Сокровище

       Отыскать здание английского театра в Новом Орлеане было несложно. Роскошное здание с флюгером в виде льва по праву считалось одним из самых красивых во всей колонии. Обилие лепнины на стенах и колоннах его не портило, на окнах красовались витражи, а изящные лианы цветущего плюща придавали зданию дополнительный шарм. Вокруг театра пестрели афиши, анонсирующие новые спектакли. Однако капитаны «Чёрной Жемчужины» явились в театр вовсе не для того, чтобы посмотреть очередную модную пьесу, хотя Джек Воробей и высказал такое желание.        Директор театра, господин Жан дю Гресси, сидел у себя в кабинете и занимался редактированием новой пьесы. Солнце ещё не осветило своими лучами новоорлеанскую землю, когда он усердно скрипел пером, переписывая реплики персонажей и делая пометки в уголках страниц. Со свечей капал горячий воск, заливая узоры подсвечника, а от крохотных огоньков больше не было пользы. Неожиданно в дверь постучали, и в кабинет вошёл швейцар. -- Месье дю Гресси, к вам посетители, – объявил он. -- Если это д’Эрвезье, скажите ему, что я свои обязательства выполнил и все сборы уплачены неделю назад, – отозвался тот. -- Нет, месье, это частные лица, англоговорящие. -- Если по поводу пятничного спектакля, то все отзывы можно оставить в журнале в фойе. -- Эти господа уверяют, что цель их визита – задать вам несколько вопросов об одной из ваших служащих. -- Одной из служащих? – удивился дю Гресси. – Неужели очередная безумная выходка Мери Илрезью? – директор театра глубоко вздохнул и поправил сползающий вниз парик. – Хорошо, пригласите их.        Через пару минут визитёры уже находились внутри кабинета директора театра. Сперва дю Гресси подскочил на месте, увидав, кто к нему пришёл, даже потянулся за именным кинжалом, что лежал в ящике стола. -- Спокойно, мистер, ни резать, ни стрелять в вас мы не будем, – поспешил успокоить его Джек. – И хотя мы и являемся теми, о ком вы подумали, намерения у нас вполне мирные. -- Хор… хор… хорошо, – проглатывая слова, ответил дю Гресси. Жестом он предложил посетителям присесть, так как слов подобрать не мог.        Первым делом Барбосса демонстративно выложил на стол пистолет и рапиру, и повесил шляпу на край стула. По одному его внешнему виду директор театра понял, что разговор ему предстоит не из приятных, а звать солдат и жандармов сейчас не самая лучшая идея. Обстановку разряжал Воробей, который улыбался, как ни в чём ни бывало. -- Итак, чем обязан честью видеть вас, господа? – немного успокоившись, спросил дю Гресси. -- Вы расскажите мне кое – что об одной из актрис вашего театра, – спокойно произнёс Барбосса, но так, ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову отмолчаться. -- Это вопрос или… -- Видите ли, господин артист, - заговорил Воробей – мой собрат по оружию горит желанием услышать от вас историю одной мадам, которой недавно ваш театр бесславно лишился. Смекаете?        Дю Гресси задумался. За последнее время театр, которым он руководил последние восемнадцать лет, понёс всего одну существенную потерю, при этом о трагедии знали все служащие. Что же нужно паре незнакомцев, изрядно смахивающих на разбойников? -- Я догадываюсь, кого вы имеете в виду, – промолвил он негромко. – Но что конкретно вы хотите узнать? -- Как долго в вашем театре служила Эмма Рушье? – уверенным тоном спросил Барбосса, глядя французу в лицо.        Услышав вопрос, дю Гресси искренне удивился. Он стал перебирать в памяти всех актрис, которые когда – либо состояли в труппе его театра, но женщины, которую звали Эмма Рушье, он вспомнить не мог. -- Прошу меня простить, месье, - заговорил он – но я не знаю никакой Эммы Рушье. -- Что?        Гектор не знал, как реагировать на такой ответ. Ему не хотелось верить в происходящее, но действительность доказывала ему обратное. Джек заметил, в какой ступор впал его партнёр, и взял инициативу на себя. -- Подумайте хорошенько, мистер дю Гресси, – он указал на Барбоссу. – Мой коллега расстроен, а если вы ему ничего не объясните, он расстроится ещё больше, и тогда за последствия я не отвечаю. -- Вы хотите сказать, что не знаете, кто служил в вашем театре? – заинтересованно спросил Гектор, и в его голосе прозвучала претензия. -- В моём театре служат выходцы с Британских островов. Исключение составляла одна – единственная француженка, местная жительница. -- И её звали Эмма Рушье, не так ли? -- Нет. -- Глаза зелёные, волосы золотистые, губы бантиком, ямочки на щеках,– Барбосса чувствовал, что начинает злиться, поэтому изо всех сил старался сохранить спокойствие. – Вспоминайте, ведь от этого зависит ваше будущее. -- В труппе действительно состояла женщина с такими приметами, – ответил дю Гресси, будучи не в силах скрыть волнения. – Но её звали Наталин д’Ормерьяк. И поступила она на службу по рекомендации губернатора. Это она ушла из жизни столь трагически.        Недостаточно будет сказать, что Гектор ожидал такого ответа в самую последнюю очередь. Сказанное поразило его, словно удар молнии. Он не знал, что ответить, так велико было потрясение. Нет, этот бред, похоже, не закончится никогда. Понимая состояние партнёра, Джек решил сам продолжить беседу с дю Гресси. -- И что, вы приняли её без проблем? – спросил капитан. -- Разумеется! Не мог же я отказать самому губернатору, – ответил директор театра. – К тому же, мадмуазель д’Ормерьяк была чрезвычайно одарённой, талантливой женщиной, если не сказать больше. -- Больше? -- Да. Она была задействована в большей части постановок, и каждый раз спектакли с её участием собирали полный зал. На спектаклях с ней присутствовали самые уважаемые и состоятельные люди, а песни, которые она исполняла на закрытых мероприятиях, обязательно должны стать бессмертными. Её обожала публика. Наталин была одинаково хороша в роли королевы и в роли рабыни, в роли доброго ангела и роли дьявола во плоти.        «Угу, и в роли неверной любовницы и безответственной матери была просто гениальна», - отметил про себя Барбосса. -- Вы столь высоко цените, вернее, ценили сие дарование, – продолжал Воробей. – Как же вы теперь без неё? -- После смерти нашей примы театр два месяца не давал представлений, – грустно ответил Жан. – Найти замену Наталин оказалось нелегко. Не сразу нашлись желающие, пойти на этот шаг. Кое – кто высказывал предложение закрыть театр. Однако, как я подумал, Наталин такое положение дел совсем бы не обрадовало. В память о ней мы продолжили работу, и не сняли с репертуара пьесы, в которых она принимала участие. -- Какие, например? -- В первую очередь бессмертные шекспировские «Отелло», «Макбет», «Король Лир», «Антоний и Клеопатра», «Много шума из ничего», «Укрощение строптивой» и «Двенадцатая ночь». Не обошлось без сочинений господина Мольера – «Тартюф», «Мещанин во дворянстве» и «Мизантроп». А также «Собака на сене» господина де Вега, «Филастр» господ Бомонта и Флетчера, «Белый дьявол» господина Уэбстера, «Мариамна» господина Лермита, «Сид» господина Корнеля. Ещё следует обязательно упомянуть «Волчицу Изабеллу», «Дочь Понтифика», «Анну и Генриха» и «Королеву Йорков». -- А эти произведения кто написал?        Дю Гресси улыбнулся, услышав этот вопрос. Ему всегда нравилось, когда кто-то интересовался пьесами, к которым он имел непосредственное отношение. Заметив, как жаждет его собеседник получить сведения, директор театра выпрямился и приобрёл довольный вид. -- С автором сиих пьес вы имеете честь сейчас разговаривать, – ответил он, выказывая гордость за себя. -- О, какая удача! – воскликнул Джек – Надеюсь, нам с коллегой как-нибудь посчастливится увидеть ваш спектакль на сцене, мистер дю Гресси!        В этот момент Гектор понял, что разговор рискует перейти в совершенно иное русло. Не хватало ещё, чтобы Воробей принялся обсуждать Шекспира с этим типом, который, кажется, чего-то не договаривает. Так, чего доброго, кто – нибудь проболтается о присутствии пиратов, и тогда придётся принимать оборону. Пора взять инициативу в свои руки. -- Если Эмма… то есть Наталин была столь бесподобной, то почему же она полезла в петлю после провала спектакля? – поинтересовался капитан, вовремя заткнув своего заклятого друга. – Как вообще случилось так, что спектакль с божественной Наталин провалился? -- Есть кое-что, что не подвластно актёрам, какими бы одарёнными они ни были, месье, - грустно ответил француз, – например, предпочтения публики. Предсказать, что драма «Кардинал и королева» (моего авторства, между прочим) окажется не по вкусу зрителю, не мог никто. Критики отнеслись к ней довольно холодно, публика – тем более. То же самое происходило, когда мы ставили «Венецианского купца» Шекспира, а что творилось после премьеры «Учителя танцев» Лопе де Вега, описать словами невозможно! Пришлось возвращать зрителям деньги, уплаченные за билеты, а кое-кто из особо недовольных грозился сжечь театр, – дю Гресси помрачнел ещё больше .– И что самое неприятное, мадмуазель д’Ормерьяк играла в этих пьесах главные женские роли. - И как же она восприняла постигшие её неудачи? – заинтересованно спросил Барбосса, опередив раскрывшего рот Джека, который приготовился спросить то же самое. - Болезненно, как и вся труппа, – сказал дю Гресси. – Но тогда она держалась молодцом, никто не видел, чтобы она пролила хоть одну слезинку, наоборот, Наталин утешала своих коллег, как могла. Что нашло на неё на этот раз – не понимаю. Быть может, роль в пьесе много для неё значила, но если бы это было так, я бы узнал об этом в первую очередь. А быть может, она приняла роль слишком близко к сердцу. Никто не ожидал от неё такого поступка.        И сказать по этому поводу было нечего. История со смертью Эммы поистине приобрела неожиданный оборот. Пока Гектор собирался с мыслями, Джек снова встрял в разговор. -- Она всегда вела себя столь странно? – быстренько спросил он. -- Бывало, что и странно, – задумчиво ответил директор театра. – Она хоть ни разу не опоздала на репетицию или спектакль, ни разу не отлиняла от гастролей или частного выступления, но мне периодически приходилось выделять дополнительное свободное время. И я не уверен, что она всегда тратила его на свою дочь. -- Погодите, откуда вы знаете про дочь? – стрелой выпалил Гектор. Глаза его загорелись, и появилось жгучее желание прижать директора театра к стене. -- Наталин сама рассказала, – непринуждённо ответил тот. – Девочке должно быть лет пятнадцать… -- Шестнадцать. А не упоминала об отце её дочери? -- Нет. Один раз намекнула на то, что он умер. Я ничего не знаю об этом человеке. «Вот это новость! Я ещё и умер для неё. Потрясающе!» -- Так вот, Наталин отлучалась довольно часто, иногда не объясняла зачем. Мне хочется верить, что ради дочери, но теперь мадмуазель д’Ормерьяк ничего не сможет рассказать. -- Верно… -- Вы знали, что Наталин жила в особняке за городом? – поинтересовался Джек. -- Конечно. Это ведь губернатор поселил её там. Насколько я знаю, дом опечатали и скоро его выставят на продажу. Но кто захочет приобрести дом, в котором кто-то повесился? -- Так ваша прима повесилась в собственном особняке? -- Увы, это так. Её обнаружили висящей на люстре, а в комнатах царил настоящий хаос. Возможно, Наталин пребывала в истерике, оттого и опрокинула и разломала всю мебель, сорвала все гобелены и полностью разворошила камин. -- Ага… -- Прошу прощения, господа, - неожиданно спросил Жан, – но с какой целью вы интересуетесь судьбой Наталин? Вы её родственники? -- Да. – в лёгкую соврал Джек. -- Странно, она никогда о вас не рассказывала, – выдохнул дю Гресси. -- О, Нэтти всегда была такой немного скрытной,. – оправдался Воробей.        «Никто и не представлял, до какой степени», - хотел было добавить Барбосса, но промолчал. Теперь, когда вопросов накопилось больше, чем было получено ответов, нужно было действовать быстро. -- Мистер дю Гресси, - обратился к французу капитан, – если мне и моему напарнику придётся воспользоваться костюмерной вашего театра, как скоро вы нас впустите в неё? Плата будет щедрой.        Директор театра неслабо удивился вопросу. -- Пожалуй, если костюмы и реквизит, которые вы захотите взять не будут нужны для представления, то в память о Наталин и из уважения ко всему, что она сделала для процветания театра, я разрешу вам это, – осторожно ответил он, заставляя себя смотреть собеседнику в лицо. -- Я не просил у вас разрешения, сударь,– сказал Гектор посмеиваясь. – Я спрашиваю, как скоро вы нас впустите в костюмерную? -- В любой момент, господа, хоть сейчас! – заявил дю Гресси. -- Благодарю, но мы вернёмся чуть позже, – Барбосса поднялся, собрал своё оружие и направился к выходу, утаскивая за собой Воробья. – Только о нашем визите прошу никому не рассказывать, – добавил он у порога. -- Конечно, месье, об этом не может быть и речи, – заверил его директор театра. -- Удачи вам в творчестве! Надеюсь посетить вашу новую премьеру! – добавил Джек, отвесив поклон французу.        Когда визитёры скрылись за дверьми, Жан облегчённо выдохнул. По-хорошему, ему стоило сообщить жандармам, что к нему приходили двое вооружённых людей сомнительной наружности, один из которых завуалированно угрожал ему, и спрашивали о недавно умершей ведущей актрисе. Однако зачем дразнить судьбу? Пусть приходят за костюмами. Если что, власти узнают. Но тогда его самого могут судить за пособничество преступникам (а дю Гресси не сомневался насчёт того, с кем он только что имел дело)! Впрочем, чем чёрт не шутит, отношения этих людей с Наталин д’Ормерьяк, их личное дело… Хотя… Если всплывёт его секрет… Остаётся надеяться, что этого не случится.        Вечерело. Людей на улицах поубавилось. Но в английский театр спешили зрители. Едва пираты вышли из здания театра, Джек моментально сменил доброжелательное и задорное выражение лица на возмущённое и яростное. Ему абсолютно не понравилась идея напарника. _- Какая костюмерная? – едва ли не истерично выпалил он. – Ты что задумал? Решил в актёры податься вслед за Эммой, да?        Барбосса сделал вид, будто ему наплевать на тон, которым Воробей вздумал разговаривать с ним. Он повернулся к нему с непроницаемым лицом и загадочно промолчал в ответ. Джек же не унимался. -- Хотя, тебе бы актёрское ремесло пошло бы как нельзя лучше, – ядовито заметил эксцентричный пират. – У меня был старпом, который так искусно прикидывался порядочным и верным, что если бы мне сказали, какую кобру, вернее, какого кобра я пригрел на груди, я бы живот надорвал от смеха. Серьёзно, Гектор, становись актёром! -- Помолчи хоть пять минут! – прикрикнул на него Барбосса. – Предстоит рискованная вылазка, нужна твоя помощь. -- Ой, да неужели? – изумился Джек. – Если хочешь знать, мне совершенно неинтересно, что там у тебя на уме. И вообще, твоя женщина – ты и разбирайся! И дочку свою воспитывай сам! -- Воробей, ты должен пойти со мной! -- Должен? Я находиться в этом городе не должен, а ты про какую-то вылазку с переодеванием толкуешь. -- Джек, прошу тебя! -- Может, ещё на колени встанешь?        Гектор скривился и демонстративно отвернулся. Просить помощи у этого фигляра было плохой идеей. Капитан сжал кулаки от обиды. Он был готов наорать на Воробья, прогнать его. Да только никаких идей насчёт того, как поступить в случае, если так случится, у него не было. -- Ладно, приятель, не драматизируй, – снисходительно промурлыкал Джек. – Разве я оставлю Сюзи один на один с таким папашей, как ты? Ну, так зачем тебе понадобилась театральная костюмерная? -- Тебе же неинтересно это знать. -- Это я так, не подумав брякнул. -- Нужно сходить кое–к–кому в гости.        По дороге к пансионату пираты обсуждали услышанное от директора театра. Капитаны старались говорить потише, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания… Которое, кстати, уже привлекли, сами того не подозревая… -- Тебе ничего в рассказе того типа не показалось странным? – спросил Воробей. -- Конечно, показалось! – с жаром ответил Барбосса. – Ты сам посуди: Эмма и под вымышленным именем выступала, и по протекции губернатора в труппу попала, и отдельно от дочери жила, и главное, не додумалась свести счёты с жизнью раньше, ведь у неё случались и более серьёзные провалы, чем последний. Не подозрительно ли всё это? -- Да, странно. -- Вот я и собираюсь выяснить, как это всё связано между собой. Капитаны завернули за угол и оказались в узком проулке, окружённые высокими каменными стенами. -- Для этого ты хочешь реквизировать костюмчик из театра? – продолжал вопрошать Джек. -- Угадал, – ответил Гектор. – И для тебя тоже. -- Вообще-то мне не в первой играть в переодевалки, и не скажу, чтобы я был в восторге, но ради участия к судьбе бедной сиротки и её неисправимого упрямца – папочки, пожалуй, соглашусь, – Воробей улыбался от уха до уха. – И вообще по поводу этой идеи должен сказать тебе… Берегись!        Напавшие на капитанов проходимцы рассчитывали застать их врасплох. В какой-то степени, им это удалось, однако, не настолько, чтобы те не успели обнажить сталь. Пятеро против двоих – не такие уж неравные силы. Пираты приняли бой с уличными разбойниками. Клинки скрестились несколько раз, молниеносная атака оказалась удачно отбита. Ещё несколько выпадов и перекрёстных ударов, и в наступление перешли уже капитаны. Через несколько минут на земле валялись пять трупов нападавших. -- Что это было? – удивлённо спросил Джек. -- Вероятно грабители, – предположил Барбосса. – Давай обчистим их, раз уж закололи. -- Ха, ограбили грабителей! – весело заметил Воробей.        Быстренько распотрошив карманы незадачливых разбойников, капитаны извлекли из них кошельки, набитые золотом. Очень странно, учитывая, что те хотели поживиться за их счёт. Но этого Воробью показалось мало, и он решил попутно снять с одного из них кольцо с агатом, а с другого золотую серьгу.        Но шум скрестившихся клинков не мог не привлечь к себе внимания. К месту происшествия вовсю спешили люди в мундирах. Джек и Барбосса не нашли ничего лучшего, чем скрыться от них в гуще домов. -- Как думаешь, тот мужик, с которым мы сегодня разговаривали, как-то связан с нападением на нас? – прошептал Джек. -- Не думаю. Ему бы понадобилось время, чтобы разыскать ублюдков, подкупить их и натравить на нас. – ответил Гектор. -- Логично. -- Надо бы убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. ***        Сюзанна уже ждала своих опекунов в пансионате. Она накрыла на стол и подала свежевыпеченный пирог и ягодный напиток. Одета девушка была опрятно и красиво, хотя прежде её не особо заботил внешний вид. -- Где вы пропадали весь день? – непринуждённо спросила она у пиратов. -- Да так, по своим профессиональным делам мотались, – с неизменной улыбкой ответил Воробей. – А как твои успехи по части продажи сувенирчиков? -- Сегодня получилась отличная выручка, – похвасталась Сюзанна. – Целых двадцать три су. Давненько у меня не появлялось столько денег. Бьянка на своих цветах и Элен на пряже зарабатывают, конечно, немного больше, но для меня такие деньги – достижение. -- Умничка! Я в тебе не сомневался.        Сюзанна довольно заулыбалась. Нечасто в жизни ей случалось слышать похвалу. Такое проявление внимания проникло ей в сердце, и теперь её некая предвзятость по отношению к одному из новых неожиданных знакомых улетучилась. Пока рыжая отлучилась на кухню, Джек тихонько промолвил: -- Папаша, ты не молчи, как пень, спроси что-нибудь у девочки, – обратился он к Гектору. -- Что спросить? -- Что угодно. Похвали её. Видишь, как она обрадовалась.        Вот только возможность спросить что-то у Сюзанны никак не представлялась. Девушка рассказывала о том, как у неё покупали поделки, как она обменивалась шутками с Бьянкой и Элен, как весь рынок ловил сбежавшего поросёнка. Джек активно поддерживал беседу, задавал вопросы, смеялся над шутками и шутил сам. Гектор же выжидал удобного момента, чтобы поспрашивать девочку о кое-каких непонятных вещах, на которые она, возможно, могла бы пролить свет. -- Сюзанна, расскажи-ка о маме, – наконец выдал он, когда Воробей прекратил сыпать остротами. -- Разве ты мало о ней знаешь? – шутливым тоном спросила она. – Я думала, любовник моей мамы должен был знать её довольно близко. Ладно, что тебе рассказать? -- Ты когда-нибудь видела маму на сцене? -- О, да, четыре раза я была на её представлениях, – лицо Сюзанны засияло от приятных воспоминаний. – Мама была гениальна. Когда я смотрела на неё, мне хотелось смеяться вместе с её героинями, плакать с ними, пожалеть их или разорвать на мелкие кусочки. Она играла так, будто жила жизнью персонажа. Порой я не замечала других актёров рядом с ней, настолько она была хороша. Она не могла унести все цветы, которые ей дарили восторженные зрители, так что приходилось пользоваться услугами лакея. -- А за кулисами ты бывала? -- Нет. Мама приводила меня на представление и сразу отсылала обратно в пансионат, когда оно заканчивалось. С дурочкой Мери Илрезью только пару раз я пересекалась. Я бы не обратила неё внимания, если бы эта кривляка не прикапывалась к маме. -- Они что, не любили друг дружку? – полюбопытствовал Джек, неожиданно влезший в беседу. - Ой, эта история уже достойна того, чтобы лечь в основу пьесы, – загорелась Сюзанна. – Илрезью должна была играть в спектакле «Волчица Изабелла» главную роль – королевы Изабеллы Французской. Поначалу никаких проблем не было, но за три дня до премьеры эта фифа укатила в Лондон за любовником! Представляете? В результате спасать спектакль поручили маме. Она за три дня выучила роль, и вышла на сцену в предчувствии, что загубит всё дело. Но премьера увенчалась оглушительным успехом! В общем, всё прошло на ура.        Через пару месяцев возвращается Илрезью и заявляет, что, мол, мама у неё славу украла, и что она поступила не по-товарищески, и что все, кто служит в этом театре – дураки и сволочи, а месье Жан пихает свою приму во все постановки, поэтому и отдаёт ей лучшие роли, которые ранее предназначались другим. – рыжая презрительно фыркнула – Да что эта гулящая особь знает о славе? Сыграла удачно Мессалину, и теперь на лаврах почивает, будто она и есть Мельпомена во плоти. И находятся ещё такие придурки, которые в это верят, и готовы стереть в порошок любого, кто не падает, сражённый наповал небесной красотой и безграничным талантом англичанки итальянского происхождения, которая так удачно сделала карьеру в театре во французской колонии. Эта курица долго с мамой не разговаривала, а потом стала к ней в подруги набиваться. -- А ты не знаешь, можно ли с ней пообщаться в Новом Орлеане? – заинтересованно спросил Барбосса, посчитав, что эта женщина может кое-что объяснить в поведении Эммы. -- Знаю. Нельзя, – ответила Сюзанна, лишив его, тем самым, надежды на это. – За несколько месяцев до смерти мамы она снова кинула труппу и смылась в Бостон. Не удивлюсь, если к очередному воздыхателю. -- А ты знала, что мама выступает под псевдонимом? -- Конечно.        Вдруг девушка помрачнела и уставилась на тарелку с куском пирога. С одной стороны она думала, что должна сказать ещё кое-что, но с другой сомневалась, а стоит ли? В конце – концов, откровенничать перед малознакомыми людьми, идея далеко не самая лучшая. Однако, если о тебе кто-то заботится, а желание выговориться велико, то почему бы и нет? -- Я, конечно, люблю маму даже после её смерти, но иногда мне кажется, что театр она любила больше, – произнесла она.        «Не ты одна так думаешь», - подумал Гектор, и бросил сочувственный взгляд на рыжую. -- Почему ты так думаешь? – вопрошал Воробей. – Уверен, дела обстояли иначе. - Как почему? Она жила отдельно от меня, приезжала не очень часто, можно сказать, иногда. Конечно, она привозила мне подарки, даже леденцы на Рождество, но мне всегда хотелось, чтобы она просто задержалась на пару дней со мной. Но у неё всегда были гастроли, репетиции, примерки, тут уж не до меня. Она так и не вышла замуж, не знаю, почему. Может потому, что знала, что муж станет ревновать её к театру. Кстати, - внезапно сменила тему девушка, заметно повеселев, – хотите, покажу кое-что? -- Что-то помимо птичек? – спросил Джек. -- Ага. Вам понравится обоим.        Пришлось капитанам проследовать за Сюзанной в её комнату. Едва оказавшись внутри, рыжая нырнула под кровать, да так, что подол задрался, и бежевые панталоны показали себя миру. Однако Сюзанна ничего не заметила (ну или сделала вид, будто ничего не заметила), лишь преспокойно вылезла улыбаясь и сжимая в руке… закупоренную бутылку. -- Я бы ни за что не показала это Гийому и Иветт, иначе бы они меня высекли, – объяснила она. – В какой-то степени я их понимаю, они же, как – никак, хозяева пансионата, мне ещё жить здесь. А вы – пираты, вы поймёте меня. -- Солнышко, и что же это у тебя? – ласково спросил Джек. -- О, эту вещь Бьянка с трудом достала, и то не без помощи Поля, – девушка вытащила пробку из бутылки. – Ни у одного из нас не хватило бы денег даже на один стакан, а тут его видите сколько! -- Так что же это? -- Виски. Настоящий, шотландский. -- Ого, да ты настоящий гурман! – изумлённо выдохнул Воробей, и в его голосе слышались нотки одобрения. – Я, конечно, больше предпочитаю ром, но где-то слышал, что виски популярен в кругах шотландской аристократии. А ты его пробовала? -- Пару раз. Поль из-под полы доставал. Хочешь пару глотков сделать? -- Если ты не возражаешь.       Сюзанна не возражала. Она доброжелательно протянула бутылку Джеку. Однако не успел тот взять сосуд в руки, как Барбосса одним резким движением вырвал заветную склянку. -- Мать знала? – грозно спросил он, обращаясь к Сюзанне. Та многозначительно промолчала в ответ. – Значит, не знала. Что предпочтёшь для порки, ремень или шиповый прут? -- Я ничего не сделала! – взвизгнула девушка, вскочив на кровать, цепочка медальона, который всё так же болтался на её шее, зазвенела. – За что? -- За всякую дрянь, которую ты распиваешь, словно старый боцман! – гаркнул Гектор, да так, что Воробью показалось, что он оглох. -- Ой, а ты, будто, не распиваешь! – парировала девушка. -- А ты меня с собой не ровняй. Кто ты, а кто я? -- Я – не матрос с твоего корабля, чтобы ты орал на меня и всё на свете запрещал! Отдай сейчас же!        Морской волк и не думал так поступать. Он подошёл к окну, распахнул его и швырнул бутылку вниз. Сюзанна кричала что-то по-французски, когда до её слуха долетел звук бьющегося стекла. Джек попытался её утешить, но она вырывалась от него. -- Воробей, пойдём отсюда, – произнёс Гектор с чувством исполненного долга. - Да, иди! – прикрикнула Сюзанна. – Ты меня бесишь больше, чем грязная сучка Лессар и её братец вместе взятые! -- Если ещё раз узнаю, что ты пьёшь всякое дерьмо, точно выпорю! – агрессивно выдохнул капитан. – И если услышу от тебя хоть одно бранное слово, заставлю тебя пожалеть о том, что ты открыла рот!        Сюзанна продолжала что-то кричать, когда Барбосса вытолкал из комнаты Джека, вышел сам и громко захлопнул за собой дверь. Эта рыжая не была бы собой, если бы не испортила ему настроение. А ещё несносный птах подпрыгивает рядом и смакует его кровь. -- Выбрасывать бутылку было лишним, – категорично заявил он. – Не хочешь делиться с ребёнком, ладно, распили бы вместе. Но в окно-то зачем? Жалко же, добро пропало.        Барбосса бросил на напарника такой взгляд, что тот решил всё же свернуть тему бутылки виски. Как же они оба его достали! А завтра с этим шутом в опасном мероприятии участвовать, как бы чего доброго не подвёл. Остаётся надеяться, что за ночь рыжая бестия и капитан – попугай успокоятся, и можно будет продолжить копание в тайнах актрисы из английского театра.        "Эх, Эмма, если бы ты сейчас была рядом, ты бы не позволила дочери пуститься во все тяжкие. Если бы ты сейчас была рядом…" ***       Ночь окутала Новый Орлеан, и город мирно засыпал в её объятьях. Только в маленьком домике в глубине серых, похожих друг на друга улиц плясал свет от огня в маленьком камине, перед которым лежали мужчина и женщина. Симпатичная златокудрая француженка причудливо сплетала пальцы, и тени на стене становились похожими на собаку, кошку, птичку, лошадь, корову, барашка, и это веселило рыжего ирландца, обнимавшего милую подругу за плечи. Пара веселилась и смеялась, нисколько не заботясь о том, что они могут кого-то разбудить. -- Чив – чив - чив, - щебетала девушка, – я птичка – синичка, и я хочу танцевать. -- Ну, так танцуй, я же не запрещаю, – посмеиваясь, сказал ей её гость. -- Как пожелает мой великолепный морской лев, – ответила француженка, и изогнула руки так, что тень на стене приобрела очертания птицы, раскинувшей крылья, и поочерёдно прыгающей то на одной, то на другой лапке. Девушка насвистывала весёлую мелодию, и её спутник засмеялся во весь голос. -- Эмма, ты прелесть, – восхищённо выдохнул он. – Покажи ещё раз.        Эмму не пришлось просить дважды. Она снова изобразила птичку, танцующую под весёлую песенку. Для своего друга она могла изобразить что угодно, ведь так редко над её шутками смеялись столь искренне. -- Расскажи мне что-нибудь, славная моя, – попросил мужчина. -- Гектор, расскажи мне что-нибудь, – ответила девушка. - - Тебе не будет интересно слушать, как я жёг корабли, присваивал себе чужие сокровища и перерезал глотки врагам. -- Твоя жизнь интереснее моей. В ней хотя бы есть приключения. -- Смертельно опасные, а власти их не одобряют. -- Но они есть. А в моей жизни нет ничего – ни приключений, ни кораблей, ни сокровищ, даже врагов нет, – Эмма грустно вздохнула. – У меня есть только краски и кисти, и больше ничего. -- У тебя есть талант, – утешил её Гектор. – С ним ты точно не пропадёшь.        Француженка грустно улыбнулась. Она так хотела сказать, что талант не заменит ей жизни, которую она всегда хотела бы иметь. Жизни, которую она хотела бы навсегда связать со своим опасным случайным знакомым, который вдруг стал ей так дорог. -- Когда ты уезжаешь? – спросила она с тонкой ноткой меланхолии. -- Через два дня. -- Два дня… Нам осталось всего два дня.        Пират развернул девушку лицом к себе и заглянул ей в глаза. Он мог бы вечно любоваться её глазами, похожими на два изумруда. -- Тогда, может, не будем терять времени даром? – заигрывающе предложил он. -- Да, это хорошая идея, – согласилась блондинка.        Двое прикоснулись друг другу губами, почувствовали тепло и нежность, и вдвоём унеслись в страну неги, где никто не мог запретить ему наслаждаться её телом, а ей ощущать его в себе.