Гадюка. Замкнуть круг.

Стащив со стола одеяло, она завернулась в него, впервые за долгое время вспомнив, что есть такое понятие, как уют, и уселась спиной к комоду. В пальцах Зотова всё ещё сжимала листок с поплывшими от слёз словами. Как странно и нелепо всё сложилось в её пока такой короткой, если говорить объективно, жизни. Начав с Вальки Брыкина, она спустя столько лет оказывается у него в подчинении в конторе. Начав с любви к Емельянову, она ей же и заканчивает. Зотова почувствовала, что события и люди как будто сжимаются вокруг неё в кольцо. Ничего не меняется, она снова возвращается к тому, с чего начинала. И ничего не изменится, если не разомкнуть этот проклятый круг. Зотова откинулась назад, стукнувшись головой о ручку комода и тихо зашипев от боли. Она никогда не была сильна в геометрии. Замкнуть-разомкнуть, распрямить, вписать треугольник, описать квадрат, что ещё можно сделать с кругом? Ольга хихикнула, радуясь, что никто её сейчас не слышит. Если всё началось с Брыкина, им надо и закончить. Замкнуть это проклятое кольцо. Прервать череду поражений. И счастливо жить дальше, выбросив обоих из головы. Приняв такое решение, Ольга быстро уснула спокойным сном без сновидений. *** Валька Брыкин, а ныне Валентин Педотти, руководитель печатного отдела одной газеты местного масштаба, уже давно придерживался в жизни определенных правил. Он знал, чего хочет, знал, как это получить, и знал своё место. Эти простые знания делали его жизнь лёгкой и беззаботной. Давно и без особых усилий оставив позади гром революции и прежнюю жизнь, он наслаждался настоящим. А в настоящем его главными желаниями были вкусная еда, хорошее вино и красивые девушки. По возможности много, часто и разные. Поэтому его должность полностью удовлетворяла всем его требованиям. Пиш-барышни были в большинстве своём молоды, одиноки и подолгу не задерживались на своей должности, находя подходящего кавалера и удачно выскакивая замуж. Некоторые, конечно, далеко не так удачно, но это его нисколько не беспокоило. А на их место приходили новые, ничуть не хуже предыдущих. Педотти давно понял, что играть честно намного проще, поэтому в эту игру с девушками они играли с обоюдного согласия. Он не задерживал зарплаты, выписывал премии и вообще всячески продвигал свой отдел, как и должен поступать порядочный руководитель. Они взамен были отнюдь не против удовлетворять его желания – Педотти был обаятелен и хорош собой, знал это и всячески пользовался, завоевывая расположение слабого пола. Половина отдела тайно вздыхала по нему, надеясь услышать предложение обсудить рабочие вопросы за чашечкой чая, другая половина вздыхала не тайно. Те же, кто не хотел играть по его правилам, подолгу в отделе не задерживались – заклевывали свои же коллеги. Пожалуй, он даже любил их, в какой-то странной манере, как свою собственность, с которой надо обращаться бережно, иначе сломается. Они отвечали ему привязанностью и благодарностью за проявленное внимание. Но эта любовь никого не могла согреть и таяла так же легко, как появлялась. Сказать, что Педотти был удивлен, увидев в своём отделе Зотову – значит не сказать ничего. Она была как призрак из дурного, давно забывшегося сна. Сна, который поначалу напоминал сказку – прекрасная, юная Оля Зотова, как он любил её когда-то, как старался завоевать расположение - но который своими же руками превратил в самый жуткий кошмар. Валька сначала раскаивался в том, что совершил, потом постарался забыть, уйдя воевать. А после их встречи в лесу, когда она могла застрелить его, но не застрелила, понял, что пора просто оставить этот эпизод в прошлом, где ему самое место. Поэтому, столкнувшись с призраком практически лицом к лицу, да не просто с призраком, а ещё и в гимнастерке, он ретировался, сославшись на неотложные дела. Придя в себя, приведя мысли в порядок, Педотти клятвенно себе пообещал, что не будет ничего предлагать Зотовой и вообще постарается держаться от неё подальше. Кому она здесь нужна в своей гимнастерке? Правильно девушки говорят, гадюка... Но стоило гадюке сменить змеиную кожу на чёрный атлас шёлка, как все его заверения растворились подобно туману в небытие. Зотова была отчаянно хороша. Лёгкая ткань плотно облегала стройное тело, длинные ноги, из-под изящных бровей дико глядели тёмные глаза. И давно и надежно забытые чувства вспыхнули с новой силой. Он хотел её, дико, безумно, забывшись, что сейчас их разделяет пропасть... Конечно же, он поплатился за своё предложение. Зотова чуть не сломала ему руку, и это в должной мере отрезвило. Педотти по второму разу пообещал себе держаться от гадюки подальше. На следующий день, после её странного исчезновения во время проверки, Зотова не явилась на работу. Он хотел послать за ней кого-нибудь из отдела, но девушки дружно принялись причитать, что она убьёт их, если увидит у себя дома, и Педотти отказался от этой затеи – в конце концов, сотрудники ему были нужны живые и по-возможности здоровые. Потом у него появились другие дела, и он решил, что если и завтра она посмеет не прийти, он её просто-напросто уволит. Но завтра такой возможности не предоставило. Через десять минут после начала рабочего дня, когда Педотти раздавал барышням новые задания, дверь в контору беззвучно открылась, и на пороге застыла Гадюка. По сравнению с прошлым разом длина её юбки заметно укоротилась, вырез, напротив, беспардонно углубился, практически не оставляя возможности смотреть куда-либо ещё. По комнате пронёсся тихий вздох удивления, и всё затихло, девушки застыли в предвкушении, что же случится дальше. Зотова чуть смущенно поправила непривычно откровенное платье, решительно откинула назад угольно-черные волосы и, как ни в чём не бывало, пошла к своему столу. Проходя мимо Педотти, она остановилась, подозрительно потупив глаза. Потом взглянула резко, остро, протянула руку и как бы в задумчивости поправила его и без того идеальный галстук. Валька еле удержался, чтобы не отшатнуться, настолько не ожидал от неё такого поведения. - Помнится, вы мне кое-что предлагали, - она потянула за галстук, заставляя его подойти ближе, почти вплотную. – Я согласна, - Ольга плотоядно облизнулась и отпустила онемевшего от удивления мужчину. По комнате пронёсся новый вздох, на этот раз возмущения. – Надеюсь, вы подождете меня после работы. – Он не нашёлся, что ответить, только кивнул в ответ. Зотова улыбнулась, взяла у него из рук папку с заданием и пошла на своё рабочее место. Педотти ещё несколько секунд смотрел ей вслед, потом быстро расправился с оставшимися заданиями и скрылся в своём кабинете. Его трясло. Он знал, что надо отказаться, что гадюка опасна и способна на многое. Можно не ждать её, или, напротив, сославшись на дела, допоздна остаться на работе. Но любопытство и вспыхнувшая с новой силой страсть не оставляли ему выбора. *** Придвинув стул и не глядя раскрыв папку, Ольга незаметно перевела дыхание. Она давно уже так не нервничала. Непривычно открытое платье вызывало острое желание прикрыться от любопытных взглядов, но ей удалось завлечь Брыкина, и это того стоило. Зотова знала, что, не взирая на голос разума, теперь он не сможет от неё отказаться. Она видела полыхавшее в его взгляде желание. Это забавляло и будоражило одновременно. Он действительно дождался, пока она закончит работу. Открыл перед ней дверь, хотел взять под руку, но Ольга сверкнула на него хищным взглядом, и Педотти отказался от своей затеи. Как оказалось, он жил недалеко от редакции газеты, на третьем этаже, один в двухкомнатной квартире. Всю дорогу до дома Валька старался развлечь её бессмысленными разговорами, Ольга невпопад улыбалась и смеялась в ответ. На какое-то мгновение ей пришло в голову, что было бы хорошо вот так идти по улице с любимым мужчиной, ни о чём не заботясь, не строя вокруг себя непробиваемую для других стену... но в памяти услужливо всплыл образ Емельянова, и Зотова тут же помрачнела. Педотти заметил эту перемену, и тоже как-то весь сник. В квартиру они зашли молча. Маленький коридор с вбитыми в стену вешалками, в комнате шкаф, стол, стулья, ничего необычного. Тяжелые зеленые шторы на окнах. Внимание привлекает только большая двуспальная кровать, застеленная красным покрывалом. Увидев её, Ольга внутренне вздрогнула. Помимо воли вспомнилась та злосчастная новогодняя ночь, перевернувшая всю её жизнь... Холодный пол, злое и пьяное дыхание Брыкина, его руки на её бёдрах. Удивительно, как давно эти воспоминания не заливали ядом её разум, с тех самых пор, как Емельянов увез её с собой. Но и эти мысли причиняли боль не меньше. Она дёрнула головой, загоняя их в самый дальний и мрачный угол памяти. Педотти снял пиджак, галстук, бросил их на стул. Растерянно прошёлся по квартире, предложил Оле чай. Она вспомнила, что последний раз видела Брыкина почти таким же жалким, когда смотрела на него поверх дула ружья и решала, стрелять или нет. Ну уж нет, так не пойдёт. Замыкать так замыкать. Ольга зло скинула туфли, прошла в комнату и, схватив мужчину за руку, развернула к себе. - Валь, я не хочу чай. И водку, и апельсины, или что ты там собирался мне предложить. Я даже курить сейчас не хочу. У меня в сумке лежит заряженный револьвер. Я долго не могла выбрать, чего же хочу больше – застрелить тебя... или просто тебя. И вот я стою здесь, как дура, а стрелять уже бесконечно поздно. Это надо было делать тогда, в лесу. Я не могу сказать, что не жалею о том, что не нажала на курок. Но я этого не сделала, поэтому можешь разрядить его, если так тебе будет спокойней, - закончив тираду, она протянула Педотти сумку. Он подозрительно покосился на Ольгу, как будто ожидал, что она извлечет нож из выреза платья, недолго порылся в чёрной дамской сумочке и действительно вытащил на свет пистолет. - Вот гадюка, - протянул восхищенно, поворачивая оружие перед глазами. – Я, конечно, знал, что ты дикая, но такого не ожидал. - Дикой я была бы, если бы эту комнату украсил твой труп, а так посмотри, я почти домашняя, - с этими словами Оля легко опустилась на стул, нарочито покладисто сложив перед собой руки. Педотти многозначительно хмыкнул, выщелкал из магазина все патроны и ушёл в другую комнату. Вернулся он уже без оружия. Скатав с кровати покрывало, забросил его в угол к шкафу. - Прошу, - он приглашающе протянул Ольге руку. Внутри у неё всё сжалось, но, гордо распрямив плечи, она подошла к Педотти и повернулась к нему спиной, изящным жестом приподняв волосы. - Расстегни, - дрожащим голосом попросила Зотова, проклиная сейчас всё на свете и себя в первую очередь. Почувствовав прикосновение, она еле сдержалась, чтобы остаться стоять на месте. Её начало трясти, и Ольга ничего не могла с этим поделать. Но отступать уже было бесконечно глупо. Замок был открыт, и она поспешила выскользнуть из ставшего вдруг непомерно тесным платья, оставшись в ажурном чёрном белье. Кожа горела, дыханье срывалось. Оля знала, что выглядит привлекательно, даже шикарно, но это сейчас нисколько её не радовало. Она не спешила поворачиваться, боясь посмотреть в глаза Брыкину, увидеть в них всё ту же безумную похоть, как и тогда. Он обнял её, притянул к себе. Она не стала вырываться, спустя столько времени снова почувствовать чужое тепло оказалось предательски приятно. - Оля, Оленька, гадюка ты моя, - шептал нежно, целовал плечи, шею. Наконец, Оля вывернулась из объятий, оказавшись с ним лицом к лицу. И только сейчас поняла, что изменилась не она одна. В карих глазах полыхал огонь, но Педотти смотрел насмешливо и так... по-человечески? Он тоже был другим. Мир ещё раз перевернулся, и Оля наконец-то смогла улыбнуться. Она красива, она желанна, она находится там, где хочет, и, как ни странно, в данный момент именно с тем человеком, с которым хочет. Она обвила его шею руками и, закрыв глаза, прошептала, как когда-то шептала Емельянову: - Поцелуй меня... *** Просыпаться в чужих объятиях – особенно в объятиях ненавистного когда-то Брыкина – было дико, странно, но на удивление приятно. Если бы это был Емельянов... Но Ольга тут же отмела эту мысль – хватит жить прошлым. За окном уже наверняка рассвело, но шторы были задернуты, а выбираться из тепла ей не хотелось. Возможно, они опоздают на работу, но Педотти - начальник, и это его проблемы. Девушка невесело усмехнулась. Круг замкнулся, можно идти дальше, забыв прежнюю жизнь. Но сейчас ей почему-то не хотелось забывать это. Как глупо и странно... она так долго любила Емельянова, но единственным мужчиной в её жизни по-прежнему оставался Валька Брыкин. Он заворочался во сне, и Оля бесцеремонно толкнула его в бок. - Ай, - Педотти проснулся, с немым удивлением посмотрев на Ольгу. Потом нервно рассмеялся. – Честное слово, я думал, ты меня убьешь, - признался он. - Представь себе, я могу быть оригинальной. Знаешь что, Валя... Я хочу, чтобы ты был только моим. Если я увижу с тобой какую-нибудь из твоих пиш-барышень, я убью её, клянусь тебе, убью! И тебя заодно. – Неожиданно заявила она. – И советую сделать мне предложение, пока кто-нибудь по глупости не умер. Брыкин минуту осознавал услышанное. - Ты это серьёзно? – Осторожно уточнил он. Ольга отчаянно закивала головой. - Да. Не забывай, ты мне должен жизнь. Даже, по большому счёту, две жизни – свою, и мою заодно. Зотова сама не могла бы сказать, что на неё нашло. Просто она вдруг захотела чего-то настоящего и насовсем, и больше никогда не оставаться одна. Просыпаться в тёплых объятиях, пусть не любимого, но хотя бы не безнадежно чужого человека. Педотти поднёс её руку к губам и поцеловал. - Ольга Вячеславовна, вы согласитесь стать моей женой? – Без тени улыбки спросил он. Теперь пришла очередь Ольги удивляться. Она не ожидала, что он примет её слова всерьёз. Скорее уж думала, что, получив желаемое, припишет её к длинному списку своих побед и забудет на неопределенное время. Что бы она тогда делала? Всё просто, то, что и собиралась – училась жить дальше и быть счастливой. А теперь? Действительно ли она говорила всерьёз? Ольга пришла к неутешительному выводу, что да. - Серьёзно? - Серьёзно. Я же тебя всю жизнь любил... - Да, так любил, что... – зло отвернулась она, кусая губы. Но разозлиться по-настоящему уже не получалось. - Я согласна, - будто бросаясь в омут с головой, выдохнула Ольга. - Только с одним условием. - Каким? – Подозрительно спросил Педотти. - Никогда больше не смей называть меня гадюкой.