«Башня»

      К тому времени, как прибрежный городок Бронзы начал смиренно встречать огненно-рыжий закат, Асмиль открывал уже третью бутыль рома. Настроение у пирата было наипаршивейшее: кто бы мог подумать, что рулевой будет так переживать из-за ссоры с Пастырем? Причём из-за ссоры, к которой Дон сам приложил свою руку. Его целью было отстраниться от Тибиля, и ему это успешно удалось сделать. Так в чем была проблема? Возможно, рулевой ожидал другой реакции от парня (хотя на что он рассчитывал? Как ещё мог повести себя ангелок?), а не этих больших зелёных глаз, в которых легко читались разочарование и боль. Этот взгляд без труда смог добраться до самой сути пирата, от чего Асмилю стало крайне скверно. И теперь, когда Дон смог все хорошенько обдумать и переварить, его душило чертово чувство вины, от которого он упорно пытался скрыться на дне бутылки. К слову, алкоголь вовсе не помог Морскому Черту забыться или расслабиться. Напротив, он заставил Дона ощутить все намного острее, усилив проблему троекратно. И если к началу вечера Асмиль просто пребывал в плохом настроении, то к середине ночи парень уже чувствовал себя одним из самых поганых ублюдков на всей территории Бронзового Дома.       Он сам решил войти в жизнь Пастыря. Тибиль не просил об этом. Даже наоборот, первое время святоша пытался как-то отталкивать Дона и долго не решался довериться ему. И что же сейчас? А сейчас, когда парень только начал доверять рулевому и подпустил ближе, Дон харкнул Пастырю в душу. И из-за чего? Из-за страха…       — Ты просто трус… — выплюнул в пустоту пират и с силой зажмурил глаза. В комнате Асмиля было темно: последние свечи догорели около часа назад, но Дона это совершенно не смущало. Пират сидел возле окна с бутылкой в руках, в попытках разобраться в самом себе.       Последний раз Асмиль находился в подобном замешательстве несколько лет назад после исчезновения Нокса. Дон не мог поверить, что его лучшего друга больше нет, он отказывался верить в это. Так часто бывает, человек почти всегда поначалу реагирует на смерть через отрицание. Асмиль настаивал на поисках друга до последнего. Благо капитан тоже был неравнодушен к бывшему рулевому (именно его место позднее «по наследству» досталось Дону) и также не терял надежду отыскать члена своей команды на берегах ближайших островов. Но… как же это было глупо? Сейчас Морской Черт это осознавал как нельзя четко. Они напоролись на рифы во время шторма — надо быть самим Дьяволом, чтобы выжить после такого! А что после? А после Асмиль то ли от большого горя, то ли от небольшого ума с разбегу прыгнул в койку к капитану. Нет, Феррос понравился молодому пирату сразу. После первого же плавания Дон отчетливо чувствовал рядом с этим мужчиной нечто такое, о чем пишут глупые девицы в своих дневниках. Восхищение целеустремленностью капитана, который добился в этой жизни всего сам, быстро сменилось трепетом и сильным влечением. Но Феррос даже и не думал смотреть в сторону Дона, мужчина отметил для себя его друга. Нокса подобная перспектива не особо радовала, но, как он сам говорил: «Уж лучше чересчур сильно понравиться человеку, от которого ты зависишь, чем не понравиться вовсе!» И Асмиль был полностью с ним согласен. Поэтому поначалу он бросил бессмысленные «мечты» о совместной койке с капитаном и просто восторгался Железным Королем со стороны.       Кто бы мог подумать, что в дальнейшем Дон будет искренне жалеть о том, что все же смог воплотить свои мокрые фантазии в жизнь.       — Сбылась же мечта идиота… — хрипло проговорил рулевой, вглядываясь в бутыль напротив. — А так бы… сейчас… совершенно не убивался. Был бы свободен отчасти… а теперь что? Чертов жигало! Сам же себе устроил проблемы! — накручивал сам себя брюнет, — ещё и святошу в это дерьмо втянул!       Асмиль болезненно поморщился и залпом допил остаток рома. Нет, в чём-то Дон был прав (как он сам считал), когда отгонял от себя Тибиля: друг из него вышел крайне ужасный.       Возможно стоило как-то объяснить Пастырю это по-другому или сказать правду, а не со страху придумать сомнительные отговорки, в которые даже такой наивный дурачок как Тибиль не поверил.       — То есть… ты просто показал ему, что ты трусливая скотина, которая даже не в состоянии побороться за дружбу… — Морской Черт тяжело вздохнул и сжал руками голову, которая уже начала раскалываться, — за так называемую любовь ты не сражался… как падальщик ждал, пока само собой освободится местечко… с дружбой такая же лажа… да что ж ты за урод-то такой?       В комнате не было совершенно никого, кто смог бы ответить на все вопросы рулевого, которые с завидным рвением выдавало его опьяненное сознание. Никто не мог ответить, поддержать или опровергнуть его высказывания. Не было даже того, кто бы начал осуждать его.       — Тибиль… — в пустоту позвал Дон, почувствовав, как чувство вины захлестнуло с новой силой. Что он мог теперь сделать после того, что уже успел наворотить? Вероятно, только попытаться извиниться. Конечно, Тиб его не простит и, скорее всего, даже слушать не станет. Но сейчас Асмиль был готов выслушать от него даже проклятия! Всяко лучше, чем гнобить самого себя. Однако чтобы святоша хотя бы начал его слушать, а не сразу погнал в шею, нужно было для начала немного протрезветь.       Несмотря на большое количество выпитого алкоголя, пират смог проспать всего пару часов: Дон долго ворочался и прокручивал в голове возможные исходы их разговора с Тибом. Причём именно благодаря этому самому алкоголю все эти диалоги превращались в полную бессмыслицу, а порой и вовсе обрывались несусветной ересью.       Так, совершенно не выспавшись, но хоть немного приведя себя в порядок, Морской Черт направился в сторону дома святоши. Он помнил, что Пастырь всегда вставал очень рано. Сначала Тиб прогуливался по утреннему городу, пока ещё большинство людей спали или только начинали просыпаться, а затем он шёл в сторону храма. Нужно было его перехватить прямо около дома, иначе Асмилю пришлось бы ждать ещё пол дня, пока ангелок безвозмездно поможет каждой несчастной душе в храме и около него. Поэтому Асмиль выбрал удобную позицию на скамье около гостиничного дома, с которой отчётливо была видна входная дверь. Теперь главное было не уснуть. Голова была крайне тяжелой и с каждой минутой моргать становилось все сложнее, точнее сложнее стало вновь открывать глаза после. Однако после того, как Дон увидел фигуру Тиба, сон как рукой сняло! Напротив, Асмиль даже ощутил какой-то нездоровый прилив сил и волнения, от которого ноги стали ещё более ватными, а под солнечным сплетением отвратно заныло.       Быстро направившись в сторону парня, Асмиль пытался судорожно подобрать слова для начала разговора.       — Тиб… Тибиль! — все же решился позвать рулевой, когда подошёл достаточно близко.       Удивленное лицо сделать было непросто. Тибиль уже видел пирата из окна дома и искренне надеялся, что тот вскоре уйдет. Вопреки всем молитвам Асмиль упрямо оставался на месте, и Пастырь уже молился о скором забвении бывшего друга. Но и здесь пират его подвел, так как даже если и хотел спать, то упорно прогонял дремоту в сторону. Разговора было не избежать, но мужчина совершенно не понимал, о чем еще им разговаривать? Разве они не сказали друг другу все, что хотели сказать и не хотели тоже? Гордыня или гордость, или обе сущности Пастыря уже красочно представили, как Асмиль, раскаявшись в неосторожных словах, будет просить прощения, умолять понять, принять и простить. Тибиль нуждался в этих мольбах, потому что его истерзанная гордость и самолюбие были жестоко распяты, разодраны, а потому просили раскаяний. Вместе с тем извинения Дона могли быть и лишними, не хватало еще простить его после всех слов, что он наговорил! Тибиль не хотел прощать. Не хотел прощать просто потому, что хотя бы раз в жизни ему хотелось самоутвердиться, быть последовательным, немного жестоким, справедливым, настойчивым, упертым. Господи, да каким угодно, лишь бы не всепрощающей тряпкой, которая не ценит себя. А если он сам себя не ценит, то почему другие должны?       — Что ты здесь делаешь? — диалога не избежать, но Пастырь пытался вложить в свой голос столько безразличия, сколько мог. Ему хотелось показать, что ему самому совсем неинтересно с ним общаться, более того, неинтересно даже выслушать ответ на свой же вопрос. Но вся накрученная решимость внутри упала в обморок от того, как по носу ударил смрад алкоголя. «Конечно, а как еще со мной разговаривать, да?» — спросил он себя, с разочарованием оглядывая пирата. — Понятно, можешь не отвечать. Отойди, я сейчас задохнусь от этой вони.       Во взгляде Тибиля моментально появились прежние и уже забытые Асмилем отблески: брезгливость, злость, разочарование. Казалось, Пастырь вновь вернулся в то свое привычное состояние, когда он на дух не переносил рулевого рядом с Тамерланом и собой.       — Тиб, я просто хотел… — все же не сдавался пират. Вина скручивала его изнутри, и он впервые в жизни пылал желанием исповедоваться.       — Отстань от меня ради бога, что ты теперь ко мне прицепился? Мне дела нет до твоих хотелок, хоти в другом месте! Отойди, сказал! — Пастырь брезгливо сделал шаг в сторону. — От тебя несет, как от свиньи. Проваливай и скатертью дорога.       Тибиль был горд собой. Он не собирался как прежде наматывать сопли на кулак за предательство. Разве не об этом предупреждал Феррос? Пора было уже привыкнуть, что он один, даже если вокруг него много людей. Кто из них всех был ему действительно другом? Зира разве что, но сколько можно прятаться за ее юбкой? Пора было положить конец всем унижениям, и первый шаг был сделан. Он больше не даст этим убогим помощи, он разве мать Тереза? Мальчик для битья? Тот, кому можно плюнуть в лицо? Возможно, был, однако Тибиль страшно от этого устал. И пусть ему было больно, а душа раскололась на две части, он не собирался, как прежде, прощать всех и каждого. Понять, принять и простить? Возможно, Тибиль понимал, возможно, даже принимал чужое решение, хоть оно и обижало его. Но простить? Простить не мог! И всеми силами старался похоронить себя прежнего, а вместе с этим и дружбу, в которую поверил.

***

      Прошла почти неделя после несчастного случая с зайцем, а точнее с момента неудачной попытки его оживления. Произошедшее недоразумение (именно так Ларра решил охарактеризовать свой полный провал) крепко засело в сознании колдуна, вовсе не желая покидать его светлую голову. Змееуст действительно переживал из-за случившегося и никакие оправдания не помогали справиться с этим. Все эти дни парень плохо спал, раз за разом прокручивая в своих воспоминаниях весь ритуал от начала до конца и силясь понять, в чем же он так оплошал?! Что упустил? Было мерзко постоянно вспоминать о своей неудаче и каждый раз убеждаться лишь в том, что проблема заключалась именно в собственной самоуверенности. Лазарий не мог забыть о позорном провале даже в дневное время суток, ведь магия никогда не прощает ошибок: маг был вынужден ходить с перебинтованными руками, которые он тщательно пытался прятать от посторонних глаз (особенно от глаз Вилмара и Тадэуса). Маг был вынужден часто менять бинты, потому что покалеченное запястье совершенно не желало заживать и то и дело вновь кровоточило. Казалось бы, в чем проблема излечить себя? Но он не мог. Для заклинания лечения использовалась точно такая же энергия, как и для ритуала воскрешения. Ее нужно было в разы меньше, да и Лазарий без особого труда уже ее использовал и даже сращивал конечности животным, однако теперь эта магия ему не давалась. Ларра не мог сконцентрироваться на данном потоке энергии. Каждый раз, когда он пытался это сделать, в сознании рефлекторно возникал образ монстра, которого он «воскресил», и поток обрывался, оставляя неприятный гул в ушах. Это происходило совершенно случайно и не поддавалось никакому контролю. Медитация в подобном вопросе никак ему не помогла, напротив, во время транса подсознание подкидывало колдуну ещё более жуткие образы.       Неудачные попытки вынудили Лазария на время отложить магию лечения. Пришлось вернуться к знаниям обычного травника, но и тут мага ждал провал. Понадеявшись на свое новое умение, которому маг посвятил всего себя, он и думать забыл о пополнении своих запасов трав и настоек. Собственная безалаберность почти вывела его из себя, однако Ларра быстро вспомнил, где смог бы достать все необходимые травы. Варвары, что жили в лесу, не должны быть против помочь ему, но поход к ним Лазарий все же решил отложить на потом. Ему не хотелось покидать пределы стен этого замка, да и Вилмар был все еще слаб. Он не мог рисковать его здравием, хотя, признаться, лекари уже и без него прекрасно справлялись.       Несмотря на пульсирующую боль, Лазарий ни при каких обстоятельствах не хотел бросить даже слабую тень сомнения в свою сторону. Поход к варварам или к травникам в деревню откладывался еще и потому, что ему казалось, что так он выдаст себя. Маг понимал, что это бред, но все же после ритуала было бы странно бежать за травами, если все травы для настоев принца были в наличии. Слуги, наслышанные об экспериментах, постоянно шушукались у него за спиной, что Лазарий чувствовал эти грязные сплетни почти кожей. Ему казалось, что все взгляды наведены на него, что каждый в замке полон неодобрения и страха к нему, что все за ним следят и желают вывести на чистую воду. Ко всему прочему мага не отпускали ночные кошмары, потому его общее самочувствие было крайне ужасным.       Такая реальность бытия невероятно нервировала и угнетала, однако он всеми силами старался не впасть в обреченное состояние. Он так же приходил к Вилмару и пытался снять с плеч принца уныние и разочарование, тоску и бесконечную скуку. В обществе Вила магу приходилось больше беспокоиться о нем, чем о себе, потому после этих встреч Лазарий чувствовал себя еще хуже. Отвлечься на мгновения помогала работа с документами, которую он старался исполнить в срок, чтобы у Тадэуса не возникало никаких лишних вопросов. На неделю зарыться в бумаги и хлопоты над принцем было легко и почти привычно, но дальше это уже не могло тянуться. Раны требовали должного лечения, да и сам маг невероятно вымотался за эти дни. Хотелось перевернуть страницу жизни, оставить свой проступок в прошлом и забыть о нем, но боль напоминала о неудаче с завидным постоянством. Вместе с этим колдун стал сильно сомневаться в своей силе, а потому и другие, совершенно иные практики ему тоже стали даваться с трудом. Лазарию нужна была поддержка, опора, которую он ждал от принца, но тот был слишком эгоистичен, чтобы понять то, что было от него скрыто. Лазарий застрял в ловушке, которую создал сам. Он нуждался в друге, но и признаться в своем поражении не мог. Показаться слабым Вилмару, когда он обрел такое неоспоримое превосходство в его глазах, он тоже не мог. Вилмар должен лишь восхищаться, благоговеть, возможно, испытывать трепещущий страх, но явно не разочарование! А потому выбирать уже не приходилось. Поддержку на пополам с осуждением он мог получить лишь от Тадэуса, рискуя получить лишь второе. Невзирая на все трудности и разногласия, Лазарий твердо решил поговорить с Тадэусом. Но чем ближе он подходил к кабинету, где инквизитор решал поставленные перед ним вопросы и задачи, тем меньше уверенности было в маге. Он даже не представлял, с чего можно начать разговор, да и как рассказать о неудачном ритуале тому, кто вообще не оценит даже жалкой попытки обуздать саму Смерть! «Он скажет, что он же говорил…», — вздыхал про себя колдун, ярко представляя разгневанный и, что б его, разочарованный взгляд Тадэуса. «Возможно, не стоит ему рассказывать. Мы просто поговорим о выполненной работе, обсудим что-то», — продолжал размышлять колдун и даже кивал себе в знак одобрения. В конце концов, он хотел отвлечься от невозможного и бесконечного самобичевания, побыть с тем, с кем на удивление почти всегда становилось спокойно. Пускай Тадэус был инквизитором, к тому же не самым добродушным, близкие ему люди всегда ощущали спокойствие и некоторую защиту, а именно этого Лазарию и не хватало. И пусть Тадэус грозился его сжечь, Лазарий никогда не воспринимал такие слова серьезно. Маг даже не верил, что Дэус вообще способен причинить ему какое-либо зло, разве что в твердой уверенности в своей правоте, но всегда можно посадить зерно сомнения, верно?       Затравленный сам собой, посеявший десятки этих сомнений в себе самом, Лазарий все же постучался в кабинет Тадэуса и даже немного нахмурился, когда услышал тяжелый вздох.       — Войдите, — послышался ровный голос. Лазарий облегченно выдохнул и вошел в кабинет. В это время Тадэус отодвинул от себя стопку бумаг и поднял взгляд на гостя. — Лазарий?       Маг помялся на пороге, а после прошел к столу и присел напротив мужчины. Руки парень сразу опустил к коленям, скрыв их от взора мужчины за столом.       — Привет, друг мой… Я проходил мимо и решил заглянуть и проведать тебя, а то со всеми этими бумагами, — Ларра неопределенно взмахнул рукой перед собой, обозначив заваленный документами стол, — я вообще потерялся во времени…       Тадэус скользнул взглядом по бледному лику колдуна, а потом перевел взгляд на руку, что на мгновения зависла над его столом, а потом слишком спешно спряталась за ним.       — Ммм, — многозначительно протянул мужчина и даже улыбнулся, — а я думал, ты прячешься от меня, потому что от твоих выходок с ритуалами вся прислуга нарекла тебя дьяволом.       Лазарий перевёл взор на Дэуса и слабо улыбнулся.       — Допустим, дьяволом они меня считали ещё до начала ритуалов… однако все, что я делаю и делал, всегда было направлено во благо, — немного слукавил маг и поспешил сменить тему разговора. — Как продвигаются твои дела?       — Очень мило, что ты спросил, — улыбнулся Тадэус и решил не возвращаться к неприятной ему теме, раз уж Лазарий тоже не желал об этом разглагольствовать. — Честно сказать… в целом, все неплохо. Я думаю, мы успеем все сделать раньше срока, если, конечно, не произойдет еще что-нибудь из ряда вон.       — Я искренне надеюсь, что здесь больше не произойдёт ничего подобного… — кивнул маг. — Хотелось бы как-то разбавить весь этот мрак. Может, стоит устроить ужин или какой-то праздный вечер? Ты как считаешь?       — Серьезно? — вскинул брови Тадэус. — Ужин? О чем ты? Здесь нет никакого милого общества, а после вашей выходки с ядом каждый будет бояться, что в чем-то тоже провинился, к тому же здесь даже не осталось тех, кого можно было бы допустить к столу принца, а те, что есть ни на что не годятся. Если ты хочешь повеселить Вилмара, то ужина с нами ему будет недостаточно. Ему бы цирк, танцы, постановку хоть какую-нибудь, пир горой, чтобы если уж не присоединиться, то хотя бы посмотреть. А нашими физиономиями лучше не травить ему душу.       Маг тяжело вздохнул и опустил голову.       — Да… ты прав. Я просто не знаю, как ещё разбавить эту меланхолию и упадок. Все настолько осточертело. Аж тошно, — с досадой проговорил Ларра и перевёл взор светлых глаз в сторону окна, что открывало вид на темный лес. Уже порядком стемнело, и в нем было почти не разобрать очертаний Северной местности, но колдун прекрасно знал, что если пройти дальше вглубь леса, то именно в той стороне будет располагаться деревня варваров.       — Ну, Вилмару в целом полезно все это, — выдохнул Дэус, — жизнь не вечный пир все же.       Змееуст едва заметно прищурился, гипнотизируя темноту в окне, а затем вновь вернул своё внимание инквизитору.       — Скоро намечается местный праздник. Будет ярмарка. Возможно, стоит разнообразить нашу скучную жизнь этим событием? — аккуратно предложил Лазарий и коротко улыбнулся.       — Ярмарка — это весьма недурно, если она будет хорошей, — согласился Тадэус, — последние купеческие корабли все же… Как представлю зиму, которая последует после, мне аж не по себе… Вот уж где настоящая скука!       Ларра заметно обрадовался высказыванию Тадэуса: не всегда от инквизитора можно было услышать что-то одобрительное, тем более насчёт подобных мероприятий.       — Тогда я предложу эту идею Вилмару. Он сможет погулять, посмотреть на всевозможные диковинные вещички, да и заодно что-то закупить на зиму. Было бы неплохо если бы ты и Зуар тоже присоединились, думаю, твой помощник был бы рад. Если ты, конечно, не против, — бодро проговорил колдун, на мгновение забыв о своём небольшом недуге и начав жестикулировать одной рукой, — вскоре намечается ещё один локальный праздник. Думаю, если в честь него будут устраивать какие-то гуляния, тоже можно было бы немного развеяться.       — Не знаю, о каких гуляниях ты говоришь, но, позволь спросить, что с твоей рукой? — спросил в лоб Тадэус, уставившись на перебинтованное запястье мага. Лазарий даже с каким-то испугом опустил руку к ногам.       — Я… случайно разбил несколько своих склянок, — начал придумывать Ларра, — в тот день все сыпалось из рук, и я был крайне неосторожен. И поплатился за эту неосторожность. Из-за того, что я стараюсь все время находиться в замке рядом с Вилом, я каждый раз откладываю поход за целебными травами. Вот и приходится ходить с бинтами.       Если бы Лазарий остановился на первом предложении, Тадэус, наверное, даже поверил, однако дальнейшие оправдания, пускай и весьма убедительные, заставили мужчину лишь нахмуриться. Он в упор посмотрел в глаза колдуну и вскинул брови. Выражение лица инквизитора так и говорило: «Что, правда?»       Маг, собрав, казалось, всю свою волю в кулак, героически попытался выдержать этот пронизывающий взгляд Первосвященника, который будто пытался заглянуть ему в душу. Но с Тадэусом невозможно было долго играть в такие гляделки, и Лазарию пришлось опустить взгляд.       — Так вышло… у меня кое-что… не получилось, — тяжело вздохнул маг, так и не подняв взгляда на мужчину. Было тяжело признавать свои ошибки, ещё тяжелее было чувствовать свою слабость.       — Я говорил тебе, Лазарий, — порицательно начал Тадэус, но затем сам же и оборвал себя. Он испытующе посмотрел в глаза магу, который, казалось, даже немного заерзал на месте, а после лишь тяжело вздохнул. — Ладно, не будем. Надеюсь, ты вынес ценный урок. И не тот, где нужно стараться усерднее, а тот, где приходит осознание, что в такие материи лучше не лезть, даже если очень хочется, — Тадэуса так распирало от желания отчитать непослушного «ученика», что у него даже губа дернулась от сдерживаемого порыва. — Не знаю, почему ты не отправил слугу к травнику… но, полагаю, что путь твой лежит к этим дикарям, — с не меньшим укором продолжил инквизитор, — сходи к ним, так и быть, завтра. Будет печально, если ты лишишься рук вовсе…       Маг слабо ощерился, ещё до конца не поверив, что смог избежать многочасовых поучительных тирад и негромко выдохнул:       — Не думаю, что все настолько серьёзно, но действительно было бы неплохо уже излечить свои руки, — Лазарий едва заметно помялся, а затем продолжил, — спасибо… и хоть мне тяжело это говорить, но действительно стоило послушаться тебя.       Самодовольный вид Тадэуса говорил сам за себя. Ему и не нужно было озвучивать избитую фразу «А я говорил», потому что это читалось на его лице. Поджав губы в улыбке, Тадэус снисходительно выдохнул:       — Рад, что мы в конечном итоге поняли друг друга.       Лазарий кивнул, а Тадэус вновь вернул внимание к документам. Повисла неловкая для мага пауза, потому что ему казалось, что он мешал инквизитору.       — Можно я просто посижу с тобой? — все же спросил колдун и неловко улыбнулся.       — Конечно, — улыбнулся Дэус, — но не просто. Возьми эту стопку и начинай работать.

***

      Возгордившись своей маленькой победой, Тибиль провел весь день преисполненный решительностью, которую ощущал не так часто. В минуты уныния, когда желание простить Асмиля пересиливало гордость за отказ, Пастырь пытался присмотреться к своему окружению. Да, не высший свет, но и он сам уже давно не являлся частью чего-то высшего. Однако люди его окружавшие были на ступень выше его прежнего круга общения. Честные или нет, добрые или злые, они все были рабами суетливой жизни в погоне за достатком для своих семей. Жизнь с пиратами виделась Тибилю немыслимой, но и уйти от них казалось ему невозможным. Снова месяцы, проведенные на корабле, пытливые взоры в трубу в поисках клочка суши, чтобы прогуляться по земле, а не гниющим доскам палубы. Снова издевки всех членов команды, вынужденные и однообразные разговоры ни о чем с Зирой, безразличие Тамерлана, да и как жить на одном корабле с Асмилем, если даже этот прибрежный городок казался Пастырю слишком маленьким для них двоих?!       Напрашивалось решение, для которого не хватало силы воли. Тибиль был слаб, не приспособлен к жизни самостоятельной, но он желал ее всей душой. Этой же душой он плакал только от мысли, что если решится остаться, то может больше никогда не увидеть родных глаз кузена, не услышать его голоса, смеха. Они остались вдвоем, хоть как-то нужных друг другу. Тибиль был уверен, что без него Феррос совсем опустится, станет крайне безжалостен, жестоким, аморальным. Но и без Ферроса он сам пропадет, ведь вся тихая жизнь в этой «гавани» была ему доступна лишь на содержание, которое он получал от брата. Муки совести, жалости, страха поглощали мужчину с головой. Это было жестокое испытание, но к моменту отплытия корабля, когда он, наконец, встретился с капитаном, Феррос сказал свое слово.       — Господи, да на тебя жалко смотреть. Как щенок, ей богу. Я тебя предупреждал, — в который раз он слышал эти слова?       — Во-первых, Асмиль извинился, а, во-вторых, не нужно забывать, что все, что он сказал, было по твоему приказу. Я не дурак, Тамерлан, и могу услышать твои слова в его речах. Но все это неважно. Возможно, ты прав. Ничего хорошего все равно бы не вышло, мы слишком разные.       — О, так до тебя дошло все же? Ну, наконец-то! — обрадовался пират. — Тогда я могу быть спокоен. Собирай свои вещи, утром будь на пляже. Мы отплываем засветло.       — Я не поплыву никуда, Феррос, — неуверенно вымолвил Пастырь и неловко приобнял себя одной рукой. Взгляд мужчины опустился на пол снимаемой комнаты, потому что сомнения снова взяли над Пастырем верх.       — Не понял, — нахмурился Тамерлан, — что значит, ты не поплывешь?       — То и значит, — почти огрызнулся Тиб, потому что рассыпался от неуверенности. Он не знал, как защитить свое решение от сильного влияния брата. Не знал, прав ли Феррос, прав ли он сам? Но это было его первое в жизни решение покинуть корабль. — Я решил… решил, что никто на корабле… Тамерлан, пойми… если даже Асмиль мне не друг, то кто мне друг? — он все же посмотрел в глаза кузена. — Не надо говорить о себе! Тебе абсолютно безразлично мое одиночество!       — Тибиль, ты ударился головой? Каким образом ты собрался здесь остаться? Ты и месяца не протянешь без золота, которое я тебе выдаю!       — Я могу найти работу…       — Работу? — усмехнулся мужчина и поднялся из кресла. — Не смеши меня! Что ты умеешь делать?! Ни-че-го!       — Я могу попробовать!       — И подохнуть ты тоже можешь попробовать! Нет! Собирай вещи и сегодня же тащи их сюда, я тебя здесь не оставлю. Ишь чего удумал! Не поплывет он! — Тамерлан уже злился. Он не представлял себе возможным такой вариант событий. Тибиль был слишком несамостоятельным, чтобы можно было его оставить. — Ты уже забыл, как тебя избили? Ты уже забыл, что только благодаря мне, черт возьми, ты вообще живой ходишь?!       — Я не забыл… Ферр, пожалуйста, — он был почти сломлен. Его решение не имело никакого веса, потому что в таких делах было всего два мнения: неправильное и мнение Ферроса.       — Нет, я сказал! Придумал себе невесть что! Да тебя на неделю нельзя оставить! Только на моем корабле ты в безопасности!       — Да, я в безопасности! От всего! От дружбы тоже! От любви, от всего! Надоело! — закричал Пастырь. — Мне не нужна твоя опека! Я взрослый мужчина! Я могу решать сам!       — О, конечно! Взрослый мужчина, который просит денег! Не кажется ли тебе, что взрослый мужчина и ты — два несовместимых понятия?!       — Мне не нужны твои деньги, если ты об этом, — выплюнул Тибиль, хотя до этой минуты как раз на поддержку Ферроса и рассчитывал. — Я больше не хочу… я устал!       — Ты поплывешь с нами. Это не обсуждается. Без моих денег ты и дня не протянешь.       — Не решай за меня! У тебя нет права все решать за меня! Решай за Дона, за Зиру, за Жакко, да за кого угодно, но не за меня!       — У меня есть право решать и умолкни! — рявкнул Ферр и подошел вплотную к мужчине. — Ты бесхребетное, жалостливое, несамостоятельное существо! Кто ты без меня? Кто тебя оденет, а?! Кто тебя накормит?! Кто еще будет потакать твоей лживой набожности?! Неблагодарная дрянь, вот ты кто! Не нужна тебе моя забота, говоришь? — зеленые глаза капитана начинали прожигать съежившегося Пастыря. — Да ты завоешь на следующий день, прибежишь на пляж, а нас уже не будет! Никто не будет тебя ждать! Потому что кроме меня ты нахрен никому не сдался, ясно тебе?! Будешь сидеть и реветь, что я тебя бросил! Что, разве не так?!       — Нет, не так…       — Что ты там сказал?! Не так?! Да я вижу все твои действия наперед! — Тамерлан почти замахнулся, чтобы ударом вдолбить кузену истину, но все же остановил себя. — Ты жалкий, Тибиль. И возрадуйся, что я не могу тебя бросить. Собирай свои чертовы вещи, мы отплываем утром.       — Тамерлан, я умоляю… позволь мне остаться! — Тибиль все же заплакал. — Господи, да я умоляю тебя бросить меня! Разорви ты, наконец, этот порочный круг! Я не могу… не могу фокусироваться годами только на тебе, ждать тебя, когда для тебя я лишь жалкая обуза! Я хочу жить! Боже, да я мечтаю жить с тобой… но не так. То, чего я хочу, никогда не случится! Так отпусти уже меня, коль уж я, наконец, решился уйти!       — Что ты несешь?.. — снова начал свое Феррос, но обомлел, когда Тибиль неожиданно его обнял и плотно прижался губами к губам. — Ты совсем рехнулся?! — Ферр оттолкнул от себя кузена и вытер губы тыльной стороной ладони. — Это Асмиль тебя этому научил?!       — При чем тут Асмиль?.. — болезненно усмехнулся Пастырь. — Ты же видишь, как я страдаю! Ты видишь, как я люблю тебя, что весь мой мир — это ты! Я больше не хочу так жить! Не хочу смотреть, как ты падаешь, как твоя душа сгнивает, как ты морально разлагаешься! Я полюбил принца, из которого выросло чудовище! Убийца! Вор! Я больше не хочу любить этот ужас, потому что это отравляет мою жизнь! Мне нет места в жизни, которую ты выбрал! Я очень люблю тебя, Тамерлан, но я так раскаиваюсь, что полюбил! Полюбил внимательного кузена, будущего короля, но не короля всего этого дерьма, которое ты зовешь свободой! Ты мог быть таким великим, а выбрал… — мужчина разочарованно выдохнул, потому что все величие было безвозвратно потеряно, выброшено, уничтожено, — выбрал то, за что ты будешь вечность гореть в адском пламени, ты будешь пить раскаленное железо, чтобы унять жажду, а оно будет выжигать тебя изнутри… и так вечно! День за днем! Ты не останешься в памяти людей тем, кем я всегда тебя видел! О тебе будут вспоминать только воры и пьяницы, разбойники и убийцы! Я больше не хочу быть частью этого! Я все сказал!       Тиб задыхался от слез, от боли, от правды, смешанной с преувеличениями, от лжи, возможно? Ему страшно было от того, что он озвучил свои кошмары, что обнажил свои чувства, что впервые в жизни позволил себе быть искренним и просить понять его, а не пытался подстроиться под кого-то. Тамерлан же был в шоке от этого потока слов, слез, соль которых осталась на его губах после поцелуя. Он догадывался о нездоровой любви брата, но не обращал на это внимания, всего лишь дурость от скуки, считал он. Но Тибиль был не просто жалок и глуп, он был безвозвратно сломлен. В глубине души Тамерлан желал ему счастья, понимал, что им лучше расстаться, но как он мог оставить это беззащитное существо в мире опасностей без средств к выживанию?       — Тибиль… ты перенервничал…       — Я никуда не поплыву, — заикаясь, повторил мужчина. — Ты можешь за мной вернуться потом, но сейчас… я хочу остаться. Я хочу попробовать жить без тебя… если не получится, я молча вернусь на корабль, но если получится, я больше никогда не ступлю на пиратское судно по собственной воле.

***

      Лазарий отправился в деревню варваров уже на следующий день после разговора с Тадэусом. Медлить действительно не стоило (также как не стоило рассчитывать на то, что раны затянутся сами собой), да и теперь путь был совершенно свободен. Инквизитор сам одобрил посещение язычников, так что хотя бы за это можно было не переживать. (Хотя когда решение Тадэуса его останавливало? — прим. автора).       На удивление Ларры все сложилось как нельзя кстати: помимо того, что теперь колдун мог решить свою проблему с руками, у Лазария появилась возможность подробнее распростись о надвигающейся ярмарке и ещё об одном значимом событии. В целом, о ярмарке можно было узнать и у прислуги, при желании у жителей городка, но Лазария больше всего интересовали вовсе не диковинные вещицы, которые можно было найти у купцов и торговцев. Близился местный языческий праздник, на который его ещё несколько недель назад лично звал Дастан. Праздник был посвящён приближению зимы, а точнее богини, которая приносила в Северные края холод и тьму. К слову, приближающееся мероприятие сразу очень заинтересовало юного мага. И, несмотря на то, что Лазарий знал о традициях местных народов только со слов вождя варваров, он умел сопоставлять даты и замечать сходства. Поэтому, немного поразмыслив, Ларра осознал, что на его родном острове тоже отмечали этот праздник. Ритуалы и приготовления были аналогичны, даты тоже сходились, единственное отличие было в имени богини и в значимости, которую ей отдавали. Так, если на Севере богиню именовали Сабили, и она была жестокой, но справедливой хозяйкой зимней стужи, то на острове Василисков все обстояло намного сложнее…       Анаксада, именно это имя воспевали на родине колдуна, была дочерью бога, дарующего жизнь, и архаической богини, которая налагала на человеческий род проклятие старения. Их совместное чадо олицетворяло богиню Смерти. Однако в отличие от всеми известных богов, которые были ответственны за конец человеческой жизни и загробный мир, Анаксада не занималась никакой грязной работой связанной с умерщвлением жалких людишек. Для этого у неё были слуги, которых на различных континентах все называли по-разному. Сами жители острова (также как и народ Серебра) называли их Ангелами смерти. Однако островитяне вкладывали в слово «ангел» не совсем то, что привыкли представлять люди Серебряного дома (и уж тем более служители Храмов). Для обитателей острова Василисков ангелы были весьма жестокие и коварные существа, которые являлись человеку перед его смертью в образе болезненного юноши или девушки и имели какую-то необъяснимую притягательность для своей жертвы. Ангел находился рядом с человеком до тех пор, пока тот не испускал последний дух, которым и питались эти исчадия. И если для тех, кто умирал от старости или своей смертью, ангел так и оставался отражением невинности и добродетели, то для других все оборачивалось куда печальнее. Незадолго до смерти человеку открывался истинный облик существа, который заставлял несчастного испытать настоящий ужас перед своей кончиной.       После поедания души существо возвращалось обратно к своей хозяйке, и уже там Анаксада решала, как поступить с духом. Богиня всегда была справедлива, и, если при жизни человек был хорошим, она заставляла ангела выплюнуть дух и сопроводить к месту вечного покоя и счастья. Если человек был плохим, то богиня так и оставляла душу перевариваться в чреве своего слуги. Но было ещё и третье развитие истории для умершего — предельно коварный, жестокий и алчный дух человека Анаксада превращала в своего подчинённого, пополняя ряды своих «подданных».       Лазарий прекрасно знал все легенды связанные с богиней Смерти и ее ангелах, он до самых незначительных мелочей помнил каждый ритуал, посвящённый Анаксаде. Знание это ему пришлось безропотно принять, потому что другого выхода у колдуна не имелось. При рождении Лазария окрестили помеченным ангелом Смерти. Отсутствие родителей, бледный, неестественный вид — все это пугало и отталкивало жителей острова, ведь именно так в легендах и сказаниях описывались приспешники Анаксады. Лазарий не был первым, были и другие «помеченные». Однако до появления Лазария таких детей давно не было.       Обычно так детей называли, когда те при рождении не дышали, а спустя какое-то время начинали подавать признаки жизни или имели нездоровый вид. Но с магом все обстояло намного сложнее, ведь его рождения никто не видел. Его кто-то подбросил к окраине деревни. Да, многие понимали, что скорее всего женщина, родившая Лазария, попросту испугалась неестественного вида своего чада и решила оставить ребёнка на волю судьбы, но это не мешало другой части жителей посчитать его отпрыском одного из Ангелов Смерти и дать ему второе имя Ларра, в честь одного из этих жутких существ. Именно поэтому в своё время Лазарий пытался разобраться в себе, своих предполагаемых «корнях» и истории «своей семьи».       Так или иначе, но в конечном итоге маг не только принял своё прошлое, но и решил, что было бы грехом отказываться от судьбы, в которой родители не какой-то трусливый рыбак и распутная девка (которая кинула своего ребёнка в лесу на растерзание зверью, дабы избавиться от позора), а посланник Смерти и случайная невинная девушка. И если поначалу Лазарий успокаивал себя подобными мыслями, то ближе к шестнадцати годам парень стал отчетливо ощущать связь с потусторонними силами. Дело было не в использовании тёмной магии и даже не в удивительной находке в виде зловещей книги, которая пробуждала в нем самые скрытые и потаенные желания. А в том, что парень с возрастом начал чувствовать помимо естественных изменений в своём теле и энергию Смерти. Ларра сам не знал как, но он всегда чувствовал приближение гибели на каком-то подсознательном уровне, а если смерть происходила непосредственно рядом с ним, то маг испытывал невероятную феерию чувств и эмоций. Казнь предателя, расправы, мелкие незначительные смерти, подстроенная смерть Мерона — все это оставляло на юноше неизгладимый отпечаток. А уж смерть кузена Вилмара Ларра вспоминал и по сей день.       Ближе к отправке на Север, когда колдун все же испугался происходящих с ним перемен и решил отдать алую книгу Королеве (на тот момент маг решил, что дело было именно в ней), Ларра будто потерял свою связь со Смертью. Даже больше, Лазарий мог с полной силой использовать только природную силу, как того и желала Оливера. Вновь ощутить тёмную энергию колдун смог лишь приплыв на Северные земли, что дало ему толчок к размышлению о том, что, возможно, его связь и силы были намеренно блокированы названной матерью. Оливера что-то подозревала, казалось, она даже была в курсе об убийстве Мерона. Было логично, что она, испугавшись, решила лишить юного мага той части силы, что могла в дальнейшем погубить ее сына и самого Лазария.       «Чувство» Смерти полноценно вернулось к Ларре после Мертвого Озера. Возможно, оно вернулось, потому как маг сам был готов отправиться на тот Свет. Лазарий никогда не рассказывал Вилмару о снах, что он видел, пока бился в жаре и лихорадке. Даже больше — колдун был уверен, что не расскажет ему об этом никогда. Слишком жутко, слишком откровенно.       Каждый раз, когда Ларру обволакивала тьма, он слышал звучный женский голос, который звал его. Идти на этот зов было очень страшно, но между тем безумно хотелось этого. Когда голос замолкал, Лазарий начинал чувствовать помимо своего жара тепло чужих тел. Жизненную энергию каждого в замке. Особенно четко он ощущал огонь, что горел внутри Вилмара. Маг чувствовал и желал. Желал каждую крупицу силы, что теплилась в живых существах. Желал огонь, который пульсировал в грудной клетке принца. Ларра боролся с этим чувством, взывал к здравому рассудку, но на зов являлся лишь женский глас, что звал его куда-то в непроглядную темноту.       По выздоровлению маг был полностью опустошён энергетически и не мог распознать ни силы природной магии, ни какой-либо другой. Но когда Ларра полностью оправился и встал на ноги, все вернулось к нему с удвоенной силой. Своего пика темное начало достигло в ту пору, когда произошло покушение на принца. Ларре не хватало как физических, так и моральных сил для излечения Вилмара, и колдун подсознательно искал энергию в чужих жизнях. Благо, желание перебить всех обитателей замка колдун держал строго в секрете и под контролем. Спасибо Тадэусу и его любви к расправам над виновными. К тому же маг начал осознавать, что связь с темной магией не всегда была стабильна, что также мешало ее полноценному использованию: подобная сила любила хладнокровие и расчётливость, а Ларра из-за переживаний и страха явно был нестабилен.       Сейчас же, когда принц Вилмар смог прийти в себя, шёл безумно медленно (так, по крайней мере, казалось колдуну) на поправку, Лазарий смог серьёзно задуматься над решением вновь обратиться к тому, что больше всего было близко его натуре. К тому же, после провала с природной магией и оживлением мертвых, Ларра понимал, что это единственный вариант снова овладеть силой, которая сможет защитить его и его близких.       По мнению мага, Лазарий ничего не терял и не подвергал себя опасности хотя бы по той причине, что хотел восстановить некогда прерванную связь и не более. Конечно, воспоминания о недавнем провале очень терзали мага, но мысли о том, что такими темпами он вскоре станет бесполезным, пугали его еще больше. К тому же, надо было что-то решать с апатией и слабостью принца. В скором времени им предстояло вернуться домой, и Вилмару ни в коем случае нельзя было возвращаться в родные земли в таком виде. Король бы его попросту сожрал своими упреками и желчными замечаниями. Поэтому ритуал, который Ларра решил провести на предстоящий праздник, был жизненно необходим как ему, так и Вилмару. Осталось только добиться позволения Дастана и можно было начать подготовку. Сам ритуал маг ещё в юности детально записал себе в дневник, в котором хранились самые необычные и интересные заклинания, найденные Лазарием. Теперь оставалось лишь действовать и надеяться на успех.       Пока маг брёл к деревне, начал идти мокрый снег. Кто бы мог подумать, что совсем недавно жители замка радовались приходу тепла? Казалось, что на Севере погода сменялась слишком быстро, и лето быстро сменялось очередной затяжной зимой. Лазарию даже показалось, что пока он прошёл путь от замка до деревни, успело заметно похолодать.       Из размышлений о неприветливой погоде и холоде мага вывел громкий лай собак, который всегда можно было услышать при приближении к деревушке. Сторожевые псы и ручные волки больше не кидались на Ларру, как это было раньше, но все равно считали своим долгом предупредить о приходе чужака.       — Давно тебя не было! — раздался не менее громкий голос вождя, как только колдун подошёл ближе к высокому деревянному забору, что окружал весь периметр деревни. Дастан стоял на одной из пристроек у забора, что служила сторожевым постом, и широко улыбался. Лазарий тихо усмехнулся и поднял голову, устремив прозрачный взор на широкоплечего мужчину.       — Вы, что же, лично меня встречаете? Какая честь! — с улыбкой отозвался маг, скинув капюшон серой накидки. Для мага было действительно странным увидеть вождя одного на так называемой вахте: этим занимались обычные воины.       — А как иначе? Таких гостей встречают только лично! — с иронией проговорил Дастан, а затем махнул рукой, — иди к воротам, тебе откроют. Встречу тебя уже там.       Ларра коротко кивнул и неспешно двинулся ко входу. Пока ворота отпирали, в голове колдуна вдруг промелькнула мысль о ловушке или предательстве, но все волнение затихло, когда двери наконец открыли, и к нему вышел Дастан. В любом случае, если бы варвары хотели как-то навредить ему, они бы это уже сделали.       — Так что за честь? — все же переспросил Лазарий.       — Стену в восточной части укрепляют. Почти все там, — повёл плечами мужчина. — Скоро гуляния в честь праздников и всякие купцы, да прочая шелупонь съезжается в город и снуют тут. Черт знает, кто забрести может. Поставить ещё одну вышку дело не хитрое, зато потом на душе спокойно, — сумбурно пояснил вождь.       — Вот оно что… А я уж испугался, что в деревне что-то случилось, — слукавил маг.       — Благо пока все на своих местах, — уверил вождь и жестом руки пригласил пройти к своему дому.       — В купцов-то стрелять будете без предупреждения? — продолжил бледный юноша.       — Нет, ну почему же? Сначала спустим волков, а потом уже, если это не вразумит их уйти, будем стрелять, — хлопнув парня по плечу (так, что Ларра аж неосознанно вздрогнул) расхохотался вождь, — мы ж не дикари!       — Как любезно с Вашей стороны, — ощерился колдун. — То есть посторонних вы на своём празднике явно не потерпите? — уклончиво поинтересовался Ларра и хитро улыбнулся.       — Ну, только если старых знакомых, — кивнул Дастан, поймав хитрый взгляд мага. Отворив утепленную плотную дверь, что вела в главную хижину, мужчина пропустил парня вперед. Маг коротко кивнул в знак признательности и быстро зашёл внутрь.       — Надеюсь, наше знакомство уже достаточно старо для моего присутствия. Было бы очень обидно пропустить такое замечательное празднество, — отозвался Лазарий и обернулся на шум, что исходил из соседнего помещения.       — Ну, я же сам звал, а ты все был в раздумьях. А теперь что? С чего это ты решил отметить чужой праздник, а, ведьмочка? — вскинул густые брови Дастан.       — Наверное, в это будет сложно поверить, но этот праздник мне не чужой. Однако я должен был все хорошенько обдумать, — доверительным тоном заверил Ларра. В этот момент из другой комнаты вышла мать вождя и по совместительству знахарка племени.       — Здравствуйте! — дружелюбно оскалился колдун, приложив перебинтованные ладони к сердцу, — очень приятно Вас видеть в здравии.       — Во заливает, — усмехнулась на слова мага женщина, махнув рукой. — И тебе здравствуй. За травами целебными пришёл? — указав колдуну на руки, знахарка без церемоний перешла к делу. Впервые с матерью Дастана Ларра познакомился ещё при первой встрече с Волкалаками. Тогда, как выяснилось позднее, женщина настояла на том, чтобы варвары не причиняли вреда неизвестному шаману и в большей степени именно благодаря ей колдуна отпустили из деревни невредимого. В дальнейшем, когда деревню охватила лихорадка, Дахами (именно так звали мать вождя) оказалась первым пациентом Лазария, на котором он опробовал своё лечение. После маг ещё не раз обращался к ней за помощью в сборе трав или для получения тех ингредиентов, которые сам он не мог достать.       — Ох, — со смешком, выдохнул Лазарий, — да, Вы правы. К сожалению, я пришёл к Вам не просто, чтобы повидаться. Произошло небольшое недоразумение, и я порезал руки, а нужных растений под рукой не оказалось.       — Что ж… раз уж ты пришёл, давай я поделюсь с тобой своими запасами и зеленой мазью. А то шаман без рук — это совсем печально… — вздохнув, проговорила женщина и вновь ушла в комнату. Все это время, пока Дахами и колдун беседовали, Дастан стоял молча и терпеливо ждал, удивившись лишь тому, что сразу не заметил искалеченных рук парня.       — Это ж какое такое недоразумение обкромсало твои руки? — чуть заметно нахмурившись, спросил мужчина.       — Осколки от склянок, — отмахнулся Лазарий.       — Ты об эти осколки ладонями водил что ли? — с недоверием поинтересовался Дастан.       — Долгая и неинтересная история, — нахмурился маг и поспешил сменить тему. — Лучше скажите, смогу ли я присутствовать на празднике богини зимы и тьмы?       — Сможешь, если скажешь, зачем тебе наша богиня? — непонимающе усмехнулся мужчина, — своих что ли не хватает? Или они не помогают? Или просто повеселиться на празднике хочется?       — Ваша богиня почитаема на только на Севере. В моих родных краях мы также ценим ее и уважаем. И лично для меня она является покровительницей и первой, к кому я обращаюсь за помощью, — складно плёл свой рассказ Ларра. Конечно, не все его слова были ложью, но то, что для парня обращение к Анаксаде было в первую очередь желанием получения силы, а не поклонением, маг решил утаить.       — Для меня было бы очень печально пропустить Её день. Поэтому я бы хотел присутствовать на празднике. И не только я…       — Стой, ведьмочка, а вот тут что-то я не понял! — недовольно поморщился Дастан. — То есть… ты хочешь с собой ещё кого-то притащить?       — Хочу… — серьезно начал Ларра, но его перебила вновь вошедшая в помещение Дахами.       — Вот твои травы и мазь. А также это… — женщина вручила несколько мешочков и небольшой глиняный горшочек Лазарию в руки. — Это сбор для твоего друга. Поможет после болезни. Он уже идёт на поправку? — мягко улыбнувшись, спросила знахарка. Дахами порой вела себя так, будто была в курсе всех происходящих событий. Это можно было списать на особый дар женщины, но лично Лазарий считал, что причиной всему был хороший слух Дахами, а сам дар — любовь и умение подслушивать чужие разговоры.       — Да, ему намного лучше, чем в первые дни, но он ещё очень слаб и именно поэтому я и хотел… — начал пояснять колдун.       — Нет! Притащить сюда своего принца я не позволю! Ладно на ярмарку, на празднество, но на церемониальный вечер?! Нет! — вдруг встрял Дастан.       — На ярмарку ему не нужно Ваше разрешение, — вставил колдун, — эта ярмарка, к слову, проходит на землях, принадлежащих ему. Для людей, которые тоже находятся в его власти. И празднество, как мне известно, тоже проходит в городке. И празднуют этот день люди тоже его, хоть и отбившиеся от неисповедимых путей Господа, — колко заметил Лазарий. Вождю сильно не понравились эти уточнения, потому что непроходимые и опасные леса он считал своей территорией, а до хилых поселений жалких и слабых людишек ему не было никакого дела.       — Нет, — твердо изрек мужчина. — Скажи спасибо, что мы вообще относимся к нему и его дружкам довольно дружелюбно! Хватит того, что моя мать помогала тебе лечить его! — гневно отозвался вождь.       — Он с уважением относится к вам и вашим обычаям! Он ничего не нарушил и был вам лишь благодарен. С чего такая неприязнь к тому, кто запретил даже своему Первосвященнику как-то пытаться повлиять на вас! Благодаря Вилмару вы находитесь в полной безопасности и нейтралитете! — попытался вразумить разозлённого вождя Лазарий.       — В безопасности мы благодаря нашим стенам и воинам, и уж никак не благодаря твоему хилому принцу, что без помощи богов уже и выздороветь не может! — не отступал от своего мужчина.       — Дастан, не горячись, — попыталась хоть намного успокоить своего сына Дахами.       — Если бы не этот хилый принц, меня бы здесь и не было. И что тогда? Чтобы было со всеми вами во время эпидемии? — от всей этой ситуации уже начинал злиться сам Лазарий.       — Это что, угроза?! А, ведьмочка? Ты собрался праздновать с нами праздник своей любимой богини — это ещё куда ни шло! Но проводить какие-то свои ритуалы, притащить чужака для этого и что-то там мудрить с участием моих людей? Я не позволю!       — Праздник — это прекрасно. Но как это можно назвать почитанием богини, раз уж вы никак к ней не обращаетесь? Раз уж для вас это уже не часть празднества, то дайте шанс тем, кто ещё помнит подлинные традиции! — осознав, что Дастана будет трудно переубедить, Лазарий решил пойти намного иным путём, а именно путём манипуляции.       — Да как ты смеешь? Ты будешь обвинять меня и мою семью в отсутствии веры?! — совсем вскипел вождь варваров.       — Так! Прекратите! Не потерплю глупых скандалов у себя в доме! — наконец не выдержала знахарка, повысив голос. Сейчас ей трудно было принять чью-либо сторону, но ее явно смущало желание Ларры.       Лазарий с силой выдохнул, успокаиваясь, и произнёс уже ровным, сдержанным голосом:       — Приношу свои извинения. Мне очень стыдно за случившееся. Я, пожалуй, сейчас пойду и вернусь, с Вашего позволения, позднее.       — Зачем? Чтобы вновь просить за своего принца? Я своё слово сказал, — не унимался вождь. На этот выпад Ларра лишь колко посмотрел в глаза варвара, ничего не ответив.       — Дастан, — поморщилась женщина, дотронувшись своей ладонью до плеча сына.       — Я пойду, — повторил маг и коротко поклонился. — Провожать не нужно, думаю, Ваши люди меня и так знают и выпустят, — подчеркнув свою значимость, добавил колдун.       — Иди, — пробасил Дастан, совершенно недовольный сложившимся разговором. Маг ещё раз кивнул и быстро покинул дом вождя.       — Нет, ну ты это слышала? — хмуро обратился к своей матери мужчина, как только колдун ушёл.       — Он просит помощи. Наши обычаи и традиции нарушать не собирался. Но меня смущает другое, — пояснила свою точку зрения знахарка. — Смущает и интригует… мне очень интересно, какой именно ритуал он собрался совершить и почему так уверен, что богиня ответит ему.       — Даже знать не хочу, — отмахнулся Дастан.       — А вот мне очень и очень интересно…

***

      Тибиль и правда даже носа не высунул из своей комнаты утром следующего дня, хотя так и не мог заснуть. Переживания душили его, и с каждым мгновением он все больше сомневался в своем решении. Уже совсем рассвело, птицы наперебой что-то щебетали под окнами, город просыпался. Даже прутья дворового веника стали издавать характерные шорохи о мощенную дорогу у гостиничного дома. «Он все равно никуда не уплыл без меня», — думал про себя мужчина, сморгнув слезы. Еще пара мгновений и Пастырь все же подорвался с кровати, вытащил уже приготовленный «на всякий случай» узел своих вещей и выбежал из комнаты.       «Он не мог меня бросить!» — кричало сознание, пока мужчина бежал сквозь улочки к пляжу. Сердце готово было вырваться из груди, он сам почти выплевывал свои легкие. Кололо в обоих боках, но Тибиль бежал, спотыкаясь, хватаясь за углы домов или деревья для того, чтобы всего на мгновение перевести дух и уже в следующее оттолкнуться и побежать еще быстрее.       Дома редели, а корабля не было видно. Лишь пенные волны, что омывали холодный пляж, выбрасывая на берег редкие водоросли. Сердце, казалось, пропустило удар. Надежда, что Тамерлан его не оставил все же была сильнее его страхов, фактов, которые он видел перед глазами. Корабля не было видно, не было видно даже жалкой лодки! Но это все слезы, они мешают видеть четко, а присматриваться не было времени. Тибиль сильно опаздывал, отплыть должны были засветло, а солнце уже слепило глаза!       Мужчина уже спускался по склону и в какой-то момент даже бросил свою сумку, потому что с ней бежать не было сил. Но на берегу его никто не ждал. Берег был пустым, лишь далекие рыбацкие лодки маячили где-то в стороне причала. Пляж был лишь для него одного, волны оглушали, ветер брызгал в лицо соленую пену, которая вместе со слезами прожигала щеки.       — Я не верю… — Тибиль схватился за волосы, осматриваясь вокруг. — Это шутка! Так не может быть!       Осознание, что они на самом деле уплыли без него, наконец, начало твердеть в сознании. И вместе с этим мужчиной овладевал страх и настоящий ужас, болезненный и неприятный трепет сотрясал его нутро. Неужели Тамерлан его оставил? «Как ты посмел оставить меня здесь одного?! Как ты мог меня бросить?!» — Тибиль все ходил вдоль пляжа, все еще надеясь увидеть где-нибудь члена команды, который просто спрятался и решил над ним поиздеваться. Но впервые над Пастырем никто не издевался, его желание было услышано. Он просил оставить его, и его оставили.       — Тамерлан, — губы у Тибиля задрожали, и наружу вырвались рыдания, — неужели ты правда меня бросил?! Неужели я так тебе не нужен, что ты оставил меня здесь? Что же я буду делать?.. Что же мне теперь делать? — Тибиль был в ужасе. Он понимал, что он сам просил его оставить, он молил об этом и не сдавал в своем желании до последнего, но почему именно сегодня его желания были услышаны и тут же исполнены?! — Как ты мог меня оставить одного, чертов ублюдок?!!! — закричал он в сторону волн и осел на пляж, в холодный грубый песок. — Я же несерьезно просил… как я буду жить без тебя… как мне вообще жить? Господи, что я натворил, где теперь мне искать их?       Вытерев сухими ладонями лицо, Тибиль вновь посмотрел в сторону синего моря, что у берега было даже лазурным и невероятно красивым. Ветер, пускай и холодный, бил в лицо и даже приводил его в чувство, но стоило Пастырю хоть немного успокоиться, как волна жалости к самому себе его захлестывала с новой силой под невероятный шум прибоя.       — Как ты мог меня оставить? Я же так люблю тебя, а ты… выбросил меня с корабля, как продажную девку, которая всем наскучила… Кто теперь о тебе позаботится? Кто позаботится о твоей душе? А есть ли она у тебя? Только бездушный мог оставить меня здесь! Я же совсем один! И без денег!

***

      Лазарий был очень раздосадован случившимся в деревне. Парню уж очень не хотелось откладывать ритуал до следующего удобного случая, который мог и не настать. Конечно, было ещё достаточно времени, чтобы переубедить Дастана, но вероятность провала также имелась.       По возвращению в замок Ларра смог наконец вылечить свои руки с помощью трав, которые так любезно предоставила ему мать вождя. Магу показалось, что она, в отличие от Дастана, отнеслась к его идее скорее с интересом, чем с опасением или гневом. Возможно, она до конца не верила в то, что у Лазария хоть что-то получится и ей было любопытно поглазеть на весь этот «спектакль». В любом случае, колдуну было глубоко плевать, верит в его силы какая-то дикарка или нет, для него было главным использовать предоставленную возможность.       «Может, я сам смогу все сделать? — размышлял колдун, направляясь к покоям принца. — Нет… мне понадобится помощь, а если я начну заставлять слуг устраивать кострища и резать скотину в честь архаической богини, то уже в этот же день буду сам сожжен Тадэусом. Об этом вообще никому не стоит знать. Даже Вилмару будет лучше рассказать о сути ритуала прямо перед его началом. И не раньше. Он не особый любитель подобного рода колдовства. Не стоит его пугать раньше времени, но стоит подготовить. Нельзя, чтобы он был негативно настроен, иначе все будет просто напрасно…»       Пока маг дошёл до спальни принца, он окончательно решил, что не будет рассказывать принцу о его походе в деревню варваров, а просто побеседует с ним о надвигающемся празднестве и лишь намекнет о грядущем.       Рефлекторно поправив на себе мантию, Ларра уверенно постучал в дверь спальни. Вилмар почти не покидал своей комнаты, поэтому колдун не сомневался, что сможет найти Его Величество именно здесь. Уже через секунду за дверью послышалась какая-то возня и Вил лениво произнёс «Войдите». Услышав это, маг тяжело вздохнул: принц снова был не в духе. Лазарий, конечно, не винил его в практически непрекращающейся апатии и усталости. Принцу уже самому порядком надоел этот упадок сил, который все никак не хотел отпускать его после болезни. Но никто не мог ничего с этим поделать, восстановление шло очень медленно и это лишь раздражало Вилмара все сильнее с каждым днём.       Лазарий быстро прошёл в помещение и коротко улыбнулся:       — Это я. Я не надолго.       — Ты можешь и на долго, — проговорил Вил, слабо улыбнувшись в ответ. Вилмар сидел в кресле возле окна с книгой в руках, но принц скорее просто листал ее, особо не вникая в написанные слова.       — Я думал это снова кто-то из лекарей. Они постоянно суетятся вокруг меня, но толку в этом никакого, — пожаловался принц, окончательно отложив наскучившую книгу на стол.       — Эффект от лечения и не может быть мгновенным, к сожалению, — пожал плечами маг. — Болезнь же не может исчезнуть по волшебству, — аккуратно решил перевести тему змееуст.       — Твоё волшебство тоже не помогает, — буркнул Вил, припомнив все горькие или просто неприятные отвары мага, которыми его также пичкали почти каждый день.       — А это не волшебство. Это такое же лекарство, только чуть мощнее, — выдохнул маг и присел на небольшой пуфик, что стоял около кресла и служил подставкой для ног. Вилмар перевёл взор на бледного парня и чуть наклонился вперёд.       — Ты даже не представляешь, как утомляет все это, — пожаловался принц, опустив голову, — я не привык чувствовать себя так…       — Я понимаю, — кивнул Ларра и в утешающем жесте положил ладони Вилмару на колени. — Не переживай… насчёт волшебного исцеления я ещё работаю. Но, думаю, скоро смогу тебя порадовать, — пообещал маг, заглянув принцу в глаза. Блондин хотел что-то возразить про «скоро», которое длится слишком медленно, но его взгляд зацепился за руки Ларры, которые вдруг стали вновь здоровы. Ещё недавно маг рассказывал принцу о том, что как-то неудачно то ли разлил что-то и обжегся, то ли порезался (если быть честным, Вилмар толком и не запомнил, от чего пострадали руки Лазария), а тут на коже не осталось и следа повреждения.       — А вот способ как вылечить себя, я вижу, ты уже нашёл, — чуть заметно нахмурившись, с некой обидой выдохнул Вил.       — Это были внешние раны и совершенно несерьезные, — чуть отстранившись начал маг, — подобное можно вылечить обычной заживляющей мазью или отваром. А вот твой недуг… он сложнее и глубже. С ним… с ним придётся справляться по-другому. Боюсь, для этого мне придётся использовать действительно сильное магическое заклинание… или ритуал, — как бы вскользь произнёс Лазарий и поднялся на ноги, — мне кажется, вода из Мертвого озера дала некоторое осложнение.       — Стой, что? — воскликнул Вил, которого явно смутило упоминание ритуала. — Какой еще ритуал? Ты же знаешь, что я не люблю и категорически против всей этой языческой дряни. Мне не хватало, чтобы от меня еще и церковь отвернулась.       — Ты действительно очень медленно идёшь на поправку. Я очень не хочу, чтобы у тебя появился синдром хронической усталости, — с беспокойством изрёк колдун. Ларра действительно переживал за здоровье принца и искренне верил, что Вилмару поможет встать на ноги лишь магия. Лазарий и сам видел, что все попытки лекарей (да и его) в последнее время будто идут впустую — состояние Вилмара не ухудшалось, но и лучше ему не становилось. — И не забывай, что Тадэус никак не сможет от тебя отвернуться. Да и ритуал… слишком громкое слово. Так, поколдую немного, — выдохнул маг и ощерился, хотя внутри очень корил себя, что преподнес Вилу информацию в столь явной форме.       Колдун не хотел пугать Вила, но также он понимал, что Вилмар был из тех людей, которых чаще всего можно мотивировать лишь прямо указав на угрозу. К тому же, судя по выражению лица принца, блондин, после того как маг акцентировал его внимание на болезни, благополучно забыл о словах про ритуал.       — От твоего колдовства никакого толка, — принц безразлично глянул на мага и вздохнул. Собственная способность обесценивать чужие старания иногда раздражала и его самого. — А если это состояние станет хроническим, то я… я не хочу жить таким слабым. Ущербным, сломленным, каким угодно! Я хочу быть сильным, хочу быть великим. И в чем мое величие?!       — Ты не немощный, Вил. Просто у тебя сейчас намного меньше запаса внутренней энергии, — успокаивающе проговорил Лазарий. — Тем более это поправимо. Я же говорю, я над этим работаю. Я не позволю тебе вернуться на континент ослабленным или больным. Не беспокойся.       Вилмар с изумлением уставился на мага, будто тот нёс несусветную чушь: как он мог не беспокоиться, если была вероятность остаться таким навсегда?! Уставшим, вялым, бессильным! Остаться в состоянии уже отжившего своё старика! Да Вилмара даже близость уже почти перестала интересовать! Что дальше?       — Ладно, давай лучше сменим тему… — тихо проговорил колдун, решив, что, кажется, немного перестарался со своей идеей донести до принца мысль о необходимости ритуала. Вил теперь выглядел не просто замученным, но ещё и напуганным. Тяжело вздохнув, принц прижал ладони к лицу:       — Что же мне так не везёт на этом проклятом Севере…       — Вил, все будет хорошо. Мы скоро покинем этот замёрзший кусок земли и все наладится. Я обещаю. Я все сделаю, правда, — мягко отозвался Лазарий и, присев на корточки возле кресла, взял ладони принца в свои. Вилмар лишь тяжело выдохнув, взглянул на Ларру.       — Да уж… наладится…       Принцу хотелось верить словам мага, но за всю короткую жизнь Вилу чаще не везло, нежели ему улыбалась удача. Все попытки исправить свою судьбу лишь привели несчастного наследника к еще большим потерям, а затем и к некому подобию изгнания на Северные земли. Да и тут все пошло по наклонной…       — Вил… мы уже почти дома, — слабо улыбнулся Ларра, крепче сжав руки молодого льва. — Осталось совсем чуть-чуть. Скоро зима, а за ней лето и… ты даже не успеешь опомниться как мы уже будем в Серебре.       — Ага, на приеме перед моим отцом, который будет кривиться от осознания, что я не подох в океане по дороге домой, — недовольно проговорил Вил и заметно поморщился, — не говоря уже о том, что здесь нужно провести две зимы.       — До этого момента мы еще успеем сделать все, чтобы его корчило лишь от зависти и сожаления, что он в свое время не признал в тебе истинного преемника, — не отступал маг. — Да и еще сколько мест нам надо посетить! Поверь, ты не соскучишься! А пока… пока я предлагаю посетить городскую ярмарку. Можем только вдвоем поехать, если захочешь.       — Да-да… — отмахнулся принц, поджав губы, — ведь какая разница, где медленно помирать, на ярмарке или в замке.       — Ох, Ваше Величество, прекратите! Помирать Вам никто не позволит, — еле заметно закатив глаза, изрек змееуст и поднялся. — Я обещаю, что верну тебе все твои силы и даже больше. Ну? Поверь же мне, — ласково улыбнулся Лазарий и протянул принцу руку, — прошу…       Вилмар с неким скептицизмом оглядел Лару и предложенную ему ладонь, но затем все же решил дать своему Советнику шанс.       — Что ж, видимо выбора у меня просто нет, — произнес Вил, схватив колдуна за руку.

***

      Уже через несколько дней после разговора с принцем, Ларра вновь решил встретиться с Дастаном. Нужно было снова попробовать договориться с вождем и, в случае отказа, понять, что делать дальше.       В этот раз встреча происходила не в поселении варваров, а в ближайшем к замку городке, где также намечалась небольшая ярмарка (спасибо Инису, который был только рад покинуть стены крепости и передать послание Дастану. Правда рыжий потом сердечно жаловался магу, что его долго не хотели допускать до встречи с вождем, а поначалу и вовсе хотели спустить на него волков). Несмотря на то, что празднества должны были начаться только через две недели, в город уже начали съезжаться купцы и ремесленники. Северные ярмарки были больше похожи на рынок, на котором крестьяне и местные ремесленники могли продать свои изделия и продукты и купить что-то себе, чтобы переждать суровую зиму. Из-за того, что Север все же был официально под покровительством Храма, было совсем немного упоминаний, что ярмарка приурочена к языческому празднику. Конечно, это не могло не злить Дастана, который довольно открыто выражал свое недовольство, пугая местных лавочников. Маг же старался зря не привлекать внимание (зачем кому-то знать, что Советник принца якшается с варварами? С другой стороны, мало кто вообще догадывался, что под темным капюшоном скрывается высокопоставленная персона). Маг назначил встречу вождю под предлогом небольшой прогулки по лавочным рядам, но уже начал жалеть об этом.       — Знал бы, что Вас это так злит… пришел бы к Вам в деревню, — тихо отозвался Ларра, когда Дастан в очередной раз возмутился, не обнаружив на прилавке с деревянными фигурками ни одного идола или изображения богини зимы.       — Просто в прошлом году все было еще не так плохо. Скоро совсем позабудем традиции! — нахмурился широкоплечий мужчина, кинув суровый взгляд на местного торговца.       — В этом есть свои плюсы, — заметил колдун, обойдя мужчину с левой стороны.       — Это какие?! — совсем опешил разозленный вождь.       — Древние тайны предков будут доступны лишь избранным. И одним из этих избранных будешь ты и твои дети, — мягко ощерился Лазарий, подняв прозрачные зеркальца на Дастана. Мужчина с недоверием оглядел колдуна, а затем, вздохнув, все же сдался:       — Возможно, ты прав. Но меня все равно не может не огорчать то, как все стали наплевательски относиться к древним богам.       — Пока живы такие как мы с Вами знания о прошлом не угаснут. Ох, ну и такие как принц Вилмар, которые в равной степени допускают существование язычества и религии, — как бы невзначай отметил Ларра. Маг понимал, что для того, чтобы организовать встречу принца и вождя варваров нужно было подготовить благодатную почву. Ну, или хотя бы сделать так, чтобы встреча не закончилась ничей смертью.        Дастан сипло усмехнулся и покачал головой.       — А я смотрю, ты просто полон любви и обожания к своему хозяину. Он у тебя прямо весь такой замечательный! — решил уколоть северный мужчина.       — Он мне не хозяин. Хозяева есть у рабов. Я же не раб, а верный подданный. Причем, я еще ни разу не слукавил говоря о Его Величестве. Ваше поселение не тронули во многом именно благодаря нему. Предлагаю быть благодарным хотя бы за это, — состроив совершенно безучастное лицо, спокойно изрек Лазарий. Дастан демонстративно закатил глаза, но решил все же не высказывать свое мнение о том, что никто бы и не позволил выродкам из замка тронуть его народ (возможно, потому, что был не до конца уверен в этом).       — Я уже жду недождусь, когда смогу встретиться с вашем великим принцем! По твоим рассказам там весьма выдающийся мужчина и воин. Было бы неплохо, если бы так оно и оказалось, — повел плечами варвар и прошел чуть вперед, в сторону лавочек с мясом и рыбой, — а то ваш гонец смог нас слегка удивить, может и принц сможет.       — А что с гонцом не так? — едва заметно поморщился Ларра.       — Да я тут заметил, что у вас в замке прямо скопище чудиков. Ты сам то… то ли ведьма, то ли ведьмак! Бледный как смерть и глаза будто слепые. Ваш Великий Инквизитор похож на самого Туони*, мне так мои ребятки передали, которые имели честь лицезреть его. И ваш гонец, его сначала вообще мои воины на сторожевой башне перепутали с Хийси*. Додумался же вдоль забора красться! — рассмеялся Дастан.       — Не преувеличивай! Вдоль забора он красться начал, потому что увидел ваших лучников и решил не рисковать. И если уж мы все так похожи на богов и лесных тварей, то уж тем более должны у вас вызывать должное уважение, о хранители традиций, — недовольно отозвался маг, разворачиваясь в другую сторону. Маг не успел и шагу сделать, как Дастан схватил его за плечо, тормозя.       — Да ладно тебе, ведьмочка. Не гневайся, ж шучу, — продолжал хохотать мужчина, но тише, — ну, правда! Очень бы хотелось повидать вашего диковинного принца.       — Повидаешь, если мы все же сможем договориться насчет праздника, — скидывая чужую ладонь с плеча, резко отозвался колдун.       — В качестве гостей вам там рады, но использовать своих людей и свою землю под невесть что… не позволю, — стоял на своем Дастан.       — Мне нужен Ваш костер и пару человек для помощи. Не более. И если богиня нас убьет в гневе, можете прям в этом костре наш и сжечь, — твердо изрек Ларра, подняв на мужчину весьма не добродушный взгляд.       — Суровая ведьмочка… но я не хочу, чтобы на мне лежала ответственность за смерть шамана и еще какого-то там принца. Скажут же, что это мы его убили и пойдут на нас войной. Зачем мне это?       — Мы можем обговорить все заранее и…       — И обвинение все равно будет на вашей стороне, — подытожил Дастан и вздохнул.       — На праздник приходите, а ритуал проводить будете у вас в замке.       Лазарий с силой выдохнул, почувствовав, что добиться своего будет не так уж и просто, но все же решил оставить сейчас этот разговор и сменить стратегию.       — Хорошо, — уже легче отозвался змееуст, — тогда возможно Вы сможете встретиться с его Величеством также на ярмарке? Ну, чтобы Вы уже знали, кто будет присутствовать на Вашем празднике.       Дастан вроде и чувствовал какой-то подвох, однако и причин для отказа тоже не видел:       — Что ж… почему бы и нет?       — Отлично! — изобразив радость на своем лике, отозвался белесый парень. — Я обязательно передам это принцу Вилмару! О встрече, я думаю, я сообщу лично. Заодно передам Вашей маменьке кое-какие травы. Думаю, она будет довольна, — широко улыбнулся маг.       — Да, она будет рада, не сомневаясь, — согласился вождь варваров, натянув добродушную улыбку. Где-то на подсознании Дастан чувствовал, что сейчас с ним явно разыграли какую-то непонятную игру, и, кажется, он проиграл. * Бог загробного мира. *Древний лесной дух. Его имя восходит к названию священной рощи, где запрещалось ломать ветки и рубить деревья и где в древности хоронили умерших. После христианизации священные рощи были заброшены, а Хийси превратился в злого духа, лешего.