Immortals

- Ваше кровеносное давление... - С ним все в порядке, спасибо, - выдыхает Хиро, задумчиво положив голову на скрещенные ладони. Кажется, в его голове вакуум. Самый, что ни на есть настоящий. Он глупо хихикает и поворачивается к деликатно молчащему Бэймаксу. – Что-то случилось? Маленькими и немного неуклюжими шажками робот подходит к нему и почти наваливается сверху, подгребая под своеобразными объятиями сидящего на стуле Хамада-младшего. - В сложные ситуации необходима поддержка близких. Хиро улыбается. - Спасибо, Бэймакс. Но здесь ты уже не поможешь. Как бы глупо это ни звучало, но проблема в сердце... - Я способен провести операцию на сердце, - моментально отреагировал робот, и Хиро только рассмеялся. С опаской так рассмеялся – руки робота уже трансформировались в оперативный набор скальпелей и еще чего-то не менее угрожающего. Так то, что он инстинктивно откинулся назад, было обусловлено именно такой «готовностью лечить». - Не надо, спасибо. Это выражение такое, знаешь? Когда плохо или наоборот хорошо, говорят, что это из-за сердца, - Хиро сам путается от собственного объяснения, но надеется, что робот поймет. - Разве Вам плохо? - Немного, - Хиро криво улыбается. – Я сам виноват. Начал думать о том, чего не может быть априори, отдалился от Хани... а Тадаши... - Разве тебе плохо с Тадаши? Черт, Хиро до сих пор не может привыкнуть к резкому переходу с «Вы» на «ты». Он вздрагивает (и отчаянно хочет верить, что именно из-за этого перехода) и озирается по сторонам – прямо как тот же 14-летний мальчишка. - Тссс, ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь... - Что-то случилось, дорогой? – Тетя Касс появляется на кухне внезапно. Улыбается, одновременно с этим доставая пирог из холодильника и ставя его перед Хиро. – Угощайся и не смотри на то, что он из холодильника. Только сегодня испекла. Хиро улыбается и благодарит. В голову закрадывается мысль попробовать заесть горе, как тетя, только вот толку? - Спасибо, тетя Касс. Что-то я совсем задумался... - Ему плохо с Тадаши, - вдруг выдает Бэймакс, и Хиро отчаянно чувствует, как тушуется. Желание перепрограммировать робота растет прямо пропорционально тому, как краснеют его уши. - Что? Это лож... – он не успевает договорить: глаза тети Касс полыхают недобрым огоньком. - Ты поссорился с Тадаши, Хиро? - Нет-нет, что ты! – Он снова ощущает себя оправдывающимся 14-летним подростком. Ну блеск. – Это... Бэймакс барахлит, мы с Тадаши в нем кое-что исправляем и... - Смотри мне, - тетя грозит ему пальцем и удаляется, стоит только прозвенеть колокольчику, оповещающему о приходе гостей кафе. Когда она удаляется из кухни, Хиро облегченно выдыхает и бросается на Бэймакса. - Как ты мог! Нельзя говорить всем, что я... эм... ну... - Но ты ведь любишь Тадаши? У Хиро едва ли не дергается глаз и появляется дикое желание разобрать робота на гайки, когда он кивает и прикладывает палец к губам. Шла вторая неделя его помешательства, которое вначале казалось ему временным. Он честно пытался отгородиться от Тадаши – хотя бы держать его на расстоянии, но толку-то? Старший брат как обычно берет на себя ответственность и будто не замечает того, что Хиро уже не ребенок. Далеко не ребенок – он уже Тадаши перерос, а тот будто и не видит! Такая слепая любовь со стороны Тадаши, конечно, радует и вообще, благодаря именно этой любви он и разрушил свою стену безразличия, да только... Да только Тадаши сам находит его. Зовет к друзьям или остается с ним на тет-а-тет, говорит о каких-то глупостях, постоянно шутит и улыбается. Кажется, он становится центром его мира за последний месяц с лишним точно. И если бы не эта глупая детская привязанность, перешедшая во что-то неправильное, Хиро бы честно радовался. А так вместо радости хотелось не просто обнять брата или подшутить, а удержать за запястье чуть дольше, переплести пальцы, почувствовав, что вот он, теплый, настоящий... А еще ужасно хотелось найти ответ на вопрос: «Мягкие ли у Тадаши губы?» И от таких мыслей Хиро чувствует, что краснеет – неважно, где находясь при этом. На очередном Конгрессе ли, который вообще где-то в Гималаях; в лаборатории; в людном месте; прямо перед братом. И даже все увещевания, что это пережиток моральной травмы детства, не помогают. Уже не только гениальный мозг, но и организм требует своего: с Хани они нормально не общались уже более месяца, и та будто и не возражала. Будто понимала, что Хиро надо было разобраться в себе, подумать. Пожалуй, за это он ее и любил. Стоп, а почему «любил»? Он же любит ее и сейчас, правда ведь? Они, кажется, даже свадьбу планировали года через два... Сейчас Хиро понимает, если это наваждение, которое не дает ему спать и нормально смотреть на брата, спадет, то свадьбе быть. Если же нет... Очень велик соблазн послать все, в том числе и собственные чувства, к черту и улететь куда-нибудь подальше. А почему нет? Он тут гений или кто? Может же себе позволить такую вольность, нет? На весь день Хиро пропадает отовсюду: из Института, дома и города в целом. На остров он берет с собой только Бэймакса. И выбор его не подводит. *** Тадаши выдыхает и пытается сконцентрироваться на чертежах. На самом деле, это не так уж и сложно – сейчас он просто пытается найти идеальный баланс для Бэймакса, чтобы таки поставить его на производство. Все-таки такие роботы помогут всему человечеству – а общее благо для Тадаши слишком большая цена, чтобы медлить. Мысли об этом самом благе отвлекают, возвращают к неприятным воспоминаниям. Тадаши морщится и откладывает чертежи в сторону. Вот уже месяц, как он воскрес. Возродился, как феникс – можно называть это любыми словами, но смысл один: он вторгся в жизнь после него. В этой Вселенной он мертв, должен быть таковым, по крайней мере. И судя по реакции его друзей и семьи, его похоронили – не только на кладбище, но и в сердцах. А вот это пострашнее первого уж явно. Тадаши вздрагивает. Иногда ему кажется, что Хиро не верит в то, что он живой. Как еще объяснить странную тягу младшего к постоянным контактам – тактильным или просто глаза в глаза? Но факт остается фактом – взгляд у Хиро какой-то потерянный, постоянно напряженный и отчего-то растерянный. И Тадаши не может понять, винит ли его младший братишка за такое вторжение или нет? Тадаши прекрасно осознает – он разрушил все, что было, все, что было построено за эти семь лет без него. И он не знает, хорошо ли это. Вина гложет его: преследуя это самое благо, чужое благо, он тогда и кинулся в горящее здание – чтобы там и погибнуть. За кого-то – но не за того, кого хотел. Ни за тетю Касс, ни за друзей. И что гораздо важнее – ни за Хиро. Своей высокой целью он не достиг ничего, что хотел – напротив, он только оставил младшему брату шрамы, которые своим появлением будто бы открыл. В любом случае, Хиро не показывает этого – но по взгляду, которым иногда его награждает задумчивый Хамада-младший, Тадаши понимает, что тот думает. Размышляет. Будто бы взвешивает что-то, при этом постоянно кидая взгляды на воскрешенного брата. И самое забавное – чтобы ловить эти самые взгляды, Тадаши приходится чуть вскинуть голову. Все-таки Хиро действительно вырос – и это заметно. Тадаши улыбается и вновь возвращается к чертежам, упорно игнорируя чувство, что гложет его изнутри и часто не дает ему спокойно спать. Уже месяц с лишним Тадаши Хамада упорно старается не замечать собственный интерес к родному брату. И что-то на обычный родственный интерес это не похоже. Тадаши корит самого себя за так не во время заигравшие гормоны и буквально тонет в чертежах, чтобы не думать. *** Весь день Хиро проводит на острове – постигает дзен путем разрушения и созидания, мудрости и... Говоря попроще: он просто разрушает остатки и без того почти уничтоженной лаборатории, а затем же их и восстанавливает на пару с медицинским роботом. Уже к полудню он выдыхается – так что, к вечеру они уже успевают отстроить почти все здание полностью. Даже кротовые норы, с которыми Хиро просидел часа три, не иначе. Он изучает их структуру – снова. Ему интересно, откуда пришел брат, и что может ждать там? кроме гиперпространства, конечно, через которое и нужно совершить гипер-скачок. Ему кажется, что у него миллионы идей для новых проектов – поэтому он начинает работать безо всяких чертежей, с небольшими копиями кротовых нор, которые собрал совсем недавно. Он не знает, зачем это делает, если все, что ему нужно, уже есть. Он не знает причин, ни собственных желаний. Просто это как и со множеством его изобретений, что сделали его всемирно известным – он хочет доказать самому себе, чего он стоит. А поэтому он стискивает зубы и принимается за работу, не принимая в расчет и то, что скоро садится солнце. Он работает прямо у скал – так близко, что любой из порталов в любой момент может сорваться в месте с ним, Хиро, в воду, разбиться о камни и... Даже гипотетическая опасность словно завораживает, и Хиро не может пройти мимо. До вечера он возится с миниатюрными кротовыми норами, кидая в одну из них мелкие камешки и наблюдая, как вылетают они из второй. Это забавно – и не скажешь, что на это ушло часа четыре кропотливой работы. Хиро снова работает – и забывает про все лишние мысль, как, например, Тадаши. Проблема в том, что источник его странных мыслей находит его сам. - Хиро! – Тадаши приземляется рядом с ним, вовремя совладав с управлением бутс. Хиро невольно улыбается: Тадаши продолжает осваивать и улучшать его изобретения, как те же бутсы на реактивной тяге. - Ну и где ты был весь день, мелкий? – Старший Хамада усмехается, подходя к младшему брату, и Хиро напрягается: весь день он намеренно избегал Тадаши, чтобы подумать, а в итоге... А в итоге все время он просто разрушал, затем отстраивал лабораторию и баловался с гиперпространством. Прекрасно. Хиро хочет что-то ответить, хотя бы сказать, но Тадаши понимает все сам. Его глаза расширяются, когда он видит кротовые норы. - Я так понимаю, тебе наскучила и работа в Институте, и боевые роботы – теперь ты решил поиграть с гиперпространством? - А я так понимаю, у тебя закончился рабочий день в Институте? – Беззлобно отвечает Хиро, завороженный движениями брата. Тот присаживается на землю, внимательно изучает уменьшенные модели. Ловкие пальцы рук пробегают по ободам порталов – и Хиро понимает, от кого у него такое бесстрашие перед новым. Тадаши – научный маньяк похлеще него и дай ему только волю... - И как продвигаются успехи? - Как видишь, - Хиро кивает, стараясь отвести взгляд. Получается, откровенно говоря, не очень. – С моделями работать проще: оригиналы я так и не намтроил еще. Просто вид, работа на воздухе, - он силится подобрать слова. – Это настраивает. - Понимаю, - Тадаши улыбается и поднимается с земли. В его движениях, взгляде, улыбке такая неприкрытая доброта, что Хиро становится тошно. Что будет, если брат узнает о его... небольшой проблеме? Вряд ли что-то хорошее точно. Они стоят практически плечо к плечу и смотрят на то, как садится солнце. Под их ногам – море, волны, бьющиеся о скалы, над их головой – открытое небо, а впереди – только линия горизонта, и кажется, будто они одни на Земле. Хиро чувствует себя по-идиотски счастливым и держится изо всех сил, чтобы не сжать ладонь брата в своей. За него это делает Тадаши. Он переплетает их пальцы, и Хиро мысленно благодарит самого себя за то, что не постригся – кончики длинных иссиня-черных волос прикрывают покрасневшие уши. Тадаши улыбается и смотрит ему глаза в глаза, но теперь его улыбка чуть виноватая. - Хиро, скажи мне... я причинил тебе боль своим возвращением? Хиро давится фразой «Тадаши... эм... ну... руки?» и закашливается. Поднимает удивленный взгляд на брата и вместо тысячи слов закатывает глаза и хмыкает. - Ты причиняешь мне боль тем, что ты иногда бываешь кретином. Это просто замечательно, что ты вернулся, а то я уж было думал возвращаться к боевым роботам. Должен же быть кто-то, кто остановит меня святой лекцией и нотациями, верно? Тадаши смеется и обнимает Хиро. Совсем как в детстве – не считая того, что теперь Хиро выше и это как-то... непривычно. Есть в этом что-то завораживающее, что заставляет Хиро бездумно выдыхать и зарываться носом в макушку Тадаши. Тот только смеется, и через некоторое время они снова просто смотрят на почти севшее солнце. Идиллия длится ровно до того момента, пока Хиро не чувствует мягкую руку Бэймакса, несильно надавливающую ему в висок. Он подчиняется и чувствует, как мягкая ладонь робота направляет его... Когда он соприкасается щекой с щекой Тадаши, очень хочется взвыть. - Что ты делаешь, Бэймакс? Кажется, удивления в голосе Тадаши хватит и на двоих, но робот отвечает совершенно спокойно: - Те, кто любят друг друга должны быть вместе, нет? Особенно отмечено во многих культурных медиа соприкасание губами. Это повышает... Дальше Хиро не слушает. Хочется смеяться в голос, но единственное, на что его хватает – это тихий и нервный смешок. Тадаши после секундного потрясенного молчания тоже смеется и объясняет роботу, какая бывает любовь. Бэймакс только склоняет голову на бок, и Хиро готов поклясться, что он улыбается. Как – неясно, но факт остается фактом, и Хиро размышляет обо это все время, пока они летят домой, ужинают с тетей и ложатся спать. И уже, когда гаснет свет, он долго лежит и смотрит в потолок. Набирается храбрости, неслышно встает и крадется к ширме, разделяющей часть комнаты Тадаши от его. Белая ширма отъезжает с тихим скрипом, и Хиро молит всех, кто только есть, чтобы Тадаши не проснулся. Но тот даже не шевелится, и Хиро расслабленно выдыхает. На носочках подходит к кровати брата, склоняется и коротко выдохнув, будто перед прыжком в воду... Губы у Тадаши на проверку оказываются чуть обвертренными, но приятно-мягкими и чуть сладковатыми от тетиного яблочного пирога. Довольный собой, Хиро все так же, не будя брата, идет на свою половину комнаты, свято уверенный, что на завтра все пройдет, и он вновь будет воспринимать брата как брата и никак не иначе. После странного сна, какие были присущи ему лет в 16, он просыпается будучи злым на весь мир и на себя – то невинное касание губ кажется ему малым, и ему будто срывает все тормоза. И вопрос «Мягкие ли у Тадаши губы?» перерастает в нечто неясное: «Мягкая ли у него кожа?» Хиро почти воет волком и на все предложения Бэймакса поговорить об этом решительно отказывается. Не хватало ему тут еще робота-сводника. Хотя, признаться, может, так процесс пойдет быстрее?..