Funny Farm

казалось, что он повидал смерть или сам оказался сыном смерти

В первую нашу встречу с Луи, он сидел в приемном отделении с задумчивым лицом. Парень не вызывал у меня ни восхищения, ни отвращения, только огромное сочувствие, ведь он был совершенно бледным и тощим до такой степени, что казалось, можно видеть предметы сквозь него, а на голове у парня красовалась шапочка, такие обычно одевали те, у кого был рак, чтобы скрыть свою лысую голову. В том, что этот человек является пациентом с раковым заболеванием — я не сомневался ни на минуту, но одно оставалось непонятным: сейчас мы оба находились в приемном отделении психбольницы. Так как он сидел перед кабинетом, из-за которого я, собственно, и пришел сюда, я присел рядом на холодную больничную скамью, парень и глазом не повел на меня, все время находясь глубоко в раздумьях. С этого ракурса открывалась другая картина… Человек, сидящий рядом со мной, уже не казался обычным пациентом, у которого обнаружили смертельное заболевание, теперь же я мог видеть его руки. Его ужасные руки. Хоть у него и была кофта с рукавом три четверти, самое главное — запястье, как раз было видно. Что может быть хуже, чем попытка суицида? Спросите этого идиота, на запястья которого, красовались тысячи блеклых шрамов, теперь понятно, что он неспроста попал в эту клинику, а обратного пути отсюда у него точно нет, уж поверьте. В то время, как я пришел в психбольницу за свободной вакансией для практики, этот парень попал сюда отнюдь не от хорошей учебы как я, а по собственной дурной воле. Как же меня выбесил тот факт, что вполне симпатичный парень, если убрать эти мешки под глазами и бледность кожи, пытался покончить с собой, даже если у него было заболевание, повода для таких действий нельзя было найти. Я не смог бы сделать вид, что все в порядке, что это его проблемы и лезть мне в них совершенно не за чем, наверное это было из-за сестры, которой не стало пару лет назад, наверное именно из-за нее я и выбрал профессию психолога. Мои руки сжались в кулаки и захотелось самолично убить парня, чтобы он не успел этого сделать сам, так как я был уверен, что это не последняя попытка, ведь все пациенты, которые когда-либо пытались убить себя, попытаются снова. — Зачем? — сквозь зубы прошипел я, все больше сжимая на коленях пальцы в кулаки, до побеления костяшек, мой взгляд был направлен в пол, дабы избежать лицезрения запястий парня. Я надеялся на ответ, или хотя бы на вопрос: «что зачем?», но никакой реплики не последовало после моих слов, и это заставило разозленного меня поднять глаза на пациента. А сам он сидел с таким же невозмутимым лицом, будто бы даже и не услышал моего вопроса. — Зачем? — чуть тише, почти шепотом, проговорил я и начал смотреть в лицо голубоглазому. Там ничего не было, он просто не видел меня. — ЗАЧЕМ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ТЫ, ИДИОТ, ЭТО СДЕЛАЛ??! — И так… Подведем итоги, это был мой первый рабочий день, когда я должен был пойти к заведующему этого лечебного заведения в кабинет и получить первого больного, но сейчас я ору на одного из них перед кабинетом заведующего. Успокоиться я смог почти сразу, когда ко мне в голову пришел здравый смысл, говорящий о том, что многие заключенные психушки закрываются в себе, чтобы не испытывать тяготы этого мира, а крича на этого молодого человека, я бы ничего не добился, только опозорился бы в глазах заведующего. Я вновь сел на скамью и посмотрел на лицо парня уже здравомыслящим и спокойным взглядом. Мне всегда было тяжело смотреть на таких людей, ведь в его глазах ничего не было, хотя сначала его взгляд показался мне задумчивым, а теперь же в нем совершенно ничего не было. — А знаешь, — начал я, чувствуя, что виду разговор сам с собой, а парень все ровно не слышит, — мне ведь знакомо то, что ты чувствуешь сейчас. Конечно, это случилось не со мной, но с очень близким мне человеком — с родной сестрой…- Почему-то именно рядом с этим парнем я хотел поговорить о судьбе сестры, когда все остальное время я хранил обед молчания и совершенно ничего не рассказывал, редко вспоминая случившееся. Даже при самом себе я никогда не мог ничего сказать по этому поводу, но вот сейчас мне очень сильно хотелось услышать мнение человека, запястья которого покрывали рубцы и шрамы. Казалось, что он повидал смерть или сам оказался сыном смерти. Увы, рассказать ничего я не успел, потому что в приемную зашла медсестра и поманила меня пальцем в кабинет заведующего. Уходя, я вновь повернулся на парня и, может мне и показалось, но на его лице мелькнула нота сначала сочувствия, а потом явного интереса. *** Честно признаться, кабинет заведующего я представлял совершенно по-другому, он совершенно не сочетается с духом больницы: кофейного цвета стены, мебель из высококачественной древесины, широкий прямоугольный стол и огромное окно, чуть ли не на всю стену, находящееся прямо за рабочим столом заведующего больницей. Еще от больницы этот кабинет отличал запах кофе с корицей, приятно расплывающийся по всему периметру помещения. Сам же заведующий сидел на кожаном кресле, повернувшись ко мне спиной. Из-за огромной спинки кресла, человека не было видно, зато был виден густой дым, выходящий из центра кресла и расплывающийся по стенам кабинета тонкой прослойкой. — Извините, мистер Томлинсон, к Вам прибыл мистер Стайлс — новый работник комплекса, — вежливо представила меня медсестра, стоявшая у меня за спиной. В кресле послышался кашель, и мужчина, сидящий в нем, медленно повернулся. Не сказать, что я был ошарашен. А, нет, хотя, я был ошарашен и сконфужен. За столом сидел тот парень из приемной, только с завидной копной волос, в меру загорелый, и глаза у него были такие, будто бы здесь все, кроме него, мелкие букашки, а лучше сказать, его собственные рабы. Заведующий психушки сначала сверкнул убийственным взглядом, прожигая в медсестре дыру, а потом, сузив глаза, медленно перевел взгляд и на меня. Пожалуй, в этой комнате ужасное напряжение чувствовал только я от этого оценивающего взгляда мужчины, все бы хорошо, если бы не его чуть пошловатая, как мне показалось, улыбка и ядовитый блеск в глазах. Уже на первых минутах, находясь на этой работе, я бы предпочел убежать отсюда и провести остаток жизни в обнимку со своим плюшевым мишкой в кровати. — Элеонор, я же просил не вламываться в мой кабинет когда я курю, да ещё и с таким привлекательным парнем, — затушив сигару о пепельницу, заведующий кивнул головой, и медсестра Элеонор мигом испарилась. — Так-с, а теперь на счет Вас, — удивительно, как за пару секунд может поменяться лицо человека и мнение о нем. Если раньше передо мной сидел похотливый педик, каким он, видимо, не был, то через пару секунд его место занял очень симпатичный молодой человек с изумительно сосредоточенным лицом. Ну, а я оставался стоять на том же самом месте, пытаясь придать своему лицу каменный вид. — Может присядете? — Мужчина показал мне на стул по другую сторону от его собственного кресла и стал крутиться на колесиках кресла вокруг себя. Этот человек не заведующий психушкой, а самый настоящий актер, причем прекрасный, и сейчас, по-видимому, он играет свою новую роль — роль беззаботно улыбающегося мальчишки. Я присел на место, указанное для меня, и заведующий вновь принял свое рабочее положение. Он перестал крутиться и положил локти на стол, скрепляя пальцы между собой в замок и подаваясь чуть вперёд, ко мне. — Почему Вы удивлены? — смотря мне в глаза, но взглядом проникая в душу, спросил мистер Томлинсон и поводил рукой у меня перед носом, заставляя быстро очнуться от какого-то душевного трепета, что накрыло меня с того самого момента, как я посетил этот комплекс. — Можете уже задавать вопросы, — он одарил меня белоснежной улыбкой и откинулся на спинку кресла, продолжая оценивать меня взглядом. — Так, ладно, это будет очень странный вопрос и наверняка еще и не приемлемый для нового сотрудника, но, что за парень сидел в приемной, очень похожий на Вас? Я смог наблюдать, как в глазах мужчины блеснула безнадежность и тоска, а после лицо стало вновь беззаботным. Имея опыт, я мог понять, что в этом замешаны кровные чувства и молчиливое горе двух, эээ, братьев? — Правильно думаете, мы — братья, с тяжелой судьбой и одной болезнью на двоих. И вновь серьезное лицо, после пары минут отступления и ностальгии, я понял, что более ничего узнать не смогу, а ведь эта история мне уже казалась очень интересной, а главное появилось ощущение, что именно я смогу изменить незаконченную историю жизни двух братьев. Странное чувство. — Вы когда-нибудь работали с людьми, страдающими заболеваниями нашего плана? -Нет, я пришел сюда на стажировку. — Я привык доверять своим чувствам, — заведующий неожиданно поднялся с кресла и обошел стол, вставая напротив меня, чуть упираясь своими коленями в мои, — и я чувствую доверие к Вам, — мистер Томлинсон потянул меня за руку вверх так, что я встал и подчинился его действиям. Это было странно, особенно для двух мужчин: стоять в паре сантиметров друг от друга и чувствовать холодные переплетающиеся дыхания, особенно если учесть, что один из них, то есть я — гомофоб. Вглядываясь ко мне в глаза, мистер Томлинсон кивнул сам себе и, надавив мне на плечи, посадил меня обратно на стул, а сам пошел к себе на место. — Вы мне симпатичны. Я Вам доверяю, можете выбрать себе любого свободного пациента, но для начала изучив их карточки, — мужчина показал на высокую стопку бумаг у себя на столе, но мне уже не нужно было думать над выбором, потому что я и так прекрасно знал кого возьму. Чью судьбу смогу изменить. — Мистер Томлинсон, я уже выбрал себе подопечного, — заведующий поднял одну бровь в знак удивления, казалось, что он уже знает, что моим подопечным станет… — Вы уверены, что хотите взять моего брата? Я бы сказал, что его болезнь не из самых простых, — этот человек меня начинал потихоньку пугать. Он напоминал мне одну леди из любимого сериала сестры про магов — мисс Воулд, она еще и ведьмой была, предугадывала события, так же, как и мой новый начальник. — Я смогу справиться, просто поверьте в меня, — настало время моей улыбки «положитесь-на-меня-и-возможно-вы-не-пожалеете», в ответ я поучил не менее притягательную улыбку и в знак подтверждения — кивок. Что же, время прибывание здесь закончилось, надо было уходить, предварительно взяв из рук заведующего карточку моего нового подопечного. Перед уходом я тоже кивнул в знак благодарности и удалился, но перед тем, как выйти за дверь, я услышал тихую фразу, которую, скорее как обещание самому себе, произнес мужчина: «никто не навредит ему, я верю этому парню, все будет хорошо».