Дети Луны

В один из дней, предшествующих Хэллоуину, готы собрались у старого магазинчика, в котором, помимо прочего, продавались и всякие неформальные аксессуары. Он слабо конкурировал с магазином для вампиров, однако почти всё, что нужно для имиджа, которого готы придерживались порой фанатично, там имелось. Был там ещё отдел эзотерической литературы и всяких прибамбасов для занятий магией - это было по части Генриетты, которая много времени отдавала изучению оккультизма. - Ну что, всё готово, - сообщила она, укладывая в сумку несколько крупных красных и чёрных свечей с пущенными по кругу странными золотистыми знаками. - Вечерок обещает быть вполне заебатым. Генриетта, по-видимому, использовала для укладки волос какое-то особое вещество, благодаря которому волосы мерцали в свете канделябров, освещавших магазин, а в темноте слабо светились каким-то мертвенным, фосфорным сиянием. Было уже довольно поздно, когда они пробирались улочками Южного Парка к старому кладбищу. Генриетта приподняла длинный подол, чтобы он не собирал уличную грязь, и в таком виде напоминала какую-то древнюю даму, из благородных, которых обычно изображают на старинных картинах и в учебниках истории. Неизменный огромадный анкх, висящий у неё на груди, поблёскивал в свете автомобильных фар и восходящей луны, тяжёлые подошвы камелотов выстукивали своеобразный ритм, глухо отзывающийся эхом в темноте. Этот звук показался Питу довольно приятным, и он вслушивался в этот мерный звук до самого кладбища. Фиркли семенил позади, таща в руках большой сборник Эдгара Аллана По - из всех книг, которых Майкл собрал у себя в библиотеке, портрет на титульном листе этой книги был самым впечатляющим, самым большим и отчётливым: судя по всему, постарались издатели, которые из любви к Мастеру решили восстановить утраченную современной печатью способность одухотворять формой содержание. Ради этого раритета Майкл выложил все свои накопления, но потом ни разу об этом не пожалел, снова и снова возвращаясь к творчеству этого удивительного человека, привнёсшего в американскую поэзию почти небесную музыкальность, а в прозу - мистические аккорды поэзии. Майкл шутки ради принялся нащупывать дорогу своей тростью, как это делают слепые, по-видимому, ему не нравилось то, что на луну внезапно набежали тучи, и, ввиду отсутствия освещения в этой нехоженной части города дороги не стало видно. Генриетта соображала лучше них, Питу иногда казалось, что она владеет каким-то особенным, внутренним зрением, позволяющим ориентироваться в темноте и при любой погоде, как какой-нибудь бравый лоцман на захваченном штормом корабле. Генриетта, впрочем, обмолвилась как-то, что это, возможно, своего рода чутьё на необходимый маршрут она переняла, помимо прочих необыкновенных способностей, от своей бабки, ведуньи, о которой половина города судачила, что она была настоящей целительницей с даром от Бога, а другая половина говорила, что она была просто чокнутой старой стервой. Несмотря на эту двойственность суждений, которая перешла на репутацию её потомицы - Генриетты Биггл, молодая девушка вовсю пользовалась своими скрытыми дарованиями, когда дело шло о выгоде её собственной или её группы, которую она, по её собственному признанию, считала неотделимой от своей сущности. Вспомнив про это её высказывание, Пит задумался о недавних её словах касательно магического помощника Генриетты. Пит не знал, верить или не верить подруге, когда та хвалилась тем, что подселила к себе некую сущность, заправляющую её биоритмами, которая позволяла Генриетте спать меньше положенного, что оставляло больше времени для изучения и распространения её сомнительных, с точки зрения школьных сплетниц, идей и предложений. Она, впрочем, вскоре оставила дело пропаганды любимых оккультных практик и занялась работой над сочинениями мистического характера, а также музыкальными исследованиями. В одно из собраний в церкви она продемонстрировала друзьям невиданное доселе мастерство владения инструментом, на полную катушку используя возможности органа и исполняя пассажи, считавшимися почти неисполнимыми. Генриетта с таким блеском уснастила ими обычные интерлюдии, что они казались восторженным слушателям старательно разученными и заранее вписанными в текст сочинения. В имитационной полифонии Генриетта тоже вышла к новым рубежам: её небольшой этюд прельщал утончённостью своей фактуры - подголоски, типичные, по словам Генриетты, её стилю (она начинала свои выступления с описания того, что она хотела выразить и какими средствами она это будет делать), сменялись внезапно изящными дополнениями в виде повторяющихся в разных тональностях и темах голосов, что было несколько непривычным и не соответствовало обычным схемам того жанра, в котором девушка практиковалась, но способно было удивлять и воодушевлять воспринимающего. Расположившись у одной из древних каменных плит, отколотой с одной стороны и покрытой мхом с другой, Генриетта расставила свечи по четырём частям света так, чтобы они чередовались по цветам, прочертила несколько линий, бормоча про себя заклинания. Пятую свечу она установила на край плиты, прямо напротив солнечного диска, почти скрывшегося за горизонтом. В это время Фиркли попивал пиво из железной банки к неудовольствию Пита, которого достала его постоянная громкая отрыжка после каждого пятого глотка. Майкл курил уже четвёртую по счёту сигарету в ту минуту, когда Генриетта, заканчивая приготовления, щёлкнула пальцами и, закончив заклинание громким "Амадео! Вельхиор!", со смехом опустилась на плиту. - Сегодня будет жарко, говнюки, - сказала она, щёлкая зажигалкой. - Майкл, где книга? Кудрявый гот протянул ей фолиант. Установив его вертикально на плиту, Генриетта окурила его ароматной палочкой и положила возле него одну из своих многочисленных подвесок. Это был пентакль с печатью Соломона, которым Генриетта, по её словам, "сковывала духов", чтобы те не могли уйти до конца спиритического сеанса. - Медиумом буду я, - сказала она, поправляя платье. - Фиркли, бросай пиво и замыкай круг. Одна ладонь Пита оказалась в мягкой, холодной ладони подруги, а другая - во влажной - Майкла. - Вызываю тебя, о дух Эдгара По, силой Всевышнего, я приказываю тебе именем Балдачиенса, Бараламеаса, Апо-лороседа Паумаха, и всемогущих властителей Генио и Лиахида, правителей преисподней, князей трона Апологии девятой области... - нараспев начала она длинное заклинание. Пит почувствовал лёгкую дрожь в коленках. Несмотря на то, что они уже не раз занимались подобного рода вещами, эти операции всегда оставляли у него в душе смутный страх и предчувствие чего-то неведомого и зловещего. Ветер в кронах деревьев завыл сильнее, едва не затушив пламя свечей, укрытое в пластиковых воронках. Догорали последние огни заката, его отсветы красноватыми бликами ложились на лица готов. В зрачках Генриетты поблёскивали тусклые угольки, оставленные лучами заходящего солнца. - ...Явись и говори со мной на понятном мне языке, отчетливо и безо лжи. Приди во имя Адоная, Зебаота, явись без промедления. Адонай Садай, Царь Царей приказывает тебе! На этих словах Майкл громко чертыхнулся: его напугала бездомная чёрная кошка, привлечённая, по-видимому, запахом огрызка курицы, которым Фиркли закусывал пивас. Генриетта улыбнулась. - Вот уж не думала, что ты боишься magistelli. Тебе пора завести себе кого-нибудь, чтобы заботиться не только о своей заднице. - Боюсь кого? - переспросил Майкл, явно раздосадованный произошедшим. - Животного-покровителя, или животного-помощника колдуна. Он не просто так сюда пришёл. Может быть, его послали нам те силы, которые управляют миром духов. - Понятно. Кис-кис-кис, - Майкл пытался подозвать животное, тут же юркнувшее в кусты. - Кретин, ты же разорвал круг! Придётся начинать всё с начала! Генриетта начала произносить, уже громче, тот же самый призыв. Пит, задумавшись, почти не вслушивался в слова, знакомые ему, но интонации голоса девушки были мелодичны, и они напомнили ему венецианские колыбельные, сборник которых лежал у него дома. Хотя они не имели ценности для Пита, он знал, что они понравятся его подруге, и поэтому он спрятал из в дальний ящик стола, переплетя чёрной лентой, чтобы подарить их Генриетте на день рождения. Тем временем восток заволокли тучи: сквозь них невозможно был различить ни звёзд, ни луну. "Скоро дождь", - подумалось Питу. - Теперь тихо, - негромко сказала Генриетта. - Он должен был нас услышать, теперь осталось только ждать. Порыв ветра перелистнул страницы сборника По, и на виду у всех, колеблемая ветром, задрожала страница с известным стихотворением "Аннабель Ли". - Он услышал, - тожественно произнесла девушка. Она говорила это всякий раз, когда случался, по мнению Пита, сущий пустяк - когда каркал ворон, слышался отдалённый посвист или когда у Генриетты начиналась беспричинная икота. - И что он хотел этим сказать? - засомневался не в пример скептически настроенный Майкл, которому уже становилось порядком холодно. - А вот в этом и состоит суть призыва, - загадочно ответила Генриетта. - Попробуй, пойми его, и тебе откроются такие тайны, о существовании которых ты даже и не догадывался. - А можно теперь разомкнуть круг? - нетерпеливо спросил Фиркли, которому больше всего на свете сейчас хотелось допить пиво и выкурить ещё одну сигарету. - Ну уж нет! - возмутилась кощунству Генриетта. - Ты что, хочешь, чтобы к тебе привязалась какая-нибудь астральная пакость? Надо дождаться, пока По не начнёт вещать, хотя бы через меня или... через тебя, если ему заблагорассудится. - Через меня? - Фиркли подпрыгнул. - Ты что, первый раз вызываешь? Помнишь, в прошлый раз он пытался говорить через Пита? Если бы вы, засранцы, не наложили в штаны, мы могли бы узнать много интересного! Питу припомнилась одна из долгих осенних ночей, когда они от нечего делать решили вызвать духа. Все тогда были под большой мухой, и когда Пит неожиданно для себя заговорил неестественным для него баском, словами, вырывающимися против его воли, Майкл и Фиркли мотанули с погоста, только их и видели. Где они проводили ту ночь, оставалось загадкой. Тогда Генриетта отчитала Пита за то, что он не справился, по её мнению, с ролью проводника, и остался пассивным, когда надо было приложить усилие хотя бы к субъективному освоению сил потусторонней жизни. - Из-за тебя мы просрали важную информацию, которая сейчас бы очень даже помогла, - сетовала девушка, зажигая одну из потухших свеч, ту самую, что венчала пентаграмму. - Видишь: сфера разума прекратила действовать. - И что это значит? - спросил Пит, глядя на Генриетту, напомнившую ему древнюю Пифию в пещере, разве что не впавшую в чревовещание. - А это значит то, что теперь придётся догадываться обо всём по тем знакам, которые нам посланы, - закончила она ликбез и молча уставилась на свечу, которой только что подарила пламя. - Ладненько, концентрируемся, - взял Пит инициативу в свои руки. - Фиркли, да брось же ты уже эту банку! Майкл отобрал у Фиркли пиво и отбросил его в кусты. В самый центр пентаграммы упал большой кленовый лист, своей верхней частью указавшей на сферу воздуха. Генриетта отчётливей прочертила альфу на одном из концов пятиконечной звезды. - Это действуют сильфы, возможно, это одни из первых стихий, которыми овладел По после смерти. А, возможно, ещё и при жизни, - заявила она. И громко икнула. - Ну вот, опять. Наш гость, по ходу, решил сменить глашатая, - иронично констатировал Майкл. - Я почти верю в его присутствие, несмотря на то, что мы опять нарушили правило круга: я только что забрал у Фиркли пиво. Пропустив колкость мимо ушей, Генриетта сосредоточилась на внутренних ощущениях. Этот момент всегда можно было узнать по тому, что Генриетта закрывала глаза и, действительно, становилась похожа на Кассандру - с разметанными полами плаща, сидя на плите, как на треноге, с отрешённым выражением лица и выбитыми ветром прядями, падавшими ей на лоб. - Явись и исполни мои желания согласно моим приказаниям. Я заклинаю тебя тем, кому ты подвластен, заклинаю именем Тетраграмматона, Которого боятся все и даже воздух содрогается, когда слышит его имя на земле и в Тартаре! - произнесла девушка снова. - Тут уж не выдержал и рассмеялся Пит. Он никак не мог себе представить то, что дух великого поэта будет исполнять желания Генриетты, учитывая то, что некоторые из них были весьма пикантного свойства, судя по тому, на что она намекала в своих стихах, воодушевлённо декламируемых ею на их собраниях в её доме. - Хорош ржать! - рявкнула Генриетта. Неосторожно дёрнув ногой, она сбила маленький резной подсвечник с клеймом воздуха. Свеча, однако, не погасла. Громко выругавшись, Биггл водрузила его на место. - Если всё будет продолжаться в том же духе, не удивлюсь, что к вам ночью заявится какой-нибудь астральный хер, который выебет вас, когда вы будете спать, пока у вас кровища из глаз не потечёт! Этого предупреждения хватило всем троим, чтобы замолчать и сконцентрироваться. Концентрация была, по авторитетному заявлению Генриетты, главным средством для удачного призыва. Нетерпение овладевало всеми, тем более, что вот-вот должна была разразиться гроза. Вдалеке полыхнула зарница. Шёпот Генриетты, бормочущей себе под нос слова призыва, прервал раскат грома. Пит, поддавшись интуитивному чутью, стал на память читать вслух "Аннабель Ли". На словах "Ветер ночью повеял холодный из туч и убил мою Аннабель-Ли" телефон Генриетты выдал завывания органа, а сполох молнии высветил на другом конце облюбованной поляны для вызова странную фигуру, закутанную в плащ. Трое парней взвыли от ужаса, Генриетта, сидевшая спиной к пришельцу, бурчала в трубку: - Отстань, мам! Не приду сегодня, ждите утром! Впрочем, увидев побелевшие лица приятелей, она всё же обернулась, и, узрев то, что подходило к ним всё ближе, вскрикнула от неожиданности, но, проявив необычайную твёрдость духа, склонилась перед неизвестным и громко произнесла: - Приветствую тебя, о дух Эдгара По! Мы ждали тебя. Будешь ли ты отвечать на наши вопросы? - Закурить не найдётся? - послужило ей ответом жалобное мычание местного бомжа, который в свете свечей казался заморским дивом в своих разноцветных, не сочетающихся друг с другом обносках, с глубокими тенями, залегшими вокруг глаз и большим шрамом во всю щёку. - Ах, бля, это ты, Джим, - с облегчением выдохнул Майкл. - На, держи и вали отсюда, не видишь, мы заняты?! - Ладно, ребятки, спасибо, я уже ухожу. Пит, поёживаясь от пережитого страха, сполз с плиты и, скрестив по-турецки ноги, грел ладони над пламенем догорающей свечи. - Вот падлюка, всё испортил, - Генриетта явно была раздосадована и казалась пристыженной. Нет, сегодня явно не наш день, тем более, что мы не раз разрывали круг. Поэтому-то и не прокатило. - А по-моему, он просто не хочет иметь с нами дела, - подал голос Фиркли, затягиваясь вожделенной сигаретой. Закашлявшись, он сплюнул в сторону и достал из рюкзака невесть каким образом уместившуюся там пенку. - Я на ночь остаюсь, а вы? Вздохнув, Генриетта затушила огарки свечей и засунула их обратно в свёрток: - Пригодятся для окуривания. Гроза прошла стороной. Из прорех туч выглядывала большая круглая луна, вырывая из темноты надгробия. Майкл включил какую-то мрачную песенку. Время перевалило за полночь, следующие два часа друзья обсуждали прошедший день и конформистов, к которым, по их мнению, относились Майкл Маковски с кодлой, мистер Маки, Гаррисон, официантка в их забегаловке да и все обитатели "этого сраного городишки", из которого "давно пора валить подобру-поздорову". - Сорок восемь, сорок девять... - считала Генриетта, между тем, как Пит с Фиркли, примостившемся у него на спине, отжимался. - Ну долго ещё? - взмолился Пит. - Вот дохляк, я ещё и пятидесяти не насчитала! - ухмыльнулась Генриетта. - Надоело! - пропыхтел гот с чёлкой. Больше не буду. - Ты что, хочешь, чтобы я на тебя села? Ещё десять, и, так уж и быть, прощу дрищу. Испугавшись подобного исхода вещей, Пит выжал ещё десять отжиманий. - Сегодня мы идём в катакомбы, - в который раз торжественно объявила Генриетта. - А там нужны люди смелые и уж точно не слабаки. Надо сказать, что инициатором этого проекта был Майкл, который обнаружил в одной из заброшенных усадеб, которые периодически посещал со своей зеркалкой, комнату, а в стене - уходящий в неизвестность длинный тёмный коридор. Генритетту это заинтриговало, и Питу, после того, как Фиркли во что бы ты ни стало захотел посмотреть на это, ничего не оставалось делать, как присоединиться к четвёрке. Что бы ни случилось, а готы должны быть вместе: клятвы в верности готическому сообществу, пусть и состоящему всего их четырёх человек, были принесены ещё на заре их существования, когда все они были совсем ещё сопляками и впервые встретились на кладбище Южного Парка. - Фух, - перевёл дух Пит. - Ладненько, я домой пошёл, захвачу фонарь. - Океюшки, встречаемся в кофейне. Распивание кофе было обязательной частью вечернего ритуала, и вскоре готы уже сидели в забегаловке, строя планы покорения подземных обиталищ. То, что в катакомбах кто-то должен был обитать, сомнений не вызывало, в частности, Генриетта утверждала, что призраки умерших или, на худой конец, природные духи должны встречаться там в изобилии. - Кто знает, может быть, я стану первооткрывателем неизвестного вида саламандр или эльфов, или, быть может, мы увидим там заплутавшего лепрекона, - мечтательно протянула она, выхлёбывая третью по счёту чашку. - Ага. Заплутавшего. Сомневаюсь, - процедил Майкл, скептически относившейся к увлечению Генриеттой исследованиями в области сверхъестественного. - Заткнись, идиот, - вспыхнула она. - Ты убедишься в их существовании, когда они тебя запеленают или, чего похуже, расчленят или сожрут живьём. - Ого! Мы увидим настоящих лепреконов-каннибалов! - обрадовался Фиркли, любивший слушать побасенки Генриетты о разного вида волшебных существах. Пита передёрнуло. Эта затея, как он чувствовал всем своим нутром, не несла в себе ничего хорошего. Было бы лучше, если бы они просто остались в городе или, если уж остальным так неймётся полазить по развалинам, отправились бы на руины заброшенного завода, где иногда, когда на Генриету накатывало особое вдохновение, они слушали её стихотворение о зачумлённом радиацией мире. - Туда ему и дорога. В самый ад, - часто заканчивала свои панегирики постапокалиптике девушка. - Да мы и так в самом заду... Ой, прости, в аду, - с улыбкой замечал Майкл. Генриетта делала вид, что не расслышала этих слов. Вскоре все четверо стояли у большого обветшалого дома неоготической архитектуры. Пустые глазницы окон провалами смотрели будто внутрь самих себя. Двери не было, был только один проём, ведущий в темноту. - Ладно, я первый. Только смотрите осторожней, не навернитесь, тут есть дыры в полу, - сказал Майкл, включив фонарик, который дал ему Пит. Следующим шёл Фиркли, за ним - Пит с Генриеттой. Генриетта то и дело хватала Пита за руку - она боялась споткнуться, поскольку подошвы её "камелотов" были донельзя скользкими. Пит старался следовать строго по стопам Майкла, поскольку фонарик то и дело высвечивал провалы, ведущие неизвестно куда. На полу валялись осколки битого стекла, тут и там попадались груды щебня и осыпавшейся штукатурки. Кое-где на потолке сохранились следы красивой лепнины, которую частью уже растащили местные ценители изящного. Остатки того, что когда-то было мебелью, в беспорядке были свалены в кучу в центре гостиной; наверх вела большая чугунная лестница - единственное, что отлично сохранилось, хотя и была она покрыта толстым слоем пыли. Повсюду висела паутина, воздух, несмотря на то, что окон не было, казался каким-то затхлым, неживым, а тишина, сковавшая это мрачное строение, была не в меру таинственной и жутковатой. Пита так и подмывало бросить всё к чертям собачьим и смыться отсюда, пока Генриетта рассматривала резную раму большого разбитого зеркала над каминной доской, но в конце-концов он взял себя в руки и шагнул за Майклом в последнюю комнату, дверь из которой вела на зданий двор. У одной из стен этой большой комнаты было большое отверстие, проделанное неизвестно кем - это была большая дыра в стене, сияющая своей невероятной чернотой. Судя по всему, это было тем самым лазом, о котором рассказывал Майкл. Свет его фонарика терялся в его темноте. Один за другим друзья скользнули внутрь. У Пита всё внутри дрожало от страха, Генриетта была настроена не в пример решительней, и, отстранив Пита, который долго не решался идти дальше за Майклом в неизвестное, пошла впереди него. Позади семенил Фиркли, освещая, насколько это было возможно, пространство фонариком своего айфона. Стены лаза были неровные, будто кто-то нарочито обделал их необработанным камнем; на них проступала сырость, стекая каплями на ровный каменный пол. Присмотревшись, Пит увидел, что пол был выложен ровными пятиконечными плитами. То и дело им на пути попадались крысы, которые спешили убраться куда подальше от слепящего света фонаря. Раз или два им попадались боковые ответвления, ведущие неизвестно куда, и довольно узкие, хотя в них мог при желании пройти один человек, если уж очень постарается. - Интересно, зачем они нужны? Для практической пользы они очень уж тесны, - размышляла вслух Генриетта. - Наверное, чтобы в случае чего скрыться от погони, - предположил Фиркли. - Ага. Скрыться и застрять где-нибудь на полпути, дожидаясь, пока твои косточки не обгложут эти милашки, - фыркнул Майкл, кивая на крысиный скелет. Питу это объяснение понравилось меньше всего. Он представил себя, трупом лежащего в одном из этих тесных лазов, среди сборища отвратительных красноглазых созданий, устроивших пиршество на его костях. - Не хотел бы я... Ой... Смотрите, что это? - Пит вздрогнул от неожиданности, и его затрясло так, как никогда в жизни. Возможно, Майкл и Генриетта не заметили этого, поскольку свет фонаря был довольно ярок, и они старались не подскользнуться, освещая им лишь часть пола, но Пит, который то и дело посматривал из-за их спин вперёд, увидел то, что повергло его едва ли не в панический ужас. То был свет - свет, исходящий от кого-то или чего-то, находящегося впереди, возможно, даже бредущего прямо на них. Он был неровным и мерцающим, как будто кто-то порой сознательной прикрывал его ладонью. Майкл с Генриеттой сглотнули, Фиркли громко икнул. - Хрен с ним, идёмте! - ткнула после полуминутного молчания в спину Майкла своим муншдтуком Генриетта. - Человек это или мертвец - всё равно, в первом случае - нас больше, и мы - извращенцы (это была её любимая призказка), а во втором - с духом всегда можно договориться, недаром я корпела над "Некрономиконом" целых полтора года. Генриетта гордилась тем, что изучала якобы копию известного арабского манускрипта для чернокнижника, в обилии разошедшегося по штатам. Примечательно было то, что каждый из владеющих копией этой "рукописи" утверждал, что подлинная именно она. Майкл, набрав в грудь побольше воздуха, решился сделать первый шаг. Всё, что оставалось Питу - это не налететь на Генриетту: он тоже прибавил ходу, только не от решимости, которой у него ни на грамм не прибавилось, а от того, что некуда было деваться, и лучше уж встретить опасность лоб в лоб, чем получить нагоняй от Биггл или неделю выслушивать короткие смешки от Фиркли, который ещё вдобавок включил одну из самых мрачных песенок "Skinny Puppy", звучащую в этом переходе как похоронный марш. А тусклый свет с противоположной стороны коридора неотвратимо приближался. У Пита сердце колотилось где-то в области пяток. Казалось, ещё несколько секунд, и ноги перестанут его слушаться, и он свалится либо на Генриетту, либо на Фиркли, который дышал ему в затылок и постоянно поторапливал. Эй, кто здесь? - громко спросил Майкл, когда свет впереди стал достаточно ярок, чтобы предполагаемому обитателю или исследователю здешних мест, которого волею случая занесло сюда вместе с готами, можно было расслышать его. Майкл направил фонарик прямо вперёд. Свет вспыхнул ярче, так ярко, что у бедного Пита зарябило в глазах скорей от страха, чем от слепящего источника. - Аххахаха! - рассмеялась Генриетта, и, выхватив фонарик из рук Майкла, отпихнула его в сторону и пошла вперёд, увлекая за собой остальных громкими подбадриваниями, напомнившими Питу улюлюканье Ипполиты, предводительницы амазонок. Генриетта подошла вплотную к источнику света, оставив отставших друзей позади себя. - Эй, не ссыте, говники! Всё оказалось проще, чем мы думали. Подойдя поближе, готы увидели причину своих недоумений и страхов. Это было большое, окованное медью и покрытое слоем пыли большое зеркало, обращённое вглубь коридора, из которого они только что выбрались к большой железной двери с большой ручкой в виде драконьего хвоста, несколько странно, но довольно изящно выглядевшей. Свет фонаря, судя по всему, отражался от зеркальной глади, и стало ясно, почему они не слышали звуков шагов или чего-нибудь, сопутствующего приближению "неизвестного". Дверь сбоку отворилась с трудом и с большим скрипом. Она заросла паутиной, и ясно было, что ей не пользовались уже давным-давно, наверное, с тех самых пор, когда обитатели этого дома покинули его. Она вела в просторное помещение с высоким потолком: по ходу, тоннель незаметно для всех уходил вниз. Фонари высветили две высокие колонны и сводчатый потолок, смыкающийся наподобие готических арок. Пошарив фонариком по сводам, Генриетта посветила вперёд, и все увидели большой стол, достаточно длинный, чтобы за ним свободно уместилось восемь или десять человек. Он был каменным и треснутым посередине, а на каменном стуле, который стоял спинкой к ним, кажется, кто-то сидел - рука этого существа в ободранной, поеденной мантии мёртво висела, как бы напоминая непрошеным гостям о необходимости свёртывать экскурсию и сваливать отсюда, пока не поздно. Так, во всяком случае, думал Пит, Генриетта смело направилась прямо к стулу, обойдя его слева и посветив в лицо хозяину этого странного помещения. - Фу, вот дерьмо! - вырвалось у неё. Когда все остальные подошли ближе, то увидели отвратительного вида скелет в длинной холщовой накидке, расшитой золотыми нитями и почти всю изъеденную крысами или временем. Скелет таращился пустотами глазниц в дальнюю стену комнаты, в которую был встроен большой камин полукруглой формы, а рядом с ним на столике стояли запылённые реторты, перегонные кубы и другие непонятного назначения бутыли и склянки. Вокруг в беспорядке валялись изъеденные крысами книги в кожаных переплётах. Остальная часть библиотеки неизвестного была расставлена по четырём большим книжным шкафам, уходящим к потолку. Просыревшие и изрядно обтрёпанные, они поблёскивали в свете фонаря полуоблезшей позолотой на чёрных и красных переплётах. У Пита возникло такое ощущение, что он оказался на съёмочной площадке какого-нибудь фильма ужасов. У Майкла с Генриеттой же вырвался невольный восхищённый вздох при виде всего этого книжного великолепия, они, казалось, даже забыли о существовании скелета, невесть каким образом очутившегося здесь и сторожащего свои богатства. Генриетта раскрыла один из фолиантов и громко воскликнула от изумления. - Надо же! Ема, люди, поглядите только, это же исчезнувшее "Наущение чародеев"! Это было раритетом ещё в прошлом веке, а теперь и списков не осталось! И это... - она перевернула корку ещё одного тома, - Это дополнение к "Ключикам Соломона", его сейчас не раздобыть! Похоже, наш приятель был тем ещё чернокнижником! Пока Майкл и Генриетта разбирались с сохранившимися печатными изданиями, Пит рассмотрел лабораторию, которая, по-видимому, была предназначена для каких-то необычных, запретных операций - столько было на колбах магических знаков и символов, которых Пит встречал в самых редких экземплярах по чёрной магии в домашней библиотеке Генриетты. Фиркли бродил вдоль правой стены и рассматривал полинявший гобелен, чудом уцелевший почти весь, и на котором были изображены сцены какого-то технического процесса, явно алхимического, поскольку легко было узнать в символике сюжета алхимическую трансмутацию. То были Луна и Солнце, в паре сияющие с высоты, и Зелёный Лев, и Лев Красный, и числа, замкнутые в квадраты Пифагора, и знаки планет и созвездий, и усечённые пирамиды, и много чего ещё, по чему можно было с уверенностью предположить, что друзья очутились в кабинете последователя Николаса Фламеля и всех учёных средневековья, одержимых манией магистериума. - Вот тебе и старичок-лесовичок! - свистнул Пит, рассматривая гравюры одной из книг в багровом переплёте с позолоченными застёжками. Дело было в том, что дом по наследству достался лесовику, заведующему лесополосой, куда школьники обычно ходили побухать. Никто не видел этого лесовика, но все почему-то сразу обсирались, стоило кому-нибудь завести разговор о нём. - Скорее уж буровичок, - отозвалась Генриетта, пристроившаяся на выдающемся выступе, служившем не то алтарём, не то подставкой неизвестно для чего и прикрытом полуистлевшей парчовой накидкой. - Это ж сколько надо было времени и труда вбухать, чтобы отгрохать такие хоромы! Спорим, что всех строителей ликвидировали, и их кости сейчас лежат под плитами пола, а неупокоенные души бродят по коридору. Я, кажется, слышала чьи-то вздохи и плач, а вы? - Ох, Генриетта, перестань, - не выдержал Пит. - Как видишь, твоего буровичка самого ликвидировали. Уж не думаешь ли ты, что это тёмные силы расправились с ними, когда он слишком непочтительно вмешался в дела потустороннего мира? - Вполне возможно, - невозмутимо ответила Генриетта. - Я знаю уйму случаев, когда люди расплачивались жизнью за то, что совали свой длинный нос куда не следует. - Не кажется ли тебе, что мы сейчас занимаемся тем же самым? - не унимался Пит. - Ой, глядите, у Генриетты растёт нос, - попытался пошутить Фиркли и сам рассмеялся показавшейся ему смешной шуточке. - Смотри, как бы у тебя кое-что не выросло раньше времени, - отозвалась та. Тем временем Майкл обошёл комнату и зажёг свечи, которые теперь тускло светили во мраке, но давали хоть какой-то свет. В этом свете комната выглядела ещё более зловеще. Фиркли вытащил из-под балахона неизменную флягу. Пит и не сомневался, что в ней плескалось. Фляга была пущена по кругу. Генриетта, воодушевлённая увиденным, не уставала сыпать рассказами из истории колдовства. "Если бы она взялась за перо, слава Монтегю Саммерса была бы ей обеспечена", - подумал Пит. Как выяснилось, собрание этих отсыревших и изрядно потрёпанных изданий составляло ценнейшую коллекцию, которую когда-либо знал американский мир. Во всяком случае, по уверениям Генриетты, она даже и не слышала о многих и многих рукописях, найденных ей в этом подземном склепе. - Тут предостаточно поживы не только для ума, - заявила она, складывая в рюкзак наиболее понравившиеся ей книги. Было ясно, что теперь четвёрка не ограничится вызываниями духа Эдгара По ночью на кладбище. Просидев в комнате ещё добрых два часа, готы засобирались назад, поскольку изрядно продрогли, несмотря на то, что содержимое фляги Фиркли было невероятно крепким и согревающим. Трое парней дали клятву упирающейся Генриетте, что обязательно вернутся сюда, на что та ответила, что если этого не произойдёт, она полезет в тоннель одна. Когда они выбрались из старого здания, было уже довольно поздно. Ярко полыхали звёзды на осеннем небе, воздух приятно пах дождём. Под восторженные охи Генриетты и вторящие ей писки Фиркли, который был падок на всё необычное, она делилась с приятелями планами на будущее, поскольку в её руках оказались такие вещи, которые и не снились некоторым, наиболее авторитетным магам и экстрасенсам, которых Генриетта считала своими учителями. - Вот стану ведьмой, ух, заживём! - ворковала она. - Пусть только попробует эта пизда Марго ещё раз обозвать меня жирной сучкой, посмотрим, как она запоёт, когда я сама превращу её в самку терьера! Все четверо взяли курс на кофейню, где Генриетта собиралась провести какой-то новый, по её утверждению, магический обряд с манипулированием масс.