд Андрей не успеет. Оставалась лишь одна надежда – ночь. При отсутствии солнечного света зомби впадали в странное ступорозное состояние и активность проявляли слабо. За неимением других вариантов, Андрей решил ждать ночи, а там уж пробираться домой. Помучиться придется – лестницы-то все поснимали, но у него была пара тузов в рукаве. Да и вообще, парень сомневался, что стоит возвращаться в прежнее жилье – разве что кур да оружие забрать. Очевидно, что зомби просекли фишку с его перемещениями, так что оставаться в старом доме было опасно. Андрей решил, что первым делом наведается к Руслану. Если любовник будет дома, то попросит помощи, а если нет, то просто отсидится в месте, о котором Дэну неизвестно. При мысли о Дэне Андрей встрепенулся и вскинул глаза. Зомби сидел возле стены напротив, рядом со входом, пристально смотрел на него и уже привычно улыбался. Видимо, его тоже отпустило.       – Что, Энди, решился все-таки поговорить?       «Первое правило», – напомнил себе Андрей, показал Дэну фак и достал из рюкзака плеер.       Слушать то, что ему хотел сказать зомби, он не собирался. Пять лет – слишком малый срок, чтобы стереть из памяти крики мамы. Самым ужасным было то, что Андрей сомневался, сможет ли он не поддаться на уговоры Дэна, потому что при виде него по-прежнему замирало сердце и болело в центре груди.       Через час стало хреново. Андрей со страшной силой захотел в туалет. При нежной «фиялочности» его души, нассать в углу клетки было смерти подобно. Да он лучше лопнул бы. Однако, организм совершенно недвусмысленно намекал, что лопнуть себе он не позволит, а вот описаться и кое-чего еще – вполне. Андрей стиснул ноги, сжал зубы и приготовился терпеть. И чуть не опозорился, дернувшись от движения зомби. Тот на его трепыхания даже внимания не обратил. Прошел к одному из столов, заваленных каким-то оборудованием и, вяло покопавшись, выудил продолговатый лоток с крышкой.       – Там слева внизу есть дверца. Открой, – сказал он, серьезно посмотрев на морщащегося Андрея.       – А чего ж не основную? Гулять, так гулять!       – Энди, не тупи. Ты, как минимум, хочешь писать. А я, что бы ты там себе ни фантазировал, в щели просачиваться не могу – там слишком маленькое отверстие, чтобы можно было пролезть.       Звучало логично, да и припирало немилосердно, так что Андрей дернул вниз небольшой шпингалет и отскочил на противоположную сторону клетки. Дэн в ответ лишь приподнял одну бровь, выразительно закатил глаза, мол, что с придурка взять, и втолкнул лоток.       – Отойди! – рявкнул Андрей, приплясывая на месте и не сводя взгляда с вожделенной емкости.       – Да-да, – Дэн был каким-то уж слишком послушным, даже если брать во внимание его теперешние мозги и желание сожрать человека.       Зомби отошел от клетки и вдруг расхохотался. Андрей вопросительно посмотрел на него и нахмурил брови.       – Я подумал, что было бы забавно сейчас броситься на клетку с каким-нибудь злобным «Ар-р-р!»       Андрей только фыркнул в ответ на такую тупость. Он снял крышку с лотка и недовольно уставился на хихикающего зомби:       – Ты, может, еще и копрофил?       – Может, – зомби открыто издевался.       – Отвернись!       – Слушаюсь и повинуюсь, – пробасил Дэн и действительно повернулся к Андрею спиной.       – Отойди подальше!       – Отошел. Что еще? Заткнуть уши или, может, нос?       – О боже! Просто сам заткнись.       Все оказалось куда проще, чем думалось Андрею. Да и упаковка одноразовых платков пригодилась. Он закрыл крышку лотка и задумался, что с ним делать дальше.       – Просто засунь его обратно в отверстие, – Дэн уже стоял лицом к нему, правда, пока не приближался.       Выбора не было. У Андрея вообще с ним всегда было туговато. Он вытолкнул лоток из клетки и закрыл дверцу. Зомби с каменным лицом забрал металлическую емкость и вышел за дверь. Андрею очень хотелось попытать свой шанс и попробовать сбежать, но разум настойчиво подсказывал, что этого-то от него и ждут, так что он уселся на пол и взял плеер. Тот не включался – видимо, сел заряд. Парень от души матюгнулся и отшвырнул гаджет в сторону.       – Раз уж тебе теперь нечем заняться, может, все-таки поговорим? – раздалось от двери.       Андрей снова показал фак и уставился на стену, пытаясь думать о чем-нибудь позитивном. Плане побега, к примеру. Но через пять минут стало понятно, что сидеть так слишком опасно. На истерзанный физическими нагрузками и ужасом организм навалилась дикая усталость. Глаза закрывались сами собой, и Андрей решил перекусить. Он подтянул к себе рюкзак, достал упаковку хлебцев и бутылку воды. Пить тоже хотелось.       – Ну, раз уж ты не хочешь говорить, то слушай, – раздался голос Дэна. – Тебе, наверное, интересно, почему я так упорно тебя преследую, ведь есть куда более легкая добыча. Все просто – я давно тебя люблю.       Андрей прыснул, подавился хлебцами с водой и закашлялся. Такого бреда он не слышал ни разу за всю свою жизнь. А ведь предполагалось, что высшие должны быть сверхразумными и выдавать для привлечения какие-то правдоподобные истории, такие, чтобы в них было реально поверить даже самому недоверчивому человеку.       – Да-да, – верно идентифицировал его реакцию зомби, – тебе, конечно не верится. Ну еще бы, всю жизнь издевался, бил, мучал, а тут на тебе – любовь. Но подумай, Энди. Разве я когда-нибудь серьезно бил тебя, ну, кроме того раза? Разве издевался в полную силу? Так, как я могу. Ты хоть раз чувствовал себя дерьмом, как тот же Ветров?       Андрей даже жевать перестал. Эта мысль действительно никогда не приходила ему в голову. Но, если задуматься, все было в точности так, как и говорил Денис. Он действительно никогда не избивал его в полную силу, хотя многим неугодным в их школе доставалось так, что они потом пару недель на больничном сидели. А он отделывался легкими ушибами, да синяками, и то не всегда. Тогда он не замечал этого, потому что было обидно, что любимый человек обращает на него вовсе не то внимание, которого хочется, а потом стало не до таких раздумий. Все мысли вертелись вокруг того, как бы выжить. Да, один раз, ни с того, ни с сего, Дэн сорвался – избил его так, что Андрей попал к маме в больницу, но это, по сути, спасло ему жизнь.       – Ты ведь и сам понимаешь, что я не мог бы признать, что мне нравится парень. Мы жили не в Толерастии, а мой отец вовсе не был полевой ромашкой и за такие выходки мог запросто открутить башку. И тебе, кстати, тоже. В прямом смысле слова. Да и вообще несолидно самому крутому парню школы, футбольному и баскетбольному капитану, за парнем волочиться.       И это тоже было очень похоже на правду. Андрей поморщился – внутри него нефтяным пятном растекалась мерзкая надежда.       – Почему я говорю об этом сейчас? – Дэн помолчал несколько секунд, раздумывая. – Знаешь, эта болезнь изменила нас не только физически. После обращения с нас… как бы это сказать… спали все комплексы, ненужные самозапреты. Словно пришло осознание: «Зачем жить на радость другим?» Я теперь даже не могу прочувствовать всего того, что ощущал тогда, когда чмырил тебя, а хотел затискать. Просто не понимаю, как так можно было. Когда жажда спала, я понял, что буду тебя искать. Может, – он усмехнулся, – я и до этого тебя искал. Хорошо, что встретил только сейчас. Ты, кстати, стал еще красивее. Пожалуй, даже чересчур. И вот, хрен знает сколько времени я слежу за тобой и выбираю удобный момент, чтобы поговорить. Черт, ты так аппетитно жуешь, что мне тоже захотелось.       Денис залез во внутренний карман стильной кожаной куртки и достал оттуда мобильник. Почему-то вид того, как он быстро тыкает в сенсорную панель, напугал Андрея до ужаса. Парень не мог понять, что было таким неправильно-страшным, угрожающим, но ощущение не проходило.       – Привет, – проговорил зомби в трубку. – Я жрать хочу. Нет. Ладно, сойдет, – отвечал он на вопросы невидимого собеседника. – Мы в старом НИИ. Четвертый этаж, четыреста восемнадцатый кабинет. Жду.       Дэн нажал на отбой и посмотрел на Андрея:       – Так, о чем это я? – его взгляд стал мечтательным, а на губах расплылась довольная улыбка. – Ты такой красивый. Очень. Хочу тебя потрогать.       «И съесть», – мысленно добавил Андрей.       Следующие минут пятнадцать он в красках описывал смущенному донельзя человеку, как именно он бы его потрогал. Андрей выпал из реальности и на какое-то время даже забыл, где он находится и с кем.       – Фу, только давай без подробностей!       Женский голос мгновенно вышиб его обратно в реальность, где он отсиживался в клетке, спасаясь от монстра в человеческой шкуре. Сразу стало тошно от собственной слабости. Андрей нахмурился и взглянул на нового персонажа его персонального фильма ужасов.       – Алина? – выдохнул он.       – Привет, шмакозябра. Вылезать не думаешь?       Обидное прозвище разом стерло всю радость от встречи со старой знакомой. Она, конечно, тоже его чморила, но ностальгия – великая вещь. Память волшебным образом умеет заворачивать самое отменное дерьмо в красивейшие обертки, так что немудрено и обмануться насчет содержимого. Андрей фыркнул и отвернулся.       – О! Терпения тебе, милый.       Девушка чмокнула Дэна в щеку и ускакала прочь, насвистывая какой-то пошлый мотив. Оставшийся зомби заглянул в оставленный ей пакет, пошуршал чем-то и выудил небольшой контейнер. Андрей сморщился и попытался сдержать тошноту от мысли, что же находится в пластиковой коробочке.       – Это кролик. Рагу из кролика, если тебе интересно. Так что могу поделиться.       Кушать Андрею очень хотелось, особенно мяса, но монстру он не верил ни капли – правило первое. Он отвернулся и в очередной раз пожалел, что плеер разрядился. Слушать, как чавкает и причмокивает зомби, совершенно не хотелось. Но Дэн ел удивительно тихо. Андрей даже осмелился повернуться и взглянуть на него, чтобы проверить, что тот действительно ест. Проверил, убедился, получил в ответ милейшую из улыбок и салют вилкой.       – Зря ты отказался, – Денис закрыл лоток. – Было вкусно, а ты вряд ли наелся своим сухпайком.       – Почему ты пытаешься выманить меня, якобы из-за любви, если у тебя есть девушка? – Андрей все же решился задать вопрос, который зудел в его голове с момента ухода Алины.       – М? – во взгляде зомби промелькнуло удивление. – Лина мне не девушка. Она… э-э-э… кто-то вроде сестры. Я ее спас, и с тех пор она обо мне заботится. Правда, скоро, надеюсь, съедет, – Андрею не удалось скрыть любопытство во взгляде, и Денис ухмыльнулся. – К Пашке Винокурову.       – Но… – Андрей титаническим усилием воли заставил себя замолчать. И так уже прокололся, когда спросил про Алину, не хватало пасть совсем низко и начать выспрашивать про жизнь в Зомбилэнде.       Но любопытство, которым парень, к слову, всегда отличался, просто раздирало его на куски. Павел Винокуров, тот, каким его помнил Андрей, был самым натуральным педиком. Напомаженным прилизанным гламурчиком, который вечно присюскивал и делал губки уточкой. Воплощенная манерность, ожившая феминность. Слова гетеросексуальность и Винокуров даже рядом невозможно было поставить, чтобы не поморщиться от абсурдности.       – Прикольно, да? – весело спросил Денис. – Я, правда, так и не понял, какого хрена он под гея косил: то ли своих гиперлюбящих родителей на прочность проверял, то ли мейнстримничал. Хотя Винокуров и сам, по ходу, не понимает. А вообще, просто удивительно, насколько изменились люди, когда с них слетела вся эта социоприлизанность. Педик оказался натуралом, а завзятый натурал – гомиком-однолюбом. Вот что с нами делает общество, Энди. На самом деле все очень изменились. Те, кто выжил, конечно.       Весь остаток дня Дэн рассказывал Андрею об их старых знакомых, которые превратились в новых, став монстрами. Тот смотрел в стену и изо всех сил старался не выдавать своего интереса, но, несмотря на показную скуку, он ловил каждое слово. Впитывал их, как губка, и краешком сознания понимал, что, если отбросить то, что они жрут людей, то зомби ничем не отличались от живых.       Андрей взглянул на часы, когда начали побаливать глаза. К его ужасу было двенадцать ночи. Однако, сидящий неподалеку Денис никак не походил на того, кто должен вот-вот вырубиться. Андрей прислушался к себе, понял, что без сна он больше не протянет и решил поспать хоть недолго. Он всегда просыпался в течение ночи – жизнь в постоянной опасности приучила – и сегодня рассчитывал благодаря этому сбежать. Парень облокотился спиной о прилегающую к стене часть решетки, вытянул вперед ноги и закрыл глаза. В сон его затянуло мгновенно.       Когда он проснулся, то первым делом взглянул на часы – они показывали три часа, ночи естественно. Мозг Андрея плавно подключился к окружающей действительности и парень чуть не выматерился – зомби не спал. Более того, он старательно пытался раздвинуть прутья решетки. Андрей было дернулся к пузырьку с ядом, но вдруг успокоился и чуть не расхохотался: Дэн, тихо шипя что-то сквозь зубы, совершенно безрезультатно сражался с решеткой. Когда, наконец, стало ясно, что все усилия бесполезны, он от души шарахнул о клетку ногой. Андрей счастливо вздохнул, улыбнулся и закрыл глаза.       Он проснулся утром, совершенно выспавшийся и довольный, как слон, хотя радоваться, по сути, было нечему. Хмурый Дэн молча сунул ему туалет-лоток и отошел в другой конец комнаты. После завтрака он снова разговорился. Рассказывал Андрею новые истории, не замечая или делая вид, что тот мрачнеет все больше.       Причина такого состояния человека была проста – Андрей все отчетливей ощущал, как его затягивает Стокгольмский синдром. Пугливая психика выстраивала защиты, пытаясь обезопасить себя, отыскивала в сидящем по ту сторону монстре человеческие черты. Словно собака-ищейка она вытаскивала все, что может доказать: зомби безопасен, жизни ничего не угрожает. Андрей увлекался психологией и отдавал себе отчет в том, что с ним происходит. Но договориться с подсознанием далеко не каждому под силу, понимай ты его работу хоть сто раз. Оно действует само по себе, слабо прислушиваясь к голосу разума, а зачастую и вовсе его игнорирует.       Андрей поморщился. Он не раз читал про синдром заложника и представлял себе, что это такое. Весьма коварная дрянь пудрила мозги, обряжая страшнейших монстров в маски сказочных зайчиков и белочек, убеждала, что они безопасны и зла не желают. Врала, как сивый мерин. Стокгольмский синдром чем-то напоминал Андрею героин. Он прельщал сиюминутным облегчением, временным удовольствием, а потом подчинял себе, оставляя в плену иллюзий.       Парень смотрел на сидящего зомби, а видел уже почти человека. На задворках сознания крепла мысль, что Дэн, может, и не обманывает. Ведь вполне вероятно, что он действительно был влюблен в Андрея, что искал его, что хотел быть вместе. Правда же? А внутренний голос нашептывал, что о высших ничего неизвестно и они, возможно, уже давно могут контролировать жажду.       Парень решительно взглянул на замолчавшего зомби, который теперь вопросительно на него смотрел, и задал сформировавшийся вопрос:       – У тебя есть мобильник.       – Ты удивительно наблюдателен, Энди, – улыбнулся Дэн.       – Ты умеешь им пользоваться.       – Да, – улыбка стала предвкушающей.       – Какую еще технику вы освоили?       – Твоя сообразительность меня всегда восхищала. Всю. Более того, восстановились не только старые умения. Мы теперь куда быстрее и легче обучаемся.       Андрей подумал об оставшейся за пределами кольца спецтехнике, оружии и задал самый актуальный для него сейчас вопрос:       – Тогда какого хрена мы все еще живы?       – Потому что так удобно всем.       Парень раздраженно зыркнул на зомби – воду в ответ на четкие вопросы он ненавидел чуть ли не больше, чем зомбаков.       – Ладно-ладно, я все понял, – рассмеялся Дэн. – Не надо так устрашающе на меня смотреть. Хм, с чего бы начать? Соглашение с людьми, с вашим правительством, было подписано еще два года назад, когда высшие достаточно пришли в себя, чтобы не прятаться. По этому соглашению нам выдавались преступники и смертельно больные. Как тебе?       – Вы, значит, что-то, типа санитаров леса.       – Кто-то, – поправил его зомби. – А в остальном все верно.       – Зачем вам понадобилось это соглашение, если вы могли в два счета разрушить стену?       – Потому что мы больше люди, чем зомби. У многих из нас за стеной родные и близкие. Мы не готовы подвергать их опасности – здесь все еще слишком много низших и средних, да и падения нередки. Мы с тобой мало чем отличаемся друг от друга. Да, мне необходима человеческая плоть, да, я ее действительно ем, но жажда не туманит мне мозг. Она не настолько сильна, как у низших и средних. Энди, мы хотим лишь безопасности тем, кто живет за стеной.       – Тогда почему вы поедаете тех, кого вам выдает правительство? Почему бы не обратить их?       – Кого? Убийц, маньяков? Которые мало чем отличаются от низших, разве что жертв своих не едят? Но, по мне, это лишь усугубляет их вину. И ты предлагаешь дать им свободу и наделить нечеловеческой силой? К тому же я уже говорил, у нас снимается много внутренних запретов. Ты представляешь, что получится, если высшими массово будут становиться всякие отбросы?       – Ладно. А что насчет больных?       – Мы пытались. Они становятся только низшими и не эволюционируют. Это жестоко, но у нас нет выбора. Ваша территория слишком маленькая и изолированная, чтобы можно было допустить в ней распространения заразы.       – Черт, – привычный мир рушился, а выстроить из его обломков новый не получалось.       – Энди, давай ты выйдешь из этой клетки, и мы пойдем и все нормально обсудим. Я устал уже строить из себя укротителя. Ну как мне доказать, что я не монстр из старых ужастиков? Я не низший и даже не средний – средний бы столько не продержался.       Андрей поднялся и достал из кармана штанов ключ. Дэну он верил. Надо было выходить. Тем более, зомби сейчас казался ему единственной точкой, удерживающей реальность в хрупком равновесии.       – Вот так, молодец, – мягко, осторожно подбадривал его зомби, все плотнее пеленая в кокон доверия, – открывай дверь и выходи. Умница, Энди… лисенок.       Наверное, он считал, что такое прозвище идеально подойдет рыжеватому Андрею, тонкому и гибкому, как лиса. Но тот округлил глаза от ужаса и резко шарахнулся назад, прижимаясь спиной к стене.       Он чуть не попался, не повелся, как влюбленный дурак. В памяти всплыли мамины крики, и Андрей зло зыркнул на прищурившегося зомби.       – Сука! – Дэн с силой шарахнул по лязгнувшей решетке. – Ты на что надеешься вообще? Я лучше сдохну, но тебя не отпущу, и не надейся. Или, – он глумливо усмехнулся, – ты думаешь, что кто-то придет тебя спасти?       Откровенно говоря, Андрей действительно надеялся. Руслан был отличным следопытом и, в принципе, мог бы его найти. Желательно, с дробовиком в руках.       – Может, Руслан в твоих фантазиях и есть тот самый спаситель? – Андрей изумленно вскинул на зомби глаза. – Думаешь, я не знаю? Я все знаю. И то, что ты трахнулся с ним перед всей этой апокалиптической херней, – Дэн заводился все сильнее и говорил все глуше, – и то, что спал с ним потом, когда вы уже стали охотниками.       И Андрею вдруг стало ясно, почему тогда Дэн впервые избил его так сильно. Узнал, видимо, что Дергачев устал хранить невинность для собственных фантазий и успешно ее лишился с Русом, который никогда не скрывал того, что би.       – Ты ревнуешь! – выпалил он с видом первооткрывателя.       – Ревную. Всегда ревновал, – неожиданно ровно ответил Дэн. – Поэтому месяц назад и съел мозги твоего бойфренда-неудачника.       И Андрей снова поверил. Не поверить было невозможно. И лучше бы Денис его ударил. Ножом. В грудь. Тогда, наверное, было бы не так больно, и уж точно было бы легче дышать. Он попытался сделать вдох, другой – ничего не получалось. Андрей протянул руку к горлу и зашарил по нему пальцами. Неожиданно они натолкнулись на бечевку, которая терялась под футболкой. Решение пришло сразу, как будто подсказал кто. Не было ни раздумий, ни терзаний. Парень вытащил пузырек, откупорил затычку и вылил содержимое в рот. Перед тем как согнуться от обжигающей боли в желудке, он увидел, как распахнулись глаза зомби, такие голубые и красивые, и подумал, что умереть, глядя в них, – не самый худший выбор. И тут все вокруг окрасилось в нестерпимо алый, а от гула крови в ушах пропали все внешние звуки. Андрей закричал бы, но из горла ливанула кровь и затушила крик. Он осел на пол и уже не видел, как Дэн рванул к клетке, вцепился в прутья и изо всех сил дернул их, не слышал, как зомби кричит и матерится, умоляя его не подыхать, потому что без него ничего не останется. Мир вокруг вспыхнул очередным кровавым пятном и померк.       Очнулся Андрей в препаршивейшем состоянии. Тело казалось… чужим. Оно плохо повиновалось и было словно каменным. Парень попытался опереться на руку, чтобы подняться, бросил на нее взгляд и дернулся от неожиданности и омерзения. Привычная конечность, обычно розовато-бежевая, сейчас пугала мерзким желтым. На коже тут и там проступали синие пятна, словно его долго избивали. Он даже не сразу понял, что с ним такое, думал, вытягивая мозг из густого киселя непонимания. А когда осознал, чуть не завыл от безысходности. Ощущение усиливало еще и то, что на ноге позвякивали цепями кандалы, пристегнутые к внушительной батарее.       – Очнулся наконец, засранец?       Дэн выглядел очень недовольным, но Андрей был до чертиков рад его видеть. Этот зомби был единственным, кто мог хоть как-то помочь ему сейчас, объяснить, кто он и что должен делать. Он был единственной ниточкой, не дающей Андрею, или тому, кем он сейчас стал, свалиться в пустоту отчаяния и паники. Но Андрей был просто рад ему. Без понимания каких-то причин, без рационализации и меркантильности. Был Дэн, и было хорошо.       – Привет, – даже со стороны голос Андрея звучал жалко. Словно котенок-потеряшка.       – Ну привет. Вот, ешь.       Дэн протянул миску с какой-то мутной бурдой. Выглядело не очень, а пахло восхитительно. Желудок Андрея взвыл, словно запущенная с Байконура ракета. Парень даже не ел – выхлебал содержимое мисочки. А потом, млея от сытости и ужасаясь от понимания ее причины, нерешительно спросил:       – Из чего супчик?       – Из потрошков.       Кажется, Дэн и сам понял, что это уточнение было лишним. Во всяком случае, он досадливо поморщился. Но было уже поздно. В следующую секунду «потрошки» оказались на полу, и Андрею даже показалось, что он прибавил к ним парочку своих – в супе кусочков точно не было. А вот на полу – очень даже были.       – Твою мать! – с чувством выругался Дэн. – Их, вообще-то, не так уж просто достать, пока ты не внесен в реестр. Ладно. Вот, – он на секунду вышел за дверь и вернулся, неся в руках тряпку и ведро с водой, – убери за собой.       Плечо, куда, видимо, цапнул его Дэн, побаливало, но Андрей привык к чистоте и не привык, чтобы с ним нянчились, так что он решительно поднялся и чуть не грохнулся обратно на пол:       – Сука, Дэн, – шокированно прорычал он, – ты меня еще и за жопу что ли укусил?       Ухмылка Дениса будто света в помещение добавила.       – Не смог удержаться. Слишком уж долго об этом мечтал. А от тебя не убудет, так что не ной и приступай.       Он передал ведро с тряпкой Андрею и ушел.       Когда руки не слушаются и трясутся, ноги напоминают две палки, предположительно, из титана, а в желудке вновь обосновалась колония пиявок, вытирать пол удивительно непросто. Едва Андрей с горем пополам справился, вернулся Дэн.       – Все? Ешь, – он протянул новую мисочку. Пахло по-прежнему восхитительно.       – Мне надо руки помыть.       Дэн закатил глаза и презрительно спросил:       – Сейчас-то нахрена?       Андрей не мог толком объяснить, почему ему так принципиально вымыть руки. Но желание было надоедливым. Из тех, которому проще последовать, нежели потом терзаться и мучиться. Поэтому парень только пожал плечами.       – Вот влажные салфетки. Антибактериальные. Вытри руки, если уж так припекло.       Спорить не хотелось, так что Андрей просто вытер руки и принялся за суп. В этот раз он решил есть медленно, давая организму привыкнуть к новой и такой непривычной пище. Хватило на полтарелки. После этого желудок взбунтовался, а краснеющий Андрей вновь потянулся за тряпкой. К концу дня, если судить по сгустившейся за окном темноте, Дэн уже матерился так витиевато, что Андрей даже не обижался на оскорбления. К концу второго дня они оба поняли, что что-то не так. К удивлению Андрея страшно ему не было. Было тягостное непонимание того, что именно с ним происходит. Но он не боялся, нет. Пришедший врач, или кто там за него у зомби, осмотрел его и, чуть нахмурившись, попросил Дэна выйти с ним за дверь.       – Нет уж. Здесь рассказывайте. Хочу понимать, что со мной происходит.       – Хорошо, – вздохнул доктор. – Тогда скажу откровенно. Шансов у вас, Андрей, практически нет. Вы не первый подобный случай в моей практике и ни разу, на моей памяти, больной от такого не излечивался.       – И что же это? – просто удивительно, до чего Дэн иногда был напорист.       – Бывает так, что сущность зомби, наши, так сказать, вынужденные пристрастия, не принимаются человеком. Его душой, если угодно. Тогда происходит отторжение. Организм убивает сам себя, не давая возможности питаться.       – То есть, – хоть Дэн и пытался казаться спокойным, срывающийся голос выдавал его с головой, – вы хотите сказать, что сделать ничего не можете?       – Нет. Ничего.       – Совсем ничего?       – Совсем.       Врач поднялся и направился к выходу. Он успел выйти за дверь, когда Дэн отмер и рванул за ним.       – Подождите, – услышал Андрей его голос. А потом дверь закрылась и звуки пропали.       Парень сидел на полу и пытался осознать то, что только что услышал. Почему-то опять совершенно не было страшно. Он, наверное, не отказался бы пожить еще, но смерти не боялся. Наверное, после обращения вместе с социальной шелухой спадали и некоторые страхи. Что ж, Андрей был рад этому. Он даже чувствовал гордость за себя, за то, что даже сейчас продолжал бороться, пусть и неосознанно. Хотелось есть и спать. Андрей лег на пол – удобства, вроде кровати, ему теперь были не принципиальны, – свернулся клубком и закрыл глаза. Он думал о том, что было бы замечательно умереть во сне.       – Не спать, Дергачев!       Вопль Дэна сопровождался рывком за руку. Краешком вялого сознания Андрей даже удивился, как высший ему руку с корнем не выворотил.       – Вот же сука, – Дэн был злой и явно говорил вслух, так что Андрей не понял толком, к кому это обращение относится. – Сдохнешь ты у меня, как же. Для этого я что ли, как лох, выслеживал тебя? Для этого тебя от низших отбивал? Для этого разбирался с утырком этим убогим? – это уже, видимо, относилось к Руслану. – План твоей поимки и приручения разрабатывал. Для этого?! Сидел перед клеткой, как гребаный укротитель в цирке. Шапито, блять!       Он вылетел из комнаты, как ошпаренный, а потом вернулся с новой порцией ароматной бурды. Кажется, он вливал ее в Андрея всю ночь – вялое от отсутствия солнца сознание того отмечало происходящее вокруг слабо. Утром Денис ушел куда-то. Надолго. Андрей даже за время его отсутствия умудрился вытереть-размазать последствия ночной спасательной операции. Он начал привыкать к непослушным конечностям и вечной дрожи. Только вот к боли в желудке приспособиться не удалось. То ли с ней адаптация не прокатывала, то ли боль просто усиливалась, но Андрей временами скрючивался от жуткой рези.       Дэн втащил капельницу ближе к вечеру. Уложил несопротивляющегося Андрея и воткнул ему иглу в вену на руке. Часа два Андрей молчал. Рассматривал нервного, что-то бурчащего себе под нос Дениса, а потом решился спросить:       – Ты в курсе, что у меня кровь не течет?       Видимо, об этой особенности новообращенных тот напрочь забыл, потому что вдруг поднял изумленные, странно большие глаза, в которых плескалось, выплескивалось через край, что-то огромное, невыразимо тяжелое своей невыносимостью, и посмотрел на Андрея.       Мощный пинок отправил капельницу в стену, где она и раскололась на части, а сам вандал выскочил из комнаты. Весь остаток вечера, пока солнце не село, Андрей вслушивался в жуткий грохот и дикий вой, раздающийся снаружи. Уже уплывая в вязкий сон, он вспомнил о том, что зомби не умеют плакать, а еще о том, что без пищи они живут три дня.       Проснулся он от собственного кашля. Давился воздухом долго и смачно. Кажется, ухитрился выкашлять легкое – разложение на месте не стояло. Резь в желудке стала совсем уж невыносимой, и Андрей застонал, чтобы тут же вновь закашляться. Сквозь приступы почувствовал, как его спеленали в объятии, сдавили грудную клетку, и кашель отпустил.       – Дэн?       Вздох у виска был таким рваным, словно издавший его рыдал час или два. Андрей вдруг с нежностью подумал, что этот странный, непостижимый зомби действительно любит его. Непонятно за что, но любит. Было удивительно обидно умереть и оставить его, такого уязвимого от этого чувства.       – Не надо было мне его убивать, – прошептал Дэн.       – Кого?       – Руслана. Но он ведь, сука, тебя совершенно не заслуживал. Я пытался его образумить, потом запугать, но он… Черт, какого хрена тебя угораздило влюбиться в такого мудака, а, Энди?       Андрей думал, что нужно сказать, что Руслана он и не любил никогда, что их связывал неплохой секс и совместные воспоминания, что в их новом мире – немало. Но было настолько хорошо сидеть вот так, в обнимку, чувствовать дыхание Дэна, ощущать его тепло, что тратить последние секунды на бессмысленные уже обсуждения совершенно не хотелось. Поэтому Андрей повернул голову, поймал губами выдох Дениса и шепнул ему в губы:       – Я тебя люблю. И всегда любил. Только тебя.       А потом он просто качнулся вперед и ткнулся губами в теплые губы. Умереть, не поцеловав Дэна, Андрей просто не мог. Тот вздрогнул, обмяк, потом снова напрягся, ухватил его за затылок, втиснул в себя и целовал-целовал-целовал до невозможности. Андрей уплывал, терялся в зыбкой топи знакомо-незнакомых ощущений, которые заглушили даже боль в животе. Он очнулся только тогда, когда Дэн рывком сдернул с него брюки и трусы и развернул на четвереньки. Когда немаленький член уперся в анус, Андрей подумал, что будет больно. Однако больно не было. Ощущения были другими, не такими, как всегда. Может, причиной тому было то, что не было даже отголосков неприятных ощущений от растяжения. Может, сказалось снятие всех тормозов. А может, Андрей просто впервые отдавался тому, кого действительно любил.       Когда в губы уперлись теплые пальцы, он впустил их, не задумываясь. Ощущение наполненности во рту добавляло остроты, делало удовольствие более полным, всеобъемлющим. Они двигались, оглаживали язык и внутреннюю часть щек, потом исчезали, возвращались влажные, вкусные и повторяли свои движения. Проникали глубже, проталкивали что-то в глотку, исчезали, появлялись, исчезали-появлялись и так по кругу, много-много раз.       Оргазм оплел мозг, пробежал, щекоча по горлу, срывая вдох, скатился по позвоночнику, мазнул изнутри копчик и взорвался там, где двигался, сбиваясь с ритма, член Дэна.       Остатков сил хватило только на то, чтобы перевернуться на бок, свернуться рядом с теплым телом и закрыть глаза. Не самая худшая смерть, черт возьми.       – Долго ты еще дрыхнуть будешь? Все порядочные новообращенные уже на улице, ищут глупеньких людишек на завтрак.       – М? Дэн?       Андрей приподнялся и потер глаза. Чувствовал он себя просто прекрасно. Удивительно, поразительно прекрасно. Он повернул голову и недоуменно посмотрел на лежащего рядом ухмыляющегося Дэна.       – Не понимаю…       Денис ухмыльнулся еще шире, легко вскочил на ноги, достал из кармана ключ и щелкнул замком на кандалах.       – Идем, – протянул он руку, все еще сидящему Андрею.       Тот вцепился в нее, как в последнюю надежду, подлетел от рывка, недовольно зыркнул на захохотавшего Дэна и пошел за ним из комнаты. Дом, по которому они шли, был огромным и очень красивым. Андрей такие только в журналах про дизайн, которыми в свое время увлекалась мама, встречал. Кухня тоже была большой. Белой, но в то же время не холодной, а удивительно уютной. Денис прошел к двустворчатому холодильнику и, покопавшись в нем немного, выудил закрытый крышкой пластиковый контейнер.       – Пойдем, – Дэн вновь ухватил Андрея за руку, на ходу вытащил из выдвижного ящика вилку, и потащил парня в соседнюю комнату.       Там он усадил Андрея за большой стол и грохнул перед ним контейнером:       – По идее, надо бы на тарелку выложить, но ждать я не могу. Ешь.       Андрей нахмурился – оттирать светлое дерево от кровавой блевотины ему совершенно не улыбалось. Но Дэн смотрел упрямо – точно не отступится, – так что парень наколол на вилку кусочек мяса и отправил его в рот. Переждал немного, боясь ощутить тошноту, но не дождался и съел еще один, потом еще и еще.       – Ну как? – Дэн смотрел лукаво и хитро улыбался.       – Сладкое.       – Хорошо.       – А ты, я смотрю, не удивлен.       – Я рад.       – Поясни.       – Вчера, во время секса, я тебя накормил. И сейчас вот закрепил успех.       – Когда пойдешь метод патентовать, доктор Воронцов?       – Через неделю, не раньше.       – И что же ты целую неделю делать думаешь?       – М-м-м?       Впрочем, вопрос был риторическим. Это понимал как Дэн, который укладывал Энди на стол, пристраивая половчее, так и Андрей, избавляющий их обоих от одежды.       Последний еще не был готов полностью принять свою новую сущность, не был готов до конца поверить Дэну, но он готов был попробовать.