Нет вестей с небес

Ближе ко второй половине дня показалась и деревня Аманаки, но Герк и не думал останавливаться, бормоча что-то. Взгляд его был ясен и целеустремлен, он точно просил удачи, чтобы не встретить на пути пиратов. Может, и не просил, а просто снова вел одному ему ведомыми тропами контрабандистов. Но все-таки казалось, что центральная часть острова стала чуть тише. Они и правда не встретили ни единой машины. Однако у самой деревни мужчина все-таки затормозил, стирая пот со лба. Водитель устал, тем более еще предстояло проникать на мистический корабль. О, хоть бы он оказался реальным! Да еще найти бы лодку. Вот о чем он еще и не думал, снова ожидая подарка судьбы, точно не пугаясь, что могло бы приключиться, не случись в деревне людей с джипом. Хотя кто для него эта Лиза? Кто для него Джейс? Какие-то несчастные девушки, которых и на острове проживало немало. Всем-то помогать он не вызывался, да и с ними пошел не иначе обещаниями Дейзи остаться с ним. Хотелось верить, что женщина не только из-за отчаянного положения выбрала этого богатыря «с приветом». Вот снова маячила деревня ракьят, обнесенная железным забором. Да смешно называть забором: одни дыры и прорехи, даром только укреплением служили земляные валы. В деревне незваных гостей не ждали, с недоверием вышли навстречу несколько молодых крепких парней. Джейс инстинктивно поежилась от вида смуглых хмурых дюжих молодцев с автоматами наперевес: слишком еще свежа была память о том дне, когда ее изгнали, слишком мало времени прошло, чтобы заросла рана на наполовину отрубленном мизинце, оставшаяся вечным напоминанием о том дне, когда оказалось, что союзников тоже можно убивать, потому что ведут себя не лучше врагов. Слишком явно в подсознании вспомнился запах резкого одеколона… Запахи порой врезаются в память лучше всяких слов и картинок. Она не помнила лиц тех, кого убила, зато отчетливо ощущала кожей запястий руки Вааса, которые повелевали застрелить тех двоих ракьят. В тот день все смешалось: небо, земля. Показалось, словно если даже смотреть в небо, ничего не останется, кроме грязи под ногами. И если бы не Герк и Дейзи, если бы… Нет, слово «если» здесь не действовало. Миллионы «если» вели к смерти, а она все еще оставалась живой, хотя, казалось, ушла на дно тяжелым камнем, привязанным к ногам Райли, сгорела лодкой, уносящей в закат тело Оливера. Но все еще жила. И не знала, кто враг, кто друг. Уже не ведала, не могла разобраться в мире хитрых стратегий и тактик, в мире, где боролись интересы и вращались веретенами деньги, плетя кровавые нити из разломанных судеб. И вот снова оказалась у деревни, где все начиналось. На острове все повторялось. А в деревне бегали забавные мартышки, ходили люди. И так не хотелось ненавидеть их, ведь стоило ненавидеть пиратов. В конце концов, что сделала ей женщина с ребенком, которая собирала лиловые цветы у забора? Что сделал ей парень, метущий порог большого дома старейшины? Но отчего же и они казались виновными? Они сделали ей больно. И кто-то в ней, какое-то чудовище, желало мстить всем, каждому, кто был хоть как-то связан с Цитрой. Безумие! Это безумие… Бред прорывался вулканами, зрел фурункулами в вечерней духоте, а над головой алели облака и солнце все дальше скалывалось за дальние острова неизвестного архипелага, что маячили далеко за горизонтом, только просматривались они у берега моря, Джейс просто знала, что они там есть. Может, и нет. Может, мир каждый раз исчезал, стоит только отвернуться. Деревня существовала словно внутри какого-то существа, из нее небо виделось только через зеленое переплетение ветвей. Герк тем временем, крякнув, выкатился из-за руля, потягиваясь. Дейзи последовала за ним. Джейс сослалась на то, что сторожит машину, не двинулась с места, как влитая, нервно вцепившись в винтовку. И сторожила она не машину от врагов, а местных от себя. «Вон из моей головы!» — крикнула она на себя, когда в сознании возникла смеющаяся фигура Вааса, и снова он твердил, что он прав, во многом прав, но ведь во многом неправ. Неправ с тех пор, как посмел убить того, с кем раньше был заодно. С тех пор любая его мысль, любое его верное слово — не истина, а яд, не буквы, а смрад. Но - о, ужас — он словно предсказывал все, что случилось с ней! Впрочем, это не умаляло ненависти к нему. Впрочем, нет. Ненавидела она тех, кто не слышал, тех, кто строил преграды из убеждений, тех, кто травил, не желая слушать. За это она теперь ненавидела ракьят, не зная, как доказать себе, что не все подобны тем двоим недалеким идиотам с «Ржавого Двора». Но покалеченное сознание не верило, как бы разум ни пытался убедить, сотрясая грудную клетку бессильным гневом. А Герк повстречал общего старого знакомого на окраине деревни, объясняя, что они здесь забыли. Дени понял его с полуслова, но будто избегал глядеть на Джейс. Конечно! Она же источник распространения заразы несчастий на мистическом уровне. Если жрица это почувствовала, если ей так показалось, значит, не стоит лишний раз контактировать с сакрально «нечистым» существом, ведь это как анти-талисман, а настоящий талисман им был нужен как никогда. — Как жизнь, Дени? — в своей сонливой манере спрашивал Герк. — Герк! Мы перешли в наступление! — с надрывным воодушевлением восклицал Дени, глаза его сияли, лихорадочно, воодушевленно. — Аванпост возле лагуны! Ржавый двор! Все наше на запад до пересечения трех рек! — Отлично, дружище! Так держать! — хлопнул его по плечу Герк. Они еще о чем-то говорили, но Джейс не слышала. Или не слушала, погруженная в унылое забытье ожидания. Остановка в пути вводила ее в ступор: когда еще подскакивали на кочках и тряслись в дороге, мысли о том, где достать лодку, что ждало на неизвестном острове, могли не донимать. При остановке транспорта они заполнили всю голову, точно пчелы крупный улей. Вскоре Герк и Дейзи вернулись с немного растерянным видом, держа в руках какую-то провизию и воду. Контрабандист удивленно протянул, обращаясь недвусмысленно к Джейс: — Помощи они нам не предоставят, но вроде как слышали о каком-то корабле, который прибывает к тому островку на западе. — Так поехали! — пожала плечами она, не понимая, чем обязана таким пристальным вниманием. Вернее, догадываясь, но надеясь избежать этой темы. Каково же это носить на себе клеймо жрицы, метку проклятой, почти как прокаженной! — Ну, дай перекурить! Здесь уже рукой подать, вон за той горой переправа по отмели, а там и до самой западной точки недалеко. Мы вот тут сейчас посидим немного, — затараторил, словно попугай, Герк, но затем с неохотой протянул. — В деревню тебя что-то не пускают, кому ты так насолила? — Не понравилась их жрице, — поморщившись жестко с насмешкой и пренебрежением, бросила Джейс. Цитра — вот еще один объект, который вызывал ненависть. Итак, Хойт — ненависть, Цитра — ненависть. Ваас… Необходимость убить и отомстить. Ракьят? Убедить бы себя, что они не равны имени Цитра. Но пока слабо удавалось. И собственный голос казался чужим. И в душе набухала озлобленность. — Джейс, тебя травят? — обеспокоенное спрашивала вдобавок Дейзи. — Как в школе, — оскалилась хмуро девушка, не представляя, насколько эта кривая гримаса напоминала в тот миг издевательское выражение на лице главаря, впрочем, лишь на миг. — Рожей, наверно, не вышла. Да, конечно, не вышла: нос длинный, скулы низкие, разве только глазища огромные, сине-серые, да брови черные, но широкие, нещипаные. Не то чтобы она не хотела за собой следить, но не умела, не было времени, да и необходимости, раз все равно ни на что не годилась. Но как же хотелось, чтобы сгодилась на спасение Лизы. А дальше уж и себя не жалко. Если не Райли, то хотя бы Лизу, вроде замещения, оправдания перед собой. Раздавлена миром так, что не вернуться, не оправдаться, не посмотреть в глаза тех, кого знал, если без Райли. Оттого и жить не хотелось — не для кого. — Ну, что ты так… — вяло вздохнула Дейзи. — Они просто дикари! Хоть бы Лизу. Хоть бы хватило сил и удачи. И не важно, что там Цитра говорила. Джейс уже знала, что жрица лжет. Это прекрасное, загорелое, похожее на пантеру создание, воплощенное очарование джунглей, нагло врала. Джейс не знала, почему так уверена, но сознавала, что не в древней религии здесь дело, не так она плоха, раз сплачивала целый народ. Но что с Цитрой? А Герк и не думал отправляться, правда, за часами вроде следил. Темнело на экваторе быстро, не то, что там, дома, когда в июне долго-долго тянется день. Зато зимой рано темнеет, и снег блестит в свете фонарей, правда, очень недолго, до тех пор, пока его не загребают колесами, не смешивают с комьями грязи, превращая в мерзкую слякоть. Но в том прошлом все казалось таким ослепительно-прекрасным. Не важно, что там сломалась ее жизнь. Но там был жив Райли, там Оливер являлся предметом шуток и насмешек, а не противоречивой горькой памяти о последних своих поступках. Джейс ведь так и не поведала, что парень вступил в сговор с пиратами, короткий и вынужденный, но сговор. Оливер предал… Джейс запретила себе вспоминать, потрясла головой, зная, что это не поможет, только вызовет новую опоясывающую боль вокруг головы — типичная при постоянном стрессе. Девушка вышла из машины, посмев оставить винтовку. Ей совершенно не нравилось, как в руках зарождается дрожь. План, у них не было плана… Бессилие. Вот, что вело ее. Изображала из себя героя - зря. Она бессильная, она проклятая. Она мертва при жизни. И сколько в небо ни смотрела, сердце только глухо ныло, точно простреленное. И так хотелось верить в свою силу, вот только казалось, что идет на верную смерть. И пообещала себе: хоть ценой своей жизни, а Лизу вытащит. И Дейзи не бросит. Но тело хотело жить. — Эй, чудище, не топчи огород! — отвлек от мыслей недовольный голос женщины. Тогда Джейс осознала, что, бродя возле джипа, топчет грядки. Огляделась. Странные какие-то грядки… Капуста как капуста, листья мясистые, на них пару прожорливых гусениц. Да еще некоторые посадки за околицей возле забора в низине между каменистыми валами. Три длинные прополотые полоски земли. Вот только Джейс не поняла, что за тощие кустики торчат вдоль крайней. Пригляделась — знакомое, что-то знакомое. Дежавю проникало в сознание скользкими угрями — видела же недавно, и очень явно видела. И тут глаза девушки расширились, она воскликнула, обращаясь к недовольной женщине, которая, уперев руки в бока, требовала сойти с посадок: — Да вы не видите разве… Здесь конопля выросла! — Видим! Сами сажали! — яростно шикнула на нее женщина и подобрала с земли камень, готовясь в случае чего запустить. Да так свирепо глянула, что Джейс предпочла уйти обратно к джипу. Становилось невыносимо горько. Она же хотела разучиться ненавидеть племя, хотела воспитать в себе милосердие, умение прощать за причиненную боль. В конце концов, и племя ей ничем не было обязано. Да и никто никому ничего не обязан, наверное. Но только за что бить камнями? Ох, безгрешные, безгрешные, раз кидают камни. А ведь раньше умела прощать, простила бы всех, кто причинил только ей боль. Но как с Ваасом, так и с Цитрой дело касалось не только одной скиталицы. «Ваас предал ракьят за наркотики… Ракьят сами выращивают коноплю… Что за?! Неужели все верят в эту ложь? » — подумала Джейс, ощущая, как сердце разрывается от негодования. Вскоре отправились дальше, Герк, правда, немного заплутал на тропинках возле деревни, но сумел развернуться, вызывая некоторое беспокойство своих спутниц. Наконец, показалась и переправа: песчаный перешеек между заливами, который в прилив и непогоду наверняка уходил под воду. На переправе за колокольней без церкви маячил в тумане дом Дока, с холма показался близко, на самом деле, от него пешком Джейс добиралась до деревни больше суток, правда, иногда бродя кругами. Так давно это было. Слишком давно, чтобы поверить в правдивость этого прошлого. А дни с большой земли — это и правда, как прошлая жизнь. Может, они все здесь умерли? А остров — Чистилище, расплата за грехи? Только кровь уж больно реальной казалось, и вместо расплаты приходилось совершать их еще больше. Но в помутненном рассудке возникали порой бредовые идеи: убитые в ад, выжившие в рай, или наоборот, ведь выжившие застревали в предместьях ада. Но как же наоборот, если пиратам уж точно путь не в рай. Но не ей судить. Судить проще всего, не замечая себя. Но стоило только вспомнить пугающий образ чудовища Вааса, чудовища с тоской в глазах — и способность твердо судить, кто чего заслужил, исчезала. И только появлялись враги: способность свято прощать тоже исчезала. Тело действовало само по себе, без разума и морали, только рассудок помогал выжить. Так случилось и на этот раз, когда из-за холма с другой стороны реки метрах в пятидесяти, бороздя кромку моря, показалась моторная лодка с тремя вооруженными людьми в красных майках. Пираты держали наготове автоматы, высматривая врагов на берегу. — Снимай их! Быстро! — скомандовал Герк, выхватывая оружие, приказывая Джейс использовать свою винтовку, пока их не заметили. Джейс чуть не выронила оружие, не вовремя засуетились. Желтая моторная лодка едва не скрылась за холмом, но девушка успела за доли секунды прицелиться. Грянул выстрел, сначала один, затем второй, и вскоре третий. Привычная несбалансированная отдача избитой винтовки в плечо избитого тела, прошедшая волной, отозвавшаяся в ноге и мизинце. Так торопливо. Какое знакомое чувство: мишени на трассе, бегущие секунды от старта до финиша. Старт-финиш! Голос Вааса. Убийство людей. Убийство — имя существительное. Деньги — веретена смертей. Выстрел — кратковременная гарантия выживания. — Это наш шанс! Вот и транспорт! — удовлетворенно кивнул Герк. — Молодец, Джейс! — одобрительно похлопала ее по плечу Дейзи, не сознавая, как вплавляется в память девушки каждое новое убийство. Ее хвалили за то, что она под действием стремительности момента совершенно забыла, что бьет по живым мишеням. И стало снова страшно. Но потом вспомнились те, из Бедтауна, оставшиеся безнаказанными. И совесть заглохла, как будто ее громкость научились контролировать. Только бы не выключить ее совсем, только бы остаться человеком. Зачем в таком месте? Да чтобы не слиться с пиратами, не начать убивать ракьят! Хотя при каждой новой встрече эта преступная мысль проскальзывала, особенно когда девушка понимала, что ее по-прежнему ненавидят ни за что. Какую опасность в ней углядела Цитра? Остаться человеком, чтобы не стать подобным Ваасу. Может, и правда она чудовище, ведь человек не будет убивать себе подобного с ощущением, что бьет по мишеням на трассе. Человек — существо символическое, все смыслов просит, ценностей, оправдания. А эти, убитые, чья кровь и мозги залили желтую резину лодки, уже никаких смыслов не просили, и оттого с огромным трудом признавались людьми. И пришлось вскоре своими руками вытаскивать их тела из лодки, сваливать прямо на берегу в кустах, чтобы не так заметно было, да пытаться оттереть хотя бы частично транспорт. — Так, джип оставим здесь, авось не угонят, — рассуждал Герк, повязывая на голову крупный платок-ленту, чтобы серо-русые патлы не лезли в глаза, потому что банданой он оттирал вражескую кровь, отскребая ошметки того, что являлось содержанием голов, тел… Джейс закрывала свое сознание, закрывала воспоминания: это все она, это она от испуга упустила этот шанс, била метко прямо в головы с такого расстояния, не боясь, что рискует промахнуться. Может, верно, что жило в ней какое-то чудовище, которое так нравилось ловить и отпускать Ваасу, глядя, как все ближе оно к тому, чтобы прогрызть неуверенную и тихую личность девушки. И оба они с пулями вместо сердца, и оба они мертвы при жизни… Но так не хотелось превращаться в чудовище, что бы ни говорили все эти люди. Но реальность слишком жестока: либо сгинуть, впав в ступор, либо озлобиться до бесчеловечности. Идеями-то никого не спасти.