***
— Аллен! — кричу я, садясь на кровати. А вот и воспоминания. Видимо, приснилось мне самое яркое, потому что кроме этого я еще кое-что вспомнила. Правда, то странное чувство так и не покидает. Впрочем, я решила плюнуть на это, возможно, моя интуиция сломалась. Впрочем, образ того Аллена не выходил из головы. Это ведь был тот Аллен, который жил еще до передачи воспоминаний Неа, до права исполнителя. Выходит, что при передаче этих самых воспоминаний, человек будто бы перерождается? Сколько лет назад это произошло? Вроде бы, тридцать пять? Черт, не помню, манга стала немного забываться. Но отец мой выглядел лет на двадцать пять. Это что же, сколько сейчас Кроссу лет?! Черт, точно больше тридцати пяти. А он хорошо сохранился. Гляжу по сторонам и понимаю, что никто не проснулся от моего возгласа. Интересно, сколько я пролежала без сознания? Чувствую несколько бинтов на теле. Когда я успела пораниться? Смотрю на больничные койки и понимаю, что одна из них выглядит слишком подозрительно. Подхожу к ней и заглядывая под одеяло. О, ясно, так и знала, что Аллен ушел и оставил после себя кучу еды. Вновь оглядываю все помещение, смотрю на дверь. Беру несколько пустых тарелок и тихо перекладываю их на свою кровать, делая такую же горку и накрывая ее одеялом. Затем на цыпочках выхожу из палаты. Хочу найти Аллена. На выходе замечаю «след» из пустых тарелок и остатков еды и тихо смеюсь. Я боюсь нарушить тишину, царящую в здании Главного Управления, поэтому тихо, в ночи, иду к тому месту, где находится вход в ковчег. След вел как раз туда. Оглядываюсь по сторонам. Никого. Со вздохом захожу и оказываюсь на улице Ковчега. Понадобилось минут пять, чтобы найти дверь, ведущую в белую комнату. Насколько я знаю, сюда можно зайти только с позволения Аллена, или Неа. Но я спокойно открываю дверь и оказываюсь в знакомой белой комнате. Замечаю Уолкера, который сидит у пианино, и сердце будто сжалось. Тупая боль пронзила грудь. Аллен сидел там, согнув ноги в коленях и уткнувшись в них носом. Перевожу взгляд на отражение, и замираю. Там я видела себя, только одна сторона была как я при форме Кровавого Клоуна, как дама червей, а другая половина была с волнистыми черными волосами, кожа была серой, на лбу и руках виднелись знакомые Ноевские стигматы, а глаза горели янтарным огнем. Я вздрогнула, когда та жуткая половина усмехнулась, а потом указала вправо. Я взглянула туда и увидела все в том же окне отражение Неа, который так же, как и Аллен, сидел, согнув ноги. Мотаю головой, чтобы прогнать наваждение и отвратительные чувства, вдруг нахлынувшие на меня. Почему все так? Почему все должно быть именно так? Почему Аллен страдает, почему Аделаида страдает? Почему Неа и Ада не могут быть вместе? Все это причиняет мне боль. Вздыхаю. Мое отражение вернулось обратно, вот только отражение Аллена осталось прежним. На секунду закрываю глаза, а потом тихо иду к Уолкеру, который не заметил того, что я пришла. Тихо сажусь напротив него на пол, обхватив колени руками, и смотрю на парня. Он, наконец, замечает меня и поднимает голову, вперивая свой растерянный и печальный взгляд. В очередной раз игнорирую тяжесть в груди и доброжелательно улыбаюсь ему. Он выглядит таким потерянным… Появилось жуткое желание прижать его к себе и говорить ему, что все будет хорошо. Вот только теперь это реально будет ложью. — Эл? — тихо начинает он чуть осипшим голосом, из-за которого внутри будто все обрывается. — Тш, тихо, — улыбаюсь я и ладонью касаюсь его щеки. — Это сон? — вдруг спрашивает он, а я чуть приподнимаю брови в удивлении. В его словах столько надежды и неверия одновременно, что что-то внутри меня заставляет не отвечать на этот вопрос однозначно. — Может, да, а, может, и нет, — мягко отвечаю ему я. — В любом случае, я пришла сюда, чтобы ты не был один. — Эл, ты не должна… — Тихо, ничего не говори. Это ведь мое искреннее желание, Аллен, — говорю я, собираясь с силами, потому что-то, что я хочу сказать, довольно-таки трудно выразить. — Лучше скажи, помнишь ли ты то, как я тебе говорила, почему хотела тебя спасти? Аллен чуть кивает, продолжая смотреть мне в глаза. Стараюсь подавить неловкость от такого прямого взгляда, поэтому сжимаю кулаки. Выдыхаю. Что же, когда-то давно милый парень защищал забавную рыжую девчушку. Теперь пришла моя очередь защищать его. — Раз так, то ты должен понимать, почему я пришла сейчас сюда, к тебе. Но я все равно скажу. Я не хочу, чтобы ты был один. Я знаю про твою боль, я могу ее понять. Но еще я знаю, как трудно будет дальше. Всем будет трудно, но, в частности, тебе, ведь ты всегда берешь весь груз на свои плечи. Ты ведь наверняка думаешь, что если ты будешь один, если ты отдалишься ото всех, то никому не навредишь, — замечаю удивленный взгляд Аллена, но все равно продолжаю, сглотнув. — Но ты ошибаешься. Так ты не спасешь никого. Так ты причиняешь всем только еще больше боли. Прости, но это действительно так. И не думай, что если мы останемся с тобой, чтобы помочь тебе вынести твою ношу, это будет хуже. Это вовсе не так. Как думаешь, для чего нужны друзья? — я грустно усмехаюсь. — Поэтому, прошу тебя, не отдаляйся от нас, от меня. Если ты боишься довериться другим, ты можешь довериться мне. Запомни, что ты не один, о боги, ты никогда не будешь один, сколько бы ты не отталкивал людей, сколько бы не старался причинить дргуим боль, чтобы они прекратили дружбу с тобой. Я понимаю, что, возможно, ты сделаешь все, чтобы защитить других. Так вот и я сделаю все, что угодно, чтобы защитить тебя. Мне все равно, что будет со мной, я буду заботиться о тебе и друзьях, несмотря ни на что, потому ты и они это единственное, что у меня есть в этом мире. И я не могу вытерпеть то бесконечное одиночество, которое отражается иногда в твоем взгляде и улыбке. Пойми, Аллен, ты не один. Под конец монолога я сжала его руки своих ладонях, глядя на то, как Уолкер не может сдержать слезы. Да уж, отлично, я довела его до слез. Но, все же, слезы это хорошо, слезы помогают выпустить все скопившееся внутри. И что, я сама даже не заплакала? Ха, нет, просто опять не заметила этого. Порывисто обняла Аллена, а он меня в ответ, утыкаясь лбом в мое плечо. Не сдерживаю порыва, и тихонько начинаю гладить его по голове. Черт, его волосы такие мягкие… Зажмуриваю глаза, чтобы унять свои рвущиеся наружу чувства. Кто там сказал, что объятия созданы для того, чтобы прятать чувства? Эх, Аллен, и почему мое сердце выбрало именно тебя? Такое ощущение, будто бы так и должно было быть. О нет, не хочу верить в то, что в этом виновата Судьба. Все же… Даже если бы я не была влюблена в него, я бы все равно пыталась спасти его, помочь. Потому что эти глаза… — И, Аллен, если ты в чем-то не уверен, если не знаешь, идешь ли ты по правильному пути… Я скажу тебе — ты все делаешь правильно. И добавлю, что идти будет легче в компании, верно? — Спасибо, — шепчет он, а я улыбаюсь… улыбаюсь со слезами на глазах. — И… не уходи, пожалуйста. — Я не уйду, Аллен. Я никогда не уйду. Я всегда буду с тобой, всегда буду оберегать тебя и защищать, чтобы ни случилось, где бы я не была. Я всегда приду тебе на помощь. Я… — запнулась, — буду в твоем сердце… всегда.***
«Нескончаемая боль ощущается внутри. А я реву во весь голос. Пелена слез застлала глаза, я почти не вижу своей комнаты. Но я отчетливо вижу отца, который сидел передо мной на корточках, сжимая мои руки, в то время как я сидела на своей кровати и ревела, не пытаясь скрыть своих чувств. Мама сидела рядом и приобнимала меня, успокаивающе гладя по плечу. Мне было почти тринадцать… Когда их не стало. — Почему?! — пытаюсь прокричать я, но выходит что-то булькающее из-за слез и соплей. — Их не вернуть, Эл. — Не говори так! — все-таки, срываюсь на крик, вырывая свои руки из рук отца. — Меня так называли Он и Неа! Но почему?! Почему ты сказал только сейчас?! — Элион… — с болью в голосе говорит мама. — Я ведь должна была знать, мама! — Элен, прости, что не сказал, — продолжает отец, вновь заключая мои ладони в свои. — Прости, но так нужно было. И я хочу сказать, что они не умерли… они живут в твоем сердце. — В моем сердце? — переспросила я, удивленно глядя на отца. Кросс печально улыбался мне. — В твоих воспоминаниях, — поясняет он. — Он будет жить в твоих воспоминаниях. Ты будешь думать о нем и вспоминать с улыбкой на лице, когда утихнет боль. Он всегда будет жить в твоем сердце, ведь так? Не обращаю внимание на то, что он перешел с «они» на «он», говоря только о Р*****. Чувства захватили меня, и не было времени подумать об этом. Вместо этого я сначала удивленно смотрю на Мариана, а потом искренне улыбаюсь, чувствуя, что истерика сошла на нет. — Вот и хорошо, детка, — говорит Кросс, вставая и протягивая мне руку. — А теперь пойдем учиться. Ты ведь хочешь стать сильной? — Да! — киваю я, шмыгнув носом. — Я хочу стать сильнее, чтобы защитить друзей! Но черная дыра поглощает воспоминания, возвращая меня в реальность и вновь даря то тревожное чувство»