Нет вестей с небес

И дней и ночей нескончаемый вечный бег Не нарушит этот завет, Что свято хранили пророки в веках… © Catharsis «Мы победим»

Джейс почти дремала в дороге, хотя подозревала, что делать так нельзя: враги могли появиться откуда угодно, но она почему-то знала, что не появятся. И все противоречия в мыслях снова запутывали и бередили едва-едва сформировавшуюся корку на свежих ранах души. Нет, все равно ничего не понятно. Кто предатель! Кого предатель… Вот снова показалась деревня. Девушка нервно глядела на лавку старухи-оружейницы, отдать долг ныне являлось последней по важности задачей. Джейс понимала, что просто обязана узнать все о своем враге. Не чтобы понять, а чтобы как раз отмести всякий намек на понимание его бесчеловечных мотивов. Да еще узнать бы, отчего он трудился вести с ней такие длинные диалоги перед каждой попыткой убийства. Она еще надеялась узнать ответ. Старуха снова стояла за прилавком, не покладая рук трудилась, простаивая каждый день в душном сумраке хижины-магазина. Джейс мрачно поздоровалась, с опаской, точно перед ней предстала настоящая ведьма из сказок. — Вот деньги, — положила на прилавок все, что удалось собрать, девушка, брякнув тяжелым рюкзаком. — Ладно, я не в убытке, — приняла все вещи старуха, хотя половина из них казалась совершенно бесполезными. Но для оружейницы, которая привередливо рассмотрела каждую мелочь, все оказалось эквивалентно деньгам. Джейс медлила, пока старуха перебирала хлам. Девушка напряженно ждала, когда ей хватит смелости заговорить, а между тем сумрак в магазине оружия точно вплавлялся под кожу. Нет, атмосфера царила здесь ужасающая, и каждая покупка несла за собой смерти. — Ты говорила, что враг жил раньше с ракьят, — начала издалека девушка, оборачиваясь, убеждаясь, что Дени не следит, осмелилась спросить, так что глаза ее блеснули живым пронзительным интересом. — А что случилось потом? — Разве тебя это должно интересовать? — впилась в нее стальным взглядом старуха, но только на миг, потом опустила глаза, начиная делать вид, как ей тяжело перемещаться за прилавком, кряхтя каждый раз, когда приходилось нагибаться, чтобы убрать рассортированный хлам и выручку наличными. — Да, — твердо ответила Джейс, надеясь получить ответ во чтобы то ни стало, тем более весь вид продавщицы говорил, что ответ где-то близко, ближе оружия под мутным стеклом. — Мне этот предатель говорил о предательстве! — Предатель… — глядя мимо девушки, медленно поводила отстраняющейся рукой старуха, точно погружаясь в далекие времена, когда еще солнечный край обретался на земле, глухо и гулко доносился, как из глиняного кувшина, ее низкий осипший голос. - Иди, Джейсон. Все не так уж просто. Иди, кажется, тебя собираются показать Цитре. Ох, Джейсон, зря ты затеял эту игру. Цитра — это Цитра… Ну, а Ваас… Здесь его каждый осудит. А в Бедтауне, например, не все так думают. Но я уже просто стара, торгую и помалкиваю. Иди. Джейс трясло от возмущения, сомнения все больше пульсировали в виске: «Почему старуха говорит загадками? Если не предатель, тогда кто? Для меня просто враг… Но что тогда не просто? Может, она хочет мне помочь? Думаешь, все так просто, Джейс, думаешь, так просто?» Если она хотела разговором отмести всякий намек на понимание врага, то эффект вышел совершенно обратный. И только еще больше сомнений и противоречий в названии вещей своими именами. Но Дени уже милостиво пригласил в машину. Джейс на прощанье поглядела на старуху, которая, точно изваяние или механизм, теперь стояла за прилавком, машинально протирая грязной тряпкой плоское стекло деревянной витрины. Старуха уносилась в прошлое быстрее, чем джип перемещал Джейс к храму Цитры по извилистой ухабистой дороге. — Дени, а почему люди не ушли от войны? — прорывался сквозь дорожный грохот голос девушки. — Куда уходить? Кто трусливый — сбежал, что уж там с ними стало… А ракьят не сдаются! Ты бы сбежал с условием, что потеряешь все, станешь безликим ничем? — пытливо глянул на нее Дени, блеснув стеклами квадратных очков, но снова глядел на дорогу, хотя водили здесь все отвратительно. Но ведь и правил не существовало. В этом мире-острове не существовало никаких правил, ни вождения, ни норм жизни. Вернее, так казалось только попавшему недавно в этот раскаленный котел страстей и человеческих драм. А постоянным жителям все ж приходилось придерживаться правил, может, в чем-то более строгих, чем законодательства всех стран. Ведь строгие правила нужны, чтобы оставаться человеком. «Если ты еще не видел, как живут люди в аду, посмотри на них. Они считают это место домом, землей обетованной» — рассматривала спутников Джейс. С ней отправилось человек пять, включая Дени. И машина перепахивала рефренными шинами прах дорожный. «Враги все, враги. И что делать, когда враги людьми оказываются? А все тоже — убивать их, иначе не ровен час самому поймать кусок металла». Джейс одолевала невероятная сонливость пока машина пробиралась по достаточно спокойной извилистой дороге между зеленеющих каменистых холмов. Сонливость накатывала волнами, застилая все прочие желания. Последних осталось не так уж много, от встречи с Цитрой девушка не ожидала ничего хорошего, а после слов старухи так и вовсе побаивалась, оттого, наверное, и клонило в сон: последняя защитная реакция перед неопределенностью. Вот так уснуть, потому что целей больше не оставалось. Дейзи и Лиза… Но какие же это цели, когда их след потерялся? Великая война с врагом? Да шутка ли. Шутка заявлять такое. Мелких задач не осталось, вот и клонило в сон, пока от нее ничего не зависело. Машина вскочила на кочке, а в сознание ни с того, ни с сего метнулся образ Оливера, вернее, его развороченного тела, кровавой раны с черной коркой. Хорошо разглядела эту рану в лодке, разве только смотреть было не на что — нелетальная, но на острове от заражения крови или еще чего умер бы, не дотащила бы, даже в случае освобождения. А освобождения не случилось, помощь тоже не пришла. Вот эти люди. Сами не пришли тогда на подмогу, своих потеряли. Да только могла ли она их осуждать… Джейс помотала головой, стараясь понуро сосредоточиться на разглядывании снайперской винтовки — вот собственно и все, чем ей компенсировали смерть товарища. Дени загладить, что ли, пытался так свой промах? Просила же раньше. Ан нет, учись, старайся, тогда и заслужишь. А не было у нее времени на науку, не было, а они-то все не слушали! Но все-таки свои, все-таки люди, а пиратов наркотики и вседозволенность давно уже освободили от такого звания. Человек вроде, но какой же человек, если ни смысла ему не надо, ни норм, ни сострадания он не знает? Вот за спиной люди переговаривались. Один парень молодой, другой мужчина постарше, в кузове сидели возле пулемета. Хороший джип на этот раз попался, именно армейский с оружием и боеприпасами. Похоже, с «Ржавого Двора» угнали. И это уже ничуть не смущало, хотя она подозревала, что стоит только немного отвыкнуть, стоит только попасть обратно к цивилизации, и ей станет снова невероятно дико думать, что где-то возможно и даже необходимо обирать трупы и угонять машины, не говоря о том, что убивать людей. Только как туда попасть-то? Так что все здесь казалось уже даже привычным. — Как они поперли, не остановить, — вздыхал тот, что постарше, судя по звукам поскребывая редкую щетину. — Вот были времена. Я-то родом вообще с южного острова. А теперь, где мы все? Сбились в одну деревню, только аванпост и смогли отбить. — Уже два! И причал, — воодушевленно говорил молодой парень, явно не помнивший дни былого величия. Так что и малый успех казался ему достижением. Он даже радовался в отличие от товарища постарше, в голосе которого проскользнула небывалая горечь, точно вина перед этим парнем, который так радовался столь небольшой победе: — Два… Их полсотни еще. А как все начиналось… Думали, легко будет. — Ничего! Нас всегда пытались выставить людьми второго сорта, вот дед мой о колонизаторах рассказывал, так, может, они еще и хуже пиратов были. Все навязывали, как правильно жить. — Они хоть жить давали, а эти ни переговоров, ни условий… Смерть, — фыркнул с отвращением человек. — Ничего, получат они смерть, но не нашу, а свою. Ничего не определено заранее. Да еще верь в легенду о победителе Великана! — еще умел во что-то верить молодой. — Верю, да где же тот герой из легенды? .. — почти с насмешкой сомневался собеседник. Голоса доносились через грохот дороги и гул мотора, так что половина интонаций терялась, но разобрать общий смысл вполне удавалось. Джейс не удивило, что они говорили по-английски, судя по всему, еще колонизаторы отняли родной язык этого острова, а свидетельств их активной работы на острове обреталось предостаточно. Правда, потом наступила какая-то разруха, лет, наверное, тридцать-сорок назад началась. Видимо, остров утратил свое стратегическое значение и о нем стали понемногу забывать, а у местных ни ресурсов, ни власти не оставалось уже, чтобы что-то восстанавливать или тем более начинать заново. Да им, кажется, и немного надо было. Если бы не враг… — Да вот хотя бы Джейсон. Нет, ну, а вдруг? Пришелец из страны богов! — придумал теорию молодой воин, так что Джейс совсем проснулась, поворачивая голову, улавливая, что речь идет о ней. И становиться героем из легенд она как-то совсем не желала, понимая очевидный провал своей кандидатуры. Но отвернулась, а воины, сочтя, что их больше не слушают, продолжали, старший приглушенно недобро говорил: — Богов? Самое ужасное, что мы в отличие от предков, знаем, что там, за морем, такой же мир, которому на нас наплевать. Но ничего. Да, ничего. Выживем. Всегда выживали, — а потом устало выдохнул, желая прекратить постылый разговор. — Эх… Красиво в этом году орхидеи цветут… — Да, красиво. Но белые красивее алых, — понимал его намек молодой. — Раньше хоть раненых с собой не брали, — тем не менее не мог не вернуться старший, Джейс ощущала его взгляд на своей спине, беззлобный вроде бы. — А теперь так обложили, что если хоть немного живой — уже в строю. Вот и Джейсон этот пришел к нам ни жив ни мертв, а сразу его и потащили. — Сам же говорил. Эти сволочи нас так обложили со всех сторон, что-либо сразу умирай, либо сражайся до конца. — А не хочу я до конца! Жить-то оно лучше, чем конец! — оказалось, что больше цепляется за жизнь, чем молодой парень, воин постарше. — За то и боремся, — показалось, улыбнулся ему товарищ, точно меньше боялся опасностей вокруг и всеобъемлющей неопределенности будущего, если оно вообще хоть когда-то определено. Да ведь с возрастом и к жизни больше человек прилипает, привыкает, что есть такая штуковина нелегкая, но хорошая, и сомневается, есть ли еще что-то кроме нее. Оттого и боится, ведь там еще обычно ответственность, дом, жена, дети. Их на кого оставлять? А каждый раз приходилось уходить из деревни с тревогой, что либо сам не вернешься, либо в деревню без тебя кто чужой нагрянет. Чужой здесь творил такое порой, что рассказывать боялись. Рассказывать боялись, а Джейс уже видела.  — Ну что ты такой всегда мрачный! — посмеивался молодой. — Ты зато всегда веселый, — недовольно осаживал его старший товарищ. — Да что мне невеселым быть? — нарочито беззаботно продолжал собеседник. — Буду невеселым, девушки разлюбят. — Ты еще о девушках думаешь? — Ну, а как без них? — Хотя что это я, действительно. Мужчины еще перекинулись парой подбадривающих фраз и замолчали. Вроде и легче стало. Вот только Джейс ощущала такую усталость, что с недоумением поняла: ей не приносит восстановления сил даже отдых и вполне сносная пища. Она словно устала навечно, на ближайшую сотню лет вымоталась.