Верфь

К женщинам Дин всегда относился легко. Девчонки липли к нему со времён его отрочества — их притягивал его весёлый нрав, простодушие и ладное крепкое тело. И он никогда не стеснялся брать то, что само плыло в руки, смакуя нежную горячую сласть их тел. Он брал и отдавал им себя не менее щедро, никогда не добиваясь женщины, если та его не хотела. На свете хватало горячих кисок! Но Кора Лайтфут была совершенно иной. Единственной. Ради неё Дин готов был до конца своей непутёвой жизни даже не смотреть ни на кого другого. Он и сейчас-то видел перед собой только её мягко светящиеся, как лунная ночь, глаза, точёную гибкую фигуру, копну иссиня-чёрных волос. Это чувство было мучительным, как незаживающая рана, и огромным, как небо. А тут ещё адов Морис, воспламенивший Дину и мозг, и тело постыдно-сладким сном… и адов Гарт, вбивший ему в башку, как дюбель в стену, своё железно-непререкаемое: «Агент Лайтфут по тебе сохнет, а ты…» Боже, да от всех этих мыслей Дин готов был взвиться и в одиночку построить ещё пару яхт, вкалывая от зари до зари и не просыхая от пота! Гаррету Мерфи он вообще-то вовсе не поверил. Тот просто хотел раскрутить его на откровенность, вот и всё. Разве могла такая женщина, как Кора Лайтфут, влюбиться в такого раздолбая, как он? Да никогда! Он точно знал, что её недостоин. Кое-как, с грехом пополам, закончив среднюю школу, он ведь даже в колледж не рискнул пойти, решив, что карьеры простого работяги ему вполне хватит. Дин никогда не гонялся ни за деньгами, ни за успехом. И считал — единственно, что хорошего он сделал в жизни, так это спас Дерека и ещё двоих пацанов, о которых сейчас ничего и не знал. Но это вовсе и не было таким-растаким подвигом, как, наверное, думал мистер Уоррингтон, завещая ему треть своего состояния. Тогда это повергло Дина в ужасное смятение. Он упорно отказывался от наследства, пока Дерек не предложил ему объединить капитал и начать строительство верфи. На это Дин, скрепя сердце, согласился — он всегда мечтал делать яхты — крылатые, словно птицы. Тогда, во вьетнамских джунглях, зачарованно глядя на вертевшуюся под ногами смерть, Дин ощутил, как останавливается время. Останавливается, а потом медленно тянется, будто льющаяся в чан патока. Осколки гранаты могли скосить их всех. Они были обречены, все четверо, если бы кто-нибудь один не пожертвовал собой, прикрыв смерть своим телом — так почему не он? Дина, в отличие от Дерека, дома никто не ждал. Его воспитывала бабушка, умершая за год до того, как он попал во Вьетнам… а больше он никому не был нужен так остро, как Дерек нужен был Джи. Так что ничего особенного он не совершил — просто упал на гранату, как упал бы на мяч на бейсбольном поле, прижав её к животу. Он успел услышать грохот и почувствовать такую боль, какой не испытывал никогда, — и взлетел в райские кущи… но очнулся он на госпитальной койке. Это было чудом, которое Дин принял как должное. Словно чья-то большая ладонь бронёй легла на его беззащитное тело — между ним и смертью, и мягкий спокойный голос апостола Петра проговорил прямо у него над головой: — Не торопись, малыш. Твоё время не пришло. Тебе к нам ещё рано. А какой-то купидончик рядом озорно хихикнул. Дин ещё слышал этот ликующий смех, летя сквозь невообразимую бездну — чтобы очнуться в набитой битком палате, в намокших от крови бинтах, с иглой капельницы в сгибе локтя. И другой голос, женский, взволнованно произнёс: — Доктор, он очнулся! Доктор! И чтобы успокоить эту неведомую женщину, Дин медленно растянул в улыбке непослушные губы. Но иногда ему казалось, что он всё-таки погиб там, в джунглях, что он живёт, балансируя на грани миров, за которую ему удалось тогда заглянуть… но остался он здесь, в этом мире. Дин был рад, что Дерек не рассказал о его «подвиге» никому, кроме Джи, Микки и деда. Он вообще был не из болтливых, Дерек, и слава Богу. Теперь они с Джи ожидали младенца, и это было клёво. Скоро тут, на верфи, будет народу, как в какой-нибудь деревушке, довольно подумал Дин, спрыгивая со своей койки и начиная обуваться. Приближалась полночь. В десяти милях отсюда, на берегу, его снова ждали, и об этом не должны были знать ни Кора Лайтфут, ни Гаррет Мерфи, ни Морис Солано. Морис тоже не спал. Он пребывал в совершеннейшем смятении. Теперь, когда он получил окончательную свободу от своей поганой кабалы у Гарта, он должен был бы радоваться. Он и радовался! Но проклятая кабала хоть как-то его с Гартом связывала. Теперь пришёл конец и этой кабале, и этой связи — заполучив «Ласточку», Гаррет Мерфи и думать забудет о Морисе Солано, это как пить дать. Рассказать о таких пакостных и унизительных мыслишках Морис, ясное дело, никому не мог. Возможно, Дин бы его и понял, но Дина он сторонился. После рассказа Дерека Морис с досадой чувствовал, что робеет перед Дином, перед этим простофилей и разгильдяем, который ради других людей, из которых двое были ему почти незнакомы, не раздумывая, пожертвовал жизнью и выжил чудом. Чудо это совершенно не укладывалось у Мориса в голове. Проще было вообще обо всей этой хренотени не думать, а максимально обустроить свою слежку за Дином, чтобы тот, — вот именно! — снова не влип в какую-нибудь историю, ибо ума у него хватило бы на что угодно. Кроме, ясное дело, наркоты. В том, что Дин Фрэйзер ни за что не станет промышлять дурью, Морис был совершенно уверен. И ещё он, даже не слыша того, что там Дин наврал Гарту, точно знал — тот таскается вовсе не по девчонкам. Он и в самом деле сох по Коре Ли Лайтфут, в этом у Мориса тоже никаких сомнений не было. Его просто бесило, что у такого простого, как стёклышко, парня могли быть какие-то секреты, тайны, чёрт бы его побрал! Он бы уже всё выяснил — но как? Яхта всё время была под присмотром Дерека. И тут ему, как ни странно, помог водолаз Бонни, которому Дерек подыскал в Грин Бэй невесту. Всё-таки Бонни был ньюфом исконным, привезённым сюда с островов близ Канады, где и зародилась эта порода, а значит, являлся завидным женихом. — Эй, Бонни, удачно тебе попехтериться! — провожая его, во всё горло проорал беспардонный Дин, тут же зажавший себе рот ладонями и в деланной панике уставившийся на Джи. Морис и Микки покатились со смеху. Джи вспыхнула, тоже засмеялась и ушла в дом, а Дерек, сам вырядившийся, как на свадьбу, в костюм и галстук, погрузил Бонни, — щеголявшего расчёсанной шерстью и в новом ошейнике, — в пикап и торжественно укатил. Теперь никто не мог помешать Морису осуществить задуманное быстро и без лишнего шума. Именно так — мгновенно и тихо — на вторую ночь после отъезда Дерека он вылез в окно, услышав, как Дин незадолго до полуночи осторожно прикрывает за собой дверь пристройки. Обождав немного, Морис направился за ним. * * * Был уже конец сентября, ночи стояли холодные, с Озёр дул пронизывающий резкий ветер, и в другое время у Мориса зуб на зуб не попадал бы. Но когда он, крадучись, следовал по пятам за Дином, а потом, притаившись за углом верфи, ждал, когда ялик Дина отчалит, ему было даже жарко — от волнения и охотничьего азарта. Мотор ялика приглушенно затарахтел. Морис всё-таки поднял воротник куртки и нетерпеливо затоптался на месте, сторожко поглядывая на окна пристройки — не загорится ли свет в комнате у Джи или у Микки. Но в доме было темно, тихо, и он наконец решился. Сырой приозёрный песок, перемешанный с осколками ракушек, заскрипел у него под ногами, когда он поспешно сбежал к причалу, к мирно покачивавшейся на волнах «Ласточке» Гарта. Сердце у него сжалось, когда он почему-то, ни с того ни с сего, вспомнил, как пообещал Дину взорвать её. — Дурак, — прошептал Морис неизвестно кому, судорожно вздохнув. Он отвязал причальный канат и мягко, как кошка, спрыгнул на качнувшуюся под ногами палубу. Полная луна светила так ярко, что и фонарик не потребовался, чтобы пробраться на корму и завести мотор. И точно так же Морису не понадобился фонарик, чтобы узнать резкое хищное лицо Гарта, который, вынырнув из каюты, одним прыжком сбил его с ног и повалил его на доски, грубо зажав его раскрывшийся от изумления рот своей большой ладонью. Морис в смятении забарахтался и наконец, придя в себя, с наслаждением вцепился зубами в эту жёсткую ладонь. Гарт охнул, яростно выругался и невольно отнял руку. Как раз вовремя — никем не управляемая, «Ласточка» заскакала на волнах, грозя перевернуться. Морис отскочил и, запалённо дыша, кинулся к штурвалу. Выровняв курс, он свирепо посмотрел на тут же оказавшегося рядом Гарта и зашипел: — Какого хуя ты тут делаешь?! — Такого же, что и ты, сопляк, — отпарировал Гарт, тоже с трудом переводя дыхание, и криво усмехнулся. — Хочу выследить этого прохвоста Дина, уж больно мне интересно, что за дела у него такие на Озере… ну и свою яхту обкатать заодно. Только сейчас Морис заметил, что Гарт зачем-то заглушил мотор. — Ты спятил?! — гневно выдохнул он и осёкся, обалдело уставившись на то, как Гарт умело и с видимым удовольствием ставит парус, ловя налетевший с востока ветер. Тот повернулся к нему, залихватски сверкая глазами: — Чего встал столбом? Мотор он услышит, а парус — нипочём! — Он даже расхохотался — победно и искренне. — Давай, рулевой, держи как следует курс — зюйд-зюйд-вест! Морис не поверил своим ушам. Гаррет Мерфи объясняется с ним? Хочет, чтобы Морис ему помог? Они теперь вроде как… команда?! Окончательно охренев, он потряс головой и беспрекословно шагнул к штурвалу, словно во сне хватаясь за отполированные им самим рукоятки. Лунная дорожка рябью пролегла по тёмной глади Озера. «Ласточка» резво летела вперёд, ветер раздувал её паруса и пел в снастях. Задрав голову, Гарт смотрел на эти паруса, и Морис ясно различал на его обычно бесстрастном лице настоящее ликование. Ей-Богу, он просто не узнавал Гаррета Мерфи! Растерянно кашлянув, Морис задиристо выкрикнул: — Какого чёрта ты вообще сюда заявился?! Ты бы всё равно не справился тут один… без меня! — А я знал, что ты тоже сюда припрёшься! — весело проорал в ответ Гарт, перекидывая парус на другой галс, — Ты же… чёрт, ты в каждой бочке затычка! Заноза в заднице! — Сам-то! — огрызнулся Морис в ответ, понимая, что действительно спит и видит сон, в котором Гарт признаётся, что думал о нём. Что ждал его! — Лезешь не в своё дело! — Поговори у меня! — пригрозил Гарт, впрочем, беззлобно. Но тут же, неразборчиво выматерившись, стремительно выдернул из-за пояса револьвер. Смотрел он вовсе не на Мориса, а в сторону палубного люка, крышка которого со стуком откинулась, и на палубе так же стремительно, одним неуловимо гибким движением подтянувшись на руках, очутилась Кора. Федеральный агент Лайтфут. Её чёрные, как вороново крыло, волосы были аккуратно стянуты в узел на затылке, вырез клетчатой ковбойки открывал длинную шею, а на полных губах играла задумчивая, почти мягкая улыбка. — Добрый вечер, — как ни в чём не бывало, сказала Кора, поднимаясь на ноги. — Да уж, почти добрый… был, — пробурчал Гарт, пряча револьвер за пазуху. — Что-то на моей яхте становится слишком многолюдно. Не помню, чтобы я вас приглашал сюда, агент Лайтфут! На сей раз Морис был с ним полностью согласен, но мнения своего благоразумно высказывать не стал, целиком сосредоточившись на том, чтобы удерживаемая им яхта не рыскала по волнам. А ещё он с тревогой поглядывал на берег, высматривая, не пришвартовался ли где ялик Дина, и благословляя наступившее полнолуние. А также то, что рядом с ним стоял злющий и весёлый, похожий на идущего на абордаж пирата Гаррет Мерфи. Ну, Кора Лайтфут, конечно, была на «Ласточке» совершенно лишней, но деваться от неё было решительно некуда. Яхта летела почти так же быстро, как моторный катер, оставляя за собой пенящийся след, ветер трепал волосы Мориса, и от сочетания всего этого — ветра, скорости, присутствия Гарта — он испытывал прилив какой-то дикого щенячьего восторга. Морис прикусил губы, чтобы не заорать во всю глотку: «Йух-ху-у-у!», не спугнуть Дина Фрэйзера и не получить люлей от Гаррета Мерфи. Он чуть повернул штурвал, и яхта вновь послушно встала под ветер. Она была сущей птицей, эта скорлупка, выматывавшая его почти три месяца до кровавых соплей… но она того стоила. Стоила до последней капли пота! Им оставалось обогнуть приближавшийся мыс, и Морис всем своим обострённым чутьём охотничьего пса, догоняющего лисицу, ощутил, что как раз там-то они и наткнутся на хитреца Дина и всё из него вытрясут. Гарт и Кора уж точно расколют этого притворяшку до самой задницы, злорадно сообразил Морис и оглянулся на обоих — быстро и ревниво, стараясь, чтоб они этого не заметили. Не хватало ещё, чтоб Гарт над ним посмеялся! Зато Морис с удовольствием представил себе, как обалдеет Дин, улицезрев перед собою так легко догнавшую его «Ласточку». Он ещё улыбался этой мысли, когда чёрное ночное небо и палуба яхты под его ногами разлетелись на множество осколков от страшного громового удара, и мир вокруг сперва вспыхнул, а потом померк, окрасившись алым. «Но грозы же не было!» — успел подумать Морис, прежде чем погрузиться в непроглядную холодную тьму. Очнулся он, судорожно выплевывая холодную озёрную воду. Он никак не мог набрать в лёгкие спасительный воздух, перед глазами всё вертелось, как на чёртовом колесе, роняя огненные искры, в ушах гудело, и он отчаянно цеплялся за подставленное ему чужое твёрдое плечо, чтобы не захлебнуться. Когда он понял, что это было плечо Гаррета Мерфи, то в панике замычал и отшатнулся, замолотив руками по воде. Вода казалась густой и свинцово-тяжёлой. Такой же тяжёлый кулак Гарта прицельно и безжалостно опустился ему на макушку. — Не трепыхайся, долбоёб! — бешено рявкнул Гарт, хватая его за шкирку, и Морис невольно зажмурился и обмяк. Гарт плыл куда-то мощными неровными гребками, волоча его за собой и виртуозно матерясь. Морис ничего не слышал, кроме этой брани, и ничего не мог понять, пока Гарт всё так же держа его за шиворот, как щенка, не уткнул его носом в вертевшееся на поверхности воды бревно. Морис разлепил горящие веки и с ужасом узнал в этом бревне обломок форштевня «Ласточки». Непроглядно чёрную и зеркально блестевшую озёрную гладь освещала теперь не только луна. Вокруг догорали мелкие и крупные обломки дерева и пластика. Что?! Он повторил это: «Что?!», с отчаянной мольбой уставившись в свирепое лицо Гарта, который, так и не выпустив его из своей стальной хватки, вцепился свободной рукой в это же бревно. Не отвечая, Гарт быстро огляделся по сторонам, и Морис тоже в панике завертел головой, чувствуя себя как в кошмарном убийственном сне. — Кора! — проорал Гарт, отпуская бревно и разворачиваясь в воде. — Где вы, чтоб вам… чтоб вас… Он закашлялся, отворачиваясь от ударившей в лицо волны, и теперь уже Морис ухватил его за локоть, пытаясь поддержать. — Я тут, — хрипловатый голос Коры прозвучал совсем рядом, и она подплыла к ним, так же толкая перед собой обломок дерева. Глаза её казались двумя огромными чёрными омутами на залитом водой лице, когда она требовательно посмотрела на Гарта. — Кто… кто знал, что вы сегодня собираетесь сюда? — Ни одна сука не знала! — исчерпывающе отозвался Гарт. — Сука — понятно… — скривив губы, вымолвила Кора. — Ну, а кроме вашей… своры — кто? — Говорю же. никто! — рявкнул Гарт, отплёвываясь. — Я хотел быть один, хотел… а-а, блядь! Он потряс головой, уставившись на черневший неподалеку берег, а потом вновь перевёл взгляд на Мориса, в изнеможении обвисшего на бревне. Протянул руку и опять бесцеремонно сгрёб того за шиворот: — Держись за меня и не выёбывайся! Агент Лайтфут сама доберётся! Ведьмы не тонут! Зубы его блеснули в бесшабашной и вызывающей волчьей усмешке, и короткий смешок Коры так же легко разнёсся над водой. — Я тоже… с-сам… доберусь! — строптиво возразил Морис, не в силах, однако, даже на минуту отпустить спасительный обломок. — Идиот, — беззлобно констатировал Гарт, разжимая его мокрые ледяные пальцы и закидывая одну его руку себе на шею. Морис обмер. Ощущать под рукой его крепкие мускулы — это было больше, о чём он когда-либо смел мечтать, но, тем не менее, он протестующе замычал и попытался отбрыкнуться. — Слушай, — устало произнёс Гарт, глядя на него сквозь мокрые ресницы. — Ты заебал уже, засранец. Я… — Он запнулся и тревожно уставился на Кору, стремительно подплывавшую к ним. — Слушайте! — взволнованно крикнула та. В тишине ночи, нарушаемой только плеском воды, их тяжёлым дыханием да печальным треском догорающих обломков яхты, явственно послышался приближающийся рокот лодочного мотора. Мориса даже затрясло — настолько зловещим показался ему этот звук. — Револьвер… — умоляюще прохрипел он в лицо Гарту, уже не пытаясь вырваться из его рук. — Где? Где?! Мысль о том, что их, беспомощных и оглушённых, сейчас перестреляют как подранков, была невыносимой. — Утонул нахуй, — лаконично объяснил Гарт, и Морис даже застонал от досады, а Гарт снова по-волчьи ощерился: — Но агент Лайтфут наверняка припрятала свою пушку в какое-нибудь потайное местечко, а? Он захохотал, Кора сердито зашипела, и тогда Морис тоже прерывисто рассмеялся. Он вдруг понял, что согласен — согласен и готов умереть рядом с этим хищным ублюдком, мужланом, пиратом… рядом с Гарретом Мерфи! Но со смертью всем им пришлось обождать — на носу ялика, резво обогнувшего мыс и вылетевшего прямиком на них, торчал не кто иной, как Дин Фрэйзер — с искажённым гневом и болью лицом ухватившийся за борт, словно хотел перемахнуть через него. * * * Сердце у Дина просто оборвалось, когда он сообразил, что тут произошло. Их малышка, их «Ласточка» была уничтожена в прах, потому что именно так враги Гарта решили до него добраться. И Кора — Кора! — едва не погибла, уцелев только чудом! Воистину чудом. Господи, пусть насмарку пошёл труд нескольких месяцев — тяжёлый каторжный труд. Но и Кора, и Морис, и Гарт были живы — все трое! Вот что было главным. Без лишних слов заглушив мотор, Дин протянул руку Коре и крепко сжал её холодные мокрые пальцы, помогая забраться в ялик. Гарт перемахнул через борт сам, втянув за собой Мориса. Все трое, мокрые до последней нитки, тяжело дышали и стучали зубами от холода. Дин проворно сдёрнул с плеч куртку и неловко протянул её Коре. Он невольно залюбовался тем, как она облачается в его поношенную штормовку — грациозно и уверенно, как всё, что она делала, — и откидывает назад гриву своих спутанных волос. А потом перевёл взгляд на Гарта: — Всё-таки они добрались до вас, сэр. — Кишка у них тонка меня завалить! — рявкнул Гарт, тоже стягивая с себя рубашку и выжимая из неё воду прямо за борт. — Найду уродов, будь уверен! Тряпьё какое-нибудь есть ещё у тебя? Дин молча кивнул, откидывая крышку рундука на корме и доставая оттуда пару одеял, и Гарт дёрнул Мориса за край футболки: — Снимай давай, и не вздумай опять выёбываться! Дин оглядел всю компанию — завёрнутые в одеяла, как индейцы, они, тем не менее, уставились на него — сурово и требовательно. — Ну? — отрывисто бросил Гарт за всех сразу. Дин обречённо вздохнул, понимая, что отвертеться от объяснений не удастся, но всё-таки попытался растянуть непослушные губы в беззаботной ухмылке: — Рыбалка сегодня как-то не задалась, ребята. Гарт хищно прищурился и задумчиво осведомился, повернувшись к Коре: — То ли притопить поганца? — Это незаконно, — парировала Кора без улыбки, не спуская с Дина необычайно выразительного взгляда, и тот лишь беспомощно закусил губу. А она негромко продолжала, отводя со лба пряди мокрых волос и невольно ёжась от холода: — Мы едва не погибли здесь, все трое, пытаясь разгадать ваши шарады, Дин Фрэйзер. Так что прекратите вилять и немедленно отвечайте. Что вы делаете на Озёрах, когда выходите сюда по ночам дважды в неделю? Какого чёрта, Дин действительно не мог больше врать! Чего бы это ему ни стоило, он понимал, что обязан выложить всю правду этим людям, которых едва не потерял навсегда. Вздрогнув от этой мысли, он опять глубоко вобрал в себя свежий ночной воздух и очень просто произнёс, прямо глядя в её тревожные строгие глаза: — Я переправляю в Канаду дезертиров. Пацанов, которые не желают гибнуть во Вьетнаме. Не хочу, чтобы кому-то ещё… досталось так же, как мне. Вот и всё. — Он, сам того не замечая, положил ладонь себе под сердце, и Морис, затаивший дыхание, зажмурился, словно от боли. — Я нарушаю закон и не раскаиваюсь, так что можете меня посадить. — Дин вымученно ухмыльнулся и протянул Коре обе руки: — Давайте, арестуйте меня, агент Лайтфут. Исполните свой долг… как я исполняю свой. — Вот оно что, — почти беззвучно прошептала та, переводя взгляд с серьёзного усталого лица Дина на его скрещённые запястья, а потом опять посмотрела ему в глаза. — Я могла бы и сама догадаться, зная тебя. Дин ничего не ответил — лишь повёл плечом, привычно лыбясь, а Морис наконец не выдержал — право, у него просто не было сил это терпеть! — Нихуя вы не знаете, агент Лайтфут! — Он бешено вывернулся из-под ладони Гарта, опустившейся ему на плечо. — Он же ебанутый, он прикрыл собой сраную гранату, он имеет право делать то, что делает! Он нипочём не станет себя защищать, этот блаженный! И отправится в тюрягу с этой же вот своей… проклятущей лыбой во всю морду! — Морис судорожно повертел ладонью у себя перед лицом. — А он ведь ни в чём не виноват! Ни в чём! Отъебитесь от него, вы… ведьма! Он задохнулся и умолк, сверкая глазами. Его колотила крупная дрожь, но не от холода; во рту стоял горький привкус озёрной воды, которой он порядком нахлебался, скамья под ним ходила ходуном, как во время шторма… и он с ужасом почувствовал, что опять вот-вот препозорно потеряет сознание. Очнулся он, как ему показалось, почти сразу же. Рокотал мотор, ялик покачивался, рассекая волны, а голова Мориса лежала на чьих-то круглых и упругих коленях. Он мог, даже не открывая глаз, сообразить, кому они принадлежат. Уж точно не Дину Фрэйзеру и не Гаррету Мерфи! — Что за… — пробормотал он, протестующе дёрнувшись, и твёрдая рука Коры тотчас вернула его на место: — Прекратите материться, Морис Солано, или я собственноручно вымою вам рот мылом, если ещё раз услышу какое-нибудь непотребство. В её хрипловатом голосе Морис явственно различил улыбку. — Нету у вас тут никакого мыла, не врите, — упрямо пробурчал он и услышал, как захохотал у руля Дин. — Точно, рот ему промыть не помешает, — прозвучал рядом лениво-ехидный голос Гарта, и Кора вновь прижала яростно трепыхнувшегося Мориса ко дну ялика: — Лежать! — Пустите, я его убью! — Морис бессильно рванулся. Почему-то ему непереносимо было слышать насмешку в голосе Гарта — сильнее, чем когда-либо раньше. Непереносимо было осознавать, что он был, есть и останется для Гарта не более чем шлюхой. Грязной шлюхой. — Дурачок, он же тебя спас, — негромко, но с силой вымолвила Кора, и Морис ошеломлённо распахнул глаза, неверяще уставившись в её измученное лицо. — Его и меня отбросило взрывом… но он вернулся на яхту, пока ты был в отключке, и вытащил тебя оттуда. — Нет! Меня тоже… тоже выбросило… взрывом… — прошептал Морис, сглотнув. Он не мог этому поверить. Гарт?! Чтобы Гаррет Мерфи вернулся ради него на горящую яхту?! Кора досадливо поморщилась: — Он вытащил тебя оттуда и выпрыгнул сам. Морис опять отчаянно зажмурился и упрямо замотал головой. Да скорее бы ад замёрз! — Что вы там доказываете этому… упёртому ослу? — проворчал сзади Гарт. — Надо было оставить его на яхте, чтобы задница хорошенько поджарилась. Морис открыл рот, собираясь заорать, что его задница никоим образом Гарта не касается… но тут с берега по ялику ударили выстрелы. Несколько выстрелов кряду. Оглушённому Морису сперва показалось, что это был автоматные очереди, но потом он понял, что там просто было слишком много стрелков, мать их за ноги! Стрелков, решивших, видимо, добить Гаррета Мерфи именно этой ночью — вместе со всеми, кому не повезло оказаться вместе с ним. Или, наоборот, повезло. Сам Гарт и Дин Фрэйзер распластались рядом с Морисом и Корой на дне потерявшего управление и медленно дрейфующего ялика. Никто из них не решался высунуться из-за борта, хотя выстрелы отгрохотали, и воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь плеском воды. — Все целы? — прохрипел Гарт, приподнявшись на локтях, и тут же над его головой просвистела пуля. — Блядь! — выдохнул он, снова бессильно распластавшись возле Мориса. — Пушку бы… хоть одну! Кора! — Револьвер намок, — отозвалась та с сожалением. Гарт снова безнадёжно выругался, а Дин вдруг выпалил с весёлым азартом, и Морис ушам своим не поверил: — Я, может, блаженный, и всё такое… но пушка у меня есть… и не одна! — Че-го-о?! Морис, Гарт и Кора выдохнули это одновременно, а Дин только прыснул, глядя на их вытянувшиеся физиономии смеющимися озорными глазами. Он как раз полулежал на корме возле рундука, куда и засунул руку. Обстоятельно там пошарил, стараясь не приподыматься, чертыхнулся и наконец вытянул наружу пару револьверов, тускло блеснувших в свете луны, а потом — дробовик. Дробовик, подумать только! Морис понял, что не только агент Лайтфут, но и он сам, оказывается, совсем не знали раздолбая Дина Фрэйзера. — У вас нет лицензии на это оружие, — укоризненно произнесла Кора, пытаясь забрать сперва револьвер у Мориса, потом — дробовик у Гарта, и наконец, револьвер у Дина. — Дайте мне его, чёрт бы вас всех побрал! — Сидите смирно, леди, и предоставьте мужчинам вас защищать! — откровенно расхохотался Дин, легонько отпихивая вцепившуюся ему в плечо Кору. А потом, пристально глядя в её сердитое лицо, притянул её обратно за локоть, — Морис снова обалдел, — и впился поцелуем в её изумлённо приоткрывшиеся губы. Поцелуй этот длился, и длился, и длился, — казалось, целую вечность, — и Кора не отстранялась, а наоборот, прильнула к Дину так, словно только этого и ждала, и отвечала на этот неожиданный поцелуй с лихорадочной жадностью. - Вы охуели, психи? — обретя дар речи, поинтересовался Гарт со свирепой ухмылкой. — Нашли время и место! Словно подтверждая его слова, в борт качнувшегося ялика, словно молотком, звонко ударила пуля Оторвавшись от губ притихшей Коры, Дин повернулся к Гарту и пояснил, блеснув глазами смущённо и озорно: — Для этого любое время и место подходит! Он запнулся, и Морис угрюмо прибавил: — Потому что другого может и не быть… — Будет! — заверил его Дин. Его шалый взгляд стал вдруг совершенно серьёзным, когда он повернулся к Коре и заговорил — так же серьёзно, словно вокруг них не было никого и ничего — даже свистящей в воздухе смерти: — Если вы выйдете за меня, Кора Ли Лайтфут, я клянусь раскрыть вам все свои тайны, какие только есть и будут… блядь, из-за этих мудил тут даже на колени не встанешь! — добавил он с горячим сожалением в голосе, и Морис невольно затрясся от смеха, уткнувшись лбом в шершавые доски борта. Но одновременно ему почему-то хотелось плакать. Что за бред! — Никаких тайн от меня у вас не будет, Дин Фрэйзер, — сурово заявила Кора, не спуская с Дина глаз, но непреклонный голос её тоже чуть дрогнул: — И вы больше не будете… — То, что я делаю, я буду делать, агент Лайтфут, — спокойно и твёрдо прервал её Дин, по-прежнему прямо глядя в её смятенное лицо. — Пока не кончится эта сраная война. Но я могу… хм… — Он прикусил губу и почесал в затылке, вновь начиная ухмыляться. — Могу поклясться, что перестану материться! Сильная рука Гарта встряхнула за плечо расхохотавшегося Мориса: — Стреляйте же, долбоёбы! И они стреляли — наугад, высовываясь из-за борта на короткие мгновения, а ответные выстрелы становились всё более разрозненными и редкими, словно их враги там, на берегу, растерялись от полученного отпора и не знали, как быть дальше. А потом раздался звук, который Гаррет Мерфи услышал с неимоверным облегчением — вой полицейских сирен, впервые прозвучавший в его ушах небесной музыкой. Он опустил револьвер, понимая, что и на сей раз остался жив. Все они остались живы, включая эту парочку влюблённых идиотов — Дина и Кору, пялившихся друг на друга, словно впервые увидали… а также наглого поганца Мориса, теперь обязанного ему, Гарту, спасением своей драгоценной задницы и тоже украдкой посматривавшего на него своими синими глазищами. Гарт досадливо сморщился и вздохнул. Вот же назола чёртова! — Нахуя ты меня спасал? — будто прочитав его мысли, проговорил Морис еле различимым шёпотом. Но Гарт почему-то мог разобрать каждое слово, как будто засранец орал ему в самое ухо: — Пусть бы я там сгорел, и всё. Ты же об этом только и мечтаешь! Чтоб меня не было! — Нихуя я не мечтаю, — раздражённо отрубил Гарт, ещё больше скривившись. — Хуйню не пори. Он тоже невольно понизил голос до шёпота, хотя со стороны это, наверно, выглядело так, будто они с Морисом секретничают. Он, Гаррет Мерфи, секретничает с мальчишкой-пидором! Гарт мысленно даже обжёгся об это поганое словцо и сразу разозлился до зубовного скрежета. Боже, да ни одна баба в мире никогда не вызывала в нём такой гремучей смеси ярости, вожделения, досады и… непрошеной проклятущей нежности! Чтоб ему провалиться, он был храбрым, упрямым и красивым, как чёрт, этот паскудник! Он внезапно вспомнил, как впервые увидел Мориса на пороге своего кабинета — руки в карманах, попугайская одежонка чуть ли в темноте не светится. Паршивый клан Солано налажал с расчётами за пару сделок и в знак признания ошибки отдал на службу Гарту своего пацана. Его глазищи, синие и отчаянные, смотрели тогда на Гарта с восхищением и вызовом — вот как сейчас. Этот взгляд и сам мальчишка, постоянно ему перечивший, будто нарочно нарывавшийся на трёпку, этот непокорный стервец, изящный и крепкий, как стальная струна — мерещился Гарту в стыдных снах, к его полному замешательству и гневу. А потом Морис посмел открыто ему навязаться. Придя за каким-то рожном к нему в кабинет, он просто взял и опустился на ковёр перед застывшим в оцепенении Гартом и крепко обнял его колени, прижавшись щекой к бедру. И поглядел на него снизу вверх — немо, искоса, умоляюще. Как стрелой прошил насквозь. Будто мало было Гарту ночных адовых мук! Отправив Мориса вниз, в бар, чтобы обслуживать пидоров, опустив его до участи «соски», он в первую очередь наказал себя. Потому что по сию пору ощущал прикосновение этой узкой ладони к своему бедру. Потому что совершенно перестал спать, раз за разом видя, как мальчишка, вызывающе сощурив свои отчаянные глаза, ведёт какого-нибудь мудака от барной стойки в кусты за клубом или на автостоянку. Пропади ты пропадом, Морис Солано! Так Гарт и сказал ему — торопливо и злобно, уже не заботясь о том, слышат ли его Кора с Дином: — Ты мне всю кровь свернул, и откуда ты только взялся на мою голову! А тот — подумать только! — сперва ошалело захлопал ресницами, а потом на его чумазой, осунувшейся, но всё равно ангельски прекрасной физиономии начала медленно проступать улыбка. Щемяще нежная, мягкая, почти доверчивая, так непохожая на его обычный вызывающий оскал. И он выпалил — тоже совершенно позабыв про Дина и Кору: — Я никому никогда не давал… только в рот! Я тебя ждал! Кора чуть ли не подпрыгнула и надсадно закашлялась, Дин обалдело присвистнул, а Гаррет Мерфи, сцепив зубы до хруста, перемахнул через борт ялика и поплыл к берегу размашистыми широкими гребками, сам поражаясь тому, как это вода вокруг него не закипела. За спиной он услышал ехидный и счастливый смешок Мориса. * * * Конечно же, легавые принялись объясняться в первую очередь с федеральным агентом Лайтфут, благослови её Господь — как хмуро подумал Гарт, раздражённо отмахнувшись от жёсткого одеяла, предложенного примчавшимися парамедиками. Ему не хватало только в одеяло завернуться, как какому-то там… Сидящему Быку! А вот Морис всё-таки закутался в одеяла, так что только нос торчал наружу — видать, промёрз до костей. Гарт чувствовал на себе его взгляд и сам то и дело украдкой на Мориса косился, подмечая, как блестят его нахальные глазищи из тёмной глубины одеяльного кулька, и как тонкие пальцы кое-как стягивают этот самый кулёк на груди. Боже правый… Ближе к рассвету всех наконец-то отпустили. Гарт бесстрастно сообщил допрашивавшему их лейтенанту, что понятия не имеет, кто подложил бомбу в разнесчастную «Ласточку» и обстрелял ялик Дина. Он действительно этого не знал, но собирался узнать в самое ближайшее время, так что сраным мудакам оставалось только молиться. Дин же, не моргнув глазом, виртуозно наврал насчёт неудавшейся рыбалки. Что наврала Кора, Гарт не знал. Тем более, что перед высадкой на берег незарегистрированное оружие, хранившееся в ялике, Дин благополучно утопил. В пикапе Дина к полицейскому участку примчались взбудораженные Уоррингтоны — все трое — вместе со своим косматым ньюфом. Глядя на то, как они кинулись обнимать хохочущего Дина, Гарт ощутил резкий приступ чего-то, весьма похожего на зависть, — и снова поймал на себе напряжённый взгляд Мориса. Что за дьявольщина, какого рожна этот паршивец всё время на него пялится?! Гарт отвернулся. Надо было срочно решить одну… проблему. — Эй, вы! — ворчливо окликнул он всю буйнопомешанную команду Фрэйзера, к которой — вот сюрприз так сюрприз! — присоединилась агент Кора Лайтфут. Оказывается, она тоже умела улыбаться, и эта задумчивая улыбка, с которой она взирала на своего обалдуя Дина, делала её похожей на девчонку. — Слушайте, насчёт моей яхты…. Все они немедля притихли и выжидательно уставились на Гарта. Прямо как стайка тарахтелок-скворцов на подлетевшего ворона, — подумал Гарт и нехотя усмехнулся. — Яхта была красоткой, — сказал он со вздохом. — И если вы, засранцы, согласитесь построить мне ещё одну — точно такую же, я заплачу настоящую цену. Ещё несколько мгновений царило молчание, а потом младший Уоррингтон радостно завопил что-то неразборчивое. Дин, смеясь, зажал ему рот ладонью и выпалил: — Совершенно такую же? На двоих? И при этом взял и покосился на Мориса Солано, стервец! Тот, уже расставшись с одеялом, зябко ёжился и независимо пялился куда-то в сторону, словно и не он совсем недавно не отрывал от Гарта своих невозможных глазищ. — Говорю же — точно такую, как была, ты что, глухой? — хмуро пробурчал Гарт, и Дин жизнерадостно кивнул. — Покажешь мне потом… расчёты. Жена старшего Уоррингтона уже сидела в кабине пикапа рядом с Корой, о чём-то тихо её расспрашивавшей. Сами Уорррингтоны деловито вскарабкались в кузов, ожидая, видимо, что за руль сядет именно Дин. Ньюф уже прыгнул к ним и свесил через борт кузова любопытную морду с высунутым розовым языком. Все они ждали Дина, но тот не спешил. Он покосился на Мориса, вопросительно вскинув брови: — Ты с нами, парень? Гаррет Мерфи чуть повернул голову и утонул в синих отчаянных глазах Мориса, уставившихся ему прямо в душу. Да погори она огнём, эта бессмертная душа! Плюс-минус грех — это было уже неважно. Ему ли, Гаррету Мерфи, стоило страшиться адского пламени! — Нет, — коротко отрезал Гарт. — Он со мной. И глубоко вздохнул, увидев, как вспыхнули глаза Мориса. Неважным было всё: неминуемая епитимья, пересуды мудаков, лютая ревность самого Гарта, неминуемые выебоны Мориса, обоюдное ослиное упрямство… всё, всё было неважным по сравнению с этим ликующим сиянием. В замешательстве кашлянув, Гаррет Мерфи распахнул дверцу «кадиллака» и уселся за руль, кивнув Морису на место рядом с водительским. Пикап Дина и его компашки давно уже радостно пылил по грунтовой дороге, ведущей к верфи. Счастливые охломоны! Гарту показалось, что в кузове и кабине пикапа перед тем, как тот тронулся в путь, произошла некая рокировочка… но он тут же выбросил этакий пустяк из головы. Он помедлил, прежде чем включить зажигание, хотя из-за отсыревшей одежды дрожь пробирала его насквозь. Глядя на него исподлобья, Морис сдавленно произнёс: — Ты же ни фига не знаешь, чего со мной делать-то! — Угу, — лениво согласился Гарт, внезапно успокоившись. Морис говорил как раз то, о чём он сам только что думал, но это его уже ничуть не удивляло. — Ты же меня всегда будешь ревновать и попрекать, как мудак! — звенящим голосом продолжал Морис. — Угу, — кивнул Гарт, проглотив готовое сорваться: «Я и есть мудак». — И никогда не признаешь, что мудак! — обвиняюще прокричал Морис, а Гарт наконец захохотал, ловя его за тонкое запястье, притягивая к себе, вырывающегося и гневно сопящего. Запрокинул ему голову, сгребая в горсть отросшие волосы на затылке, и крепко потряс. — Но нам никуда друг от друга не деться, запомни, — сказал он хрипло, в упор глядя в заблестевшие глаза Мориса. — Я буду ревновать, да, а ты — выёбываться, я буду тебе поддавать, и всякие долбоёбы будут о нас судачить… но у нас всегда будет одно одеяло на двоих, а потом — одна гробовая доска! Ты никогда и никуда от меня не денешься! Ты меня понял, Морис Солано? Он ещё раз встряхнул его за волосы и, не выдержав, на миг поймал губами его изумлённо раскрывшиеся губы, содрогнувшись всем телом от их горячего нежного прикосновения. Длинные ресницы Мориса взметнулись, и он сдавленно пробормотал: — Да ты поэт, Гаррет Мерфи, ирландец ты хренов… развёл тут… одеяло… доска… но я понял, да… я согласен — на одеяло и на доску… Я думал… думал, что ты побрезгуешь мной… — Он осёкся, закусив свои распухшие губы, и Гарт медленно провёл по ним пальцем, не в силах вымолвить ни слова. Морис цапнул его острыми зубами за палец и выдохнул: — Похуй. Ещё целуй! И вцепился в запястье Гарта, расцарапывая его ногтями до крови. — Мы возле полицейского участка, ты, чертёнок бешеный! — простонал Гарт, сдаваясь, и снова впился поцелуем в его губы, сминая их, запечатывая. Стирая с них чужие следы, клеймя только собою. — Га-арт? — сорванным шёпотом прохрипел вдруг Морис, вырываясь и запалённо дыша. Зрачки его расширились чуть во всю радужку. — Я ведь не сплю? Гарт только засмеялся, снова крепко сжав в горсти его спутанные кудри. — Га-арт? — продолжал тот настойчиво, и Гаррет Мерфи понял, что готов вечно слушать этот голос, этот дрожащий, дразнящий шёпот. — Спорим, агент Лайтфут с Дином… сейчас тоже..? — Да брось! — уверенно заявил Гарт, с неохотой отстраняясь и жадно оглядывая прижатого к сиденью, взъерошенного, помятого и счастливо лыбившегося Мориса. — Агент Лайтфут? Эта училка? Эта праведница? Лижется с этим обормотом? Только после свадьбы! Он ошибался. Обормот Дин Фрэйзер лежал на дне кузова Старикашки, подпрыгивавшего на ухабах, — лежал в самую что ни на есть теснейшую обнимку с федеральным агентом Лайтфут, с которой он только что яростно целовался. Их тела, руки и ноги переплелись туже, чем ленты в косе, и Дин ощущал каждый удар её сердца как собственный. Под ними была только груда пустых пыльных мешков, — спасибо, не арматура, — над ними розовело рассветное небо. Микки, Джи, Дерек и Бонни перебрались в кабину ещё на стоянке, предоставив кузов в полное распоряжение Коры и Дина и сейчас старательно сделав вид, что в кузове никого и нету, оглоеды несчастные… А Кора… Боже, Кора прыгнула на груду пыльных мешков, словно на пуховую перину в каком-нибудь «Хилтоне»! Дин нежно перебирал шёлковые пряди её волос, пропуская их сквозь пальцы… и не мог вымолвить ни слова. Ни единого слова — это он-то, болтун и трепач, каких поискать! Но в горле у него стоял комок. Эта женщина, таинственная, как глубокие непроницаемые воды Озера, женщина, столь просто и доверчиво прильнувшая к плечу Дина, была так нужна ему! Он приникал к ней снова и снова, пил её свежесть взахлёб, но никак не мог утолить свою жажду. Она сама была Озером, в котором Дин готов был утонуть. Утонуть, раствориться, остаться навсегда. Её смуглое тело сияло в предрассветном полумраке, едва прикрытое расстёгнутой ковбойкой, а тёмные глаза, когда она подняла растрёпанную голову с его плеча, лучились теплом и нежностью. Глядя в эти бездонные глаза, Дин понял, что должен немедленно сказать ей, как она прекрасна! Сказать, что он собирается быть с нею вечно! Что сделает ей кучу детишек, похожих на неё, и станет катать их на яхте вдоль берега Озера! Что будет верен ей до последнего вздоха, до самой могилы и никогда в жизни не взглянет ни на кого другого! Что он… Пикап подскочил на очередном ухабе, Дин прикусил язык, рассмеялся и сказал три самых простых и правильных слова, которые только что с дрогнувшим сердцем услышал Гарт от Мориса: — Я тебя люблю. КОНЕЦ