История одного художника.

Выступающие рёбра, худые руки и ноги смотрелись немного страшно, но к этому быстро привыкаешь. Смотря на художника и следя за каждым его движением, я привык к его ужасно худым пальцам, и мне казалось, что так и должно быть. Как я выяснил, он не ел уже несколько дней, трудясь над своей картиной. Последний взмах кистью, и он выронил её на пол, повернувшись ко мне, он вяло улыбнулся и тихо промямлил, что картина готова. Мой заворожённый взгляд исследовал картину. Она была очень красива. Я не знал больше ни одного человека, который смог бы превзойти его творчество. Этому человеку я завидовал, он был действительно талантлив, в то время как у меня не было ни единого таланта. Мне было радостно от осознания того, что я мог о нём заботиться. Молодой художник, путешествует по миру, зарабатывая миллионы на своих картинах, но он не мог позаботиться даже о себе. Я словно няня, которая любит и утешает этого ребёнка. Я очень привязался к нему. *** Душные вагоны плацкарта, три дня езды стоили того, чтобы приехать сюда. Здесь я провёл почти всё своё детство. У бабушки в деревне было просто замечательно, я каждое лето приезжаю сюда, а последнее время я таскаю сюда этого нелюдимого художника. Пожалуй, все к нему привязались. Правда его скрытность и молчаливость не давала моей бабушке узнать его получше, чего она так хотела. Пошатываясь из стороны в сторону от жуткой жары, мы еле волокли ноги и мечтали выпить ледяной воды. Вот, наконец, миновав низкие домики, нам виднелась чёрная крыша двухэтажного кирпичного дома, это и было наше пристанище. Подойдя к воротам, которые заросли каким-то растением, я нажал на звонок, мы ожидали пока из дома кто-то выйдет, но этого не случилось. Сзади меня послышался вздох, я обернулся, а мой художник уже сел на свою сумку и смотрел на землю с жуткой тоской. Сейчас он был похож на обиженного ребёнка. - Эй, не переживай, они скоро придут,- я пытался ободрить его. - Знаешь, есть такая штука под названием телефон, иногда ей нужно пользоваться,- съязвил тот. - Я забыл им позвонить. Полчаса вздохов и яростных взглядов на меня, и вот, наконец - то бабуля пришла. Мы уже сидели на кухне и ели бабушкину стряпню. Выставив на стол изобилие разных блюд, она всё время подкладывала побольше моему другу, потому что она очень хотела, чтобы тот поправился, ибо он был до ужаса худой. Отъевшись, мы побрели раскладывать вещи. Я предложил съездить на речку, на что, как ни странно, получил одобрение. Вот мы уже летели на всех парах на речку. Всё больше разгоняясь на велосипеде, я чувствовал радость и ностальгию. Но сзади меня сидел Паша, он прижался к моей спине и вопил о том, чтобы я снизил скорость, потому что мы можем упасть. Я его не слушал и мы грохнулись. - Ты гениален! Я же говорил остановиться! Идиот! - Да ладно, мы не сильно-то убились. - Ты просто феерический кретин! Ты всегда делаешь так, чтобы всё испортить! - Ну, извини. Немного поскандалив, мы всё же уселись на велосипед и продолжили наш путь. Заворачивая в лесок и тихонько ехав по нему, я взглядом наткнулся на картонную коробку рядом с деревом, но не предал этому большого значения. Мы хорошо покупались и обгорели на солнце. Уже возвращаясь домой, я снова обратил внимание на ту самую коробку. Я остановился и пошёл на разведку, хотя Паша яростно меня отговаривал. Коробка была приоткрыта, я заглянул в неё и увидел какое-то движение. Открыв её полностью, я увидел маленького котёнка, который сладко спал. Ему не было и месяца, а рядом с ним не было ни еды, ни воды. Моё сердце дрогнуло, я не удержался и взял его на руки. Паша, который наблюдал эту картину издалека, решил подойти ко мне. Он смотрел на него, не тем холодным и безразличным лицом, каким обычно он смотрит, а смотрел как-то мягко и тепло. Немного поговорив с ним о котёнке, он уже умолял меня не оставлять его здесь, в прочем, я и не хотел делать этого. Было решено забрать его домой. Когда мы принесли это чёрное пушистое чудо домой, бабушка удивилась, но решила его оставить. Теперь нам предстояло выбрать кличку. Кажется, мой друг был очень заинтересован в выборе клички, я никогда не видел его таким заинтересованным к чему либо, кроме рисования. Мы где-то час ломали голову, и вариантов было миллион. В конце концов, мы остановились на предложении Паши, назвать его в честь его любимого напитка Кефир. Как по мне, глупое имя, но других более оригинальных предложений не было, так что я смирился и не стал протестовать. Приближалась ночь, а я чувствовал нарастающую боль в животе. Я пытался уснуть, но ничего не выходило. Волнами накатывала тошнота, и вот она накатила так сильно, что я мигом побежал в туалет на первый этаж, слава богу, что я успел. Прильнув к белому другу, я стал выблёвывать весь свой ужин, на эти звуки примчался Паша. После мы вышли на улицу подышать воздухом. Сидя на лавочке, мы смотрели на многочисленное количество звёзд и говорили о чём - то личном. - О чём ты думаешь, когда рисуешь? – это то, что мне действительно было интересно узнать. - Если я рисую что-то грустное, я пытаюсь вспомнить самые грустные моменты в моей жизни, а если же что-то позитивное, то самые весёлые моменты. Только так я могу передать всю суть картины, - он повернулся ко мне и смотрел своими зелёными глазами прямо мне в глаза, хотя обычно он пытался избегать прямых взглядов. Я всегда хотел понять этого человека. Он для меня загадка. Паша никогда не рассказывал о своём прошлом, а я и не спрашивал. Мы общаемся уже второй год, а о нём я до сих пор мало что знаю. Он всегда выглядит печально или равнодушно, но когда рисует, становиться совсем другим. Его грустные зелёные глаза смотрели куда-то вдаль. Тогда я потрепал его каштановые волосы и сказал, чтобы он не грустил. Тот легонько кивнул и снова погряз в своих мыслях. *** - Серёжа-а-а-а! – Паша орал моё имя с первого этажа. - Иду-у-у! Когда я вошёл в кухню, передо мной предстала ужасающая картина: Паша сидел на полу, плача и зажав порез на руке, он пытался остановить кровь. Я подбежал к нему и понял, что порез был очень глубокий, я не стал тратить время на расспросы. Схватив бинт, я кинулся перебинтовывать рану. Усадив его на багажник велосипеда, я понёсся в больницу, я доехал до неё за считанные минуты. Там ему зашили порез, а позже я узнал, что у него просто рука соскользнула. Вот почему я его нянька и присматриваю за ним. Чтобы он делал без меня? Правда, в этот раз я не доглядел за ним. После этого, его рану нужно было обрабатывать каждый вечер, чем я собственно и занимался. Перебинтовывая его, я держал его небольшую ручку, он мне казался ужасно хрупким, как хрустальная вазочка, которая может разбиться. Каждый раз, когда я делал перевязку, он краснел и отворачивался в сторону, чтобы скрыть своё смущение. Ведь Паша очень стеснительный, он всегда старался отгородиться от прикосновений, взглядов и лишних разговоров. Мне нравится тепло его руки, это тепло, кажется, обжигает мне ладонь и сейчас мой язык хотел выболтать признание, но время не подходящее. Боль, что сжигает грудь, волнение, проходящее сквозь всё моё тело, это те чувства, что наполняют меня, когда я нахожусь рядом с ним. Его яблочного цвета глаза, притягивали меня к нему. Каждый кусочек моего тела желал быть с ним, поцеловать его. Эта любовь делала меня сумасшедшим, ведь я понимал, что любить парня – ненормально. Я поздно осознал, что влюбился в него.