Пять дюймов левее справедливости

*** Это было первое утро, когда Дин проснулся не от кошмара или дурноты, не от пылающего жара или сводящего ребра озноба. Когда он провел ночь, не задыхаясь от кашля или молясь сантехническим богам, стоя на коленях на холодном кафельном полу. Проснулся, не чувствуя вины за то, что столько часов заставлял виться вокруг себя Сэма или Бобби, за то, что их голоса и руки вырывали его из жаркой паутины боли, поднимали, обнимали, заставляли вспомнить, что он все еще жив. Первое утро, когда он почувствовал, что у него появились силы двигаться дальше. А двигаться было жизненно необходимо. Как тогда, в Айдахо, когда после нескольких дней страданий задыхающегося от мучений сына не выдержал его отец. Возможно, именно сейчас Дин мог понять, почему отец сбежал тогда от него. Почему он сбежал от своего страха потерять сына, видеть его близкую смерть в своих руках, чувствовать его кровь и ощущать предпоследние удары сердца. Быть беспомощным и неспособным спасти. Ощущать себя бесполезным, бессильным. Отцу нужен был контроль. Необходим как кислород. Как искра, поджигающая топливо, чтобы приводить его в движение. И Дин не мог сказать, что был иным. Отличным от отца. И он понимал, что слишком сильно в некоторых вещах на него похож. Слишком... И ему был необходим контроль. Больше чем кислород. Потому что это был единственный способ продолжать двигаться дальше. Выполнить миссию. Спасти Сэма. Неважно какой ценой и с какими жертвами. Он точно знал, что нет преград и верхней планки цены. Пока он мог хоть что-то сделать, хоть шевельнуть пальцем, хоть вдохнуть лишний раз, он выполнит свое предназначение. Сыграет свою роль в мировом порядке. Пропоет свою песню справедливости. Хоть в соло... хоть предсмертным хрипом... Дин вышел из ванной комнаты, посвежевший и чуть проснувшийся после душа, и устало опустился на жесткий деревянный стул за кухонным столом. Душ его пока утомлял, как это ни раздражало. Но чистота его тела казалась неимоверно стоящим того делом. Словно снова мог дышать. Если не считать клаустрофобно давящих стен вокруг. Ему нужна была дорога. Ветер в лицо и рев мотора Детки, ее вибрация как страстная дрожь тела под его пальцами. Ему нужен был его дом и его фундамент. Контроль. И страх с болью в зеркале заднего вида. Он вздохнул и взъерошил мокрые волосы. Сэм обернулся. - Как водичка? - спросил он, явно довольный лучшим самочувствием Дина и тем, что тот, наконец, встал с постели. - Изумительная, - улыбнулся в ответ Дин, глядя, как Сэм старательно наяривает деревянной лопаткой в сковородке, перемешивая жареные яйца к их завтраку. На соседней плоской сковородке шкварчал румяный бекон. Дин покачал головой, когда Сэм отвернулся к своему страстному увлечению. Сэм играл в нормальную жизнь. Ухаживал за Дином как мамочка родная, готовил, ходил за продуктами, кормил чуть ли не с ложки. Пусть повод был не из самых приятных, но младший брат смог хоть на время вырваться из охотничьей жизни и снова прыгнуть с головой во что-то такое простое и нормальное, как приготовление пищи. Яйца и бекон... подумать только. Не стылый буррито или вчерашний бургер. Бобби взял вот еще привычку вставать раньше всех и мотаться через половину города в Старбакс за кофе. Все будто в отпуске. Раз для того, чтобы привнести в их жизнь капельку нормального счастья и ленивой рутины, нужно было угробиться почти насмерть, значит, оно того стоило. Хотя это только если опустить ту часть, где Сэм сходил с ума, где он вынужден был разгребать то дерьмо, что заварил Дин. Нет. Даже так ничего хорошего из него не выходит. И пользы от этого сидения на заднице уже нет никакой. На столе материализовались две тарелки с завтраком. Душный тяжелый аромат жареного бекона окружил Дина. Сэм положил ему меньшую порцию, зная, что много он все равно не съест, но все же. Это было чертовски приятно. Дин протянул руку к середине стола и подвинул к себе уже затертую газету с той самой статьей. Еще вчера с минуты более-менее приличного самочувствия Дин рассказал им с Бобби подробности их с Моррисом встречи в заброшенном доме, а еще то, как они пересеклись с ним в прошлый раз, когда тот спасал его от его собственной дочери-оборотня. Обо всем том, что Моррис рассказал ему перед попыткой убить. Про оборотня на поводке, про убийства и шантаж. Про все... что не касалось особых тем, которые Дин не собирался никому рассказывать. О своих мыслях или мотивах, планах. Только то, что им нужно было услышать. Потому что он должен был держать все под контролем теперь. Потеря контроля чуть не стоила ему слишком дорого. - Надо ее выбросить, - сказал Сэм с набитым ртом, кивая на газету. Дин молча согласился и, встав, швырнул газету в урну. Теперь ему там самое место, в прошлом. Выбросить, забыть, зарыть и больше не думать. Вернулся на место и взял вилку, наколол несколько кусочков и начал жевать, наслаждаясь вкусом человеческой еды. Сэм старался. Это было видно. Дин улыбнулся. - Вкусно? - Сэмми уже просто ожидающе щенячьими глазами смотрел на него в надежде, что доставит брату удовольствие своими стараниями. - Вкуснее ничего не ел лет триста. - Ну, спасибо, дедуля. Не знал, что ты так долго голодал, - заулыбался или покачал головой Сэм, продолжая уплетать свою порцию. - Ты лекарства свои пил? - Нет еще... - Желудок опять болит? Тогда поешь сначала побольше. И значит, кофе тебе еще нельзя. - Ну уж нет! Кофе я не отдам. И не болит у меня желудок, все нормально, Сэм, я в порядке. Сэм замер и посмотрел прямо ему в глаза, будто тот сказал секретный пароль, означающий: «Мне хреново». Дин догадался и закатил глаза со вздохом: - Нет, Сэм, на самом деле нормально! - Смотри у меня, - пригрозил вилкой. - Смотрю во все глаза! Но знаешь, от чего мне станет еще лучше? - От чего? Матрас с вибромассажем? Только пива не проси, с антибиотиками нельзя, док тебя линчует и меня за компанию. - Да при чем тут пиво? Нет. Я думаю, мы тут засиделись уже. Мне намного лучше станет, когда мы будем в дороге. Я и ты, в Импале, дорога перед нами. Вот чего я хочу, Сэм. - Что? Рано еще. Ты едва с постели встал, тебе еще лекарств половину аптеки пить! Кашель этот твой ужасный, после него здесь капитальный ремонт придется делать, потому что стены треснули. - Хаха, очень смешно. Сэм, не все так плохо. Я не буду же бегать, я буду сидеть и лекарства смогу пить себе преспокойно. Сам подумай... - Я и думаю! Я думаю о твоем здоровье. О вещи, на которую ты плюешь лет с семи. - Сэм, - Дин чуть наклонил подбородок и уставился на Сэма большими жалобными глазами. - Ааа, Дин, - не выдержал через минуту Сэм, - не смотри так на меня, на меня это не действует. - Правда? - Правда! Дин сложил брови домиком. - Сволочь! - Сэм разочарованно положил вилку и сдался. - Учился у лучших, - подмигнул ему Дин. - Ладно, но учти, пропустишь хоть раз прием лекарств или поднимется температура, и ты под домашним арестом на целую неделю, понял? - Кто умер и сделал тебя главным? - Ты, Дин! - Это не в счет, понарошку не считается! - Считается! - А вот и нет! - А вот и да! - Нет! - Девочки, не ссорьтесь! Я принес кофе! - Бобби, не лезь! - Что, да я вам сейчас задницы надеру, сопляки, со старшими так разговаривать! - Песок не просыпь, дедуля! - Ну все, Дин, сейчас я не посмотрю, что ты больной и раненый... - Сэмми, Сэмми... ааааа! - Что? Спасать тебя? Не заслужил, сволочь манипуляторская! Ай, мне то за что, Бобби! - Для профилактики! Завтрак прошел без сучка и задоринки и после короткого, но бурного - со стороны Бобби, конечно же, - совещания они все-таки собрали вещи. Импала ждала на улице, чистая и блестящая, с новым сверкающим стеклом и загруженными в багажник вещами. Дин сидел на переднем сидении, жмурясь от солнца, и ждал остальных с последними сумками. Он не стал спорить с Сэмом на тему, кто поведет, пусть еще немного братишка почувствует себя у руля. Ведь скоро его иллюзии будут снова разбиты, и он как всегда станет младшим! Спустя пять минут со стоянки навсегда выезжал старый Додж и классическая Шевроле Импала, оставляя в зеркале заднего вида очередное странное дело и кого-то мертвого. И увозила кого-то живого. Чтобы все могли продолжать свой путь. Сэм чувствовал себя более спокойно и решительно. Он не стал больше давить на Дина с расспросами. Он сам раскроется, когда придет время. Дин всегда так поступал. Он всегда раскрывался Сэму в один-единственный правильный момент. Потому что это была его суть. Нужно лишь время. А Дин знал, что, пока он имеет контроль, все будет как надо. Только контроль. Потому что жизнь в руках у людей. И к черту эту слепую справедливость.