Нет вестей с небес

И джип остановился, и началась стрельба. Дени сгреб Джейс с сиденья, пряча за машиной. — Стреляй! — крикнул он, убегая вперед. А она не видела, в кого стрелять, глаза не зацепляли четкость линий. На вытянутых вверх дрожащих руках она бессильно открыла огонь из укрытия, не целясь, надеясь, что попадет во врага. А в первом бою не всегда попадать, а в первом бою хоть раз выживать. Потом осторожно высунулась из-за машины, кто-то стрелял прямо в бензобак, становилось страшно, что транспорт загорится. Где находились другие воины, Джейс не знала, не могла сосчитать, сколько их. Но никто не прикрывал спину. — Отрубай сигнализацию! — доносился голос Дени, такой надрывный, командный, отрывистые команды, как лай. И доносилась пиратская брань. И кличи на неизвестном языке дикарей. Хотя уж большими дикарями являлись пираты. Многие прятали лица, хотя кто мог их узнать… Джейс метнулась куда-то окраиной аванпоста, прилипая спиной к щитовому домику, старому сараю. А сердце все не билось, а сердце замирало. Уже, казалось, все пережила, особенно после побега, когда не успела удержать, отвратить от гибельного пути. Но дикие собаки — это ничто по сравнению с тем, когда над ухом завывали очереди автоматные. Гудели гвалтом какофоний неприродных. Не находилось здесь слов годных, чтобы описать, как жутко становилось. И снова этот кашель, и снова лишь бы не задохнуться. Но она сжала свой плохой пистолет двумя руками, выглянула из-за угла сарая, целясь в одного из врагов, но он ее заметил и едва не изрешетил. Несчастная девушка то ползком, то спотыкаясь, на четвереньках, отбежала дальше, обратно к машине. «Не могу… Я не могу!» — с ужасом понимала она. С ужасом понимала, что жизнь-то одна. И если мстить или освобождать друзей, ей неизбежно надо жить, но каждый раз так штурмовать аванпосты… Нет, она не могла. Руки дрожали. Что там страх перед стартом. Финиш и старт. А жизнь-то одна. А раньше казалось, будто ничего нет. И сейчас нечеткие линии заставляли поверить, будто несется на бешеной скорости, а снег залепляет глаза, а воздух режет легкие. Только руки дрожали, но она сжала в них пистолет, так, что пальцы побледнели. Дрожь ушла. Она хотела бы обратиться хоть к небу, хоть к брату убитому, хоть к отцу, чтобы кто поддержал. Но снова в сознании образ врага. Эта наглая морда. Этот взгляд бесноватого, а может, нормального, только убитого жизнью. Но злоба к нему, злоба к врагу, это темное чувство… Внутри вдруг стало так ясно и пусто. Злу нельзя позволять ослеплять, но только глаза обрели ясность. Вот они — люди в красных майках. И она уже убивала. Но враг не терял времени, враг палил в машину, которая и правда теперь горела, тогда Джейс снова выбежала из-за нее. Дуло пистолета, а на нем на конце выпуклая насечка, чтобы целиться. И через эту насечку мир иначе выглядит. Все иначе смотрится через прицел. И вот человек в прицеле вовсе не человек, а враг, коли назвался так. Иное зренье оружие дает. Зренье без смысла. Какой уже год… Просто стреляй! Вот и повесть его. Закрой свое сердце, здесь не до него. И хватило мига, чтобы прицелиться и спустить курок. Хлопок. Ближе остальных. Метко, четко, по заданным правилам. Твердость руки не отнять. Враг направил на нее автомат. Но она не могла позволить, чтобы он начал стрелять. Еще один выстрел. Поняла, что может и не поддерживать второй рукой пистолет, хватало одной правой. Так легко. Но не по нраву. Враг повалился в корчах. Выронил оружие — можно больше не глядеть. Снова зашла на полусогнутых за сарай. Там были навалены шины и металлолом. Не аванпост, а свалка. Все остров о былом. Быть может, правда, свалка. Но аванпостом стал за отличный забор из железа. Союзники стреляли, а девушка высматривала, где еще враги. Но снова мир сливался, и не видать, не разобрать. «Не дай страху завладеть тобой. Ты сильнее страха», — твердила она себе, заставляя ровнее дышать. Курок спускать легче на выдохе, точно вместе с пулей устремляясь в цель. Мало противников убила, мало, всего одного, но для нее — уже много. Но снова кто-то открыл огонь из автомата. Джейс, закрывая голову руками, вкатилась в сарай, скорчилась на полу. Но поняла, что сама себя загнала в западню. Не могла теперь видеть, что делает враг. Дальше сарая она боялась двигаться, не имея сил рассмотреть, что там вообще еще есть, кроме этой трухлявой постройки, наверное, бывшей сторожки. Но надо было выходить, надо выходить. И снова в руках судьбы вилась хрупкая нить. А судьба шелкопряд. Говорящие сфинксы загадки говорят, чтобы каждый отряд прошел мимо врат, да нашел тот узор, где прояснится взор. И узнают они, как стреляют. И в них… Как тяжело порой выйти, точно заново родиться. Выйти из этой утлой избушки. Всего-то — выйти. Да только под свист пуль. А ноги затекли, а в ногах как будто сотни иголок завелось, которые сквозь холод и сырые сапоги кололи стопы. Просто выйти. Что там думать! Все равно не видно. Рывок! Вылетела из раскрытого прямоугольника двери и тут же наткнулась на врага. Только ахнула. И выстрелила в упор. На выцветшей красной майке пирата расплылось темно-багряное пятно, он раскинул руки и повалился прямо на Джейс. Мертвый и непомерно тяжелый. Девушка не удержалась на ногах, не успела отойти, оказалась придавлена этой мертвой тушей. Нет, все-таки телом, все-таки человека. А, может, и тушей. В тот миг она не могла различить, кого она убила. То ли себе подобного, то ли какую-то тварь, выползшую из страшных легенд. Послышался оглушающий взрыв. Очевидно, загоревшийся автомобиль не выдержал и взорвался. Джейс инстинктивно зажмурилась. К счастью, не началось пожара. Между тем звуки стрельбы прекратились, и до ее ушей донеслись радостные возгласы: — Аванпост наш! Неужели?! Неужели все закончилось? Так быстро. Все закончилось. И не важно, что будет дальше. Главное, что кошмар сегодняшнего дня закончился. Она поняла, что вряд ли сумеет дальше продолжать борьбу, придавленная, испуганная, пусть и не сломленная. Но Ваас… Как с ним не продолжать борьбу? Пусть сильнее, пусть страшнее каждого из этих пиратов. Хотя, может, его сила заключалась только в числе подчиненных. Ведь тоже просто человек. Однако в своре псов сильнейший становится вожаком, и свой «пост» главаря Ваас ясно не просто так получил. Ваас. Нет. Только борьба! Получить бы только оружие чуть лучше. Вот и все, что ей требовалось. Цели становились предельно простыми и сегментированными, точно точки, которые своим стройным роем формируют бесконечную прямую. — Джейсон, ты жив?! Джейсон? — окликал новичка заботливо Дени. Во время боя он не мог с ним возиться, ведь это был последний аванпост. Последний подступ к деревне. О, как велико оказалось зло, что содержалось на этом острове. И почему судьба велела безымянному кораблю добраться именно к этой юдоли скорбей? Темнокожий воин подошел, вглядываясь в лицо подопечного, успокаиваясь, когда последний судорожно начал водить глазами, как будто разбуженный посреди ночи. Джейс только слабо что-то промычала. К счастью, Дени быстро спихнул с нее тело пирата, протянул руку, помогая подняться. — Ну что, парень? Обомлел? Не биатлоном заниматься? Ничего. Татау помогут тебе! Верь в это! И выживешь! Так говорил Дени, вот только воины ракьят уже, не таясь, оплакивали гибель одного из старших сотоварищей, всего покрытого этими символичными «татау». Видимо, не так они отгоняли смерть, как обещал Дени. Но если ни во что не верить, то пред лицом безносой не остается оправданий и покоя. Джейс, немного шатаясь, стояла на месте, опустив пистолет. Она уже не ощущала, что кого-то убила. Она была просто рада, что это так быстро закончилось, хоть показалось, что вечность прошла, а она наверняка поседела. Но оказывалось, что нет. Почти не изменилась, только лицо больше осунулось. Потом что-то ощутимо ужалило в руку, девушка вздрогнула, не понимая, что ей вкололи, наверное, это был Дени. Да что бы уже ни было… Из крови не выудить. В любом случае, предобморочное состояние отменялось. — Что стоишь? Обыскивай трупы! В первый раз, что ли?