Душа огня

2850 г Третьей Эпохи. Где-то на отрогах Мглистых гор.       В очаге неспешно потрескивали поленья, даря тепло уставшему телу и покой душе. Гэндальф сидел у огня, пожевывая кончик длинной трубки, и внимательно изучал толстую книгу в истертом кожаном переплете. Рука его сама собой потянулась за глиняной кружкой, и горячее вино приятно обожгло горло, разливаясь внутри восхитительным теплом. В воздухе поплыл аромат пряных трав. Волшебник прикрыл глаза от удовольствия и подставил морщинистые руки жару пламени.       «Однако, как бывает приятно оказаться дома. Отдохнуть от бесконечных странствий, отвлечься от переживаний этого мира. Просто посидеть у огня. Наверное, старею», — пронеслось у чародея в голове. Глядя, как пламя расправляется с толстыми ветками, Гэндальф выпустил колечко дыма. Блуждая между деревянными балками, оно поплыло к потолку.       Последний месяц осени никогда не был самым уютным временем года, тем более на отрогах Мглистых гор. Ледяной ветер стучал сосновыми лапами в окна, варгом выл в трубе и грозился сорвать крышу, выбеленную первым снегом. Деревянный домик, пристроившийся среди скал, казался совершенно чуждым в этих владениях камня и ветра.       По краям оконных стекол уже вились морозные узоры, посеребрённые лунным светом. Внутри дома господствовал полумрак. Лишь неяркое пламя очага и тусклые блики масляных ламп освещали маленькую гостиную. Волшебник был чужд изящному эльфийскому убранству, блеску гномьего золота, вычурной людской роскоши. С первого взгляда становилось ясно, что превыше всего прочего он ценит простоту и удобство. Хотя бедным его жилище вовсе не выглядело. Дощатый пол укрывали чуть вытертые харадские ковры. Тёмные стены были увешаны картами. Рядом висели пара гондорских клинков и гнутая харадская сабля с изящной гардой. Массивная дубовая мебель, казалось, вросла в само тело дома и помнила ещё события прошлых эпох. На полках резных шкафов громоздилась уйма диковинных предметов: самоцветы, старинные амулеты, пузатые склянки всевозможных форм и размеров с неведомыми жидкостями и эликсирами. В углу поблескивала лаком виолончель. Казалось, тут собраны кусочки самых разных уголков Средиземья. Но вещи не были брошены как попало, в их расположении ощущался строгий порядок.       Кроме того, в уютной зале господствовали книги. Они заполняли полки резных шкафов, лежали аккуратными стопками на широком столе, громоздились на лавке, на окованном серебром сундуке и даже на массивном подоконнике. Пара стопок сиротливо ютились в углу у входа. Несколько томов ожидали своей участи у очага.       Везде было прибрано, но жилой гостиная не выглядела, словно Гэндальф сам тут был лишь гостем. Сейчас казалось, время замедлило ход, погрузив залу в топкую дремоту вместе с хозяином.       Внезапно из коридора долетел порыв ледяного ветра. Будто кто-то впустил осенний холод в дом, входя следом. Волшебник встрепенулся, поспешно встал, и через миг нежданная гостья появилась на пороге.       — Леди Галадриэль! — с трудом оторвав взгляд от прекрасных черт гостьи, старик поклонился.       — Здравствуй, Олорин.       Босые ноги эльфийской волшебницы бесшумно ступали по тёмным доскам. Золотые локоны мягкими волнами струились по плечам, полупрозрачные одежды укутывали тонкий стан. Изящные черты, светлая кожа, источающая легкое сияние, и глаза: глубокие, необычайно ясные, вобравшие в себя одновременно благости и печали всего мира.       Леди Галадриэль подошла к старику и коснулась его волос, призывая поднять голову:       — Я нарушаю твоё уединение, — улыбнулась она. — Нечасто тебе выпадает такая отрада — побывать дома.       — Разве способно твоё появление нарушить мой покой? Оно может лишь скрасить моё одиночество… Позволь угостить тебя. — Морщины на лице чародея будто разгладились, а в глазах заиграли весёлые искорки.       Эльфийка вновь одарила его ласковой улыбкой и опустилась в кресло у очага.       — Ко мне попал восхитительный бочонок из Хоббитона. Уверен — тебе понравится, — добавил Гэндальф, вешая над огнем пузатый чайник.       Они беседовали, наслаждаясь терпким вкусом пряного вина и теплом очага. Казалось, будто кто-то тихонько перебирает струны арфы, столь мелодично звучал голос волшебницы.       Наконец Галадриэль с сожалением отставила опустевшую кружку:       — Я пришла к тебе не просто так. — Улыбка покинула её лицо, глаза теперь смотрели с тревогой.       — Какие же печали гнетут тебя, моя госпожа? — Гэндальфа не удивила резкая перемена её настроения. Ведь без весомой причины эльфийка вряд ли появилась бы в его доме.       — Страшную весть принесла я тебе, Олорин. Наши худшие опасения подтверждаются. — Владычица поднялась с кресла и отошла к окну. — Все мы помним, какой ценой Последний Союз одержал победу над Врагом*. Тёмный Властелин сгинул во Внешней Пустоте, но его приспешники, будто черви, расползлись по Средиземью, попрятались и затаились в ожидании нового предводителя. Того, кто вновь сумеет объединить их и повести за собой. И такой нашёлся!       Она взглянула на чародея, и в её глазах полыхнуло пламя:       — Я чувствую, как Тьма сгущается над нами, Олорин.       — Меня не удивляют твои слова, госпожа, ибо я подозревал об этом. Не так давно я был в Дол Гулдуре. Присутствие Тьмы ощущается там острее, чем раньше, но это ещё не всё… Я нашёл там своего давнего друга — Траина, сына Трора. Думаю, ты не забыла, кто это? Сын и наследник последнего короля Эребора был пойман и заточён в Дол Гулдуре, а одно из Семи Гномьих Колец Силы, перешедшее ему от отца, отняли у него вместе с пальцем…       — Где он? Траин рассказал тебе, кто его пленил?       — К сожалению, я нашёл его слишком поздно. — Старик взлохматил седые волосы и опустил глаза. — Траин почти потерял рассудок от пыток и одиночества, он так и не сумел рассказать мне всего перед смертью… Однако если собрать Белый совет, мы сможем предупредить их…       — Вряд ли они станут нас слушать, — прервала его волшебница. — Пока нам нечего им предъявить. Белый совет — это прежде всего Саруман, его глава. А он слишком самоуверен и не воспримет всерьёз наши ощущения и слова гнома, потерявшего рассудок.       — Что ещё мы можем сделать? — Гэндальф покинул кресло и подошёл к волшебнице.       — У меня было видение. Элента́ри** говорила со мной. Она явилась в образе серебристой птицы, и красота её была сравнима лишь с сиянием звёзд. — Галадриэль отвернулась и подняла глаза к небосводу, а потом произнесла медленно, выговаривая каждое слово: — У нолдо и майа́*** должно родиться дитя. И дитя это скажет своё решающее слово в войне против Тьмы, ибо наделено будет Силой, не сравнимой ни с какой другой…       Некоторое время Гэндальф молчал, изумленно глядя на эльфийку.       — Но в Средиземье осталась лишь одна нолдо… — неуверенно начал он, справившись с удивлением.       — Да. И всего пятеро майа́р, — медленно ответила Галадриэль, оборачиваясь. — Но у меня есть выбор. Я выбрала тебя.       В её глазах больше не было нежности, только решимость и железная воля.