a sequence of eight peculiar nothings

Взаимодействие между Воншиком и Тэгуном можно смело назвать минимальным. Стоит отметить, что взаимодействие кого бы то ни было с Тэгуном в принципе являет собой жёсткий минимум, но с Воншиком они пересекаются и того меньше. И это довольно странно, если принимать во внимание тот факт, что половина квартиры Тэгуна обставлена Воншиком без ведома самого Воншика. А происходит это как-то так: вскоре после переезда Воншика в дом, когда он только начинает влюбляться в Хагёна, Тэгун ворует его кухонный стол. Эти два происшествия между собой, разумеется, не связаны; впрочем, ладно, косвенно связаны тем фактом, что Воншик ради Хагёна делает всякие глупости. Например, однажды Хагён умудряется выдавить одно из оконных стёкол в квартире Хонбина в ряде очень подозрительных событий, и Воншик помогает ему вклеить его обратно на законное место всего за пятнадцать минут до возвращения Хонбина с третьего этажа, где тот кормил рыбок Ходжуна и Зеро. В другой раз фонарный столб падает на Хагёна, направляющегося на съёмки клипа Очень Важной Поп-Звезды, и Воншик срывается прямиком с приёма стоматолога на другой конец города, чтобы помочь ему из-под него выбраться. Или ещё тот раз, когда Хагён засыпает на коленях у Воншика прямо посреди общего коридора, и Воншик остаётся сидеть так часа три кряду, не тревожа его, потому что на дворе два ночи, а на полу, на самом-то деле, не так уж и неудобно, как можно было бы подумать. А на этот раз Воншик решает одолжить Хагёну кухонный стол. Начинается всё с того, что они вместе застревают в лифте после очередной случайной встречи в прачечной. Где-то в разговоре Хагён вскользь упоминает, что у него нет кухонного стола, и это очень затруднительная ситуация, ведь на этих выходных к нему на ужин собираются прийти десять человек, и им всем придётся сидеть на полу в гостиной. На это Воншик только смеётся, потому что в лифте ужасно холодно, и Хагён решает окопаться в гигантских размеров пушистом голубом покрывале из своей корзины для белья, пока Санхёк не вытащит их оттуда. В пределах видимости остаются только его надутые недовольством губы, и надуты они действительно ну очень недовольно. Но после того их вызволили, разомкнув двери лифта на шестом этаже, и они разошлись, Воншик начинает думать. Каждый год для преподавателей естественных наук, технологии, инженерного дела и математики устраивается научная конференция. Воншик, как учитель по алгебре, всегда на ней присутствует. В этом году так вышло, что конференция проводится в эти субботу и воскресенье на другом конце страны. Поэтому на этих выходных своим кухонным столом Воншик пользоваться не будет. И, так как он ему не понадобится, а Хагёну очень даже, Воншик каким-то образом приходит к заключению, что логичным решением будет втащить его вверх по лестнице с шестого на седьмой этаж, используя грубую мужскую мощь и железную силу воли. Когда Воншик добирается до двери Хагёна, сопровождаемый характерным звуком цепляющихся за ковер ножек стола, Хагён приглашает его внутрь на пару стаканчиков чего-нибудь, и он оставляет стол снаружи. Когда они вновь открывают дверь, стола нет. Весь оставшийся день они рыскают по зданию в поисках стола Воншика. Они ищут в коридорах, и на лестничных клетках, и в холлах, и в лифте. Они стучатся в двери, инспектируют комнаты и задают вопросы невинным мимопроходящим в самых серьёзных интонациях. Они проверяют первый этаж, и комнату почты, и прачечную, и террасу на крыше. Они заглядывают за пятиногую скамейку, и деревце в горшочке на другом конце коридора седьмого этажа, и за замысловатой формы абстрактную скульптуру ниже на шестом. Воншик опаздывает на свой поезд дальнего следования и не выезжает из города аж до полуночи, когда они всё-таки сдаются и окончательно укореняются в сомнениях, что стол когда-либо будет найден. Хагён проводит в поисках весь остаток выходных, но безрезультатно. Десять приглашённых на ужин гостей сидят на полу. На следующих выходных Воншик берёт Хагёна с собой в магазин, чтобы выбрать новый кухонный стол. Когда стол, наконец, доставили, оттолкали по лестнице и приемлемым образом установили в гостиной Воншика, - задача, пару раз чуть не окончившаяся серьёзными увечьями - они направляются наверх, в квартиру Хагёна, чтобы доесть оставшуюся ещё с утра итальянскую еду, принесённую Хонбином. Впрочем, они едва успевают дойти до середины коридора, когда Хагён замечает странное несоответствие. “Дверь Тэгуна открыта.” “Думаешь, он внутри?” Нерешительным шагом они пробираются вперёд и заглядывают внутрь. С первого взгляда кажется, что Тэгуна там нет, но, опять же, сложно сказать наверняка; тяжёлые чёрные шторы застилают собой все окна, и стоит почти непроглядная темень. Похоже, у Тэгуна нет никаких ламп. Хотя, в общем-то, у Тэгуна, кажется, вообще ничего нет – ну, кроме одного большого и исключительно выделяющегося на общем фоне предмета мебели прямо посреди комнаты. “Воншик…это твой стол?” “Я…да. Думаю, это он.” Воншик и Хагён обмениваются молчаливым взглядом. Это очень стремительный взгляд, который не несёт в себе много информации, но ему и не обязательно. Медленно, с идеальной скоординированностью движений, они закрывают дверь и начинают тихонько пятиться. Они преодолевают коридор подобным небогоугодным, неловким образом, пока не оказываются в святой безопасности квартиры Хагёна, где они обмениваются ещё одним, но теперь уже продолжительным взглядом, которым сообщаются все заикания и смущения, какие только бывают на свете. Прервав его, никаких выводов они так и не сделали. В конце концов, итальянскую еду они не едят. У Хагёна холодильника тоже нет, и они решают не испытывать судьбу и не поглощать креветочный лингвини Альфредо, который томится на кухне уже почти семь часов. Вместо этого они выдвигаются за жареной курочкой. Воншик вскользь подумывает о том, а не одолжить ли Хагёну ещё и холодильник, но, опять же, может, Тэгун хочет и его. Тэгун утаскивает у Воншика и кофейник. Он также берёт набор тарелок и несколько вешалок. Не приходится удивляться тому, что он, в конце концов, крадёт и лампу. Поначалу в голову Воншика не закрадываются подозрения, что в этом замешан Тэгун; он приходит к выводу, что подобные исчезновения – норма в непрерывном цикле курсирования вещей между их с Хагёном квартирами, которая тоже уже в каком-то смысле его (хотя они вообще-то ещё не живут вместе, по крайней мене не официально, но они пришли к молчаливому соглашению делить жилпощадь Хагёна). В этом есть смысл, думает Воншик, вещам положено теряться в многочисленных перемещениях туда-обратно. Как бы то ни было, именно лампа наталкивает его на мысль, что за всем этим стоит именно Тэгун. Только у Тэгуна хватило бы поводов и сноровки, чтобы стянуть лампу буквально у него из-за спины. Воншик откладывает разговор с Тэгуном по этому поводу. А всё потому, что никто из них до сих пор до конца не уверен, что Тэгун не серийный убийца, и Воншику бы не хотелось узнать об этом первым. Но когда к списку пропавших без вести присоединяются рисоварка и зонтик, Воншик решает, что пора принять какие-нибудь меры. Тэгун подходит к двери на третий вежливый стук. Воншик уж было подумал, что Тэгун и вовсе не ответит, но дверь открывается. Волосы Тэгуна, свисающие до плеч, лохматые и неприбранные, а круги под его глазами тёмные и глубокие. Он бел, как бумажный лист, и худ, как доска; это немного беспокоит Воншика, которому никогда до этого не удавалось его как следует разглядеть, но, по крайней мере, это знак того, что Тэгун, вероятно, не каннибал. В противном случае он бы выглядел куда менее истощённым. “Эм, здравствуйте. Я Воншик, ваш сосед. Просто хотел поинтересоваться, видели ли вы какие-нибудь вещи из этого списка?” Воншик передаёт Тэгуну смятый тетрадный листочек. На обратной стороне листочка домашняя работа одного из учеников Воншика по теме неоднородных дифференциальных уравнений с постоянными коэффициентами (прим. переводчика: D:<<). На стороне же, обращённой к Тэгуну, ровным столбиком практически до середины страницы тянется список пропавших вещей. Тэгун некоторое время смотрит на него, после чего кивает только один раз. “Да.” “Могу ли я…можно ли мне их вернуть?” “Да.” Воншик с жесточайшим чувством неловкости наблюдает за тем, как Тэгун на несколько мгновений исчезает в глубинах своей квартиры, после чего возвращается с кофейником. Тэгун кладёт его на пол перед Воншиком, а затем снова уходит внутрь. Он повторяет этот процесс ещё несколько раз, пока на уродливом узорчатом ковре вокруг Воншика не возникает нагромождение из набора сколотых по краям голубых тарелок, вешалок из скрученной проволоки, напольной лампы, не до конца исправной рисоварки и покорёженного зонтика. Несмотря на их плачевное состояние, Тэгун глядит на них с затаившейся тоской в глазах, оставляя их там, у ног Воншика и направляясь обратно, чтобы вернуть последний предмет, захороненный в его логове. “Постой…” – Воншик тянется, чтобы словить Тэгуна за рукав, но отдёргивает руку обратно (он всё же не до конца уверен, что Тэгун не представляет опасности). – “Не нужно. Оставь стол себе.” Тэгун оглядывается на него с чувством глубокой нерешительности и уж было начинает мотать головой, но Воншик настаивает: “Я купил новый. Кроме того, мне уже давно пора было сменить его. Так что забирай.” Тэгун замирает на довольно продолжительное время, а затем кивает: “Хорошо,” – его голос – практически шёпот, но на его лице проскальзывает намёк на нечто, что могло бы даже классифицироваться, как улыбка, и он добавляет, - “спасибо.” Это совсем не правда. Это был очень хороший стол. Воншик купил его прямо перед переездом, и потратил немало времени на выбор и доставку. Но, по непонятным самому Воншику причинам, он чувствует себя невероятно виноватым за ту грусть в глазах Тэгуна, когда тот прощался со всем тайно награбленным. И это чувство становится всё сильней от мыслей Воншика о том, почему же единственное, что есть у Тэгуна – ворованный кухонный стол. Воншик не видится с Тэгуном до одного субботнего утра многими днями позже, когда он обнаруживает Тэгуна в общем холле первого этажа, переживающим малый нервный срыв над пластмассовой упаковкой теплого крем-сыра. За это время Воншик успевает совершить ещё восемьдесят три ходки между их с Хагёном квартирами без видимых исчезновений имущества. Он даже съезжается с Хагёном, перетаскивая всё содержимое своего жилища вверх на седьмой этаж. Воншик думает, что без возможности заниматься расхитительством Тэгун, вероятно, угрюмо сидит под его кухонным столом в тёмных стенах своего убежища, сутками не шевелясь, задумывая очередное мрачное непотребство (Воншик теперь хотя бы знает, что это не каннибализм). Покуда никто не ведает, чем Тэгун занимается на самом деле, это кажется наиболее подходящим сценарием. Но вот Воншик видит Тэгуна вновь. Так выходит потому, что Хагён в очередной раз оставил его без ключей. Так бывает минимум три раза в неделю. Хагён имеет обыкновение терять свой и одалживать ключ Воншика, не сообщая ему об этом, а затем отправляться на какую-нибудь крайне важную тренировку или по срочному поручению, где Воншик ну никак не может с ним пересечься. Воншик, возвращаясь с непродолжительной прогулки, начинает шариться по карманам пиджака и обнаруживает цепочку для ключей абсолютно пустой. В таких, весьма часто повторяющихся ситуациях, он снова спускается в холл первого этажа и тяжело облокачивается на рабочий стол Санхёка, чтобы неохотно уговаривать того пустить его обратно в свой собственный дом. Но конкретно на этот раз, прежде, чем встретиться с Санхёком, он встречает Тэгуна. Каждое субботнее утро жилконтора предоставляет завтраки для своих жильцов. Никто до конца не уверен, списывать ли даровую еду на добросердие и светлые порывы домоуправителя, либо это делается во имя какой-то хитровыдуманной схемы по отлову оставшихся свободнопередвигающихся по коридорам подопечных Джехвана, но, так или иначе, обитатели дома высоко ценят еженедельное появление бейглов, крем-сыра и ограниченного ассортимента фруктов. Всё и всегда исчезает меньше, чем за час. Бытует подозрение, что в этом, по большей части, виноват Тэгун: Санхёк как-то рассказал Воншику в условиях строгой конфиденциальности, что Тэгун постоянно материализуется, словно выходит из сумрака, прямо в тот самый момент, как еду выставляют на радость общественности, затем ждёт, пока, как он считает, никто на него не смотрит, после чего хватает десять бейглов и несколько яблок и снова растворяется в пространстве. Странно – хотя, может, не так уж и странно, думает Воншик, учитывая тот объём вещей, что Тэгун стащил у него самого. Сегодня же Воншик спускается в холл спустя где-то полтора часа после планового проведения того самого завтрака, чтобы смиренно умолять Санхёка помочь ему. Однако, совершая небольшой променад в сторону зоны отдыха, чтобы, может быть, перехватить там чашечку кофе, он врезается прямиком в чью-то спину, которая, как он тут же обнаруживает в крайней степени ужаса, принадлежит Тэгуну. Он готовится выпулить мелкой дробью серию извинений, – пусть он и знает, что Тэгун не каннибал, вопрос о серийном убийце всё ещё остаётся открытым – но никакой реакции за этим не следует. Вообще-то, кажется, Тэгун и вовсе его не замечает. Всё внимание Тэгуна полностью сконцентрировано на подносе для завтраков, который девственно пуст, за исключением одной-единственной упаковки крем-сыра. Лицо Тэгуна, как обычно, пусто и безэмоционально, но, когда Воншик присматривается получше, он замечает, что в глазах Тэгуна плещется всё та же болезненная печаль, что и в тот раз, когда Воншик вежливо попросил вернуть своё имущество. В них присутствует смесь ноток паники и отчаяния. Воншик не понимает. Воншик продолжает наблюдать, всё ещё без малейшего намёка на осознание происходящего, как вдруг Тэгун склоняется над кофейником. С видом, который нельзя описать иначе, как траурный, он принимается наполнять чашку за чашкой остывшим кофе. Ни сахара, ни сливок, только тот максимум кофеина, что ему удастся набрать. Он останавливается на десятой чашке и начинает укомплектовывать их в своих руках, притормаживая на пятой и пытаясь сомнительным образом зажать её между телом и локтём. Хрупкая пластмасса начинает прогибаться под оказываемым давлением; это лишь вопрос времени, когда же она, наконец, треснет, а это определённо будет достаточно обидно. Скорбный вид Тэгуна становится ещё более скорбным. Он бегает глазами между пятью чашками в своих ладонях и пятью чашками, оставшимися на столе со всё ещё пустым и безэмоциональным выражением на лице, но что-то в его глазах буквально вопиёт о помощи. В смятённых чувствах, по непонятным ему самому причинам, Воншик обнаруживает, что откликается на зов. Убрав с подноса упаковку крем-сыра, он перемещает на него пять чашек кофе со стола. Медленно, чтобы, не приведи небо, не спугнуть Тэгуна, Воншик берёт три чашки из тех, что опасно покачиваются на грани катастрофы в тэгуновой хватке, и тоже осторожно переносит их на поднос. Тэгун, спустя пару задумчивых мгновений, ставит две последние чашки рядом с остальными. “Попробуй лучше так,” – говорит Воншик с улыбкой. Тэгун кивает ему лишь один раз. Потянувшись к столу, он ставит крем-сыр обратно на центр подноса, а затем поднимает его. Его руки чуть-чуть дрожат. “Спасибо,” – произносит он едва различимым голосом, и вдруг исчезает. Воншик моргает. Санхёк действительно не преувеличивал, когда рассказывал о способностях Тэгуна уходить в сумрак. “Было сегодня что-нибудь интересное?” – спрашивает Хагён, вернувшись домой с Очень Важной Тренировки, на которую он ушел с ключом Воншика всего-то семь часов назад. Он просматривает что-то в своём телефоне, и это значит, что он наверняка посвящает приблизительно девяносто процентов своего внимания новостям о деятельности какой-то девчачьей айдол-группы и только десять процентов тому, что бы ему там Воншик ни ответил. Это не сказать, что необычно. Воншик, которого заставили помогать Санхёку разнимать бой подушками и бой на водяных пистолетах между шестью парнями с пятого этажа в обмен на то, что Санхёк пустит его обратно в квартиру, объективно слишком устал для того, чтобы пытаться привлечь хоть немного больше процентов внимания на свою особу. “Да ничего особенного,” – отвечает он и так и не интересуется мнением Хагёна по поводу того, что же в маленьком пластиковом контейнере со сливочным крем-сыром могло настолько расстроить Тэгуна. Скорее всего, мир никогда не узнает.