«Башня»

      Глупо было надеяться, что Инис этим же вечером решится на продолжение задушевного разговора. Тадэус прекрасно понимал, что эта «исповедь» была и без того объемной, отчаянной и, как и полагалось исповеди, односторонней. Азарис вряд ли был готов слушать наставления Тадэуса, оправдания или логические (или нелогические) объяснения каждому поступку. Но мужчина ждал его, в глубине души надеясь на легкое разрешение их затянувшегося конфликта. С того момента, как Инис переселился в соседнюю спальню, их взаимопонимание куда-то исчезло, словно его никогда и не было. И сколько бы раз Тадэус ни пытался это исправить, обстоятельства всегда были против. Сначала мешала проснувшаяся осторожность, потом затянувшийся недуг принца, а теперь все было в таком запущенном состоянии, что у Тадэуса опускались руки. Он ощущал себя монстром, безжалостным злодеем, тираном, да кем угодно! Душа его требовала искупления не меньше, сердце изнывало от тоски, плоть желала тепла и ласки, но он был один в своих покоях во всем блеске целомудрия, как он и желал.       Не было ничего удивительного в том, что Инис не нашел причины зайти к нему вечером. И, зная о том, что парень томится в своем болезненном одиночестве ровно так же, как сам Инквизитор, Тадэус все равно не решился потревожить его покой. Ведь он представлял себя монстром, не так ли? Тем, кто с улыбкой наблюдал бы за смертью Иниса.       Терзаясь своими мыслями в поисках выхода и, да простит Бог, волшебного разрешения всех проблем, Тадэус все-таки забылся тревожным сном. Ему снилась всякая несуразица, переплетение его забот, выдумок и фантастического существа самих сновидений. Вряд ли такой сон мог разгрузить его голову от проблем. Мужчина был вымотан и даже напуган, но не до конца осознавал суть своих страхов, лишь маялся в липких паутинах Морфея. Хотелось уснуть и во сне тоже, чтобы перед глазами распростерлись тишина и спокойствие, чтобы хотя бы на ночь забыть обо всех тревогах. Но, так и не выспавшись, Тадэус проснулся от шума. Его тихая комната вдруг наполнилась посторонними звуками: звяканье фарфора, серебра, шаги, — все это казалось слишком звонким и объемным. Поморщившись, он все же переборол желание окунуться в тишину, спрятавшись под одеялом. Однако раскрыть глаза было практически невозможно. Солнце слепило глаза так сильно, что Тадэус смотрел на причину шума через узкие щелки. Он был недоволен тем, что его разбудили; тем, что так шумели; тем, что вообще вошли в его покои без его ведома! И только он собрался высказаться по этому поводу, как в ярком свете солнечных лучей вспыхнули рыжие волосы.       — Азарис? — спросони голос у мужчины осип. Мужчина не поверил своим глазам и несколько раз сильно моргнул, чтобы картина все же вернула себе ясность. Увидев, как парень сервировал стол, Тадэус вдруг ощутил такую невероятную благодарность, что в буквальном смысле не смог произнести больше ни слова. Эта ночь стоила всех тревог в этот момент.       Приподнявшись на локтях, Инквизитор все еще сонно склонил голову набок, рассматривая парня. Тот вел себя так, словно ни на день не переставал сервировать стол к их совместному завтраку, а ведь, по правде говоря, Иниса уже давно тут не бывало. У Азариса всегда находились дела и занятия; любая причина могла сгодиться, чтобы не оставаться с Тадэусом наедине больше нескольких минут.       — Проснулся? — поинтересовался парень, наконец, выпрямившись и обернувшись к мужчине через плечо. Тадэус вдруг сильно напрягся, потому что этот голос ему показался чужим и вместе с тем до боли знакомым. Он нахмурился, протер глаза и присел на постели, тщетно пытаясь вглядеться в ослепительный образ перед собой. Солнце било в окно так ярко, что совершенно ослепило его.       — Инис? — мужчина неуверенно слез с постели, ощутив неприятный холод от пола. Парень молчал, он только развернулся к нему и скрестил руки на груди. — Что с твоим голосом? — все же поинтересовался Тадэус и подошел совсем близко. Азарис продолжал стоять на месте, ненавязчиво скаля губы в своей излюбленной манере. Голова его была повернута в сторону, и Тадэус видел его слегка опущенный к плечу профиль. Длинный нос, пушистые ресницы, оскал. Он так давно его не видел в таком непринужденном виде, что даже не сразу узнал его. Интересно было, о чем сейчас думал сам вор, тяжело ли ему было прийти и тяжело ли делать вид, что никакого непонимания между ними не случалось?       Слабо улыбнувшись его молчанию и сдержанности, Тадэус списал их на нервность, ведь нелегко начинать все сначала. Он готов был стать самым терпеливым и по возможности чутким, лишь бы вернуть все обратно. У них ведь было немало прекрасных дней, когда их так редко заботили проблемы. Улыбка все так же тянула губы мужчины, и он аккуратно коснулся подбородка юноши, развернув его лицо к себе. Парень не сопротивлялся, ему даже нравилась эта игра в недотрогу, и он поднял взгляд на мужчину и улыбнулся. Сердце Инквизитора пропустило удар, он замер на мгновение, а в следующее уже одернул руку и даже сделал поспешный шаг назад. Солнце перестало ослеплять и теперь образ парня стал перед ним четким. Зеленые глаза смотрели на него не моргая, половина привычных веснушек исчезли с лица, губы улыбались совершенно иначе. Перед ним стоял вовсе не Азарис. Перед Тадэусом вдруг возник образ Аврари, при том ни на день не постаревший, а именно тот, каким Тадэус его запомнил.       — Скучал? — все же поинтересовался молодой мужчина. До чего реальным был его голос! Какая все же невероятная вещь память. Вряд ли Тадэус мог воспроизвести этот голос в голове сам, но сейчас он был до абсурдного реальным, что у него волосы встали дыбом. Ужас и удивление, которое мужчина испытал в этот момент, нельзя передать словами.       — Аврари? — собственный голос сломался от изумления. Он так долго не произносил этого имени, так отчаянно запрещал себе даже мысленно произносить его, что теперь этот простой набор букв казался ему сложным в произношении.       Мужчина, казалось, одеревенел, потому что так и не смел пошевелиться. Только сердце загнанно колотилось в груди. Его кошмар вновь вернулся. Тадэус закрыл глаза, призывая себя проснуться, но вместо этого он почувствовал ладонь на своей щеке.       — Ты не рад меня видеть? — поинтересовался Аврари, посмотрев в глаза мужчины. Тадэус побледнел и против воли весь съежился. Его раздирало самыми противоречивыми чувствами. О как он счастлив был увидеть мужчину перед собой, и сколько боли и ужаса принесло ему это видение!       Аврари не спешил убирать своей ладони от лица мужчины, продолжая вглядываться в его глаза и улыбаться. Прикосновение это было теплым, словно на самом деле перед ним стоял живой человек, но Тадэус отдавал себе отчет в том, что этого не могло быть. Всеми силами он взывал к своему разуму, чтобы проснуться, но окружавшая его фантазия все больше походила на реальность.       — Это всего лишь сон, — все же ответил Первосвященник, — мой кошмар, от которого мне, наверное, никогда не избавиться.       — Кошмар? Так ты теперь именуешь меня? — усмехнулся рыжеволосый. — А когда-то ты ждал снов со мной и всегда рассказывал, что тебе снилось.       — Это было давно, — нахмурился Тадэус, почувствовав укол совести. Он не хотел обижать Аврари, даже память о нем. Все было в прошлом, так пусть оно там и останется.       — Ты же понимаешь, что я здесь лишь потому, что ты этого желаешь? — спросил Аврари и приблизился к Тадэусу совсем близко. Мужчине пришлось вновь отстраниться, но Аврари каждый раз делал шаг навстречу, пока Тадэус не уперся ногами в свою же кровать. Аврари сделал последний шаг, и мужчина вынужденно сел на постель, подняв взгляд на образ из прошлого. Растянув губы в оскале, молодой мужчина нагнулся к Инквизитору и вновь коснулся ладонью его щеки. — Тебе не удастся сбежать от меня, Тадэус, — с явной усмешкой продолжил Аврари и присел на колени мужчины, — ты забыл? Я же внутри тебя, — голос упал до шепота, а губы уже касались кожи лица, — вот здесь.       Тадэус тяжело сглотнул и опустил взгляд вниз, смотря как свободная ладонь мужчины прижалась к груди. Аврари напряг пальцы и надавил на грудную клетку, к ужасу Тадэуса проникнув ими прямо под кожу.       — Нет, — мужчина перехватил руку «священника», но Аврари лишь сильнее вонзил пальцы в его плоть. — Прошу, перестань!       — Но она моя, — зеленые глаза вспыхнули раскаленными углями, — всегда была и будет!       В этот момент Тадэус испытал настоящую муку. Трепещущий огонь в его груди сильнее задрожал, наполнив все сознание обладателя откровенным ужасом. Глухо вдохнув, Тадэус даже согнулся от ментальной боли, когда пальцы Аврари миновали ребра, и попытался выдрать руку мужчины и вообще оттолкнуть его. Аврари был невероятно силен, он и не чувствовал никакого сопротивления. Все с той же улыбкой он приподнял лицо Тадэуса за подбородок и неожиданно прижался поцелуем к его губам. На мгновение Тадэуса окутало теплом, запахом тела Аврари, которого он долгие годы даже не мог вспомнить, он вдруг ощутил невероятную тоску по нему, а вместе с ней и желание навсегда забыться в этом моменте. Однако тепло это вскоре разлилось невыносимым жаром, и к моменту, когда Тадэус вновь воспротивился, на нем сидел уже совсем не Аврари, а сам черт. С немалым усилием, Тадэус все же выдрал его когти из своей груди и тяжело выдохнул.       — Нет, — твердо ответил Инквизитор, — не будет!       Аврари гневно оскалился и со всей силы налег на мужчину. Тадэус воспротивился снова и отвлекся на звон фарфора, резко подорвавшись на постели. Черт перед ним исчез, но сердце продолжало колотиться от испуга. Осмотревшись в поисках Аврари, Тадэус вновь увидел образ в ослепительном свете солнца у стола. Парень, что стоял там, испуганно обернулся к постели.       — Зачем так пугать? — спросил Инис, едва не уронив тарелки с серебряного подноса.       — Азарис? — с сомнением спросил Тадэус, ощупывая свою грудь на наличие следов.       — А ты кого-то другого ждал? — спросил парень и неловко глянул на сервированный стол. Ему и так нелегко было прийти, а его и не ждали?       Тадэус без слов вскочил с постели и так стремительно подошел к нему, что вор даже успел испугаться. Ему на мгновение почудилось, что он совершил какую-то непростительную ошибку. Едва рыжий успел отшагнуть, как Тадэус уже прижал ладони к лицу вора и стал пристально разглядывать. До чего дико выглядел сейчас Дэус! И как он его напугал!       — Я так рад, что это на самом деле ты! — наконец выдохнул мужчина и погладил большим пальцем скулу парня, рассматривая его веснушки, янтарные глаза, длинный нос и губы. Честно говоря, Зуар был в полнейшей растерянности: он совершенно не мог понять, что вдруг произошло и почему Тадэус так рад, что «это действительно он». Да какой ещё самоубийца кроме Азариса мог заявиться к Инквизитору без стука и начать хозяйничать на столе?       — Дэус… — неуверенно выдохнул Инис.       Мужчина тем временем не переставал разглядывать лицо вора. Образ Аврари был все еще свежим в памяти, и как дико было видеть столь очевидное сходство! И все же Тадэус любовался различиями, ведь их было не меньше, чем сходства!       Зуар был невероятно растерян. В его груди застряла даже какая-то тревога, но все мысли на мгновение вышибло из головы поцелуем. За все время их неловкого бойкота Азарис отвык от близости (хотя очень ее желал на эмоциональном уровне), но даже без этого факта такой пылкий поцелуй со стороны Тадэуса был для парня верхом неожиданности.       — Дэус?.. — позвал он, едва мужчина отстранился, и совсем обомлел, когда Тадэус прижался губами к его виску и крепко обнял. — Что ты делаешь?       Тадэус молчал, прижимая парня к себе, про себя все еще пытаясь поверить, что это не сон. Но если даже Инис был послан ему с миссией забрать душу, то при таком раскладе событий Тадэус почти готов был добровольно ее отдать лишь ему.       — Дэус, что случилось? Ты так соскучился? — неуверенно предположил рыжий и с улыбкой обнял Тадэуса в ответ, да так крепко, что мужчина даже почувствовал несильную боль в рёбрах. — Ты даже не представляешь, как давно я хотел это сделать…       — Могу представить, — тихо ответил тот и, когда Инис все же ослабил хватку, поднял его и подхватил под бедрами.       — Тадэус! — вскрикнул Зуар от неожиданности, вцепившись в плечи мужчины.       — Не кричи, — улыбнулся он и опрокинул парня на свою постель. Тадэус вряд ли отдавал себе отчет в действиях, полностью руководствуясь только эмоциями и желаниями. Пусть это был эгоизм, тоска или что-то еще, но мужчина никак не мог обуздать себя. Воспоминания из сна отпускали, ведь для него сейчас не было ничего приятнее, чем быть с Инисом. Никакая любовь из прошлого, какой бы сильной она ни была, сейчас не имела значения. Он наслаждался тем, что имел сейчас и не хотел никакого журавля, довольствуясь дорогой для сердца синицей.       Физическая разрядка была до постыдного быстрой, вслед за ней произошла и эмоциональная. Тяжело дыша, Тадэус прижался лбом к плечу Иниса, который в силу всей этой ситуации даже не успел ничего осознать и тем более получить свою заслуженную кульминацию.       — Да ты сегодня полон сюрпризов… — по-доброму ощерившись, усмехнулся плут. Парень снова заключил Инквизитора в свои объятия и широко улыбнулся. Он был совсем не против (скорее очень даже «за»), чтобы прийти к собственной разрядке и ощутить весь спектр получаемого от этого наслаждения, но Тадэус выглядел настолько довольным и расслабленным, что Инис даже не посмел заикнуться о своём дискомфорте. Вместо этого рыжий несколько раз выдохнул и постарался просто отпустить напряжение.       — Я тоже от себя не ожидал подобного, — ответил мужчина и прилег рядом. Дыхание все еще было неровным, но тело наполнилось таким иступляющим блаженством, что Тадэусу стало совестно. — А если ожидал, то явно большего…       — Тадэус, — улыбнулся Зуар, — я б на твоем месте сдался еще быстрее!       Тадэус ничего не ответил, лишь еле слышно усмехнулся. Они так и лежали в постели, греясь в одеялах, пока завтрак стыл на столе.       — Дэус, — снова позвал Азарис, разбавляя умиротворенную тишину своим голосом, — ты мне безумно дорог… и я… я… люблю тебя со всеми твоими плюсами и минусами.       Мужчина перевел растерянный взгляд на вора, не зная, что ему на это признание ответить. Возможно, его чувства были близки, но Дэус был совсем не готов произносить этого вслух.       — Знаешь, мне как-то маменька сказала, — продолжал рыжий, — что в человеке нужно любить не статус и не красивые глаза, хотя они у тебя просто прекрасные, — с улыбкой вставил он, чтобы Тадэус стер с лица хотя бы половину суровой серьезности, — в человеке нужно любить душу.       Никакие комплименты, возданные красоте глаз мужчины, не могли стереть с лица Инквизитора нарастающую тревогу. После слов о душе Тадэус внутри натянулся струной, а дыхание снова сбилось, даже не успев успокоиться.       — Так вот знай, что несмотря на то, что порой кажется, что душа у тебя холодная, я готов быть тем, кто будет поддерживать в ней тепло. И если это понадобится, буду делать это за нас двоих! — все продолжал вор. — Конечно, если ты этого сам захочешь…       — Азарис… — голос непривычно сел, и мужчина откашлялся. Инис слабо улыбнулся и прикрыл золотистые зеркальца. Он не ждал ответа на свои слова, хотя, конечно, ему бы хотелось услышать от Тадэуса, что он ему так же нужен. Однако сейчас это было не к спеху. Впервые за долгое время Зуару стало спокойно, несмотря на то, что сейчас он лежал под взором Инквизитора, который был так жесток к приговорённым и неверным.       — Азарис, — Дэус снова предпринял попытку, — моя душа горит ярче Преисподней, когда дело касается тебя. Я долго этому противостоял, но теперь решил сдаться, — ответил он и решил быстро сменить тему, — а матушка твоя — прекрасная женщина. Как у такой чувствительной натуры родился такой непоседа?..       — Ярче Преисподней… — не размыкая глаз, протянул плут и ощерился. Зуару были очень приятны слова Тадэуса и, казалось, откровение Первосвященника было ничем не хуже признания вора. Однако от Иниса также не ускользнуло смущение Дэуса и та неловкость, которую так остро испытывал мужчина. С одной стороны, разбойника каждый раз умилял сконфуженный вид Инквизитора, который, услышав очередной комплимент или откровение, начинал банально теряться от стыда. С другой, рыжий совершенно не хотел, чтобы Тадэус сейчас чувствовал какое-то неудобство. — Ну, это ты загнул! От таких слов прямо начинаешь чувствовать себя какой-то… какой-то инфернальной силой! — усмехнулся рыжий и, открыв золотистые зеркальца, перевёл взор на статного мужчину. — Моя маменька была дочерью одного богатого и уважаемого господина на Золотом континенте, — решил поддержать смену темы вор. — Ее обучали как всех светских дам, да и общество было подобающим пока… скажем так, пока в ее жизни не появился я, — с некой грустью поведал Зуар. — А так… да, она прекрасная женщина!       Тадэус улыбнулся и нежно коснулся ладонью щеки парня. Впервые за долгое время ему было если не спокойно, то до бесстыдного приятно. Завтрак вновь наполнился красками, даже еда вдруг показалась вкуснее. Тадэусу нечего было рассказывать, но он все равно пытался поддержать разговор.       — Впредь я буду внимательнее и постараюсь не допускать твоего присутствия на жестоких казнях. Это все, что я могу тебе обещать, к сожалению, — проговорил Тадэус и задумчиво прикусил губу изнутри. Ему хотелось бы пообещать Инису полного отсутствия ужасов наказаний, но это было невозможным.       — Я все понимаю, — слабо ощерившись, выдохнул плут. — Я обычно намного легче переношу подобные… «мероприятия». Хоть и стараюсь побыстрее уходить с мест линчевания, — решил пояснить вор, — но огонь… Меня всегда пугала мысль о том, что и меня когда-то может постичь казнь через сожжение. Однажды это почти произошло. Но мне удалось сбежать, а вот моим приятелям повезло меньше, и мне пришлось смотреть на их смерть, — проговорил Азарис, обняв самого себя за рёбра. — Я даже уйти не мог, потому что совесть мне не позволяла. Ведь я должен был гореть тогда вместе с ними, — вор опустил взгляд и криво оскалился, — хочешь знать за что я был приговорён к столь чудесному изуверству?       Право, это была не лучшая тема для беседы за столом. Тадэус снисходительно улыбнулся, в его сознании появилось множество предположений, одно краше другого. Но даже с тем фактом, что фантазия Инквизитора порой пугала своей направленностью, Тадэус сейчас вряд ли мог представить хоть что-то, за что ему самому захотелось бы сжечь Иниса.       — И за что же? — все же поинтересовался мужчина, взглянув на Иниса.       — За песни, — горько усмехнулся плут.       — В смысле? — не понял Тадэус. — Тебя хотели сжечь за песни?       — Я тогда путешествовал со странствующими бардами, — горько усмехнулся вор, — нам было по пути, и я собирался оставить их у границы Бронзы. Так вот, в одном из городков была остановка. И наши песни очень не понравились местному священнослужителю, они ему показались богохульными и аморальными, а вот его дочке они приглянулись. Ну и… все в итоге обернулось весьма прескверно.       Тадэус многозначительно поджал губы и весьма красноречиво вскинул брови. Если судить непредвзято, то священнослужителя он даже мог оправдать.       — Значит, песни были таковыми, — пожал плечами мужчина, — небось распевали пошлость всякую, что для юной особы оказалось интересным в силу многих запретов в семье. У того раба Церкви росла под крылом грешница, вот он и сжег всех, чтобы ее напугать.       — Серьезно, Дэус? — с удивлением отозвался вор. — Сжечь за песни? Причём тут барды? Девчонка ж не пошла торговать собой послушав пару песен, — нахмурился парень.       — Азарис, — снисходительно выдохнул Инквизитор, — я не оправдываю ни бардов, ни священника. Злоупотребление властью тоже грех. Но нужно понимать границы приличия, тем более у границы с Бронзой. Как я считаю Золото язычниками, которые исковеркали Единую веру и позволили ей сосуществовать с многими другими божками, так и Бронза считает Серебро государством, лишенным высшего просветления. Распевать что-то, что оскорбляет церковь, в цитадели веры, каким является Бронза? Это была очень плохая идея.       — То есть, наверное, когда меня огрели палкой за то, что я «такой рыжий ошиваюсь возле Храма», это тоже было правильно? Типа… не, ну, а кто тебя просил рождаться таким? — с недовольством высказался Инис. — Это, конечно, все прекрасно, но ни черта не справедливо!       — Рыжие волосы всего лишь пережитки прошлого, Азарис, — улыбнулся мужчина, — иначе никто в своем уме не короновал бы рыжего Вильгельма. Да и при рождении от него бы избавились. Рыжие волосы и зеленые глаза яркий образ из прошлого… — Тадэус неожиданно запнулся. В его воображении вместо рыжеволосой и зеленоглазой женщины, что заведомо считалась ведьмой, вдруг возник совсем другой образ. Нахмурившись, мужчина молча отпил остывший чай. — Не думай об этом. Не забывай, что ты был воришкой, в купе с рыжими волосами ты и правда кажешься чертенком. Люди, что служат Богу, имеют совершенно другие манеры и идут в Церковь, как во второй дом свой, а не заискивающе бродят рядом. Разве я не прав?       — Прав… но я ведь «заискивающе бродил там» лишь по той причине, что был не уверен, что меня туда пустят. Собственно, мои догадки оправдались, — горько усмехнулся Зуар и поднял янтарный взор на Инквизитора, — ладно, не будем о прошлом!       — Да, оно у тебя все же скверное получается как ни крути, — согласился Тадэус, — лучше позаботься о своем настоящем, чтобы дни в будущем тебя радовали. Моя задача тебе в этом помогать и показывать, какой дорогой ступать. Верно?       — Да уж, — выдохнул вор, а потом ощерился, отогнав неприятные мысли, — верно! Тебе то с твоим ростом явно виднее, куда там надо идти!       — Азарис, — Тадэус едва сдержал смешок, — ты неисправим!

***

      Подняться в башню колдуна при своей слабости далось Вилмару непросто. Принц тешил себя тем, что спускаться будет легче, да и ему осточертело гипнотизировать стены своих покоев. Занять себя было решительно нечем, потому единственным спасением был Лазарий, который был занят его же поручением. Приглашение на ужин Вилмар еще не давал, да и никаких распоряжений на кухне тоже не было. Для начала принцу нужно было убедиться, что Лазарий хотя бы в теории справится с его задачей к сроку, в противном случае прощальный ужин придется перенести.       Постучав в дверь, Вилмар зашел в комнату сразу, даже не дождавшись разрешения. В конце концов, разве он мог его не получить? Однако ему не мешало бы приучить себя заходить к колдуну с особой осторожностью, когда тот занят делом, итогом которого должна быть смерть. В нос принцу ударил едкий запах трав и чего-то горелого и горького. Сморщившись, принц рефлекторно затаил дыхание и осмотрел комнату. В камине колдун варил яд в небольшом котелке, орудуя длинной деревянной ложкой.       — Закрой, пожалуйста, дверь, — попросил маг, даже не обернувшись на принца.       Прикрыв нос и рот рукавом, Вилмар глянул на открытое окно и все же затворил за собой дверь.       — Я не отравлюсь, если останусь?       — Нет, — обернувшись через плечо, Ларра широко улыбнулся. — Конечно, если не будешь пробовать содержимое котла на вкус, — уверил маг, усмехнувшись.       — Обойдусь, я тебе в этом плане абсолютно доверяю, — поддержал Вил.       — Я все пытаюсь добиться правильной концентрации, чтобы наши гости умерли как можно быстрее и без особых мучений. Но без «подопытных» это сделать весьма тяжко. Проверять на крысах и растениях нет смысла, ибо у человеческого организма свои особенности… — вновь вернув своё внимание котлу, пояснил змееуст, — у Тадэуса там случайно ещё какой грешник не завалялся в темнице, который захотел бы послужить во благо Серебряного Дома?       — Есть как минимум один, но его сожгут, — ответил принц, — так что придется руководствоваться теорией. Она же написана на основе долгой практики, верно?       — Вил, я шучу, — тихо хохотнул Лазарий. Светлоглазый колдун быстро схватил небольшую тряпку со стола и снял котелок с огня. — Мне не нужны приговорённые, чтобы быть уверенным наверняка, что моя отрава подействует. Она подействует, в этом я ни на каплю не сомневаюсь. Но на вопрос, что именно ощутит человек во время принятия яда и какие круги Ада он успеет пройти перед тем, как покинет этот мир, не даст ответа ни одна теория, — рассудительно проговорил Ларра. Парень аккуратно поставил маленький котелок в центр стола и прикрыл его чугунной крышечкой. Теперь яд должен был остыть и стать более вязким.       — Я очень надеюсь, что он хотя бы быстрый, — серьезно проговорил принц, вглядываясь в закоптившийся котел, — если он и причинит боль, но лишь на мгновение… максимум пару мгновений…       — Я добавил пару ингредиентов, которые не входили в рецепт. По моим расчетам это позволит яду быстрее всосаться в кровь и, я надеюсь, сократит предсмертные муки, — парень слабо улыбнулся, вжавшись ладонями в стол. — Ну, Ваше Величество, Ваш приказ исполнен.       — Знаешь, иногда даже страшно, — задумчиво отозвался принц и подошел к магу, — мне страшно даже представить, что бы со мной случилось, умей ты варить яды в детстве. Я бы на твоем месте первым же делом подлил чего-нибудь в еду.       — Так… я умел, — беспечно повёл плечами колдун. — Но вот ингредиенты для отравы мне бы никто не позволил собрать, или взять из хранилища. Конечно, если бы я действительно хотел тебя отравить, то я мог бы попытаться достать что-то из коллекции Арахни. Но, несмотря на то, что мы в детстве враждовали, мне и в голову не приходило попытаться убить тебя. Максимум подсыпать чесоточный порошок или слабительное, — со смехом изрёк маг и подмигнул принцу.       Вилмар сначала нахмурился, вспомнив некоторые неприятные моменты в детстве, а потом расхохотался.       — Так это ты! — смеялся принц. — Негодный мальчишка!       — Ой, да ладно тебе, Вил, — со смехом махнул рукой Ларра, — было то всего пару раз! Тем более это ещё не самое страшное, что могло бы произойти.       — Теперь то я вижу! — хохотнул Вил, указав рукой на котелок. — Мне очень повезло, что ты такой… как потом выбрать тебе ученика такого же верного и смиренного, чтобы моим детям служил так же?       Лазарий с некоторым удивлением вскинул брови, а его широкая улыбка начала медленно сходить с лица. Мысли о будущем, в котором Вилмар нянчится со своими детками вместе с любимой жёнушкой, а Ларра где-то в башне обучает вновь прибывшего мага с острова Василиска, принесли весьма неприятные ощущения. Неприятным был как укол ревности, так и осознание, что рано или поздно Лазария заменят, как он когда-то заменил Оливеру.       — Я сам его выберу. И он не должен быть смиренным. Это качество полезно для священнослужителя, но не для мага, — со вздохом проговорил светлоглазый парень. — Слава богам, это произойдёт ещё очень нескоро.       — Строптивого тоже не нужно, ты же понимаешь? — улыбнулся Вил. — Нескоро… но я очень слабо вижу тебя учителем… разве захочешь ты делиться своим опытом с тем, кто однажды может тебя превзойти?       — Не захочу, — легко выдохнул маг. — Но ученик со своим мнением будет хотя бы вызывать у меня уважение и мысли, что я не зря его выбрал. Хотя… возможно, это будет сильно раздражать и в конечном итоге я его просто вышвырну из окна башни. Я думаю, это будет зависеть от моего душевного состояния, — проговорил змееуст, натянув дружелюбный оскал. — Сейчас мне ещё самому предстоит многому научиться.       Вилмар многозначительно поджал губы, сдержав смешок. Воспоминания вихрем пронеслись в его голове. Лазарий постоянно посвящал всего себя знаниям. Единственная его страсть, олицетворение его желаний были старинные рукописи, личные записи умерших колдунов, что служили Дому Серебра. Его вряд ли интересовало что-то иное, что-то более земное и материальное. Он ведь даже не познал женской ласки, что было удивительно, если учитывать его возможности и средства. Вилмару тяжело было это понять. Как и все, он оценивал людей по себе. Такие, как Тадэус, его немного пугали и сильно утомляли; такие, как он сам, его раздражали уже тем, что жалко пытались его превзойти; некоторых было жаль, другие вызывали какое-то непонятное сострадание, но Лазария конкретно в этом отношении к жизни ему было вообще не понять! Даже Тадэус обременен своими желаниями, даже он грешен в своей страсти! Но Лазарий порой казался Вилмару вообще не человеком, иначе как объяснить это холодное безразличие мага ко всему, к чему душа Вила стремилась во всех ее прекрасных порывах?       — Да, ты прав… Что же! У нас впереди много свободного времени! Чем ты решил его занять?       — Ну, для начала, потравлю господ Севера и добьюсь того, чтобы все, кто виновен в твоём недавнем недуге, понесли должное наказание, — задумчиво изрёк колдун и заглянул принцу в глаза. — А затем буду заниматься проблемами северных земель вместе с тобой.       — Проблемами земель… — повторил Вил со вздохом, — их столько, что и не знаешь, за что взяться. Хорошо бы план составить и дать ему временные рамки, как считаешь? — задумчиво предложил принц.       — Да, мы с Тадэусом начнём заниматься составлением плана, как только казни и прочая смута закончится в стенах замка, — в знак согласия кивнул Лазарий. — Попутно мы бы могли… разобраться и с нашими общими проблемами, — последние слова Лазарий произнес как бы невзначай и отвёл светлый взор в сторону.       — А что касается наших… то разве у нас есть проблемы? — все же поинтересовался принц.       — У нас, конечно, с тобой нет проблем, Вил, — продолжил Ларра, облизнув губы, — но… кое-что недосказанное явно осталось. Или ты так не считаешь?       Вил прикусил губу изнутри и молча посмотрел магу в глаза. Конечно, он прекрасно понимал, о чем шла речь! Сколько раз он пытался все решить одной лишь своей волей, силой или дипломатией! Но они оба вряд ли сдвинулись с мертвой точки в этом лабиринте неправильных решений.       — Так говори, — выдохнул он, — я ведь ждал твоего ответа.       — Ты бы дождался ответа в тот же вечер, если бы не Норд, — как можно спокойнее отозвался колдун, несмотря на то, что от волнения сердце парня забилось в два раза быстрее.       — Ну, зато сколько времени он тебе предоставил на размышления! — иронично усмехнулся парень.       — Вил, я также как и ты устал от этой бессмысленной игры в поддавки. Да, возможно, в дальнейшем я пожалею о своём решении, но сейчас я хочу… я хочу жить настоящим… с тобой.       Усмешка растянулась в улыбку, и Вилмар даже опустил взгляд в пол в поисках подходящих слов. Хотелось даже упрекнуть Лазария, что они оба устали от этой игры лишь благодаря ему, ведь точно не Вил был так категорично против на словах и так откровенно за в жестах.       — Ушам не верю, неужели ты правда это озвучил? — все с той же улыбкой спросил принц, подняв взгляд от пола к лицу мага. — Не страшно? Или ты снова заднюю дашь, когда все дойдет до дела?       — Страшно, — честно признался маг, едва заметно нахмурившись. — Но я доверяю тебе и надеюсь, мое доверие будет оправдано, и ты не сделаешь ничего такого, от чего мне будет… плохо, — изрёк змееуст и слабо улыбнулся принцу в ответ. Конечно, в глубине души Лазарий боялся. Он боялся как физической боли, так и душевной. Но даже этот страх не мог подмять под себя те тёплые чувства, которые Ларра испытывал к Вилмару: он не для того вытаскивал Вила из чистилища, чтобы сейчас вновь пойти на поводу у сомнений и страха. Сейчас маг как никогда ясно осознавал, чего именно он желает.       Вилмар улыбнулся и протянул руку в сторону мага, затем притянул его к себе и обнял, прижавшись подбородком к его виску.       — Я и без всего случившегося не хотел спешить, но теперь у нас много времени. Тебе незачем бояться. При всем желании вряд ли я смогу сделать что-то, чего у нас еще не было, — тихо проговорил он на ухо магу. — Я сюда то добрался за целую вечность…       Лазарий обнял принца в ответ и прикрыл глаза. Как же он соскучился по его теплу и нежному чувству, которое мог дарить Вилмар в подобные минуты. Это чувство каждый раз удивляло Лазария количеством эмоций, которое оно несло в себе. Оно заполняло всю грудную клетку, от него становилось тяжело дышать, но при этом вдохи давались безумно легко и казалось, что с каждым вдохом приятная пелена эйфории окутывала голову все сильнее, порой от этого даже могла начать легонько кружиться голова.       — Хорошо… — тихо выдохнул Ларра, так и не разомкнув глаз, — однако, я надеюсь, что общими силами мы очень быстро поставим тебя на ноги.       — Куда ты так торопишься? — хохотнул Вил, чуть отпрянув. Он убрал светлые пряди с лица колдуна и просто смотрел ему в глаза, не давая этим магу ответить на свой вопрос. Да и к чему ответ? Вопрос-то был чисто риторическим. Облизнув губы, Вилмар провел большим пальцем по нижней губе Лазария и только наклонился для поцелуя, как чертов стук в дверь заставил его резко отпрянуть. От неожиданного стука вздрогнул и Ларра.       — Ваше Величество, — позвал Паскаль из-за двери. Вилмар с досадным смехом отстранился от мага.       — Здесь нам постоянно кто-то мешает, не башня, а проходной двор! — хохотнул он.       — Она таковым становится только тогда, когда Вы ее посещаете. А так меня здесь никто не беспокоит, — со смешком изрёк змееуст и оперся о стол бедром. Честно сказать, тем что их вновь прервали, Лазарий был раздосадован не меньше Вилмара.       — Входи, Паскаль!       — Ваше Величество, Ваша Светлость, — поприветствовал паж обоих, — мне нужно оповестить господ об ужине и дать указания на кухню? Или Вы еще слабы и желаете перенести ужин на завтра?       Вил посмотрел на мага и тот слабо кивнул. К ужину яд должен быть готов.       — Думаю, после пилюль Лазария один ужин я выдержу, — кивнул Вил, — оповести Биргера и Магнуса, да попроси на кухне чего-нибудь интереснее того, что они по наставлениям Тадэуса и Лазария в меня пихают.       — Конечно, Ваше Величество, — кивнул паж, — и еще…       — Что еще?       — Вы просили подготовить горячую ванну, она готова. Я пришел за Вами. Вам пора пить отвар и как раз время перевязки.       — Да-да… — устало выдохнул принц и обернулся на мага, — как закончишь с этим… — он перевел взгляд на котелок, — отобедай со мной, пожалуйста. Я пришлю за тобой Паскаля.       — С удовольствием, — мягко улыбнулся маг. — Я уже закончил, но мне бы не мешало прибраться здесь, — добавил Ларра и кивнул на стол, который был весь завален травами, порошками, кореньями и прочей колдовской атрибутикой. — Поэтому я приберусь и с нетерпением буду ждать Вашего приглашения.

***

      Первым об ужине узнал Инис, который после очень затянувшегося завтрака и обеда вновь взялся за обязанность приносить кушанья в покои Инквизитора. Они практически целый день провели вместе, постоянно разговаривали или были заняты более интимным действием. Конечно, плотские наслаждения вряд ли решили все их проблемы, но истосковавшийся Инис чувствовал себя намного лучше, осознавая, что интерес Тадэуса к нему за прошедшее время ничуть не ослаб, а напротив лишь усилился. Подумать только, что совсем недавно этот интерес пугал вора и Зуар всячески его избегал! Впрочем, довольным был не только вор, но и сам Тадэус, ожидавший их первый тет-а-тет ужин за долгое время.       — О, Инис! Я рад, что встретил тебя здесь, — раздался голос пажа в стенах большой кухни. Вор растянул губы в улыбке, но потому, что воздух пропитался ароматом свежеиспеченного хлеба.       — Я тоже рад находиться в месте, где вкусно кормят, — кивнул рыжий.       — У меня для тебя поручение от принца Вилмара, — с важностью поведал Паскаль.       — И какое же? — на мгновение Азарис расстроился, предугадав, что, возможно, поужинать наедине с Тадэусом ему не удастся.       — Его Величество желает отужинать в малой гостиной с господином Биргером и его сыном, а так же с господином Лазарием и Его Преосвященством.       — Зачем? — удивился вор. — В смысле зачем со стариком-то? Их же решили казнить…       — Что-то вроде прощального ужина? — предположил Паскаль. — У господ свои причуды…       — Да уж. И что мне делать? Оповестить об этом Тадэуса? Гхм, в смысле Его Преосвященство?       — Нет, — Паскаль сжато улыбнулся. Он был совсем не глуп, тесное общение между Инквизитором и его помощником открыло ему глаза на многое. Но ему хватало ума молчать и делать вид, что он ни о чем не знал. Своей службой Паскаль был доволен, его семья очень гордилась тем, что их сын служит наследнику престола. Паскаль был верен своему господину и благодарен за то, что среди многих юный принц когда-то выбрал именно его. Свою верность он не хотел ставить под сомнение и был верен и честен со всеми, кто был в милости принца. За эту верность и умение молчать вся тройка господ была к нему благосклонна. — Я доложу об этом ему лично. А ты должен будешь обслуживать ужин вместе со мной и еще одной прислужницей.       — Три слуги на один скучный ужин? — вздохнул вор.       — Если принц пожелает больше, будет больше. Тебе велено отправиться к экономке, она выдаст тебе подходящую одежду, — проговорил Паскаль, — это важный ужин, все должно быть как полагается.       — Да я уж понял! Нашли же время… — тихо изрёк вор и осмотрелся по сторонам. Всеобщее настроение в замке явно не располагало к пиршествам и празднованиям. Вообще было тяжело расслабиться и отдохнуть после произошедшего с принцем и такого количества казней. Да и Азарис упускал такую невероятную и приятную возможность завершить этот вечер вкусным ужином наедине с Тадэусом, теперь ему придется голодными глазами смотреть за тем, как едят другие! — Ладно, пойду к экономке. Посмотрим, во что она меня вырядит!       Тадэус очень удивился, когда вместо Азариса на пороге своих покоев он увидел Паскаля. На мгновение он почувствовал какую-то неясную тревогу, а после приглашения на общий ужин интуиция у мужчины совсем потеряла покой. Идея ужина с приговоренными ему не нравилась, но если это своеобразная дань уважения к старости и выслуге стольких лет, то Тадэус кое-как еще мог понять это желание.       Времени на сборы было предостаточно. К сожалению, Иниса он так и не дождался, решив, что тому уже нашли занятие. К моменту, когда мужчина осветил своим присутствием малую гостиную, сервировка стола была уже завершена. Паскаль, Инис и взволнованная ответственностью прислужница стояли у стены в ряд. Тадэус с интересом осмотрел всех троих, подметив про себя, что столь чинный наряд Иниса был ему к лицу. Мужчина нечасто видел вора столь опрятным.       — И где же гости этого вечера? — поинтересовался Тадэус, увидев за столом лишь скучающего Лазария.       — Должны быть здесь в скором времени, — ответил маг. Вместе с его ответом Инквизитор услышал шаги и обернулся. Стражники сопровождали свергнутого наместника и его сына. Этот ужин и для них был неожиданностью, не предвещающей ничего хорошего. Старик опасливо озирался, Магнус был просто напуган.       — Ваша Светлость, — кивнул Инквизитор, когда они подошли ближе.       — Ваше Преосвященство, — прокряхтел старик, руки у него затряслись сильнее.       — Прошу вас, — сказал он мужчинам и тоже последовал к столу.       Биргер и его сын поприветствовали колдуна и сели напротив, Тадэус сел слева от Лазария. Для полноты картины во главе стола не хватало лишь принца, который появился в малой зале спустя целую пропасть неловкого молчания.       — Добрый вечер, господа! Прошу меня извинить за опоздание, наш лекарь очень долго делает перевязку, — улыбнулся принц и присел на свое место.       — Что Вы, мне кажется, это мы пришли малость раньше. В любом случае это большая радость видеть Вас в здравии лично и иметь честь ужинать с Вами за одним столом, — ответил Биргер. Магнус лишь кивал каждому слову отца, но предпочитал молчать, что ранее для него было нехарактерно. Обстановка накалилась еще до первого блюда. Паскаль вовремя разрядил атмосферу тем, что налил вина принцу, прислужница Агнес и Инис разлили вино всем остальным, сделав это так, как просил Паскаль. То есть Агнес налила вино колдуну и Биргеру, а Инис — Тадэусу и Магнусу. Только сейчас Инис понял эту схему: при таком раскладе у бывших господ Севера не возникнет опасений, что вино отравлено.       — Я знаю, что этот ужин доставляет вам мало радости, — высказался Вилмар, — не стоит убеждать меня в обратном. Мне очень жаль, что итогом наших отношений стала столь гнетущая ситуация, но власть не терпит ошибок, а у вас было достаточно времени все исправить. Мне не хочется говорить о том, чего вам не удалось сделать, — продолжал Вилмар, крутя в ладони изящный кубок. Биргер встревоженно глядел на принца, его сын весь покрылся испариной и опасливо протирал лицо платком. — Хочется поблагодарить вас за то, что вы все же делали, за то, что вы пытались совершить нечто грандиозное.       Тем временем, наконец, принесли еду. Все трое стали раскладывать блюда на столе. Паскаль осторожно накладывал яства в тарелку принцу и магу, Инис ухаживал за Тадэусом, а после переключился на молчаливого Магнуса, Агнес ухаживала за тем, кому служила с тех пор, как ее взяли на службу.       — Ваше Величество, — все же подал голос сын наместника. — Все это очень лестно… но Вы не находите странным ужинать с теми, кого Вы же и приговорили к плахе?       — Магнус! — шикнул старик.       — Это всего лишь дань уважения, — повел плечом принц, — я считаю, что вас достаточно держали взаперти все время моего недуга, что вы заслужили этого вечера. Или я не прав? Вы вольны отправиться в свои покои, если я ошибся.       — Нет, что Вы, — стушевался мужчина, — я нисколько не перечу Вам. Этот ужин слишком волнителен, простите мне мою несдержанность.       — Расслабьтесь, — посоветовал принц и отпил вина, — приятного аппетита.       Принц встряхнул салфеткой и опустил ее на колени. Все незамедлительно последовали его примеру. Если у Вилмара была цель взбодрить дух приговоренных, то Инис видел в этом грандиозный провал. За столом никто не осмеливался поднять хоть какую-нибудь тему для разговора. В этот момент Инис вспомнил фавориток принца и искренне считал, что здесь не хватает хотя бы одной. Лазарий как фаворит вряд ли был заинтересован в общении, он молча ел и пил вино. Магнус и Биргер к вину так и не прикоснулись.       Нарушить тишину решил Тадэус. Ему не нравился этот ужин, сама его идея и настроение, но сидеть в гнетущем молчании у него не было никакого желания. Он любезно оповестил господ о том, что храм в ближайшем городке все же построен, что Север выделил ему большие земли для вспахивания. Разговор о Боге, как ни странно, все же успокоил мужчин. Биргер из чувства долга поддерживал разговор, Магнус даже поинтересовался о судьбе сирот, чуть погодя даже Лазарий принял участие в обсуждении. Еда у всех комом стояла в горле, зато вино полилось. Лазарий с любопытством наблюдал за наместником и Магнусом, но перманентно участвовал в разговоре и чаще даже был увлечен принцем, а не всеми остальными. Приборы звякали из чувства обязанности, пока Биргер не закашлял.       Принц настороженно посмотрел на наместника, который запил вином свой кашель. Инис поспешил долить ему вина.       — Все в порядке? — поинтересовался принц и переглянулся с магом. По всем подсчетам этот ужин уже затянулся.       — Да, — хрипло ответил старик и снова глотнул вина. Инис уже приготовился долить в кубок еще, но старик вдруг прижал руку к груди и у него изо рта вырвался фонтан красной жидкости. Инис уронил графин, Агнес взвизгнула, Паскаль обомлел от ужаса. Магнус вскочил со своего места и даже что-то крикнул, но и у него ртом и носом пошла жидкость, красная не только из-за вина. Такой реакции на яд Вилмар и сам не ожидал, потому просто молчал, с каким-то благоговейным ужасом осознав, что такой яд сварил Лазарий. Сам маг к ужасу присутствующих чувствовал себя непозволительно расслабленным. Тадэус в это время не находил слов. Капли рвоты вперемешку с кровью и еще черт знает чем попали ему на одежду и лицо. Вытерев все, он оглядел сначала принца и мага, затем взгляд его упал на два трупа, а после на побледневшего Иниса, которому он только этим утром обещал отсутствие подобных зрелищ. Только он хотел громогласно высказаться, потому что возмущение рвалось наружу и его никак нельзя было проглотить, как светлоглазый юноша отпил вина из своего кубка и неожиданно для всех тоже закашлял. И принц, и Тадэус обратили все свое взволнованное внимание и испуг на мага. После того, как от кашля и прочего умерло двое, было бы дико узнать, что отравились и те, кому не полагалось.       — Лазарий?! — Вилмар даже подорвался с места.       — Все нормально, — кашлянул маг, ничем не успокоив принца, — вино крепкое, вот и все.       Наследник облегченно выдохнул, даже Тадэус расслабился. А вот Лазарий, осмотрев присутствующих, остановил свой взгляд на двух телах, которые он видел частями со своего места. Ситуация с вином ему показалась забавной, если учесть эти смерти. Парень сначала улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался, что вызвало откровенный ужас у прислуги.       — Забавно вышло, — все же высказался Лазарий и глянул на Тадэуса, которого эта выходка почти вывела из себя, — ты не находишь?       — Это омерзительно, — сипло выдохнул Тадэус и еще раз попытался оттереть салфеткой свою одежду, как это представлялось возможным. Бросив ее на стол и указав ладонью на двух мужчин на полу, Инквизитор с праведным гневом уставился на принца, который хоть и оценил смешную иронию случая, но все же сдержал улыбку. — Ради подобной картины вы устроили этот ужин?!       — Это милосерднее казни, Тадэус. Я надеюсь, боль была короткой и неожиданной, — тихо ответил Вилмар, который все же был под впечатлением. Агнес за его спиной едва была в чувствах. Бедная девушка побледнела и почти сливалась с цветом передника и чепчика. Паскаль и Инис были до смерти напуганы и даже не шевелились, а вжались в стены. Присутствие прислужницы избавило Вилмара от залпа негодования Инквизитора, который не мог себе позволить высказать все, чего ему хотелось. По разгневанному виду, раздувающимся ноздрям и нервному прищуру взгляда Вилмар и так понял, что такой вид казни Тадэусу явно пришелся не по душе.       — Устроили черт знает что, я в этом участвовать не намерен! — гневно выдохнул Инквизитор. — Прошу меня простить, я отужинал! Доброго вечера! Инис, за мной!       Азарис только со второго раза услышал Тадэуса и на ватных ногах вышел из гостиной. Стоило им зайти за угол, когда вся стража наоборот направилась в малую залу, Инквизитор прижал ладони к бледному лицу парня.       — Азарис, я не знал… ты как? — взволнованно спросил он и даже прижал его голову к своему плечу.       Парень молчал. Перед глазами все ещё стояла ужасная и одновременно мерзкая картина смерти старика и его сына. Инис знал, что Лазарий был своеобразным человеком и совсем не отличался сердечностью и добрым нравом, однако только сейчас Азарис понял, с кем именно его свела судьба и как ему посчастливилось оказаться «на одной стороне баррикад» с колдуном. К тому же, раз принц так горячо любил и уважал своего Советника, значит и он сам был сродни оному. Он ничего ему не ответил, лишь крепче прижался к Инквизитору и прикрыл глаза.       — Уберите их отсюда, — приказал принц стражникам и подозвал к себе девушку. Та была страшно напугана, ей до дрожи в поджилках хотелось сбежать отсюда как можно дальше, но долг принудил ее подойти к принцу, которого она искренне считала теперь монстром вместе с его магом.       — Ваше В-величество, — поклонилась она.       — Пусть тут все приберут, — попросил он тихо, — а после отдохни. Мне неловко, что тебе пришлось стать свидетелем этого вечера. Это совсем не то, что нужно видеть леди.       Лазарий чуть скривил губы, скрыв это за кубком. До чего его иногда раздражала эта манера Вилмара быть с каждым симпатичным личиком самой галантностью!       — К-конечно, — пролепетала та и поспешила удалиться из залы.       — Эти два кубка нужно хорошенько помыть, Паскаль, а после этого выбросить к чертовой матери. Утром ты все равно поедешь к порту, в море их и выкинь. Паскаль? — принц обернулся на своего пажа, который впервые был так напуган самим принцем. Если Лазарий всегда вызывал у него здоровые опасения, то добрый принц перестал ему казаться настолько положительным человеком, каким он его считал. В этот роковой момент Паскаль четко осознал, что Вилмар — наследник, которому присущи не только грехи плоти, но и грехи куда более черные и жестокие.       — Я все сделаю, — кивнул он.       — Можешь быть свободен, Паскаль. Не принимай близко к сердцу. Ты же знаешь, неожиданная смерть лучше секиры или виселицы.       — Разумеется, — не стал отрицать парень. И все же милосердие Вилмара было чудовищным и жестоким! Еще более жестоким Вилмар показался обитателям замка всего парой дней после рокового ужина. То был день казни Норда. Это было уже второе сожжение за столь короткое время.       Принц не любил жестоких казней, не мог смотреть на казнь через огонь, но в этот раз он был впереди всех, кто наблюдал за этим. Ему было жутко, но впервые ему не было жаль приговоренного. Каждый раз до этого дня Вилмар находил в своих сердце и душе толику здорового сострадания, но не в этот раз. Сейчас он был опьянен возмездием, чувством непонятного ему превосходства, он был уверен в себе и в том, что любой будет наказан, кто пойдет против него. В этот день к Вилмару вернулась его уверенность.       Опьянен был не только Вилмар. Три смерти подряд повлияли и на мага, который был одурманен энергией смерти так сильно впервые за долгое время. Он почти физически ощущал печать Ангела Смерти. Не хватало лишь ликования Тадэуса, но тот в силу своих личных переживаний так и не смог насладиться столь ярким актом наказания. Мужчина еще не отошел от ужина и не знал, как отвлечь от произошедшего Азариса, потому новая казнь была для него слишком скорой. Хрупкое взаимопонимание между ним и Инисом этим днем могло вконец испариться. Тадэусу вообще не хотелось, чтобы Инис снова от него закрылся. Инквизитор не без оснований опасался, что в скором времени Инис, насмотревшись на казни и прочие ужасы жизни внутри замка, решит сбежать куда подальше. Однако на удивление Тадэуса вор не то, что не планировал сторониться мужчины, а напротив старался держаться к нему как можно ближе. Парень, пережив не самые благоприятные моменты своей жизни (в виде жутких болезней и не менее жутких казней), решил для себя, что самым безопасным будет держаться того, кому он смог бы полностью довериться. А в замке, да и в целом был всего один такой человек. Выбирать уже не приходилось.       Единственное изменение в его настроении было то, что вор стал молчаливее и тише обычного. Парень явно чувствовал дискомфорт и тревогу из-за всего случившегося, но все равно держался рядом с Тадэусом, что не могло не радовать последнего. В тот день казни Норда Инис хоть и не видел самого сожжения, но все же был подвластен общему настроению замка. Он даже пришел на вечернюю службу и впервые прослушал ее до конца, сидя в самом последнем ряду скамеек. Он не ушел даже тогда, когда вся процессия закончилась, а так и ждал Первосвященника, чтобы не одному шататься по этому проклятому замку.       Тадэус, конечно, замечал все изменения настроений вора, ощущал его тревогу и страх. В конце концов, никто из них не оказался безгрешным ангелом, ниспосланным на эту землю. Каждый из троицы поистине отличился в обратном. Инису оставалось только принять это, а для подобного нужно больше времени, и Тадэус терпеливо ожидал, когда шок все же останется позади.       День выдался нелегким, аппетита не было у обоих, потому напоив теплым вином Азариса, Тадэус отправил его спать. Он и сам уснул довольно быстро, желая сбежать из этого мрака жизни в мрак сновидений, но проснулся от того, что неожиданно «наткнулся» рукой на что-то лишнее. Тревожно проснувшись, Тадэус с удивлением обнаружил в своей постели вора. Взгляд на мгновение метнулся к двери, но увидев ключ в замке, Тадэус слабо улыбнулся и обнял парня, прижав к себе. В этот момент он даже отметил, что Инис сильно похудел, даже больше, чем Тадэусу хотелось.       — Ты зря переживаешь, я всегда рядом, — почти неслышно шепнул он ему в загривок. Инис еще не спал, но и не подавал виду своего бодрствования. Ощущать Тадэуса рядом было до абсурдного необходимым. И пусть его слова мало утешали, но все же имели успокаивающий эффект. Ведь если не Тадэус мог защитить его, то кто еще?

***

      Жизнь в прибрежном городке доставляла приезжему миссионеру немало удовольствий. Тибиль в первые же дни наладил общение со служащими Церкви, с живым интересом слушал их мессы. Своих месс у него, естественно, никогда не бывало, он их даже не составлял, да и вряд ли бы смог. Да и на последней был так давно, что уже и не помнил когда.       Жизнь Тибиля ярко преобразилась, его внешний вид имел обновки, внутренний цвел. Он впервые общался так много и с разными людьми. В основном с женщинами много его старше и с мужчинами, от общения с молоденькими девушками он терялся и всячески его избегал. Милостыню он давал бродягам на рынке у порта, делал пожертвования в Церковь. Он вдруг почувствовал себя частью общества и это немало его красило. За этим с интересом наблюдали двое — Тамерлан и Асмиль. И если первый не искал с ним общения, а только наблюдал, когда тот попадался на глаза, то второй успевал участвовать в жизни Пастыря.       — Слушай, а ты изменился! — заметил Дон и улыбнулся, когда они гуляли в тени пышных ив вдали от оживленных улиц.       — В каком плане?       — Ну, выглядишь свежее что ли? Нет твоей занудной мины на морде лица, общаешься даже, хоть и о таких скучных вещах!       — Мне это не кажется скучным, — улыбнулся Пастырь, — я впервые ощущаю такую… приобщенность. Для команды я обуза и кость в горле, а здесь меня даже уважают. Интересуются моим мнением и даже зовут на прогулки.       — Ага, старушки, которым приятно внимание молодого мужика, — подытожил Дон.       — Все-то ты испоганишь, — хмыкнул Тибиль.       — Просто правду матку рублю! А то ты наивный, тебя каждый облапошит. Но эти дамочки ладно, они безобидные, — объяснился Морской Черт, — невесту тебе еще не нашли?       — Нет, но часто интересуются, почему нет дамы сердца…       — И что ты отвечаешь? Что на пиратском корабле даму сердца имеют все одну и по очереди?       — Асмиль!       — Шучу! Я же помню, что ты отрекся от всего мирского, потому радости жизни у тебя скудные такие, книжки читать, да скучную белиберду в церквях слушать. Я как-то хотел зайти, но так меня в сон потянуло, что решил пропустить эля в трактире одном. Хорош у них тут эль, только цены кусаются.       — Все бы тебе к кружке приложиться, да о девках думать, — вздохнул Пастырь.       — Потому что я настоящий мужчина, свободный как ветер, и жизнь моя бескрайняя, как море. Что плохого, если шхуна моя бросит якорь в этой бухте? Или в любой другой? Каждому мужику это надо! Как ты без этого обходишься, ума не приложу!       — А есть, что прикладывать? — хмыкнул молодой мужчина и отвел взгляд в сторону.       — Да даже если и нет, я найду что приложить другое!       — И во сколько же бухт ты бросил свой якорь? — поинтересовался Пастырь, чтобы начать свою любимую шарманку про пьянство и беспорядочные плотские утехи.       — Аж в никакую не бросил, — вздохнул Дон и почесал затылок, — зато братец твой преуспел знатно… Что ни встречу, так вечно вокруг него этот мерзкий хохот дешевых давалок. Я б, может, и не прочь расслабиться тоже, но мне тошно от всего этого. Хоть ты и любитель приписать мне шлюх самых разных, но я вообще-то не так низко пал, как ты думаешь!       — Я уже никак не думаю… стараюсь не думать. Не мое это дело, — ответил Тибиль, проигнорировав слова о кузене. Наблюдать и даже слушать о том, как любимый человек гниет в подобном обществе всегда давалось Тибилю с трудом.       — Ой ладно тебе, не куксись! Я же порядочный, чего тебе там думать? И всяким попойкам зачастую предпочитаю общение с тобой, хоть Феррос мне и запретил! Да еще чего он там себе придумал? Что я тебя в койку хочу затащить ему назло! Я? Тебя? Ему капитанская шляпа голову пережала явно!       — Ммм, — Пастырь сжал губы, невнятно промычав. — Ты? Меня? Противно даже представить?       Дон не сразу понял этот укор в голосе мужчины, даже остановился и уставился уже в спину Пастыря.       — Якорь мне в глотку! — захохотал Морской Черт. — Да у тебя уши огнем полыхают! Ты что ли обиделся, что я бухтой твоей не интересуюсь? Хочешь слова Ферра подкрепить?       — Не хочу, конечно! — насупился Тибиль. — С ума сошел? Я просто… ты сказал это слишком пренебрежительно, словно меня невозможно хотеть!       — Хочешь, чтобы хотели? — усмехнулся Асмиль.       — Хочу, чтобы ты заткнулся, если честно. Смущаешь же…       — А потом чешет мне про «я не хочу», «грязно все это». Небось по вечерам ладони стираешь, м?       — Асмиль!       — Что Асмиль? — хохотнул пират и, широко улыбнувшись, обошёл Пастыря, перегородив тому дорогу. — Я ведь теперь знаю твой секрет… — вдруг понизив тон, шепнул парень и хитро прищурился.       — Какой еще секрет? — нахмурился Тибиль, хотя про себя очень испугался. Скрыть свою тревогу у него вряд ли получилось, потому что выражение его нахмуренного лица только и кричало о панике.       Дон не мог не заметить растерянности Тибиля и, кажется, начал скалиться ещё шире, поняв, что слова попали точно в цель.       — Ну, как… — чуть подавшись вперёд, продолжил шептать брюнет. — Твой маленький секретик, который ты вечно скрываешь ото всех.       — Не неси ерунды, нет у меня никаких секретов, ни больших, ни малых! Напридумывал себе невесть что! И вообще я проголодался, пошли отсюда! — Тибиль сжал губы и, как ему казалось, сделал непроницаемое лицо, которое больше походило на лицо маленького проказника, пойманного на горячем.       — Ну, как нет? Есть же, — беспечно повёл плечами пират. — Мне и придумывать ничего не надо, все как на ладони, — продолжал стоять на своём Асмиль. Дон вдруг схватил Тибиля за руку и потянул несильно на себя.       — Какой нахрен секрет?! — не выдержал Тибиль. Лучшая защита — отрицание. Одернув свою ладонь, Пастырь сжал губы в бескровную полоску.       — «О, дорогая сестренка! Прошу, пусть твои глаза цвета неба будут ясными! И горькие слезы не польются из них ручьём!» — восторженно изрёк пират, придав своему голосу как можно больше любви и обожания (по крайней мере, Дон был уверен, что у него это вышло). Тибиль сначала вовсе растерялся, но после вдруг осознал, что Асмиль цитирует фрагмент из его любимой книги. Морской Черт коснулся щеки Пастыря свободной рукой и, наклонившись к лицу парня, выдал своим привычным развязанным тоном, — ну, а потом они засосались, а точнее сплелись языками и ещё чем-то там.       Тибиль погас моментально и побагровел от стыда, в ужасе вспомнив, в какой части могли быть эти слова. До этого в книге были описаны вещи куда интимнее, от чего Пастырю вообще стало нехорошо.       — Там всего пара таких сцен, — начал оправдываться он, — я их не читаю практически. Это всего лишь… рок судьбы. Раньше это было в порядке вещей и… и это вовсе не секрет, просто…       — Практически не читаешь? Просто перечитываешь, да, — со смехом протянул Дон, так и не убрав руки.       — В этом нет ничего такого!       — Ну да, всего-то жезл любви в ножнах страсти!       Блистательной стойкости Пастыря пришел конец. Он все же высвободил свои руки и на несколько мгновений скрыл свое красное лицо за ними. Немного поразмыслив, Тибиль глубоко вдохнул и молча направился в сторону города, потому что уже темнело, да и находиться с Асмилем было невыносимо. Какой позор!       — Мне нужно поесть, уже поздно, — оправдал он свою спешку.       — И почитать на ночь, да?       — Ничего смешного! Ты сам сказал, что это нормально для мужчины!       — Передергивать на инцест? Не припомню! — рассмеялся Дон. — Ладно-ладно! Брось! Я же не осуждаю! Просто ты весь из себя такой правильный, а сам такие книжки читаешь. Ты, скажем так, открылся для меня с новой стороны. И она неплохая! Хоть на человека стал похож!       — Хватит издеваться, — буркнул Пастырь.       — Я и не издеваюсь! — заверил Дон. — Ладно, пойдем, извращенец ты этакий, сам бы пожрал чего. А потом к тебе пойдем, почитаешь мне хоть одну из тех сценок, а?       — Да пошел ты! — разозлился Тибиль, все еще чувствуя невероятный приступ стыда.       — Я и иду! Следом за тобой! Святоша, — добро усмехнулся рулевой и молча последовал за сбегающим Пастырем.       Отвязаться от Дона у Тибиля не получилось, как бы он ни пытался. Ужин прошел очень скомкано, потому что Пастырю кусок в горло не лез, зато Дон отужинал на славу. Взяв остатки еды в комнату Тибиля, рулевой без разрешения зашел в гости, хотя хозяин комнаты очень сильно жаловался на усталость.       — Я серьезно, — улыбнулся Дон, — хоть читаешь про это, значит, не все потеряно! Хочешь, по ролям почитаем?       — Ты совсем рехнулся? Кто такое по ролям читает?! — вспыхнул Пастырь. Одно только представление подобного чтения вызывало такой мощный приступ стыда, что мужчину аж затошнило.       — А что? — пират нашел эту спрятанную книженцию в ящике и быстро нашел нужный отрывок. — Кхе-кхе, «Ему нравилось ласкать свою сестру, та словно послана была самим Богом по образу его и подобию: чистая, светлая кожа, розовые сосочки и такая влажная щелка меж ножек с чувствительной жемчужиной», — зачитал он, — ну и гадость, — тихо заключил Дон и скривился. Нет, Асмилю этот текст не казался слишком непристойным, парня больше смущал язык, которым было все описано: уж слишком все было приторным, наигранным и сладким, ведь в жизни все было совсем не так.       — Хватит… это звучит противно! Когда читаешь, как-то иначе все в голове складывается…       — Как бы все верно! Написано противно и читается также противно! Тебе серьезно это нравится? — вскинул темные брови Морской Черт и двинулся в сторону Тибиля.       — Мне нравится их история, а не конкретно вот это, — тихо вымолвил Тибиль, — когда нет этих описаний, там разворачивается целая драма. Это мне нравится.       — Тоже мне драма, братику и сестричке не разрешали шалить после обеда, — с сарказмом изрёк пират и встал напротив Тибиля. — Я не только об этом моменте. Там же вся так называемая драма ‘так’ описана. В жизни же так не бывает, — подвёл итог Дон и мягко улыбнулся Пастырю. — А то… представь, — Дон повертел ладонью в воздухе, попытавшись придумать подходящий пример. — Вот! — резко воскликнул брюнет и подскочил к Тибилю. — Ты порой напоминаешь мне море. Оно бывает капризным и беспокойным. В такие моменты очень тяжело находиться в плавании и порой думаешь, а на кой-черт я вообще полез в воду? Но когда наступает затишье… ровный горизонт, бескрайняя синева, горящий закат… смотришь на всю эту красоту и в эту минуту осознаешь, что все жертвы не напрасны…       — Чего? — растерянно спросил Пастырь и некстати захлопал глазами, представ перед Доном наивным подростком. Даже в голове не укладывалось, что мужик то постарше него будет! Тибиль в этот момент обдумывал его слова и не совсем их осознавал, не мог их переложить на себя, словно рулевой говорил только о море. — В смысле ты… правда думаешь обо мне так?       — Нет, конечно, я думаю, что ты помоечка, ибо столько сквернословия от святоши я вряд ли еще где-то слышал, ты невыносимый зазнайка, но в целом, если присмотреться, то вполне себе ничего!       Пастырь заметно скуксился: метафоры о море ему нравились куда больше, чем реальная картина.       — Я просто о том, — продолжил рулевой, — что в жизни не говорят красивыми и пустыми фразами, если действительно дорожат кем-то. Они доказывают делом.       — Неправда, — тихо возразил мужчина и улыбнулся. — Когда-то я жил не так, как сейчас. И в высшем свете, если тебе достает образования и смекалки, ты обязан говорить красиво. Истинный рыцарь подтвердит все делом, а пустослов так и продолжит складно говорить, но долго на этом умении не протянет. Делом подкреплять слова нужно, но и говорить красиво не лишнее.       Уже размытые воспоминания о детстве смешались с зарисовками из всевозможных романов. Тибиль отчаянно хотел вернуться в тот шик и блеск высшего света, но понимал, что будет там чужим, даже если представится такая возможность. Слишком много упущено, чтобы стать кем-то значимым. А не значимым быть все равно где. Мысли об этом плавно перетекли в то, что появись он сейчас дома, вряд ли с ним будет кто-то носиться. Даже Феррос без особого желания это делает. Только Асмиль по каким-то непонятным причинам помогал Пастырю и в последнее время действительно «носился» с ним, как курица с яйцом.       — Мы с тобой не в высшем свете, здесь болтунов не любят, — хмыкнул рулевой и отложил книгу в сторону.       — А ты дорожишь мной? — вдруг поинтересовался Тибиль, чем ввел Дона в некое замешательство.       — В смысле?       — Ну, красноречием ты не блещешь, но делом стараешься всегда помочь мне. Учитывая нашу вражду раньше, мне иногда странно обо всем этом думать. Вдруг Феррос прав? От того, что он тебя бросил, а я, признаться, очень рад этому, тебе обидно… и ты решил и меня на место поставить, и ему насолить? — рассуждал мужчина.       Асмиль вскинул темные брови и пристально посмотрел в глаза Тибилю.       — Хорошо, — тяжело выдохнул Дон. — Во-первых, я его бросил, на минуточку. Во-вторых, по словам твоего братца я, чтобы ему насолить, должен был уже тебя опрокинуть раз пять, если не больше. А мы с тобой, как ты видишь, друг другу книжки читаем. В-третьих, чтобы его как-то задеть, мне нужно, чтобы он был в курсе моих похождений. О том же, что я сейчас с тобой, не знает даже Зира. Итак, как ты считаешь, где здесь подвох? — изрёк молодой пират и с интересом уставился на Пастыря.       — Ну, один раз ты же пытался! — Тибиль все же озвучил эти давно рвущиеся наружу слова. — Когда, ну… тогда, когда… когда ты насильно меня поцеловал…       Морской Черт с нескрываемым удивлением покосился на Тибиля (как можно было в его возрасте будучи мужчиной оставаться таким недотрогой?), а затем залился громким хохотом.       — Боги, что я пытался? Облить тебя вином? Ты хоть помнишь, по какой причине все это произошло? Ты серьезно тогда решил, что я хотел тебя… взять силой? Или надругаться? Я даже не знаю, как это правильно назвать в твоём случае, — со смехом покачал головой брюнет, — вот же… чудик.       Мужчина страшно пожалел о том, что вообще поднял эту тему, что научил Дона читать, и что вообще сегодня встретился с ним. Ему стало так стыдно, что захотелось провалиться сквозь землю и оказаться в безлюдном месте на долгие-долгие годы.       — Ладно, забыли… — отмахнулся он, — и тебе не пора? Я собирался лечь спать, если помнишь…       — Нет, постой, — усмехнулся Дон, который явно не торопился покидать комнату Пастыря. — Ты серьезно из-за этого переживаешь?       — Да нет, — пожал плечами Тибиль, — мне уже все равно. У меня никогда не было друзей, — он слабо улыбнулся, — так что я рад, что все это случилось, пусть временно. Я всегда думал, что я и Феррос не разлей вода, но с каждым годом я все острее замечаю, как я ему мешаюсь. Ему со мной не интересно, но, по правде сказать, он всегда был для меня недосягаем… поэтому я правда рад, что у меня появился ты. Мне с тобой очень весело бывает.       — Бывает, — негромко выдохнул пират, улыбнувшись. — Ну, когда ты не несёшь ересь и не кроешь всякой руганью, с тобой тоже ничего так, — Асмиль подошёл ближе и похлопал Тиба по плечу, — а насчёт того случая… хочу чтобы ты запомнил раз и навсегда. Я, несмотря на то, что порой тебя хотелось придушить голыми руками, никогда и не думал делать тебе что-то плохое. Уяснил?       Тибиль слабо кивнул, но ничего не ответил. Тишина стала уже неловкой, когда Пастырь все же спросил:       — Может, останешься?