***
Король скончался внезапно. Почему-то казалось, что раз уж он протянул долгую стылую зиму, то весной и летом ему станет лучше, но не сложилось. Кое-кто из соседей, отважившихся на визит в столицу, уверял, что Аугустуса отравили. Якобы в последнее время королю стало лучше и просто было невозможно представить, чтобы он так неожиданно отдал богу душу. – Я не склонен верить в отравление, – отец Беорон скорбно качал головой, – при его болезни такое часто бывает. Мнимое улучшение перед самой кончиной. Можете почитать труды ученого мужа Агриппы Пиннинского. – У меня нет оснований не верить вам, отец Беорон, – Годрик вздохнул, – все равно перемены будут, а во благо или нет – время покажет. – Молитесь, сын мой. Молитесь. Господь милостив. Годрик был уверен, что молитвами делу не поможешь, но произносить вслух крамолу не рискнул. Не участвуя в политических играх, можно было только смиренно ждать, когда пауки в банке перестанут пожирать друг друга и останется один, самый сильный и самый хитрый. Три недели спустя нарочный привез запечатанный конверт. Королем стал кардинал Хеамунд, проживавший последние годы вдали от двора и по слухам даже в другом государстве. Светская власть окончательно слилась с церковной. Слабый ропот лордов быстро прекратился, ибо его новоявленное величество начал крестовый поход за чистоту крови, помыслов и принялся за уничтожение всякого инакомыслия. «Кто не с нами, тот против вековых устоев и возращения к истокам». А что происходило с теми, кто оказывался «против», стало известно довольно быстро: пару «предателей» публично казнили на главной площади. И чтобы окончательно добить лордов и направить их боевой дух в другое русло, Хеамунд объявил крестовый поход против нагов. Ибо не должны богопротивные твари существовать в подлунном мире. Пока Маклагген переваривал информацию и соображал, что делать, спешно собранное войско уже выступило в поход. Увы, избежать встречи с его командиром не получилось: дорога на Астзее проходила ровно через владения Маклаггенов.***
Роби никогда не видел такого количества людей и немного растерялся. Но выработанная годами привычка гордо поднимать подбородок, несмотря на внутренний мандраж, не позволила ему затаиться и переждать. Понятно же, что долго войско не простоит, переночует и двинется дальше. Так что же труса праздновать? И Роби с достоинством истинного наследника вышел в обеденный зал. – Какой у тебя красивый сын, – произнес фельдмаршал Сибальд после того, как ему представили Роби. Это было отвратительно невежливо: обращаться в его присутствии к отцу так, как будто наследнику лет пять, но Сибальду на это было наплевать. – Благодарю, – холодно кивнул Годрик, едва сдерживаясь от подобного хамства. Роби тайком посмотрел на самодовольную физиономию фельдмаршала. На вид тому было никак не больше двадцати пяти. Интересно, как можно в таком возрасте добиться столь высокого звания? Поговаривали, что Хеамунд назначил своего племянника командующим, дабы быть уверенным в лояльности и абсолютной преданности и не доверять войска абы кому. Роби опустил глаза к тарелке. Нужно сдержаться, перетерпеть, завтра Сибальда здесь не будет. – Роберт, сколько тебе лет? – Восемнадцать, – сквозь зубы ответил он, не в состоянии добавить приличествующее случаю «сир». – Я думал, меньше, – фельдмаршал перевел глаза с сына на отца. – Он пошел статью в мать, – холодно сказал Годрик. – Я так и подумал, – Сибальд улыбнулся, – но он же все равно учился владеть мечом? Или настолько слаб здоровьем, что… – Разумеется, он владеет мечом и кинжалами на вполне достойном уровне, – отрезал Годрик, не зная как ловчее заткнуть хама и не нажить на свою голову кучу неприятностей. – И он выдержит учебный бой, например, со мной? А, Роберт? – Простите, милорд, но вы на голову выше меня и раза в два тяжелее. Реального врага я бы вывел из строя, не задумываясь, какими методами это пришлось бы делать, а учебный бой… Мне нечего противопоставить вашему полуторнику. Сибальд захохотал, запрокинув голову и выставляя на всеобщее обозрение беззащитную шею. Роби смотрел на острый кадык и едва сдерживался, чтобы не перерезать горло мерзавцу. Фельдмаршал прекратил смеяться так же внезапно, как и начал. – Отличный ответ, Роберт. Слова не мальчика, но мужа. И этот яростный огонь в твоих глазах говорит о многом. Например, о том, что юный наследник может быть беспощаден к врагам отечества. Я дам тебе такую возможность. Сражаться за своего короля великая честь и необходимый для воина опыт. Назначаю тебя своим оруженосцем. Завтра на рассвете выступаем. Годрик сидел оглушенный и не мог поверить своим ушам. Сибальд ловко развел их, заставив злиться, а гнев, как известно, плохой советчик. Поэтому они легко попались в ловушку, расставленную фельдмаршалом. Отказаться от унизительного предложения стать оруженосцем было нельзя, но над отпрыском знатного рода, которому выпала такая «честь», теперь будут смеяться все кому не лень. – Благодарю за оказанное доверие, – Роби встал и вежливо поклонился. Ярость, клокотавшая внутри, никак не проявилась внешне, и он поразил Сибальда своей безмятежностью, – прошу прощения, но я бы хотел немедленно приступить к сборам и успеть немного отдохнуть. Фельдмаршал проводил глазами идеально прямую спину удаляющегося наследника и залпом допил вино из кубка. – Ты воспитал прекрасного сына и по праву можешь гордиться им, – произнес он, чуть растянув губы в улыбке. – А теперь прикажи проводить меня в отведенную комнату. Фельдмаршалы тоже люди, и отдых им так же необходим.***
Обязанности оруженосца оказались многочисленны и разнообразны. Кроме оружия и доспехов, которые необходимо было содержать в идеальном порядке, в обязанности Роби вменялось следить за одеждой, постельными принадлежностями, приносить завтрак и ужин, а также выполнять все, что прикажут. Он не роптал. Молча делал свое дело, но никогда не проявлял недостойной сына лорда инициативы. Маклаггены могли служить только королям. Фельдмаршал Сибальд, пусть и являлся племянником действующего монарха, королём, тем не менее, не был. Роби кожей чувствовал взгляды, которые бросал на него Сибальд. Они почти обжигали сквозь нарочито бесформенную одежду, заставляли едва не спотыкаться на ровном месте, служа невидимым препятствием на пути. Иногда ему казалось, что Сибальд получает какое-то извращенное удовольствие, смущая своего оруженосца не только взглядами, но и бесстыдной демонстрацией обнаженного тела. Роби не велся на провокации. Старался, во всяком случае. С безразличным выражением лица помогал разоблачаться после целого дня пути, готовил ванну, ловко орудовал губкой, смывая пыль и пот с великолепного фельдмаршальского тела. Даже когда тот небрежно приказывал вымыть себя там. За внешним спокойствием Роби бушевал ураган. – Как будет угодно милорду. Мало того, что это было унизительно, так еще и тело подводило, реагируя на близость сильного самца. Роби взял за правило носить брошь с острой застежкой. Всего-то и надо: прижаться к краю лохани, ощутить болезненный укол и снова получить контроль за дыханием и инстинктами. Сибальд играл с ним, как кошка с мышкой. То отпустит, притворно безразлично наблюдая за трепыханиями жертвы, то прижмет хвостик тяжелой лапой. Роби не понимал этого человека совершенно. Лежа долгими осенними ночами на своей постели у входа, он размышлял о происходящем. Сибальд как будто чего-то ждал. Но чего? Роби терялся, ему не хватало простого жизненного, а не книжного, опыта. Хотя и от книг, конечно же, была польза. Он, например, точно знал, что будучи мужчиной и племянником кардинала, фельдмаршал не мог, просто не имел права интересоваться представителями своего пола. Прочитанные некогда «Наставления для юных мужей, вступающих в зрелость» за авторством того самого кардинала многое прояснили в свое время для Роби. В частности, что таких, как он, в принципе, не бывает. Нет, в древние-древние времена, когда горы еще населяли драконы, а маги были обычным явлением, существовали альфы – отчаянные храбрецы и забияки. И вот для размножения этих самых альф и нужны были омеги, которые сидели дома, наподобие нынешних женщин, и ничем за пределами этого дома особенно не интересовались. Потом альфы вымерли, скорее всего, по причинам дурного характера, и омеги обновленному миру стали не нужны. Да и, по мнению автора «Наставлений», взяться им больше было неоткуда, поэтому случайное появление в какой-нибудь семье ребенка-омеги приравнивалось чуть ли не проискам дьявола. Сильные мира сего особенно рьяно следили за родословными, дабы, не приведи господи, не появился в семье урод. Так что, несмотря на явные провокации со стороны Сибальда, в его заинтересованность своей персоной Роби не верил. Не может рьяный последователь дяди-апологета нравственности так рисковать репутацией: в лагере, где все друг у друга на виду, скрыть что-либо просто невозможно. А уж молчать, если что, Роби не собирался. Настораживало еще и то, что совещания проводились где угодно, но не в палатке фельдмаршала. Тут не нужно было быть гением или великим стратегом, чтобы понять: ему не доверяют. Не доверяют настолько, что даже не пытаются отправить погулять, например, на время обсуждений планов армии, боятся вызвать излишнее любопытство. Роби со всех сторон обдумал эту мысль и решил все же проявить бдительность. Это оказалось несложно, шатры генералов всегда устанавливали не в центре лагеря, а по краю. Так что незаметно подобраться к нужному оказалось просто. Стоя в тени деревьев и настороженно прислушиваясь к разговорам внутри, Роби не услышал ничего для себя важного. Генералы спорили, какой дорогой лучше идти дальше, где добывать провиант, который уже заканчивался в обозах, и успеют ли они до наступления холодов добраться до нужного места. Правда, все это перемежалось солеными шуточками и грубыми словами, но в этом-то как раз ничего удивительного и не было. Роби не понимал, а раз не понимал, то решил на всякий случай держать под контролем все, что можно. Теперь у него вошло в привычку каждый вечер подкрадываться к тому шатру, где шло очередное совещание, и слушать. Главное, успеть вернуться к себе вовремя, чтобы никто не заметил отсутствия.***
– Скажи мне, Роберт, – Сибальд порой бывал настроен на праздную болтовню, – ты уже познакомился с другими оруженосцами? – Конечно, милорд, – Роби был сама вежливость. Как же не познакомиться, раз выполняешь те же обязанности, что и они. – Подружился с кем-нибудь? Вопрос был с каким-то подвохом. Роби напрягся, соображая, что ответить. – Они все весьма достойные юноши, – после небольшой паузы ответил он. – Вне всякого сомнения, – согласился Сибальд и улыбнулся, – так с кем же ты подружился? Оруженосец снова замер, забыв даже моргать. Вот что такого у него спросили? С чего так пугаться и теряться? Нет, прав был дядюшка – омеги по умственному развитию не дотягивают даже до десятилетних детей. Сколько отец в этого сил и денег вложил, а все бестолку. Хотя в первую встречу мальчишка произвел более благоприятное впечатление. Видимо, дрессировка и привычные условия играют первостепенную роль. Сибальд едва удержался от тяжелого вздоха и с улыбкой очень ласково протянул, подталкивая перепуганного до полусмерти мальчика к ответу: – Ро-оберт? Вот как можно при нем проводить совещания? Умрет же от разрыва сердца и стеснения. Зря друзья ворчали и посмеивались. Конечно, выдуманное объяснение было глупым, но выдать природу оруженосца не входило в планы фельдмаршала. – Я понемногу общаюсь со всеми, милорд, – Роби не понимал сути вопроса и усиленно искал второе дно. Ну не может же фельдмаршал не понимать, что восемнадцатилетнему парню, почти мужчине, не о чем говорить с двенадцатилетними пацанами? – Ты ужинал? – внезапно сменил тему Сибальд и, слава богу, оруженосец ответил сразу: – Нет, милорд. – Ступай, а то все без тебя съедят. И прихвати потом из обоза бочонок эля. Полог шатра колыхнулся, выпуская на свободу оруженосца. Сибальд прилег на уже приготовленную постель – надо отдать должное мальчишке: в быту он был исключительно удобен – и положил руки под голову. Как-то все глупо получалось. Дядюшка, конечно, умный человек, но долгая жизнь в монастыре изрядно оторвала его от реалий. Он прекрасный стратег и тактик, но с одним существенным недостатком: природа людей, их поступки, мысли и чаяния оставались для него тайной за семью печатями. Он либо пытался как в шахматах переставлять фигурки на доске, забывая о наличии у тех собственной воли, либо судил по себе. А результат получался один – непредсказуемый. Взять хотя бы тот давний ход с Каролиной Маклагген. Идея была хороша: показать глупой бабенке «красивую любовь», настроить против мужа и вложить в пустую голову мысль о побеге с любовником. До момента побега все было отлично. Леди прихватила шкатулку с драгоценностями, старшего сына и выскользнула в ночь навстречу своей гибели. Пара надежных людей быстро прикопала под ближайшей елкой и мать, и сына. Казалось бы – путь открыт! Приходи и бери! Кардинал уже потирал руки, готовясь к свадьбе своей сестры с лордом, а там уж и Годрика бы прикопали, и серебряные рудники, наконец-то, оказались бы в кармане. Но нет, ублюдочный лорд переиграл их, выдав за старшего сына младшего. Омегу. Сибальд резко встал. Злость на чужую глупость душила, но приходилось молчать: дядюшка ловко расправлялся с неугодными. Пусть даже на это уходили годы. Возись теперь с этим мальчишкой. Трепетной ланью, мать его! Ведь и жениться придется. А течки у гаденыша все нет и нет. Сибальд наизусть выучил признаки, по которым легко определялось ее начало, но прошло уже почти три месяца и ничего не происходило. Фельдмаршал выглянул наружу: оруженосец сидел у ближайшего костра, держа миску в руках, и меланхолично жевал. Захотелось напиться и бездумно проваляться в постели сутки или двое. И чтобы никаких проблем, никаких омег и попыток их приручить. Еще бы лучше в постель цыпочку погрудастее, чтобы сбросить напряжение, которое в чреслах достигло апогея. Но в предгорьях никаких селений не предвиделось.***
Роби сидел у костра. Возвращаться в шатер не хотелось. За элем он сбегал в первую очередь и теперь очень удачно восседал на бочонке, а не на голой земле. Радостный треп других оруженосцев проходил мимо сознания: малолетки, все разговоры которых об одном и том же, ничего нового. Уже давно никто не пытался вовлечь его в свои беседы или подкалывать по поводу возраста. Все незаметно признали, что, несмотря на вроде бы равный статус, Роби все равно был выше по положению. А с прихотью фельдмаршала спорить дураков не находилось. – Эрл, – чей-то звонкий голос выделился из ровного гула, – а правда, что твой обещал посвятить тебя в рыцари после первого боя? – Если проявлю мужество и доблесть, – солидно ответил невидимый в темноте Эрл. – Везет же, – кто-то завистливо вздохнул. Роби встал. Слушать дальше не было сил. Интуиция подсказывала, что сколько не проявляй геройство, рыцарства ему не видать. Может быть, у отца с нынешним королем сильно натянутые отношения? – Ваш эль, милорд. Сибальд от неожиданности вздрогнул. Поднял глаза на появившегося как привидение оруженосца. – Ставь сюда. Роби повиновался. Достал из плетеного ларя кубок, поставил рядом с бочонком. Делать вроде бы больше было нечего, но лечь спать, когда сам фельдмаршал еще бодрствует, казалось неправильным. Тем более он мог еще куда-нибудь отправить, передать записку, например. Роби присел на свою свернутую постель и застыл в ожидании. За спиной раздавалось бульканье – Сибальд наливал себе эль. Потом шумно и торопливо пил, как будто сутки провел в пустыне, и теперь его мучила нестерпимая жажда. Роби усилием воли переключился на мысли о доме, об отце, о будущем. Еще не так давно казалось отличной мыслью воспользоваться походом и сбежать куда глаза глядят. Но подумав немного над побочным эффектом такого поступка, он понял – исчезать просто так, необдуманно нельзя. Мало того, что сразу же начнутся поиски, которые могут завершиться успехом, ибо в малолюдной местности затеряться среди людей шансов у него мало, а вот стать добычей диких зверей – много. Опять же, поиски, организованные фельдмаршалом, наверняка окажутся удачными хотя бы потому, что он знает, как это надо делать, и в его распоряжении целое войско. Нет, нужно все тщательно спланировать и бежать только потом. Лучше всего организовать свою мнимую смерть. Это было бы идеально. Отец бы мог жениться вторично и родить наследника. Все равно же самому Роберто ничего не светит. Вернее не так: если возвращаться и принимать наследство, то род прервется. Жениться он не сможет, все равно ни одна женщина от него не понесет, да и разболтать секрет может. Родить самому тоже не выход. Во-первых, от кого? А во-вторых, дети у омег от мужчин получались слабые, и редко доживали до совершеннолетия. Да и если судить по той самой книжке, которую он зачитал дома почти до дыр, его ребенок все равно будет стерильным. На плечи внезапно опустились тяжелые руки. – Милорд? – Роби вскинул голову и попытался подняться. – Сиди. Ты такой напряженный, – Сибальд с силой надавил на еще сильнее напрягшиеся плечи омеги. Сильные пальцы причиняли боль. Давили, впивались в плоть так, как будто стремились попасть вовнутрь. Роби не знал как реагировать. Внезапно давление ослабло, перешло в поглаживания. – Вот видишь, – голос Сибальда раздался совсем рядом с ухом, – тебе уже лучше. – Спасибо, милорд, – произнес Роби, мечтая избавиться от навязчивого внимания. – Еще рано, – почти промурлыкал Сибальд, обдавая жарким, пахнущим кислым элем, дыханием лицо и вызывая тошноту. – Милорд! – предостерегающе воскликнул Роби. Что черт побери нашло на фельдмаршала? – Для тебя Сибальд, – нежно произнёс тот. – Милорд? – Ну что ты заладил, – поморщился тот. – Си-бальд. Повтори. – Сибальд, – сдался Роби, понимая, что с пьяным рыцарем, который крупнее в два раза, связываться не стоит. – Умничка, – сильные руки подняли Роби на ноги. Он едва доставал макушкой до подбородка фельдмаршала. – Посмотри на меня. Роби покорно поднял голову и утонул в горевших похотью глазах. Отвращение и ярость полыхнули как пожар, грозя вырваться наружу и смести все на своем пути. Такие все праведные, такие все богобоязненные, а два паршивых месяца без женщины и всё: превращение даже лучших из них в похотливых животных, не брезгующих мальчиками, случалось моментально. Сибальд ошибочно принял молчание Роби за согласие и самодовольно улыбнулся: омежка в его руках расслабился. – Какой ты миленький, когда смущаешься, – он наклонился и приник губами к нежной шее, – когда же у тебя течка? Я жду-жду… Роби обомлел. Сибальд знает? Мысли заметались вспугнутыми птицами. Нужно что-то делать, но что? Секунды нерешительности обернулись руками фельдмаршала в штанах. Теперь уже отрицать очевидное не имело смысла – чужие ладони жадно шарили по абсолютно безволосому паху. – Милорд! – Роби пришел в себя и с силой оттолкнул зарвавшегося мужчину. Сибальд не ожидал такой прыти от кажущегося беззащитным омеги и рухнул на постель. – Чего кобенишься, – сказал он, поднимаясь на ноги, – все равно будешь моим. Зря я что ли на тебя столько времени потратил. – Зачем? Зачем я вам? – Роби попятился и достал нож, который всегда был при нем. – Приданое у тебя богатое, – усмехнулся Сибальд, – сам по себе ты мне без надобности, братец-то твой в земле давно сгнил с мамашей бестолковой, так что все твое, не зря мы столько лет выжидали. Ребеночка заделаю, папенька сразу шелковым станет, а то за обман отвечать придется. Зубочистку свою брось! Слаб ты против меня. Роби оскалился: да, в открытом бою шансов у него не было, но учитель всегда говорил, что на него всегда работает неожиданность и внезапность атаки. Главное не колебаться и не сомневаться. Достал нож – бей. Или не доставай совсем. Сибальд увидел резкий взмах руки и почувствовал острую боль в шее. С удивлением поднял руки, ощупал торчащий клинок и выдернул его. Кровь хлынула из раны пульсирующими толчками, заливая одежду и ковер. Фельдмаршал еще попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта потекли алые струйки. Сибальд покачнулся и рухнул навзничь на залитый кровью пол. Роби чувствовал только холодную собранность. Раскаяние? Сожаление? С какой стати?! Он подобрал свой любимый нож, обтер и убрал на место в специальный потайной карман. Посмотрел на лежащее у ног тело, подумал и уложил его на постель лицом к стене. Вряд ли кого это обманет, судя по количеству натекшей крови, но попробовать выиграть лишние минуты стоило. Выглянув из шатра, Роби убедился, что их разборки не привлекли ничьего внимания. Теперь стоило подумать, что делать дальше. Вариант с перекладыванием вины на кого-то другого отпадал сразу. Да, можно было бы выйти из шатра, пошататься по лагерю, а потом поднять шум, обнаружив труп. Но шатер фельдмаршала стоял в центре лагеря. Незаметно подобраться злоумышленник попросту не смог бы. Значит, оставался один выход – бежать. Роби собрал в мешок самое необходимое. Поставил его у выхода и сел на все еще свернутую постель. Снаружи затихал многоголосый шум, воины устраивались на отдых, а ему нужно было дождаться рассвета, чтобы незаметно уйти в лес. Тогда пара-тройка часов форы у него будет. Едва небо на востоке чуть-чуть посветлело, Роби выскользнул из палатки и решительно зашагал в сторону леса. В серой предрассветной мгле он был почти незаметен, да и часовые, дремавшие у почти потухших костров, не отличались внимательностью, потому побег прошел успешно. Под сводами леса было еще почти совсем темно. Под ноги то и дело попадались коряги и камни, а низкорастущие ветки с почти облетевшей листвой так и норовили хлестнуть по лицу. Роби не обращал внимания на такие мелочи. У него была цель уйти как можно дальше и запутать следы. За время, проведенное в ожидании рассвета, он успел тщательно обдумать план побега. Возвращаться по следам войска глупо. Если и будут искать, то именно там. Идти вперед, на запад, куда собственно и двигалось войско, смысла не имело: Роби не был готов к встрече с нагами, да и оказаться между двумя враждующими армиями ему не хотелось. Почему-то он был уверен, что у нагов очень свирепые и беспощадные воины. Да и сами они ассоциировались с ядовитыми ползучими тварями, которых Роби недолюбливал. Он изредка сверялся с путеводной звездой, пока еще видной на стремительно светлеющем небосводе и старательно забирал севернее. Судя по карте, так он должен был по широкой дуге обойти места обитания нагов, удачно разминуться с поисковыми отрядами и спустя несколько дней выйти к одному из окраинных городков. Объяснять свое появление он не собирался, мало ли разного люда шатается по дорогам. Хотя лицо прикрыть не помешает. Сначала, еще сидя в шатре, Роби собирался исчезнуть и не появляться в родных краях никогда. Потом раздумывал, что неплохо бы послать отцу письмо, но по зрелом размышлении отказался от затеи: нужно было найти того, кто отвезет послание, нужно было заплатить и как-то заставить держать язык за зубами. Все это ему не подходило категорически. Несмотря на малый жизненный опыт, кое-что он понимал, о многом догадывался. Соответственно, подставлять отца, да и себя тоже этим письмом было глупо, потому что развязать язык письмоносцу у соответствующих служб возможности найдутся. Насколько Роби разобрался в вопросе, отцу бы тоже нужно было куда-нибудь уехать. Не оставят его в покое. Кардинал, а ныне король, и раньше не отличавшийся брезгливостью в выборе путей достижения цели, теперь вообще вряд ли перед чем остановится. На его стороне духовенство и возможность формировать общественное мнение на свое усмотрение. Солнце поднималось все выше. Роби был рад, что небо не затянули тучи и что была возможность ориентироваться в лесной чаще. Он надеялся, что к полудню уйдет эта промозглая сырость, от которой одежда промокла и почти не грела. Да, мысль о том, чтобы вернуться домой к отцу и рассказать о настоящем положении вещей ему все больше и больше нравилась. Пусть лорд Маклагген не благоволил к младшему сыну с младенчества, но за последние годы, как казалось Роби, он изменил свое мнение. Да хотя бы за то, что дал возможность омеге выучиться и, быть может, потом найти свое место в жизни, лорд заслужил толику благодарности. В душе у Роберто уже давно не было ненависти к отцу. По пути во владения Маклаггенов Роби собирался попробовать свои силы в музицировании. Купить лютню – деньги у него на первое время были – потренироваться где-нибудь в безлюдном месте и можно уже перед публикой выступать. Насколько он помнил, в перебирании струн ничего сложного не было. И в замок, кстати, лучше всего явиться под видом менестреля. Пусть их сейчас и не привечали особенно, но переночевать пускали и миску каши с кружкой эля на кухне давали всегда. После полудня Роби немного подкрепился прихваченным хлебом, старясь только слегка утолить голод – сколько еще придется пробираться лесами он не знал. Набил карманы орехами с попавшейся на пути лещины. По внутренним ощущениям он прошел миль двадцать, не меньше. Карта была не слишком подробной, со множеством белых пятен – путешественники не особо любили эти края, не богатые залежами полезных руд или жилами дорогих минералов. Роби вышел к ручью. Присел на валежину и попытался сообразить, где находится. Получалось, что уже можно сворачивать градусов на тридцать вправо. Речушки на карте не было, но такие мелкие ручьи редко удостаивались внимания картографов, слишком уж непостоянны они были. Зато, он нес свои воды в нужном направлении, так что можно было какое-то время пройти по берегу, а потом снова углубиться в лес. Рядом с ручьем идти было гораздо веселее. Прозрачные ледяные струи звонко перекатывались по мелким камушкам, с недовольным журчанием огибали большие, покрытые зеленым мхом валуны, и продолжали бежать вперед, к неведомому пока устью. Роби старался не наступать на скользкие камни у самой воды, упасть и принять ледяную ванну не было никакого желания. Небо понемногу затягивалось тучами. Клонящееся к западу солнце приобрело тот неповторимый оттенок красного золота, который был возможен только осенью. Роби мог бы бесконечно любоваться нестерпимо яркими лучами, пронизывающими клубящиеся рыхлые облака. Иногда диск солнца закрывал край особенно шустрой тучки и тогда мир мгновенно менялся – слепящее золото прорисовывало четкие контуры ближайших облаков и стекало вниз, играя на каждом листе, каждой былинке, превращая обычный осенний пейзаж в невероятную феерию. Деревья неожиданно расступились, и Роби оказался на крутом берегу озера. Сверкающая водная гладь открылась внезапно, расстилаясь внизу почти до самого горизонта. Роби сглотнул и прикинул высоту: выходило прилично, спуститься к кромке воды, не повредив себе что-нибудь важное, вряд ли бы получилось. Уж слишком отвесно уходили вниз скалы. Ручей, внезапно притихший, не срывался вниз с утеса, не падал отвесно, дробясь на мелкие струйки, а тихо и как-то незаметно исчезал между трещин и валунов. Роби вздохнул, наклонился и зачерпнул пригоршню кристально чистой воды. От нее тут же заломило зубы, и онемели десны, но как знать когда придется в следующий раз утолить жажду. Роби еще немного полюбовался озером. На изрядном расстоянии от берега над поверхностью воды возвышался остров. На скалах из желтого песчаника, залитых заходящим солнцем, игра света и тени создавала обманчивое впечатление рукотворного чуда. На несколько мгновений ему показалось, что это причудливое строение, блажь гениального архитектора, но, увы, присмотревшись, убедился, что это не так. – Чудо, просто чудо, – он покачал головой, постарался запомнить сказочную картину получше и отвернулся. Нужно было продолжать путь. За часы, оставшиеся до полной темноты, вполне можно было пройти пару-тройку миль и присмотреть место для ночлега. Он прошел несколько метров по краю обрыва, чувствуя на лице теплые касания солнечных лучей. Не выдержал, повернул голову, чтобы увидеть последний раз необыкновенную красоту. Под ногу попал округлый булыжник, Роби неловко оступился, взмахнул руками в попытке удержать равновесие, вскрикнул и покатился по крутому берегу вниз. «Вот и все», – подумал Роби прежде, чем ледяная вода сомкнулась над головой.