Остаться в живых.

Он одевается неспешно. Небрежно почёсывая недавно зажитые следы от человеческих зубов, он одёргивает рубашку и надевает поверх неё резиновый костюм яркого зелёного цвета. Комбинезон порван и заштопан огромное количество раз, но Гридлер и так надевает его по чужой просьбе, так что он совершенно не беспокоится на эту тему. Со специального крюка он берёт ружьё, пачку патронов и ключи от их машины. Они с Уанслером в шутку называют ЭТО «машиной», хотя на обычный вид транспорта ЭТО не походит совершенно. В старом городе было бы трудно ездить на ней по улицам. Хотя в новом городе было не обойтись без неё. Последним штрихом становится его старая высокая шляпа, которую он теперь надевает чисто как дань тому, что было раньше. Тогда, когда в городе ещё жили… люди. Гридлер быстро выходит через заднюю дверь своего особняка, минуя расставленные Уанслером ловушки почти вслепую. Он уже привык к их расположению, хотя оно и меняется раз в месяц. Бывший магнат, насвистывая, подходит к огромной лесорубочной машине, на шинах которой торчат умело приделанные шипы, а лезвия наточены до блеска, который портят только капли крови, в изобилии присутствующие на капоте этой машины смерти. Гридлер отпирает дверь, стекло которой обезопашено стальной решёткой, и, кинув ружьё с патронами на соседнее с водительским сиденье, залезает внутрь. Модные остроносые туфли, измазанные кровью и чем-то ещё, оставляют на порожке красные следы, но магнату всё равно. Ведь уже некому хвастаться этим. Никто не воспримет его внешний вид иначе, чем «еда». Ну, кроме Уанслера, конечно. Но гитаристу Гридлер уже давно всё доказал. Мотор заводится от первого же поворота ключа, и Гридлер, оскалившись, вдавливает педаль в пол и едет к огромным деревянным воротам, окружающим его особняк. Эти ворота они кропотливо строили с Уанслером и Лораксом, который теперь боялся сюда соваться. Даже боги покинули их. Но они не отчаялись. По крайней мере те, кого не успели съесть свои друзья или знакомые. Ворота перед ним плавно разъехались, управляемые Уанслером, который следил за всем через камеры наблюдения, понатыканные на улице почти через каждый метр. Машина смерти, выпуская клубы дыма, который уже никому не мог навредить, быстро двигалась по направлению к Всемнужвиллю. Отъехав от особняка на добрые десять километров, Гридлер вдруг резко затормозил и начал рыться в бардачке в поисках бинокля. Найдя искомое, бывший магнат поднёс бинокль к глазам и покрутил колёсико. Потом, чертыхнувшись, снова завёл машину и вдавил педаль в пол, резко выкручивая руль. Машина повернула, топоры рассекли воздух, и лесорубочный монстр направился в сторону реки, цвет которой теперь сложно было назвать голубым или, по крайней мере, серым. Вода была почти чёрной из-за всех тех тел, которые, упав в неё, начали разлагаться, загрязняя воду. Только за большим деревянным забором речка снова принимала свой естественный цвет – на постройку водоочистительных установок у Гридлера ушло около четырёх месяцев, но в конечном итоге, магнат, последние три недели работ моющийся в газировке, доделал и запустил установку. Увидев счастливую улыбку, которая появилась после этого на лице его Уанслера, и поплескавшись со своим любовником в душе около часа со всеми вытекающими удовольствиями, Гридлер понял, что трудился не зря. - Ну, появлюсь я бесспорно весьма пафосно. – Гридлер часто разговаривал с пустотой, когда его любовника не было рядом. При наличии в жизни столь малого адекватного окружения стоило пользоваться любой возможностью поговорить с кем-то, не мечтающим укусить тебя. - Что, у нас будут гости? – из встроенной рации, которая была включена 24 часа 7 дней в неделю, донёсся искажённый электроникой взволнованный голос Уанслера. - Чёрт, всегда забываю про рации. Да, я вижу людей. Если я успею доехать до них раньше, чем наши с тобой любимые гниды покусают их, то тебе придется ставить больше тарелок на стол. – Гридлер, одной рукой управляя машиной, второй зарядил полную обойму в ружьё и, открыв форточку, высунул ружьё на улицу и три раза выстрелил в воздух. Маленькие точечки, которые двигались как люди, двинулись в его сторону, а Гридлер нашарил вслепую пачку сигарет и всунул дорогущую папиросу с зубы. - Ты закурил? – голос его любовника теперь звучал с каплей интереса. Гридлер ненавидел общаться с любовником па рациям – те ужасно искажали прекрасный голос Уанслера. А уж Гридлер знал, насколько у его любовника может быть мелодичным голос. Или крики. Особенно во время секса. - Да, я при полном параде. – Силуэты впереди машины быстро увеличивались, и Гридлер уже мог разглядеть, что это двое подростков и солдат, со всех ног бегущие от толпы живых мертвецов. - Там много гнид? – рация зажевала половину вопроса, и Гридлер недовольно бахнул рукой по приёмнику, выпуская колечко дыма. - Штучек семь. Я пристрелю их, не буду тратить горючее. – У подростков уже можно было различить светлые грязные волосы, а у солдата на лице было написано такое облегчение при виде машины, что Гридлер довольно заулыбался. - Давай, удачи. После этих слов Гридлер резко вдарил по тормозам, машина дёрнулась и встала на месте. Быстро взглянув в зеркало заднего вида, магнат оставил мотор заведённым и, отперев засов на двери, спрыгнул на зелёную траву, махая бегущей к нему группе… состоящей из людей и бывших людей, рукой. - В машину! – дети ураганом пронеслись мимо него и, судя по звукам, начали забираться в машину. Гниды были всё ближе, а солдат явно терял последние силы. Поскольку он бежал за детьми, мертвецы были ближе к нему, и один уже почти успел напрыгнуть на него, когда Гридлер потратил первый за сегодня патрон, прицельно прострелив ему голову. - Шевелись, блять! – Гридлер посторонился, давая солдату проход к машине, и быстро зашагал к толпе бегущих на него гнид. Выстрелы звучали один за другим, но когда один из зомби всё-таки смог вцепиться в руку Гридлеру, тот только выматерился сквозь зубы и прицельно выстрелил гниде в голову. Через пять минут на поляне лежало семь трупов, которые уже никогда не смогут встать.